Маленький принц и его припадочный Лис

      Мы устраиваем с Савадой Тсунаёши настоящую Корриду на больничной койке.       Тсуна – тореадор, а я, в свою очередь – брыкающийся бык.       Савада скачет на мне или я скачу под ним, хрен разберёшь, и всё пытается зажать мой рот, чтобы я ненароком не перебудила всю больницу.       То, что передо мной Тсунаёши до меня доходит не сразу, и я даже успеваю цапнуть его ладонь.       Дерьмо.       — Чёрт побери, Савада, прости меня, — гляжу на ошалелого парня, а сама трясусь под ним от пережитого кошмара.       — Всё в норме, — выдыхает он и нервно бегает глазами по комнате.       Мне кажется, что я уже достала Тсунаёши своими выходками, но другого выбора у меня не было. Просто потому, что я не могла заставить своё тело вести себя нормально, как бы сама этого не хотела.       Наверное, потому что я сама уже давно ненормальная.       Савада вдруг сильно сжимает мою руку и серьёзно смотрит в глаза.       — Я хочу знать всё, — говорит он.       — Что? — не совсем понимаю, что он от меня хочет, и всё ещё нахожусь в какой-то прострации после пережитого.       — Я хочу знать, что с тобой случилось. Почему ты себя так ведёшь? Расскажи мне, — он выглядит совсем измученным и обречённым.       Мне действительно жаль Саваду Тсунаёши, которому так не посчастливилось встретить меня.       — Не могу, — хрипло шепчу я.       Я не могу ему рассказать просто потому, что когда я пытаюсь с кем-то об этом поговорить, то сразу начинаю задыхаться. Я бы хотела провернуть с Тсуной ту штуку, что произошла у нас с Рокудо Мукуро. Хотела бы показать ему, что было со мной на самом деле. Но не могу. И мне даже страшно пробовать, по правде говоря.       — Ты не доверяешь мне, — его пальцы заметно слабеют, а чёлка падает на глаза. Я не знаю, что мне сделать, чтобы его утешить. Я не могу ему дать, чего он просит и это действительно угнетает.       — Доверяю. Просто… Не могу. В один день я тебе всё расскажу, обещаю, а может даже и покажу, — говорю и отчаянно надеюсь, что однажды мне хватит смелости раскрыть все карты и не сойти за окончательно поехавшую девчонку.       — Покажешь? — он непонимающе смотрит на меня.       — Да, — киваю головой и вымученно улыбаюсь. В какой-то момент моё внимание привлекает блестящий пакетик, который мне передала Нана. Ей сказали, что я слегла с ветрянкой и наотрез отказались пускать ко мне. Поэтому, все вкусные и съедобные вещи я теперь получала через Тсунаёши. Смотрю в пакет и вижу там несколько плиток ириса и моментально срываюсь. Словно дикий голодный зверь я зубами рву упаковку и впиваюсь в до одури сладкую конфету. Кому-то со стороны покажется, что меня не кормили как минимум неделю, но мой мозг только и кричит о том, что ему крайне необходим сахар. Когда я расправляюсь со всем съедобным, что есть в блестящем пакете, то смотрю на Саваду так, будто хочу сожрать и его, и в этот момент отрубаюсь.       На следующий день все мое тело болело какой-то ленивой, тупой, но очень-очень приятной болью. Сонные глаза приоткрылись, но тут же закрылись сами собой, посылая меня обратно в мир грез. Сегодня там было не так страшно, как это было прошлой ночью. Тепло, свежая, зеленая трава под ладонями, что-то пушистое возле моего лица и тишина — прекрасная противоположность кошмару с десятью пар холодных влажных рук разливающих на моё лицо клей.       Солнце слепило глаза, вероятно требуя, чтобы я проснулась как можно скорее, но я не знала, когда еще смогу выспаться, поэтому упрямо жмурилась и заставляла себя спать. Чья-то горячая ладонь скользнула по моему животу, отчего я напряглась и все-таки открыла глаза.       Мне кажется, что всё это просто сон, потому что больничная палата сияет слишком ярко от тёплого и искрящегося солнца за окном.       Мне давно не снилось что-то приятное, точнее, почти никогда. В основном, засыпая, я видела либо кошмары, либо не видела ничего, а тут такое счастье привалило. Рядом со мной кто-то фырчит, и я понимаю, что руки тут распускает спящий Савада Тсунаёши.       Даже в моём сне он дрыхнет без задних ног. Я поворачиваюсь к нему лицом и смотрю на закрытые глаза и приоткрытые губы. Каштановые волосы парня в настоящем хаосе, а на щеке отпечаталось что-то в полосочку, скорее всего рукав моей водолазки. Осторожно убрав челку, упавшую на его глаза, я приподняла свою голову и прижалась носом к помятой, удивительно горячей щеке. Он не проснулся, только слегка нахмурился и тяжело вздохнул, когда я переместила свой озабоченный нос к его скуле.       Кому какое дело? Это мой чокнутый сон, я могу делать все что захочу.       — Хватит, Алисс, — бормочет он хрипло, не открывая глаз, — Спи. Ты должна спать.       Чего?       На всякий случай я поцарапала свое колено, укусила себя за внутреннюю часть щеки и подергала за ухо, чтобы проснуться. Но я не проснулась. Потому что не спала. Это не гребанный сон.       Вот чёрт.       Но спать я, конечно, не собиралась, вдруг это на самом деле сон, и скоро Тсунаёши испарится, а меня опять засосет пугающая неизвестность, где я буду лежать побитой собакой в ногах Рокудо Мукуро.       Кошмары последних дней совершенно спутали все мои мысли, и теперь я не могла трезво соображать, и даже не знала какой сегодня день. Отвратительное ощущение, если честно.       Спустя некоторое время я снова подняла голову.       — Тсуна, — я шептала его имя совсем негромко, чтобы не разбудить его, если он спит действительно крепко, — Мне уже не терпится, просыпайся!       Он не отреагировал, даже не шевельнулся, но клянусь, что услышала тихий, полный возмущения и раздражения вздох.       —Тсуна, — я легонько касаюсь его плеча, — Ну давай поболтаем, пожалуйста!       — Алисс-чан, отстань от меня, если бы ты знала, как вымотала меня прошлой ночью, ты бы не трогала меня вообще до вечера, — он не открывает глаза и, вероятно, грезит о том, чтобы я заткнулась и дала ему, наконец, поспать.       — Тебе не понравилось ездить на мне как на резвом бычке? — я глухо смеюсь и думаю о том, как двусмысленно звучали его слова. Но сонный Савада Тсунаёши, вероятно, сам не понимает, что несёт.       — Никогда не думал, что в четырнадцать лет мне кто-то устроит такие скачки, — он улыбается уголками губ.       — И на какие же скачки ты рассчитывал в свои четырнадцать? – я тихо смеюсь и жду момента, когда он начнёт соображать и переваривать все сказанные слова.       Но он никак не реагирует, и я думаю о том, что парень, вероятно, снова уснул. Я лежу тихо и почти не дышу, как вдруг вспоминаю, что он говорил что-то про школу. И смотрю на часы.       8:00       Вот чёрт.       По правде говоря, я не знаю, как Тсунаёши глядит на меня с утра и не прудит в штаны от страха. Я выгляжу как пожёванный кусок мяса, а мои опухшие губы на вид, как дерьмо.       Он помогает медсестре с перевязкой и уходит в школу, а я, верным псом жду его в своей одинокой палате и всё перечитываю один из любимых моментов из книги Гарсиа Маркеса. Момент, когда Ремедиос Прекрасная улетает с простынями в небеса. И я тоже хочу улететь, вращаясь, словно пропеллер, среди полотен накрахмаленного белья. Как жаль, что это невозможно.       Когда Хибари Кёя, ближе к вечеру, заходит в мою палату, то я говорю совершенно безумную вещь:       — Я маленький, сладенький клопик, хочешь меня лизнуть?       И смеюсь, раскачиваясь на матрасе как сумасшедшая. Едва не рухнув на кровать, я широко улыбнулась и посмотрела на Кёю. Ну или на его висок. Или на ухо. В общем, я была совершенно косая, хотя в общем-то счастливая.       — Что ты несёшь? — замирает в дверях парень и раздражённо смотрит на Саваду. Тот, едва не обделавшись от такого пристального внимания ГДК, с трудом берёт себя в руки и почти мычит:       — Медсестра перепутала её таблетки и дала что-то не то. Она уже битый час несёт эту чушь.       Я, в свою очередь, снова глупо хихикаю и поджимая под себя ноги начинаю ещё сильнее раскачиваться, словно маятник, вперёд-назад, и всё напеваю песенку:       Я маленький клопик, весёлый такой,       Тунца покусаю и шлёпну ногой!       Неплохо и весело клопиком быть,       Ведь я всех могу без труда укусить.       И цапаю Саваду за плечо, по-моему, уже в десятый раз. Хибари, по-видимому осознав, что конструктивного диалога у нас не сложится, дарит мне свой фирменный пошла-ты-в-задницу взгляд и медленно и лениво идёт к моей кровати. Ставит пресловутую корзину с цветущим чесноком на тумбочку и уходит прочь.       — Клопик не любит чеснок, он воняет. Ты тоже, кстати, не найс, Савада.       — От тебя, как будто тюльпанами за милю несёт! — вспыхивает парень и подскакивает на ноги.       — Вылижешь своего клопика? Я сладкий.       — Всё, я зову медсестру.       Следующим утром Тсуна возвращается почти сразу после того, как уходит домой, чтобы собрать вещи в школу. Рядом с ним Гокудера и Ямамото. Хаято говорит, что меня уже почти не страшно выводить в люди, и я принимаю это как комплимент. Ямамото смеётся и говорит, что я всегда буду милашкой, даже если меня растерзает свора собак. От таких слов Савада чуть не теряет сознание, видимо представив данную картину в своей голове.       Тсунаёши говорит, что Нана совсем обезумела от радости и готовит одно блюдо за другим. Я вспоминаю прекрасную готовку Савады Наны и сравниваю её с той бесцветной жижей, что насыпают в больнице, и чуть ли не рыдаю. Я действительно хочу домой, а меня могут выпустить отсюда только через две недели. Когда я интересуюсь причиной по которой стол семьи Савады ломится от лакомств, то парень заметно погрустнев лишь выдаёт:       — Скоро приедет мой отец. Впервые за два года.       — Оу. Вот как? Дерьмово, — я говорю так просто потому, что знаю, как Тсунаёши неприятно видеть человека, который даже не может позвонить в его День Рождения. Я вдруг вспоминаю своих родных и отмечаю, что сама нахожусь в ситуации не лучше его, но зла на Даниэлу и Александра не держу.       — Мы решили пойти погулять, чтобы развеселить Тсуну и решили, что тебе тоже будет полезно подышать свежим воздухом, — улыбается Ямамото.       — Вы точно уверены, что я не напугаю прохожих своим внешним видом? В смысле, обычно на меня и так все глазеют, но моё лицо хотя бы не напоминает жопу бабуина, — я нервно смеюсь и ловлю себя на мысли, что вдруг очень хочу выйти из этой ублюдочной палаты и наконец погулять.       — Пф. Да кому ты нужна? — недовольно закатывает глаза Хаято.       — Всё будет хорошо, — улыбается мне Тсуна и протягивает большой пакет, — Мама передала тебе вещи. Мы подождём за дверью, как оденешься, дай знать. Хорошо?       Я киваю головой, а после снова задаю тревожащий меня вопрос.       — Тсуна. Моё лицо точно не похоже на жопу бабуина?       — Нет, — он улыбается и мне почему-то становится легче.       Когда я вытаскиваю светлые джинсы из пакета, то радуюсь, что никто не увидит моих разбитых коленей, спасибо за всё Саваде Нане, а так же за мою бомбезную толстовку с нашивкой в виде звезды. Мои руки и ноги надёжно скрыты от людских глаз и теперь точно никто не подумает, что меня периодически связывает какой-то извращенец у себя в подвале.       На удивление, все очень рады моей разбитой физиономии. Хару красит мои губы своим блеском, и он хотя бы немного маскирует трещины, образовавшиеся от опухоли. Ламбо всё носится как оглашённый, а я, в свою очередь, замечаю достаточно выраженное внимание Сасагавы Киоко к Тсунаёши и проявляет она его, по большей части, только когда где-то рядом кручусь я.       Мне это кажется странным.       Реборн очень даже рад меня видеть и чуть ли не каждые пять минут интересуется тем, как я себя чувствую и не хочу ли я чего-то. Он выиграл кучу денег на игровых автоматах и теперь ходил богатой шишкой, распуливая деньги направо и налево и всё вспоминал времена, когда у него было куча женщин и власть.       — Да уж, не скоро ты сможешь снова спариваться, — грустно выдыхаю я и почему-то получаю пинок в коленку.       — Думай о чём говоришь, малышка Дрея, — он улыбается и протягивает мне фруктовый лёд, который я до этого выпрашивала у Савады, но тот отвлёкся на вновь сбежавшего Ламбо и ускакал.       — О, так я теперь не «проблемная девчонка» и не «та ещё проблема»? – я усмехаюсь, и меня это действительно веселит и напрягает одновременно. Такая внезапно нахлынувшая забота.       — Не обольщайся. Просто кое-кто попросил меня позаботиться о тебе, вот и всё, — он загадочно улыбается, а после убегает с каким-то странным воплем, и я на миг замираю, гадая, кем был этот «кое-кто».       Когда детишки в конец задолбали всех и вся и устали носиться, Тсунаёши расслабленно опускается за уличный столик. Я бы хотела купить, ему что-нибудь выпить, но у меня нет денег, да и за меня эту уже сделала Сасагава Киоко. Она всё улыбается ему и как-то странно поглядывает на меня, а потом резко поддаётся вперёд.       Я замираю с мороженным в руках и с совершенно тупым выражением лица наблюдаю за тем, как Савада краснеет, словно рак и отшатывается от девушки. И тут начинается настоящая вакханалия.       Серия взрывов оглушает меня, и я швыряю своим мороженным в источник шума, словно надеясь, что это может хоть как-то помочь. В Саваду летит какой-то пацан, и его задница седлает живот Тсунаёши.       — Врой! — орёт седовласый мужчина на крыше, и я звонко шлёпаю себя по лицу. Из моей памяти совершенно стёрлись все события, как я могла забыть, что должна нагрянуть Вария? — Что это? Неудачники собираются в толпу? Любой мусор, который встанет у меня на пути будет разрезан!       Чёрт побери.       Я не успеваю подбежать ближе к своей компании, как мечник начинает орать, словно дикий кот и терзать воздух с такой силой, что порывы ветра поднимают пыль и не видно почти нихрена. Я совсем не понимаю, где нахожусь, и что происходит и наконец, могу нормально видеть и соображать, когда пыль оседает, и на площади остаются только валяющиеся без чувств Ямамото и Гокудера.       — Твою мать, — ругаюсь вслух и несусь к Саваде с тем парнем, чьё имя я так и не могла вспомнить. Он слишком блеклый персонаж для меня, поэтому я себя даже не обвиняю в наличии хреновой памяти. Последний уже без сил валяется на земле, и я подлетаю в первую очередь к нему. Мечник не реагирует на это и, кажется, что даже не замечает моего появления.       Тем лучше.       Я не сильна в медицине и совершенно не знаю, что мне делать в сложившейся ситуации, поэтому просто переворачиваю мальчишку на спину и начинаю шлёпать по щекам.       Савада вновь срывает с себя штаны и превращается в супергероя. Мне хочется смеяться, потому что он таки послушал меня и купил себе нормальные труханы. Вот умора.       Тсунаёши оказывается значительно слабее противника, что появился у нас на пути и поэтому, он быстро теряет силы и выдыхается. Парнишка, возле меня моментально очухавшись говорит только одно:       — Базиль.       — Чё? — не понимаю я.       — Меня зовут Базиль, — словно робот повторяет он, а после, схватив меня за руку, тащит вместе с Савадой за груду сломанных столов.       — Послушайте, у нас нет времени. У меня есть кое-что важное для вас, Десятый, — судорожно выдыхает мальчишка, — Но мне нужен тот, кому вы доверяете и на кого можно рассчитывать. Я отвлеку внимание, но мне нужен кто-то близкий вашему окружению, понимаете?       Стоп. Разве так было?       Тсунаёши без раздумий тыкает в меня пальцем, а Базиль делает совершенно безумную вещь. Он пихает под мою толстовку коробочку с кольцами Вонголы. Я понимаю это не сразу, но когда чувствую неудобство в районе груди, выдаю только одно:       — Ты ебанулся?       — Нет времени объяснять, я его отвлеку, а ты беги вместе с Десятым.       Грёбаное дерьмо, так не должно быть!       Каменный стол, скрывающий нас, разлетается на мелкие кусочки и перед нами во всей красе предстаёт Суперби Скуало.       — Я всё понял, мелкий оборвыш. Я не упущу такого шанса, мне лишь нужно победить вас и забрать кое-что! – вопит он и замахивается для очередного удара.       Я понимаю, что мне всё-таки отбили все мозги, когда я поднимаю выпавшую из мусорки стеклянную бутылку и швыряю её в Скуало. Само собой, я промахиваюсь, но теперь его внимание сосредоточено на мне и внутри я ору на себя, ведь кольца Вонголы-то у меня запазухой!       Это всего лишь подделка, вспоминаю я и улыбаюсь, как полная дебилка. Вот чёрт.       — Врой! Ты что ещё за фрукт? — вопит мечник, завидев мою физиономию.       — Я маленький клопик, — выдаю совершенно глупую фразу я.       — Что? — ошарашенно пялится на меня мужчина.       — Весёлый такой, — нервно улыбаюсь и мечтаю обучиться приёму телепортации.       Похоже, что клопику пришёл пиздец.       — Сдохни!       С одного удара тяжёлых ботинок я врезаюсь в торговые автоматы, но находясь под влиянием такой волшебной силы, как адреналин, живо поднимаюсь на ноги и несусь в другую сторону, надеясь, что этот мужик в кожаных штанах забудет о моём существовании.       Но нихуя.       Он снова оказывается передо мной и едва не отсекает мне левую руку. У меня на миг перехватывает дух, а из-под толстовки выскакивает шкатулка Вонголы, которую я едва успеваю поймать.       Суперби Скуало хищно улыбается, глядя на меня, а в моей голове всё проносится фраза Бэтмена:       «Говори где он! Ты бы не отдал его человеку из толпы!»       Но именно у человека из толпы, то бишь у меня, в руках была зажата коробочка с кольцами Вонголы.       На заднем фоне надрывается Тсунаёши, а Базиль, подлетевший ко мне, получает сильный удар в живот и отлетает в грузовик с мороженным. Продавец мороженного дико охуевает от такого поворота событий, и даёт дёру.       Скуало улыбается и с чудовищной силой бьёт меня в бок и я впечатываюсь в стену торгового центра. Как я удержала шкатулку в своих руках непонятно, но мои пальцы так крепко вцепились в неё, словно это последнее сокровище на планете.       Мечник срывается с места и за секунду оказывается возле моего скорченного от боли тела. Спина ужасно болела, словно меня погрызли дикие псы, а по голове, будто снова проехались бейсбольной битой, причём не один раз. Но на удивление, моё тело ещё способно двигаться и всё казалось не таким уж и хреновым.       Скуало заносит ногу для очередного удара, а я пухну от адреналина скопившегося в моём теле и слышу знакомое:       «Щёлк»       В следующее мгновение обнаруживаю себя держащей оголённую кисть Суперби Скуало и отключаюсь.       Когда я набила свою первую татуировку, ещё в прошлой жизни, то потеряла сознание и летала по помещению в каком-то эпилептическом приступе, вытирая своим телом грязный пол тату-салона. Тогда мне казалось, словно я умерла, потому что я летела по сияющему коридору и слышала дурацкую мелодию из передачи «Что? Где? Когда?».       Мне кажется забавным то, что я снова слышу, как ржёт, словно накаченная гелием, дикая лошадь и где-то наверху наверняка крутится волчок и выбирает из всех предоставленных вариантов из жизни Суперби Скуало, те которые я могла бы пережить.       Здесь не изменилось с прошлого раза абсолютно ничего, только теперь я танцую танго не с Рокудо Мукуро, а с беловолосым мечником Скуало и тот смотрит на меня с немым шоком.       Картинки, пролетающие мимо нас не пестрят добром и позитивом. Некоторые из них заставили бы меня поседеть в одночасье, но моя психика словно закрывается в раковине, позволяя мне абстрагироваться от всего того пиздеца, что именуется жизнью Суперби Скуало.       Мы влетаем в обжигающе холодную воду, и на миг мне кажется, словно всё моё тело парализовало. Секунду спустя, я чувствую обжигающую боль в районе левой руки и на миг замираю, глядя на свою отрезанную конечность. Рядом со мной лежит труп и его разрезанное на куски тело заливает бордовой жидкостью одинокий пустырь, а кровь из обрубка, который когда-то был моей рукой, хлещет, как шоколадный фонтанчик.       Я кричу от боли и почти что плачу, но окончательно сорваться мне не даёт это тело. Против моей воли оно поднимается с колен, и я судорожно сжимаю в правой руке жгут, которым собираюсь остановить кровь.       Это было похоже на Ад.       Где-то позади меня воют волки, а я хочу взвыть вместе с ними, просто потому, что такой боли я не испытывала доныне и яркий свет утягивает меня обратно.       Я резко втягиваю в свои лёгкие воздух, и мне на момент кажется, словно внутри меня лопается натянутая струна.       Суперби Скуало стоящий передо мной выглядит ошарашенным и мне в вдруг думается, что его глаза повылетают словно мячики от пинг-понга.       Мне тяжело дышать, и я чувствую боль во всём теле, но больше всего меня беспокоит моя рука, которую я тут же принимаюсь ощупывать и поглаживать, словно не веря, что она цела.       Черт.       Меня начинает трясти от переполняющих эмоций и мне вдруг кажется, что я всего в одном шаге от того, чтобы не свалиться у ног мечника в приступе панике.       — Что… За… Дерьмо, — на выдохе произносит Скуало, сжимая в своих пальцах коробочку Вонголы.       Я не знаю, когда он её забрал. И меня это даже не интересует.       — Пошёл вон, — напряжённым голосом на выдохе произношу я, и мечник делает два неуверенных шага назад пялясь на меня как на сущее зло.       В следующее мгновение тело Суперби Скуало сковывают цепи, покрытые пламенем Неба, и отправляют мечника в далёкий и малоприятный полёт.       Я падаю на колени и чувствую, как мои раны, которые успели уже покрыться корочкой, снова начинают кровоточить, но не это меня сейчас волнует больше всего.       Нас окружили подчинённые Дино Каваллоне во главе с Ромарио, а на крыше соседнего здания, рядом с боссом семьи Каваллоне стоял мой дядя. Он улыбался, держа пылающие цепи в своей правой руке, а после, передав их Дино, начал махать не пойми откуда взявшимся флагом.       На ярко-красном фоне был изображён всадник с саблей наперевес, а внизу расположилась надпись: Anchibel       Реборн, стоящий рядом в костюме мохнатого цветка, улыбается и говорит, что только самый настоящий дегенерат мог выдумать такой дизайн.       И я с ним отчасти согласна. Мой дядя и вправду самый настоящий дегенерат и от этой мысли я начинаю плакать.