* * *
Париж. 31 октября 1912 года. Глубокая ночь. Белоснежная луна была скрыта за толщей серых облаков. Казалось вот-вот должен пойти дождь. На обочине дороги, в окружении высоких мрачных домов, сидел молодой человек. Одет он был в дешёвые коричневые ботинки, чёрные брюки в тонкую белую полоску, потёртую куртку с кожаными рукавами, жилет, цвета вороньего крыла, под которым виднелась белая рубашка и красный шейный платок. Убрав огненно-рыжие волосы и закрыв глаза, он докуривал уже седьмую сигарету. — Ты же вроде не куришь, — послышался сладкий, словно мёд, голос. Из тени переулка показалось человекоподобное существо в бледной маске. Хитрая и ожесточённая «улыбка» была залатана по бокам, что делало её ещё более жуткой. Широкие щели глаз молнией уходили к вискам, дополняя образ могущественного демона. Он был одет в ярко-красный пиджак, под которым виднелась чёрная, словно сама ночь, рубашка, красный галстук и такого же цвета брюки с чёрными ботинками. — После всего, через что я прошёл за последнюю неделю, мне уже как-то не до рака лёгких, Трикстер, — язвительно ответил человек. Демон захихикал, после чего подошёл поближе, провел рукой, и в воздухе зависли четыре карты: три перевернутые и одна открытая. На ней был изображен безликий манекен держащий обрез, одетый в похожие одежды, что и человек. Стоило ему щёлкнуть пальцами, как на открытой карте образовался крест, а вторая повернулась. На ней был изображен похожий манекен, но на сей раз в длинном пальто и треуголке. В его левой руке был пистолет, а правая держала пилу-топор. — Поздравляю с прохождением первого испытания. Ты первый, кто умудрился пройти его настолько блестяще. — Демон похлопал в ладоши. — Что-то не чувствую радости, уж прости, — человек выкинул окурок, достав пачку. Закурив последнюю сигарету, он направился в переулок. За ним хвостиком плёлся демон. — Мне интересно, как ты себя чувствуешь, оставив позади себя добрую сотню трупов? — Неприятно, конечно, но выбора у меня особо и не было, — человек звучал крайне безразлично. — Я старался не убивать гражданских. А работа полицейских и солдат подразумевает риск смерти. — Знаю. Но неужели тебя не терзает совесть? — в голосе демона играли нотки интереса. — Люди вроде крайне чувствительны к подобным вещам. Человек остановился и обернулся. Его тёмно-карие глаза впились в пустые глазницы Трикстера. Последовал тяжелый вздох. — Демон, взывающий к совести? Что дальше? Санта Клаус действительно существует? — Он выкинул окурок. — Можешь даже не пытаться. Я не маньяк, потому не получаю удовольствия от убийства. Но и рыдать над каждым трупом и, тем более, винить себя за то, что не нашёл другого выхода — не собираюсь. — У них ведь были семьи, знаешь? — Как и у меня, — всё так же безразлично ответил человек. Демон задрожал. Не в силах больше сдерживаться, он засмеялся во весь голос. — Ох… ох… Воистину, твой разум из стали, как и твоя воля, — все ещё пытаясь взять себя в руки, прохрипело существо. — Филигранный обход правил мира, минимальное количество жертв, холодный расчёт и поразительное хладнокровие! Блестяще! Просто блестяще! Ты второе по интересности существо, которое я встречал за всю свою историю! Человек не ответил. Лишь презрительно фыркнул. Они остановились у тупика. Демон всё ещё дрожал от смеха. Оперевшись о стену, он щёлкнул пальцами. На ней тут же появилась тонкая, едва различимая, серебряная трещина. Человек подошёл поближе, вытянул руки и сконцентрировался. Секундная пауза. Резкий взмах рук. Трещина мгновенно превратилась в огромный портал, за которым оказалась обшарпанная комната, выполненная в викторианском стиле. Небрежно расставленные больничные койки, банки с неизвестной алой жидкостью и тусклое освещение создавали довольно жуткую атмосферу заброшенной лечебницы. Человек посмотрел на свои руки — они немного дрожали от напряжения. Демон превратился в дым и тут же оказался на другой стороне. К нему на инвалидной коляске подкатил доктор. — Уверен, что ничего не забыл? — Демон кивком указал на единственное тускло освещённое окно. — Она умная девочка, сама как-нибудь справится, — на устах человека впервые промелькнула слабая улыбка. Трикстер пожал плечами и кивнул лекарю. Собравшись с мыслями, человек делает уверенный шаг. — Добро пожаловать на Второе Испытание,* * *
У Оскара сдавали нервы. Он вынужден был раз за разом наблюдать, как его товарищ возрождается у костра. С каждой смертью Зик начинал выглядеть всё бледнее и бледнее. Перерывы между возрождениями становились всё дольше. Ведьма не просто убивала его. Она мучительно пытала его, точно зная, что тот не будет отвечать. И вот чаша терпения переполнилась. Он схватил подаренный клинок Чёрного рыцаря и направился уже было к выходу. — Куда собрался? — Сиаран даже не повернулась в его сторону, продолжая медитировать. — Я больше не могу молча смотреть, как мой друг умирает, раз за разом борясь с этой безумной тварью. — Он делает это по своей воле, — голос девушки оставался ровным и безразличным. — Не вмешивайся. — Да как ты можешь! — он перешёл на крик. — Неужели тебе плевать, что он страдает? — Его никто не заставлял. Зик сам избрал этот путь, и я не собираюсь ему мешать. Оскар не верил своим ушам. От Сиаран разило безразличием и спокойствием. Это разбудило в нём что-то первобытное. Внезапно ему стало плевать, что перед ним легендарный рыцарь. Волна праведного гнева охватила его душу. — Глупо было с моей стороны ожидать от тебя понимания, — во взгляде рыцаря читалось презрение, смешанное с разочарованием, и, вместе с этим, голос его начал звучать пугающе спокойно. — У людей есть такая вещь… Называется сострадание. Если мы видим другого человека в беде — мы стремимся помочь. Но, видимо, ты без понятия, что это. — Друг? — Сиаран фыркнула. — Вы знакомы от силы дня три, а ты уже готов лезть ради него в самое пекло? — Да, — ни секунды не сомневаясь, уверенно ответил рыцарь. — Мне достаточно увиденного, чтобы назвать Зика своим другом. Более того, я восхищаюсь им! Он — Избранный Немёртвый. Будучи ещё в лечебнице, он не потерял человечности, сразил двух демонов и Чёрного Рыцаря Гвина. В тот же день, как мы чудом сбежали из, казалось бы, неприступной тюрьмы, он смог позвонить в Первый Колокол Пробуждения. Он мог бросить меня гнить в том проклятом месте, ведь тогда я был на последнем издыхании, но вместо этого он дал мне надежду, без вопросов принял в свой отряд и дал цель. Зик не поддаётся отчаянию и может улыбаться, смотря в лицо самой смерти. Взять хотя бы нынешнюю ситуацию: даже в чудовищно искажённой ведьме он в первую очередь видит жертву и желает ей помочь. Он слишком добр и это выходит ему боком. Сиаран не ответила, задумчиво опустив голову. Бросив последний взгляд на того, кем ранее восхищался, он уверенно пошёл к выходу из их временного убежища, но на входе вспыхнула линия огня. Квилана, что до этого молча смотрела на костёр, не собиралась выпускать его так легко. — Зик дал мне слово, — её голос дрожал, — Зик обещал, что не убьёт её. Он сказал, что поможет! — Верно. Зик дал тебе слово, не я, — спокойно ответил рыцарь. — А теперь, будь добра, убери пламя. — Нет! — Квилана закричала. — Я не позволю тебе убить мою сестру! — И что же ты предлагаешь? Молча смотреть на то, как последняя надежда людей, да и всего чёртового мира пытается убедить безумную ведьму? — он так же перешёл на крик. — Тебе ведь и самой неприятно видеть, как он страдает! Руки девушки задрожали. На глазах выступили слёзы. Она знала, что это невозможно. Её семья превратилась в безумных чудовищ. Тогда, в пещере, Квилег даже не узнала её, сразу впав в кровавую ярость. И всё же слова Избранного вселили в душу хрупкую надежду. Даже если здравый рассудок твердил о невозможности подобного, сердце упрямо твердило обратное. Оскар понял, что перестарался. Почесав затылок, он подошёл поближе и приобнял дрожащую Квилану. — Я понимаю, что тебе тяжело, — его голос звучал успокаивающе мягко, — но та тварь — не твоя сестра. Больше нет. Скверна Хаоса изменила её, превратив в ужасное чудовище, ведомое только жаждой убийства. Единственное, что ты сейчас можешь сделать — посмотреть в глаза своему сокровенному страху и наконец-то подарить ей долгожданный покой. Девушка подняла заплаканные глаза на рыцаря. Его глубокие голубые глаза светились искренним сожалением. Собрав всю волю в кулак, она отошла от него, вытерев слёзы рукавом. Глубоко вздохнув, она убрала огонь, уверенно посмотрев на Оскара. Он был прав. Она — последняя из своего рода, оставшаяся в здравом уме, и её долг — положить конец страданиям своих сестёр. Пусть решение и разрывало душу на части, так было правильно. Сиаран молча наблюдала за этой сценой. Рука невольно сомкнулась на груди. Что-то в этой истории резонировало с её душой. Она внезапно почувствовала печаль, и, к своему глубочайшему удивлению… Она полностью понимала Квилану. Тяжело вздохнув, она поднялась и посмотрела на удивлённого Оскара. — Прости. Я повела себя бестактно, — она даже немного поклонилась в качестве извинения. — Ты прав. Если наш идиот умрёт в подобном месте — миру будет не сладко. Одним богам известно, когда снова появится подходящий кандидат. Оскар слабо улыбнулся и кивнул. Натянув свой верный шлем, он уверенно шагнул к выходу из убежища. И, на сей раз, не один.