Меня звали Сюзи, фамилия — Сэлмон, что, между прочим, означает «лосось». Шестого декабря тысяча девятьсот семьдесят третьего года, когда меня убили, мне было четырнадцать лет. Элис Сиболд – Милые кости
Милые кости было моим самым любимым произведением. Я бы скопировала Сиболд и рассказала бы о себе в начале новой главы. Меня звали Анастасия, в переводе с греческого языка означает «возвращение к жизни» или «воскресшая» и это охуеть какое большое совпадение, но об этом позже. Третьего июня две тысячи двадцатого года, когда меня убили, мне было двадцать три. У меня не было ни парня, ни кота, ни ребёнка, НИ-ХУ-Я. Только парочка друзей, бутылка виски в стеллаже и около десяти парней за спиной, не считая моих насильников. У меня было отвратительное прошлое и не менее отвратительное настоящее, и будущее наверняка будет не лучше. Ведь я жива! Чёрт побери! Мне плохо. Меня тошнит. Ноги и руки словно залили расплавленным свинцом, а моё тело, казалось, швырнули под пресс. В горло словно засыпали пару килограмм песка и под дулом пистолета заставили смаковать каждую песчинку. Мне было так хуёво только один раз. Пару лет назад, когда мы с Максом были вместе и до потери пульса любили друг друга, он притащил травы. Я в жизни не употребляла. Была у мамы пай-девочкой, но в голове у себя раз за разом проигрывала образ бунтарки. Смотрю на бонг, как Фрейд на фаллос, а у самой под ложечкой сосёт. Мне страшно, но Максу я не говорю. Он всё заверяет, что дурь хорошая и вообще он мастер в этом деле. Хорошая дурь оказалась палёнкой, а я думала, что сдохну в его убитой московской квартире и мой хладный труп, хуй знает как, доставят в Кишинёв. Может эти ублюдки насытившись, решили меня ещё и накачать? Это бы объяснило присутствие моего странного гостя и наш диалог перед моей кончиной. Пытаюсь разлепить глаза и чувствую себя куклой из детской книжки. У меня была такая, перечитывала её раз сто, наверное. Мишка разлил клей и у всех игрушек слиплись лапки, рот и глаза и все они уснули вечным сном. Потрясающая книжка. Отлично зашла в мою светлую десятилетнюю головушку. Я никогда не была верующей, но сейчас я молюсь: «Боже, пусть это будет не клей» Чувствую, как тупею и как рвота подкатывает к горлу. Резкий звук все-таки поспособствовал тому, что мои глаза разлепились, и я увидела в проёме двух мужчин. — Горан, я надеюсь эта девка того стоит, мы натравили на себя всю семью Анчибел*. У меня очень плохое предчувствие, — их голоса звучат как в тумане, но я всё же могу различить слова. Значит, меня продали в рабство? О чём они вообще говорят? — Волк, я уверяю тебя, увидев эту малышку ты поймёшь, что она того стоит, — говорит второй и меня передёргивает. Меня снова будут насиловать? Всё тело нещадно болит, а сдохнуть хочется так сильно, что будь у меня силы, удавилась бы собственноручно. — Она проснулась. Срочно поднимай её на ноги, аукцион начнётся с минуты на минуту. Приведи её в порядок, я хочу знать, что мы не зря рисковали своей жизнью, — бормочет первый и покидает место моего заточения. Второй мужчина быстро подходит ко мне и резким движением поднимает на ноги. Меня всю передёргивает и я уверена на сто процентов, что меня сейчас вырвет. Однако, рвотные позывы есть, но сам акт удалось сдержать. Этот мужик, почему он такой здоровый? Я едва достаю до его паха, и меня снова воротит от мысли, что может скрываться за этими штанами и чем меня могут заставить заниматься. — Выпей, — коротко бросает мужчина, а после, с силой ударяет о мои зубы горлышко пластиковой бутылки. Морщусь от боли. Мой брат издевался надо мной подобным образом, когда я была поменьше. Теперь я ему самому могу, что угодно в глотку затолкать, если полезет. Но в этой ситуации я чувствовала себя совсем беззащитной, а ещё поняла одно - я сделаю всё, что от меня захотят, лишь бы меня оставили в покое и больше не били. Я готова сыграть роль Лолы из Района 13, глотать наркоту и всё, что прикажут, лишь бы меня больше не били и не тушили о моё тело сигареты. Готова лежать смиреной псиной у чужих ног, лишь бы ко мне больше никто не прикасался. Секс теперь для меня – табу и новый повод для суицида. Я пью, что дают, и по вкусу определяю, что это просто вода и, что барханы песка в моём рту постепенно исчезают. Это лучшее из испытанных ощущений за последние двадцать четыре часа. Мужчина не даёт мне напиться. Вместо этого он с силой выдёргивает из моего рта бутылку, снова задевая многострадальческие зубы, и выплёскивает всё содержимое на моё лицо. Кожа не жжёт и никак, в принципе, не реагирует. И это удивляет меня. Столько ран пришлось именно на него, а всё, что я чувствую - это капли стекающей воды. — Смотри мне в глаза, дрянь, — он грубо хватает меня за подбородок и заставляет взглянуть в свои глаза. Отмечаю про себя, что он пиздец какой страшный и опасный. Глаза болотного цвета, россыпь шрамов по лицу, а вишенкой на торте является оскал полусгнивших зубов. Меня снова тошнит, и я упрямо хочу вырвать ему на лицо, но снова сдерживаюсь. — Бля, да что с тобой такое? Выглядишь ебать как жутко, даже хуже, чем тогда, когда я тебя нашёл. За такую экзотику мы получим в три раза больше, — мужчина скалится, а я морщу лицо. От него воняет, как от помойного ведра. Они меня продают? Я попала в лапы работорговцам? От этой мысли меня затрясло. Мать вечно рассказывала всякие истории о том, как молодых девушек похищали и накачивали наркотой, заставляя зарабатывать своим телом. Снова она поёт свою песню в моей голове. Меня тошнит и на этот раз начинает дико штормить. Мужчина больно бьёт по затылку и я прихожу в себя, понимая, что вместо тошноты пришёл страх, который ледяными пальцами вцепился в меня подобно Ангелу Смерти, с которым я распрощалась не так давно. — Только попробуй сблевать перед покупателями, я на тебе живого места не оставлю, мелкая сучка, — рычит мужчина, а после тащит меня в сторону двери. Именно тащит, потому что сама я передвигать конечностями не в состоянии. Впереди слышу шум голосов, но один из них звучит куда громче: — Хочу представить вам товар сегодняшнего дня. Нет! Я не побоюсь этого слова, товар века! Такую экзотику вы точно не видели нигде. Ваш покорный слуга, от лица всего клуба Райтман представляет вашему вниманию удивительный товар! — орёт со сцены мужчина. По голосу узнаю, что это тот, первый, чьё погоняло Волк. На меня накидывают пыльную мешковину и с силой толкают вперёд. Я падаю на колени и больно ударяюсь ладонями о пол. Мои руки на удивление малы и миниатюрны, а я сама, словно дюймовочка. Вокруг давящая тишина, а в голове всё поёт мать. Чувствую себя психопаткой и ужасно хочу курить. — Один её взгляд сведёт вас с ума, а красота заставит творить немыслимые вещи! — этот мужик орёт где-то рядом, а мне хочется смеяться. Моя красота-то? После того, как мне разбили к херам собачьим лицо, я могу похвастаться разве что телом, однако и оно после всех тех терзаний, что я пережила, превратилось в одну ходячую гематому. До сих пор я не могла понять одного. Почему нет боли. Особенно удивляло то, что отсутствовала боль от недавнего проникновения. Но витать в своих мыслях мне не разрешил никто. Секунда и с меня слетает кофейная ткань, больно мазнув по оголённым плечам. Свет. Он слепит и не даёт возможности сконцентрироваться на лицах впереди меня. Столько людей и все они смотрят на меня так, словно я какой-то редкий зверь в зоопарке. — Охуеть, — шепчет мужчина, сидящий в первом ряду. Это он о моём внешнем виде сейчас? Выгляжу я и впрямь пиздато, самое время сверкать на обложке MAXIM. — Даю за неё сто! — вопит мужчина на заднем ряду. Сто рублей за меня? Неплохо, на большее я и не тяну. — Даю двести! — кричит кто-то не так далеко от меня. Двести рублей, это же вообще прекрасно, кто больше? Мне интересно узнать, сколько стоит моё изувеченное тело. Боги, как же мне сейчас хуёво, пристрелите меня. — Триста! — Четыреста! — Пятьсот тысяч долларов! Медленно, но верно охуеваю. Чувству себя разбитой и униженной, хочу сдохнуть, но ошалело пялиться на всех не перестаю. — Встань, — сквозь зубы шипит мне Волк, стоящий совсем рядом, за трибуной. Пытаюсь подняться на ноги и едва не падаю вновь, однако мне удаётся кое-как удержать равновесие. Всё вокруг такое огромное, словно я попала в страну Великанов. Что это за наркота такая чудесная, раз меня так плющит не по-детски? — А теперь, крикни слово Хозяин, да так, словно от этого слова зависит вся твоя жизнь. Так-то оно и есть в принципе. Ты – дерьмо на моём сапоге, а если не хочешь иметь проблем, то мой совет, кричи громче. Его взгляд обжигает и пугает одновременно, а меня снова начинает трясти. Этот парень не шутит. Я готова быть Лоло, я готова на всё, только не трогайте меня! — Хозяин! — мой голос звучит, словно трель соловья. Соловья, которого заперли в тесной клетке и он надрывается, лишь бы его выпустили обратно. Это не мой голос. Это последствия чёртовой наркоты, ведь так? Уши закладывает от мощного взрыва, а шум автоматной очереди заставляет меня снова упасть на колени и закрыть уши ладонями. Сука. Как же страшно, я ебала. Рядом со мной падает окровавленное тело Волка. В его грудь выпустили обойму, как минимум. А я, глядя на него, понимаю, что не чувствую ничего. Вот ведь ирония, не правда ли? Второй раз вижу истекающий кровью труп, первой оказалась я, и мне во второй раз абсолютно всё равно. Смотрю словно сквозь него, а мир превращается в одну сплошную кровавую баню, чей адский гогот доносится до меня сквозь сомкнутые ладони. Я надеюсь словить шальную пулю, но пулей оказываюсь я и ловят меня сильные мужские руки. В лицо хлещет влажный воздух, а я на момент перестаю дышать от скорости, с которой передвигался человек, нёсший меня на руках. Спустя несколько мгновений он остановился, и я услышала взрыв за нашими спинами. Так взрывается уличный туалет с переполняющим его дерьмом и я надеюсь, что всё то дерьмо, которое там было сгорело без остатка. Но всё же я стала пленницей, ведь один из них перебил всех, чтобы выйти победителем. В свете луны я вглядываюсь в его лицо и замираю. Такую красоту я видела только на экранах телевизора. Пшеничные короткие волосы с непослушной чёлкой, алые глаза и такие красивые черты лица, что я на миг забываю, какую опасность могут таить в себе мужчины, и своей, на удивление, крохотной ладошкой касаюсь его лица. Если тогда я видела самого Ангела Смерти, то теперь передо мной предстал Ангел Жизни. В его глазах царили беспокойство и такая безграничная любовь, что я начинаю реветь как последняя девчонка. Рядом с этим человеком я чувствую себя в безопасности, рядом с этим человеком я бы хотела умереть, рядом с ним я хочу быть маленькой девочкой. Я реву так отчаянно и громко и пытаюсь рассказать ему, что случилось со мной, но не могу. Я не могу ничего ему сказать, потому что захлёбываюсь собственной болью и отчаяньем. Хочу, но не могу. И поэтому начинаю тонуть в собственном крике, цепляясь за этого человека, как за спасительное судно. Он прижимает меня к себе и шепчет что-то непонятное. В его руках я чувствую себя крохотной девочкой. Впервые я чувствую себя так рядом с мужчиной. Не знаю, сколько продолжалась моя истерика, но когда она прекратилась, я повисла на его руках и почувствовала, как проваливаюсь в сон. На границе между сном и реальностью слышу его тихий голос и наконец, могу понять, что он шептал всё это время. — Алиссандрея, мой ангел, мой светлый луч в непроглядной тьме. Я рядом и всегда буду рядом с тобой. Я буду для тебя кем угодно, только прошу, останься со мной.***
Мой ангел уснул со мной рядом. Стоило мне открыть глаза, как мой взгляд упёрся в пшеничную шевелюру, которая покоилась у моей руки. Пальцы скользят по шёлку, пропитавшему его волосы, и его ресницы вспорхнули, словно чуткие бабочки. — Дрея, — он зовёт меня странным, совсем чужим именем, но его голос пропитан сладкой негой и я вновь роняю слезу от незаслуженной ласки. — Кто ты? Мой ангел-хранитель? — шепчу не своим голосом. Чувствую себя сломанной куклой. Меня сломали в тот момент, когда избивали тяжёлой подошвой армейских берц, в тот момент, когда насиловали и тушили о моё лицо сигареты. Я хочу плакать, резать вены и ползать в ногах у этого светлого существа передо мной и хочу делать это всё одновременно. В его глазах мелькает страх вперемешку с удивлением. Господи! Я надеюсь, что не обидела его, я не переживу, если он бросит меня. Лучше пулю в лоб, чем это! — Ты меня не помнишь? Создатель, только не это. Только не говори, что они лишили тебя памяти! — он вскакивает со своего места и с отчаяньем смотрит на меня. Я молчу и совсем не понимаю, что происходит вокруг. — Хватит орать. Ты её пугаешь, Александр, — слышу женский чопорный, чётко поставленный голос и из-за спины моего спасителя выходит женщина в строгом бордовом костюме. Белокурые вьющиеся волосы собраны в высокий хвост, а серые глаза словно сканируют меня, обжигая своим холодом и безразличием. Она была старше этого ангельского парня лет на десять, не больше, но вся эта серьёзность накидывала ей ещё пару лет. Я стойко выдержала её взгляд и вцепилась коготками в мягкую перину подо мной, — Даже если она потеряла память, не веди себя, как последнее на свете дерьмо. Лучше подумай о том, что сейчас чувствует этот ребёнок. Ребёнок? — Прости, мама, я, не хотел напугать нашу Алисс, ты же знаешь, — он нервно передёргивает плечами, а меня, в свою очередь, передёргивает от слова «мама». Во сколько же она его родила? — Я знаю, поэтому объясни ей всё поскорее, а после, спускайтесь к ужину. Иначе, я скормлю вашу еду псам на заднем дворе, — она хмурит брови, а после кидает на меня неопределённый взгляд и уходит, плотно прикрыв за собой дубовую дверь. Я мимолётом осматриваю обстановку и понимаю почему чувствую себя комфортно здесь. Комната словно сделана из суфле: мягкие пуфики, розовые зайчики и мишки, а цвета лёгкие и ненавязчивые. В прошлой жизни я бы плевалась и вышвырнула всё к чертям собачьим, а в этой, я чувствовала только уют и спокойствие. На лице моего спасителя снова застыла мягкая улыбка, словно топлёное молоко, прямо как у Иры. — Прости, мой ангел, я был эгоистом, — он кладёт свою руку на мою и проводит большим пальцем по тыльной стороне. Меня прошибает током, а мать снова начинает петь песни в моей голове. Заткнись! Захлопись нахуй! — Я хочу умереть, — неожиданно для самой себя выдаю я, ведя мысленную борьбу со своим кровным врагом. Парень бледнеет и словно ужаленный подскакивает ко мне, сжимая в объятиях. Воспоминания о моей смерти накатили с новой силой. Я всё пыталась убедить свой мозг, что этот мужчина уж точно не желает мне зла, но он не слушал. Мне стало тяжело дышать, а моя машинка в режиме отжима заработала на полную катушку. Я всё пыталась повторять себе, что я сильнее всего того, что сейчас происходит со мной, но приступ паники шёл напролом. Это был грёбанный ужас. Парень сжимает меня в своих объятьях ещё сильнее и по его рукам струится тепло. Это самое тепло усыпило меня в прошлый раз и дало ощущение покоя. Вот и сейчас я чувствовала, как каждая клеточка моего тела наполняется успокаивающей энергией и мне становится легче дышать. Дерьмо, только таких выпадов мне не хватало. Мало того, что голос матери сводит меня с ума, так ещё и собственно тело ведёт себя как сломанная бормашина. Спустя время я успокоилась окончательно и, положив ладони на грудь парня, медленно оттолкнула его назад. — Это всё моя вина, прости. Моя. Я… не доглядел, — шепчет он, ударяясь в отчаянье. — Не твоя. Моя, — уверенно шепчу я, словно понимаю, о чём идёт речь. Ключевое слово - словно. — Дрея, — в его глазах скользит червячок отчаянья, а я поджимаю губы не в силах видеть печаль на лице у своего ангела. Он тоже считал меня своим ангелом, и это было охренеть как странно. Я попала в Рай? Или меня прямиком из котла достал мой собственный ангел-хранитель? Я нихрена не понимала и парень, похоже осознав это, решил пролить свет на некоторые моменты, — Ты, наверное, ничего не помнишь и совершенно не понимаешь, что здесь происходит. А я лезу со своими чувствами, как последний идиот. Прости меня. Я прошу только одного, не бойся меня и попробуй снова довериться мне, пусть это и невозможно. Тебя зовут Алиссандрея Россо, женщина, что была здесь десять минут назад, твоя бабушка – Даниэла Россо, моё имя Александр и я твой родной дядя. Вот сука. Получается я либо сплю, либо наглым образом занимаю чью-то оболочку. Костлявое чмо! Я хотела исчезнуть, а не начать жизнь заново! Жизнь, в которой самый прекрасный мужчина оказывается моим родственником, а я сама пятилетней мелкой девкой. Поднимаюсь с кровати и плетусь к зеркалу, висевшему на стене. Смотрю на своё отражение, цепляюсь взглядом за все мелочи на своём новом теле. Ну ебать. Полная противоположность самой себя. Слегка вьющиеся белокурые волосы, пухлые щёки и губы и то, из-за чего на меня все так глазели, когда я была на сцене. Глаза. В них словно залили расплавленный голубой топаз, если это вообще возможно, а потом заколдовали и заставили сиять так ярко и сильно, что при желании можно было бы освещать путь кораблям. Мой дядя становится рядом со мной, отражаясь в зеркале. Он настоящий гигант по сравнению с таким лилипутом как я. — Сколько мне лет? — мой голос звонкий, певучий, не сравнить с тем прокуренным бренчанием, что был в прошлой жизни. Прошлая жизнь. Жуть какая. — Шесть, — он снова улыбается и аккуратно треплет меня по макушке. — Ты родилась двадцать пятого марта. — Какое пугающее сходство, — нервно улыбаюсь. Я родилась в тот же день и в тот же месяц, — Снова Овен, интересно, звёзды всё-таки влияют на нашу судьбу и характер, как думаешь? Он пялится на меня как на призрака, а после натянуто улыбается и пожимает плечами. — Не знаю, но ты всегда была упрямой. — Что ты ещё мне расскажешь? — перевожу тему. Кажется, его напрягают мои мысли, нужно меньше говорить и больше задавать вопросов. — Мы живём на Крымском полуострове, вся наша семья чистокровные славяне, однако, в родственниках у нас бывали и турки и итальянцы. Твоя бабушка, Даниэла, уважаемая женщина среди многих влиятельных людей. Она может показаться тебе грубой и безразличной, ты часто сомневалась даже в том, любит ли она тебя. Я прошу тебя, не реагируй остро на все её слова, у неё сложный характер. Что ещё ты хочешь знать? — улыбается и явно что-то недоговаривает. Шестилетнему ребёнку не всё можно рассказать, но я не люблю жить в неизвестности. — Где мои родители? Улыбка тухнет на его прекрасном лице, а рубиновые глаза смотрят куда угодно, но не на меня. — Они… они погибли. — От чего? — хотя мне и не особо интересен этот факт, но вопросы задавать я не перестаю. — Они погибли, защищая тебя, — его взгляд серьёзен, а губы сжаты в узкую полоску. Мне больше не хочется говорить на эту тему, и я решаю задать следующий вопрос, беспокоивший меня с момента пробуждения в этом теле. — Семья Анчибел, кто они? — спрашиваю и вновь замечаю, что этот ангел не особо горит желанием раскрывать передо мной все карты. — Они наши друзья, — уклончиво говорит Александр. — Они помогли тебе спасти меня? — я была уверена, что в перестрелке участвовали именно те люди, которых так боялись Волк и тот стрёмный хрен, чьё имя я уже и не вспомню. — Да, мой ангел, — улыбка на его лице сладкая и тягучая, словно нуга. Она заставляет моё сердце биться чаще и быстрее. Мне всю жизнь сносило голову от смазливых блондинов, а этот парень казался Апполоном на их фоне. — Я думаю, нам стоит спустить вниз. Если у моей бабушки трудный характер, у нас могут быть проблемы, — сказала я и постаралась отогнать навязчивые мысли об этом мужчине от себя. Я вроде как побаиваюсь члена после того, что со мной сделали недавно, а его потенциальный носитель улыбается мне сейчас и пытается завоевать доверие. — Да, ты права. И, бога ради, называй её Даниэла, иначе она разозлится и выкинет все свои флакончики молодости в окно, — он смеётся и пытается взять меня за руку, но я уворачиваюсь и иду вперёд, словно знаю куда. Не хочу, чтобы мать снова пела свою песню. Эта какафония сведёт меня с ума. На лице Александра проскальзывает печаль от моего действия, но больше он ничего не говорит и только ведёт меня вдоль длинного коридора. По пути он говорит, что мы в замке, в то время, как я думала, что мы просто в большом поместье. Большинство окон распахнуто, и я вглядываюсь в пейзаж. Чёрное море искрится в объятиях полуденного солнца, и я вдыхаю влажный морской воздух, понимая, что начинается моя новая жизнь.И то, что когда-то приносило дикую боль, станет лишь воспоминанием. Я верю в это. По крайней мере, хочу верить.