Маленький принц и его припадочный Лис

      Стоило нам залететь в дом, как Даниэла тут же рвёт глотку и орёт:       — На задний двор! Все! Быстро!       И я снова платочком развеваюсь за её спиной. За нами следом, словно стадо диких кабанов несутся Дино, Ромарио, Александр и Фонг.       — Что случилось? — растерянно спрашивает Саша и всё косится на моё раскрасневшееся от долгого бега лицо.       — Всё вышло из-под контроля. Об её способностях узнали, нам срочно нужно что-то сделать и научить эту девчонку управлять своей силой, потому что мне кажется, что этот дикий пёс её так просто не оставит в покое, — голос Даниэлы напряжён и натянут как струна, а мне вдруг становится не по себе. Потому что я понимаю, что дикий пёс – это Занзас и этому парню вдруг захотелось какого-то шоу с участием моей персоны.       — Давай уедем, — поспешно бросает Александр, — Просто вернёмся обратно, наша семья уже не так слаба, как раньше, и там мы сможем её защитить.       — Нет, — резко обрываю я парня, — Здесь мои друзья, моя школа и я не собираюсь бежать, поджав хвост!       — Ты сама не понимаешь, о чём говоришь. Занзас очень сильный враг, — хмурит брови Дино.       — Не я его цель, а Савада, так что хватит думать, что весь мир угрожает мне и все вокруг только и бдят, как бы меня убить, — мой голос кажется жалким, потому что я отчаянно ищу аргументы, чтобы не покидать Намимори.       — Она права. Куда бы мы ни убежали, опасность всё равно нас настигнет и единственный выход – это научить Алиссандрею использовать свою способность, — сказала Даниэла и активно закачала головой, подтверждая свои слова.       В один момент мне показалось, что её голова отвалится, потому что она всё кивала не переставая и хмурила брови. Фонг уместился на её плече и своей маленькой пухлой щёчкой прижался к её лицу.       Я отвела взгляд, потому что мне это показалось до дрожи странным и пугающим.       — Дрея, — наконец начала моя бабушка, хотя младенец на её плечё всё ещё продолжал жаться к её лицу, — Способность твоего пламени – контроль. Александр тебе, вероятно, рассказал некоторые факты, но я хочу повториться. Чтобы контролировать чужое сознание, тебе нужно создать прочную связь. Но это не так уж и просто.       Это и ежу понятно.       — Вся проблема в том, что ты можешь оказаться запертой в чужом подсознании из-за своих способностей, понимаешь? Кто-то, кто сильнее тебя психологически может не отпустить и заставить переживать с ним одно и то же болезненное воспоминание. В такой момент ваши тела впадут в коматозное состояние, и неизвестно выберетесь вы из этой запертой клетки или нет, — продолжает женщина.       Мне становится не по себе от каждого слова вылетавшего из её рта.       — Это значит, что моя жизнь превратится в фильм «День сурка», в котором я застряну навечно? — тихо спрашиваю я, и в моей голове вдруг возникает образ того, как раз за разом мне иглой протыкают губу и называют меня «Мукуро» и я испытываю почти удушающий страх. Про отрубленную руку я даже думать не хочу.       — Да, в котором ты, рано или поздно умрёшь, потому что всё твое тело истощится от той связи, которую необходимо поддерживать большим количеством силы, — говорит Александр и становится рядом со мной.       У меня вдруг кружится голова и я цепляюсь за его рукав в поисках поддержки, но его серьёзный взгляд говорит только о том, что деваться мне больше некуда, но он пройдёт со мной весь этот путь до конца.       — Тогда что мы будем делать? — спрашиваю я у женщины.       — Для начала, мы попробуем создать связь с тем человеком, который не причинит тебе вреда. В том смысле, что если он и окажется сильнее, то уж точно не запрёт тебя в своём подсознании, — кивает головой она.       Дино и Ромарио присаживаются на скамейку и смотрят на нас как на цирковую труппу, а я, в свою очередь, ощущаю острую потребность сбежать.       — Где твоё кольцо? — спрашивает меня Даниэла.       — Что? — переспрашиваю я как настоящая идиотка, просто потому что спотыкаюсь о свои мысли как о лежащие на дороге булыжники.       — Которое я тебе подарила, — терпеливо говорит бабушка.       — В комнате, — отвечаю и я продолжаю с тупым выражение лица смотреть на неё.       Идиотизм Савады точно передаётся воздушно-капельным путём.       — Так беги за ним, — раздраженно произносит женщина и я, срываясь с места, бегу к своей комнате.       Я думаю только о том, что мне, вероятно, снова придётся смотреть чьи-то болезненные воспоминания и меня колбасит от одной только мысли об этом.       Мне это не нравится. Вообще.       Я выхватываю из кармана своей сумки потрёпанную замшевую коробочку и несусь обратно на задний двор.       — Отлично. Надень его на палец, так, тебе будет проще контролировать своё пламя, — произносит моя бабушка, а после, вздохнув, сама раскрывает коробочку и надевает кольцо на безымянный палец левой руки.       Я чувствую себя самым настоящим бабником, которого вдруг окольцевали и сковали пленом брачных уз. От такой мысли я нервно хихикаю.       — Со временем тебе станет проще это делать, Дрея, а пока, воспринимай всё это как мотивацию для дальнейшего развития своих способностей, — улыбается Александр, и я про себя отмечаю, что поддержка – это его самая слабая сторона.       — Саша будет тем, с кем ты сегодня создашь связь, — кивает головой Даниэла, а Александр напряжённо улыбается. Ему тоже не по кайфу рыться в своих воспоминаниях, но он понимает, что иначе нельзя. Когда ты понимаешь, что не один в своих переживаниях, то становится как-то проще, и я немного расслабляюсь.       — Создашь связь, подчинишь моё сознание, отдашь пару приказов и разорвёшь контроль, ты поняла? — напряжённо выдыхает дядя.       — Но как я могу это сделать? В прошлый раз, когда я хотела… у меня ничего не получилось, хотя в тот момент, мне казалось, что от этого зависит вся моя жизнь, — я вдруг вспомнила момент с Хибари и поджала губы.       Правда тогда мне было плевать на его воспоминания, потому что я отчаянно хотела отдать кому-то свои.       — Сосредоточься. И представь, как между тобой и человеком, стоящим напротив как будто сплетаются нити. Тебе обязательно нужен тактильный контакт, а также осознание того, что тебе это крайне необходимо, — сказал Александр и взял меня за руку.       — В прошлый раз это осознание тоже было, но ничего не вышло, — нахмурилась я, но руку не отпустила.       — Значит, твоё сознание решило, что ему это не нужно.       Я поджала губы и ничего не сказала, а только закрыла глаза и представила связь между нами. Почему-то в моей голове возник образ красной нити Судьбы, которая сплетала мои пальцы и пальцы моего дяди и я вдруг ощутила острую потребность схватиться за него посильнее. Вцепиться обеими руками, прижаться всем телом, чтобы ощутить полное слияние с душой другого человека.       — Когда ты окажешься внутри, в воспоминании, отыщи его образ. Он будет смотреть на всё вместе с тобой. Но его тело будет эфемерным. Найди и схватись за него и вытяни вас обоих. Постарайся сделать так, чтобы струна внутри тебя не лопнула. Не разрывай связь, Дрея, а заставь его плясать под свою дудку, — слова моей бабушки с каждым разом звучали всё тише и тише, а я только и делала, что хмурилась и царапая когтями тело Александра, пытаясь представить нить и ощутить острую потребность узнать о нём.       Я хочу узнать о самом худшем моменте в его жизни. Хочу понять его. Почему он так сильно цеплялся за меня и продолжает цепляться. Почему?       Из меня вдруг выбило весь дух, а обкуренная лошадь начала ржать и крутить волчок. Мы летели, обнявшись, по белёсому коридору, который в этот раз был странного оранжевого оттенка. Александр закрыл глаза и его ресницы дрожали, а его тело превратилось в дикий неуправляемый механизм. Мне казалось, словно, у него та же сломанная бормашина, как и у меня, так сильно его трясло.       Вода, в которую нас швырнуло, оказалась до жути ледяной и я вдруг осознала, что тону.       Я всегда хуёво плавала.       Но меня резко выталкивает на поверхность, и я судорожно хватаю воздух ртом.       — Каролина! — срывается с моих губ, и я вижу впереди себя полыхающую, словно спичку яхту. Волны бьют меня по лицу, и я то и дело глотаю солёную морскую воду.       — Каролина! — ору я как в припадке и хочу плыть вперёд, но тело тянет меня в противоположную сторону. И он, и я понимаем, что нам уже никого не спасти и в следующий момент яхта взлетает на воздух, оставляя после себя, раскалённую груду металла.       Нет ничего страшнее, когда умирает твой близкий человек. Тогда даже белый снег вдруг становится чёрнее.       Я захлёбываюсь слезами и всё кричу имя моей матери. Точнее, матери этой девочки. Позади я слышу шум приближающейся лодки, а в голове щёлкает только одно: «Я должна найти его». Я ныряю под воду и пытаюсь найти в темноте морской воды образ моего дяди, но всё тщетно.       Выныриваю и снова погружаюсь в воду. Глаза нещадно щиплет, а внутри меня огромная пустота. Этот человек пережил только что самую страшную потерю в своей жизни. Но кислорода надолго не хватает и поэтому, мне приходится снова плыть на поверхность. Лодка подплывает ко мне и на её борту, я замечаю встревоженную Даниэлу. В своих руках она держит небольшой свёрток и меня неудержимой силой тянет вперёд. Одежда становится слишком тяжёлой от воды, а тело ужасно слабым от моей возни, но я пересиливаю себя и забираюсь на борт.       — Алиссандрея жива. Только она, Саша, только она, — плачет женщина и вдруг начинает громко кричать, как мать похоронившая своё дитя.       Так-то оно и есть.       Каролина мертва, а маленькая девочка в руках Даниэлы тоже начинает громко плакать, и кричать и возле её хрупкого тельца я замечаю образ Александра.       Мужские слёзы всегда заставляли меня почувствовать себя какой-то слабой и беззащитной. Как женщина может чувствовать себя спокойно, если даже самое сильное создание перед ней вдруг становится ужасно слабым?       Я тяну к нему свои руки и с удивлением отмечаю, что могу дотронуться до его эфемерного плеча.       — Теперь, мы едины, — срывается с моих губ, и свет утягивает нас обоих.       Когда я прихожу в себя, судорожно глотая воздух ртом и дрожа всем телом, то замечаю тугую боль в груди. Мне кажется, в моих мозгах ломается что-то, потому что в голове вдруг становится тесно и создаётся ощущение, что всё содержимое моей черепушки сейчас просочится через уши.       Взгляд Александра слишком пустой. Кажется, словно в этом теле нет больше никакой жизни, и передо мной стоит пустая красивая оболочка.       В ушах неприятно звенит, а к горлу подходит ком и я думаю о том, что меня сейчас вырвет.       — Прикажи ему что-то, — как из тумана слышу голос Даниэлы.       Я не знаю, что ему приказать. Поэтому я просто указываю на Фонга, сидящего на плече у бабушки, и говорю дяде дотронуться до малыша. Александр опасно качнувшись на месте, словно зомби, побрёл в сторону женщины и всё тянул руку в сторону Аркобалено. Не хватало ещё фразы «мозги» для полной эпичности.       Меня вдруг снова сильно затошнило и я, схватившись за свой живот, осела на землю.       — Хватит, Дрея, оборви связь. Перережь струну в своей груди, — слышу голос Даниэлы и мысленно обрываю болезненную связь. В груди что-то лопается и жжение разливается по всему телу.       Я срываюсь с места и лечу в дом, попутно ловя своим телом все дверные косяки.       Меня рвёт в туалете добрых два часа и мне кажется, что я вот-вот выплюну свои кишки.       Даниэла держит мои волосы, и я вдруг вспоминаю своё двадцатилетие, когда я ужралась текилой и блевала в туалете элитного ресторана и моя лучшая подруга также держала мои волосы, курила, и рассуждала на тему моего алкоголизма.       Как же мне хреново.       — С каждым разом будет проще, — обнадёживающе говорит бабушка, а я мечтаю только о том, чтобы никакого следующего раза не было.       Меня отпаивают водой с лимонным соком, и Дино даже приносит мне тёплый мятный чай. Мне кажется, что Каваллоне вдруг вздумалось у нас поселиться, и в Италии его больше никто не ждал. Александр выглядит разбитым, и я слышала, как и его пару раз вывернуло в туалете. Мы, словно семья алкоголиков, которая испытывает жёсткий отходняк. Только Даниэла сидит себе спокойно и смотрит «Дом 2» и мы деградируем вместе с ней, просто потому что сил даже на то, чтобы соображать уже не хватает.       В два часа ночи я просыпаюсь от того, что кто-то швыряет камешки в моё окно. Дядя посидел со мной и подождал пока я усну, а после, вероятно пошёл к полуночному Коню, у которого в последнее время бессонница. Обычно они играли в покер, и пили виски до самого утра.       Я чувствую себя совсем разбитой и поэтому встаю только с третьей попытки и иду к зашторенному окну. Смахнув шторы, я замечаю радостное лицо Тсунаёши. Открыв окно и встретившись с парнем лицом к лицу, я говорю только одну фразу:       — Савада, ты что, объебался чем-то? Иди домой!       — Я не могу уснуть, — улыбается тот и предпринимает попытку пролезть через окно, да вот только неуклюже покачнувшись залетает в мою комнату, задевая вазу у окна. Та падает и чудом не разбивается.       — Ай, как же больно, — ворчит Савада, поднимаясь с пола.       — Слушай, Тсуна, я очень плохо себя чувствую, давай как-нибудь в другой раз поболтаем? — устало выдыхаю я и оседаю на пол, так как меня вновь начинает мутить. Того словно током херачит и он подскакивает ко мне.       — Что случилось? Мне сбегать за таблетками? Я могу сбегать в круглосуточную аптеку, — паникует тот.       — Куда? Да она находится на другом конце города, — закатываю я глаза, хотя на самом деле я на сто процентов уверена, что Тсунаёши побежит. Этот парень всегда переживает о других больше чем, о самом себе.       — Ну и что? — хмурится тот, — Так что произошло? Ты отравилась, голова болит или может дело в ваших… женских штучках?       Он краснеет и отводит глаза, а я лишь устало вздыхаю. Я не знаю, стоит ли с ним обсуждать мою силу или лучше оставить парня в неведении, просто потому, что я ему ничего не рассказывала о том, что произошло между мной и Мукуро. А про Скуало я вообще молчу. Но мне думается, что однажды, всё, так или иначе, всплывёт.       — Да, Тсунаёши, у меня месячные. Если я дам тебе денег на прокладки и тампоны сгоняешь по-бырику? — спрашиваю я, давя ползущую по лицу улыбку.       — Я… ну… конечно… если тебе это нужно, — смущённо выдаёт парень и чешет свою голову с такой силой, что мне вдруг кажется, что у него вши или ещё какая-то зараза на голове.       Я снова закатываю глаза и улыбаюсь.       — Да успокойся, я ни о чём таком тебя просить не собираюсь. Так чего ты тут забыл?       — Я… после того, как ты вернулась домой мне, вдруг начали сниться кошмары, — честно признаётся тот и садится рядом со мной, облокачиваясь на стену, — Я плохо спал всё это время, а то, что произошло сегодня, вообще вывело меня из равновесия.       — Почему ты не рассказал мне раньше? — удивлённо выдыхаю я. Всё-таки я была права, когда думала, что Саваду будут мучить кошмары из-за моей долбанутой натуры.       — Я не хотел тебя тревожить, — кивает головой тот, а после, натыкается на раскиданные по моей комнате рисунки. Я нарисовала около десяти депрессивных рисунков и всё выбирала, какой из них взять с собой на следующий сеанс к психотерапевту.       — Что это? — хмурится парень и берёт один из них. Самый хреновый. Я нарисовала жуткий подъезд и себя сидящую у стены в окружении страшных рук.       — Мои сны, — честно отвечаю я, — Я ведь начала ходить к мозгоправу, всё пытаюсь вставить свои поехавшие шестерёнки на место, понимаешь? — нервно улыбаюсь я и точно решаю, что этот рисунок я скорее сожгу, чем отнесу на оценку, потому что тогда мне точно вызовут весёлую машинку, и я укачусь в больничку.       — Поэтому я стал тебе больше не нужен? — вдруг выдаёт Тсуна.       — Что за херню ты несёшь, Савада? — хмурюсь я и всё пытаюсь понять, какого чёрта он переводит все стрелки на себя.       — Ты начала ходить к "мозгоправу" и твоя семья вернулась к тебе и поэтому, я стал тебе больше не нужен, — приходит к такому умозаключению парень, а мне вдруг хочется его ударить.       — Ты идиот, Савада. Я думала, что люди с возрастом становятся умнее, но ты деградируешь с необъяснимой скоростью, — устало выдыхаю я и тру переносицу.       — Может быть, — хмурится он и всё сжимает листок с моим рисунком в своих руках.       — Тсуна, я это делаю для тебя и для себя, конечно же, но в первую очередь для тебя. Во мне куча разных бзиков, всем можно иметь бзики, но ровно до тех пор, пока они не заставляют страдать близких тебе людей,— говорю я и прижимаюсь своим носом к его горячей щеке. Мне кажется, словно я сто лет этого не делала и поэтому, это кажется до дикости смущающим.       На самом деле я хотела сказать, что меня заебало гнить в своих кошмарах и орать по ночам, но и это звучит неплохо.       — Значит, это не потому, что ты выбрала кого-то другого, и я стал тебе не нужен? — спрашивает он и смотрит на меня каким-то обиженным взглядом.       Я вновь хочу спросить, не идиот ли он, но мне неохота повторяться, поэтому я просто закатываю глаза и падаю на расстеленный футон.       — Я могу сегодня остаться с тобой? Мне… я хочу спать с тобой, как раньше, — тихо говорит парень.       Я думаю, что это звучит странно и как-то двусмысленно.       — Если тебя не смущает холодный пол и односпальный футон, то валяй, — устало выдыхаю я, а после чувствую тепло рядом с собой и думаю только о том, как я скучала по таким моментам. Тсуна как-то неуверенно меня обнимает, и я проваливаюсь в темноту, сморённая теплотой его пламени.       Просыпаюсь я от того, что кто-то с силой заехал мне по носу.       — Сука, — охаю я и хватаюсь за свой нос.       Савада Тсунаёши что-то мычит и мечется по полу, как сумасшедший.       Ему снится кошмар.       Я не его панацея.       — Нет… нет… я не смог их спасти, — его лицо морщится и мне кажется, что он в одном шаге от того, чтобы расплакаться, — Я слишком слаб… я не смог их спасти.       Я в ужасе уставилась на дверь, представляя, как будет весело, если сюда кто-нибудь ворвется, чтобы помочь мне. Они ведь точно подумают, что это я.       — Нет, нет, — он мотнул головой в сторону.       — Эй, — шикнула я, сжимая его плечо, — Савада, а ну... Заткнись!       Я с ужасом осознала, что не знаю, что говорить и как действовать в такой ситуации, потому что обычно, на его месте была я, а он был – на моём. Но у меня нет волшебного пламени, чтобы унять его кошмар и в этом преимущество Савады.       — Я не смог его победить… я ведь неудачник… я – никто, — он закусил губу и снова начал мотать головой из стороны в сторону.       — Тсуна! Проснись! Тсуна! — шипела я, пока трясла его плечо, — Тсуна! Эй, ты слышишь меня?       Я снова уставилась на его лицо, которое начало влажно блестеть. Наклонившись к его уху, я начала шипеть, будто сломанный телевизор. Если уж я не могу растрясти его, возможно, получится как-то изменить его сон, или что-то вроде...       Как-то мне снился мой обычный кошмар, который на самом страшном месте внезапно сменился сном о каком-то мексиканском рынке, где кто-то уронил огромный ящик с капустой. На самом деле, пока я спала, дядя, который встал раньше положенного, что-то ремонтировал снаружи, и уронил снятую с петель дверь. Так что...       В общем-то это помогло. А может и нет, может его кошмар просто кончился, позволив ему поспать, но он тяжело выдохнул и повернул голову на бок.       Когда Тсуна затих окончательно, я снова уснула.       С утра он выглядел, как ни в чем не бывало, будто ему и не снилось ничего вовсе, и он не крутился на одеяле, как одержимый дьяволом. Нос почти не болел, поэтому я решила даже не затрагивать эту тему в разговоре.       В шесть утра Тсуна выполз из моего окна, словно полуночный любовник, и оглядываясь по сторонам засеменил к своему дому.       Перед этим он сказал мне, что сегодня, в одиннадцать часов вечера состоится первая битва за кольцо Солнца.       Я знала кто победит, но не знала, стоит ли идти мне.       Я ведь не часть Вонголы и не факт, что когда-то ей стану.