Маленький принц и его припадочный Лис

      За три дня до того, как моя жизнь превратилась в кошмар.       Я не знаю, как обычные девочки реагируют, когда видят своих персональных мучителей и маньяков, но когда я увидела улыбающееся лицо Рокудо Мукуро, то просто сказала:       — Привет.       — Здравствуй, Маленькая Они, - улыбается он, — Я рад, что ты ещё жива.       — А я рада, что ты, Мукуро-кун, был очень милосерден ко мне и не замуровал где-нибудь в Кокуе, — мило улыбаюсь я.       Тсуна ощетинился, словно дикий пёс, и смотрит на Рокудо не моргая, и всё толкает меня за свою спину, будто мне угрожает опасность.       — Расслабься, Тсунаёши-кун, — улыбается иллюзионист, наблюдая за действиями молодого Вонголы.       Занзас смотрит на меня маньячным взглядом всё это время и в его голове определённо трещат механизмы, потому что половина его людей питают лютую ненависть к моей персоне. Но когда на сцене появляется Мукуро, то я могу на мгновение выдохнуть, потому что я уже не являюсь главным персонажем воспалённого ума носителя пламя Гнева.       — Ты – настоящее воплощение зла мира мафии, Занзас. Я чувствую, благоговение зловещих замыслов из твоего ума. Несмотря на это, я не буду совать в них свой нос. Я не из добрых людей. Но предупрежу тебя. Тебе не стоит играть с другим, слабым кандидатом в наследники и уж точно не стоит трогать эту куклу рядом с ним, — усмехается Рокудо Мукуро и сокращает имеющееся между нами расстояние.       Тсуна заметно напрягся, но я схватила его за запястье и прошлась большим пальцем по костяшке, пытаясь дать ему понять, что угрозы никакой в принципе и нет.       — Тебе не стоит меня так опасаться, я не собираюсь дружить с мафией и эту девчонку я больше не трону, себе дороже, — иллюзионист смотрит на меня каким-то неопределённым взглядом, а после, продолжает, — Я стал хранителем, ибо так будет проще захватить твоё тело, Савада Тсунаёши.       — Опять двадцать пять, — устало выдыхаю я и закатываю глаза.       Мукуро теряет контроль над иллюзией и молоденькая девушка целуется с деревянным полом.       Ребята всё гадают, как так произошло, что из бабы появился Мукуро, а потом снова стал бабой, а я говорю, что первая часть вопроса кажется вполне логичной, потому что мы все выходим из какой-то бабы, а вот над второй можно и подумать.       Савада орёт на меня, а я вновь закатываю глаза.       Занзас диким зверем наблюдает за нашей компанией и у меня вдруг начинается изжога. Ох, не нравится мне этот взгляд. Он разыгрывает целую сцену, и чуть ли не клянётся в том, что отдаст нам все кольца, если Хибари Кёя завтра победит, но даже самый круглый идиот понимает, что всё это брехня. Что у Занзаса припрятан Туз в рукаве. Но, видимо, круглыми идиотами оказываемся только мы с Реборном, потому что Тсунаёши и его компания отчаянно верят в то, что завтра решатся все их проблемы и наступят беспечные будни.       Я не хотела рушить их иллюзии и Реборн тоже, поэтому мы перебросились с ним многозначительными взглядами и разошлись по домам.       На следующее утро я, морщась от головной боли, сидела на своем футоне и пыталась не разбудить Саваду отборным матом. Помимо головы, от боли страдали и мои губы, которые стали настолько сухими и воспаленными, что даже зевать было мучительно больно. В то утро чистка зубов была почти невыносимой из-за простуды на губах. Я едва могла открыть свой несчастный рот. Закончив и оглядев себя, я решила, что выгляжу со своими синяками под глазами, сухими губами и равнодушной физиономией, как рок звезда после пятичасового концерта. Но зажмурившись и снова взглянув на себя, я решила, что выгляжу, как депрессивная наркоманка, с вторичной стадией сифилиса. Или как бездомная.       Тсунаёши всё ещё спал, и я ему очень даже завидовала, потому что, в последнее время, каждое утро я открываю глаза ровно в половине седьмого. Мой организм – безумное, сумасшедшее устройство, которое, не имеет никакой связи с моим мозгом. Порой, я с грустью думаю, что это следствие всего того, что со мной случилось. Это все какой-то сбой в моих мозгах, который не даёт мне дрыхнуть до полудня. Не важно, во сколько я лягу, даже если я просплю всего пять минут, я всё равно открою глаза ровно в половине седьмого.       Савада спал спокойно, обняв мою подушку, и наверняка видел розовые сны, где они с Киоко счастливы и имеют по пять детишек на каждого. Пять, похожи на мамочку и пять, похожи на папочку. Блевать охота. В последнее время я дико злюсь, когда думаю, что они могут быть вместе, не знаю с чем это связано, но это определённо мешает мне жить.       Борясь с неприятным жжением на губах и головной болью, я поспешно залезла в неудобные тапочки, и шаркая, направилась на кухню. Вчера Даниэла мне прислала сообщение о том, что Александра заперли в местном инфекционном отделении и что ей приходится чуть ли не ночевать под дверью, потому что этот резко регрессировавший засранец всё плачет и кричит о том, что у него последняя стадия рака кожи и что волдыри на его теле ужасно чешутся и болят.       Иногда он страшный идиот.       Я не знаю, будет ли Савада есть со мной или отправится домой, объяснять своей взволнованной матери, где он пропадал с самого утра, но я просто набираю номер службы доставки и заказываю копченую курицу и пару пицц. У меня просто потрясающе здоровый завтрак.       Тсунаёши спускается ровно через пятнадцать минут. Он никогда не может спать долго, если я раньше него встаю и иногда мне кажется, что он скоро будет подсыпать мне снотворное или будет бить по голове, чтобы я спала подольше.       — Я ненавижу тебя, — его слова звучат почти искренне, и я киваю головой, как болванчик, а после, включаю телевизор.       Мы вместе деградируем под Свинку Пеппу и я вдруг отмечаю про себя, что мы напоминаем Сашу и Дино, которые смотрят те дурацкие детские передачи и гогочут вечерами. Только мы с Тсуной не смеёмся, а безжизненными взглядами наблюдаем за тем, как папа Свин нюхает свои ботинки и говорит, что они пахнут помидорами.       — Боже, какой же он тупой, — безэмоционально говорит Тсуна.       — Прямо как ты, Савада, смотри - это, твоё будущее, — отвечаю в тон ему, и устраиваюсь на его костлявом плече.       — Дурная, — хмыкает парень.       Жирная курица с утра кажется просто отвратительной. У меня создаётся ощущение, будто я хлебнула пару литров подсолнечного масла, и теперь, полдня буду прочищать свой желудок в туалете. Но мне грозило всего лишь десятиминутное свидание с унитазом и недолгое лежание на полу, под аккомпанемент взволнованного голоса Тсунаёши. Когда я закончила, то меня всё ещё слегка мутило, а парень чуть ли не скакал вокруг меня с бубном, не понимая, как облегчить мои страдания.       Я забила на его жалкие попытки и легла на диван, прикрыв глаза и надеясь на то, что мне станет легче.       — Когда твои родные уже уедут? — как-то хмуро спрашивает Савада.       — На следующей неделе. Должны были на этой, но Саша подцепил ветрянку, в итоге Фонг улетел без них, — устало выдыхаю я и мечтаю о ещё нескольких часах сна.       — Понятно, — мне кажется, что в его вздохе слышится облегчение, и он продолжает, — Сегодня всё закончится.       — Мне кажется, что сегодня всё только начнётся, — хмыкаю я и пытаюсь угомонить свой раскалённый до предела мозг.       Всё ведь будет хорошо?       — Что именно? — переспрашивает Тсунаёши.       — Всё, — многозначительно говорю я и тем самым обрываю наш разговор.       Я смотрела на Тсуну из-под прикрытых век и всё обдумывала наш разговор с Сашей пару дней назад. Он сказал, что чтобы мне стало значительно проще жить и спать по ночам, я должна создать с кем-то связь, не ломая человека и не контролируя, должна показать самый кошмарный момент из моей жизни. Момент, изменивший всё. Он предложил в качестве кандидатуры Саваду, но я сказала, что Тсуне и своих забот хватает, потом он заикнулся про «милого мальчика», что вытащил меня из реки, и я искренне рассмеялась, потому что я уже пыталась. С Хибари у меня ничего не вышло. Хотя, может, я на самом деле и не пыталась толком.       Я смотрю на задумчивый профиль Тсуны и точно решаю.       Саваде моё дерьмо не нужно.       Хибари теперь вообще думает, что я душевнобольная.       У меня нет людей, с которыми я могла бы поделиться своей болью. Для меня это что-то слишком постыдное, слишком мерзкое и ужасное. Я не хочу, чтобы кто-то видел, что со мной произошло.       — Тсуна, — обращаюсь я к парню.       — Ммм?       — Я очень хочу доктора Пеппера, — я ни на что не надеюсь, просто говорю о своих желаниях вслух.       — Ладно, — просто выдаёт парень и уходит.       Я жду его где-то два часа и за это время успеваю пару раз пореветь в подушку, просто потому, что люди из этого дома внезапно исчезли и теперь мне кажется, что я совершенно одна и так будет всегда.       Но Савада вернулся и провёл со мной почти весь день. Он даже притащил приставку, чтобы нам не так тревожно было ждать вечера и предстоящей битвы Хибари Кёи. Если он выиграет, я не просто назову его умничкой, я сошью ему новый гакуран и вышью это слово на его спине.       Наш ГДК – Умничка.       Когда я говорю об этом Тсунаёши, он молча отводит взгляд и утыкается в экран телевизора и мне вдруг кажется, что он ревнует. В один момент нам обоим придётся смириться с тем, что мы не принадлежим друг другу. И от этой мысли горчит во рту.       В конечном итоге идти на бой пришлось мне самой, так как Реборн утащил Тсунаёши на тренировку и даже не думал его возвращать обратно. Мне было всё ещё хреново и ужасно тревожно, но всё-таки я напялила джемпер и вышла на улицу.       У школы меня уже ждали Гокудера, Ямамото, и Реохей. Когда я подошла ближе, то услышала только обрывок фразы, сказанной Хаято:       — Джудайме доверил всё нам, мы не можем проиграть из-за того, что плохо болели!       — Не важно, как мы будем болеть, Гокудера-кун, Хибари-сан всё равно вскроет эту консервную банку, иного и быть не может, — я устало вздохнула и оглядела всё наше сборище. Кёе определённо будет не по вкусу такая группа поддержки.       — Вот именно, какая-то непонятная у тебя логика, — усмехнулся самый мозговитый из нас, Ямамото.       — Я экстремально ничего не понял, но я за! — сказал, чтобы просто сказать, Реохей.       Я лишь усмехнулась и попыталась подавить растущую тревогу.       Я что-то забыла, определённо что-то забыла и это очень важно.       — О, наш сегодняшний герой пришёл, — улыбнулся Ямамото и обратил всё наше внимание на бредущего в нашу сторону Хибари.       — Почему вы тут, травоядные? — спрашивает Хибари.       — Мы, ну… чтобы болеть за тебя, — неловко смеётся Такеши.       — Вы, лишь бельмо на глазу, скройтесь, иначе, я забью вас до смерти, — хмыкает Кёя.       — Что-о-о-о? — у Хаято неистово бомбит, а Ямамото пытается удержать двоих взрывных парней под контролем.       — А ты что здесь забыла? — обращает на меня своё внимание Кёя.       — Я здесь, чтобы кричать какой вы умничка, — нервно усмехаюсь я и чувствую себя круглой идиоткой.       — Тогда, кричи громче, — усмехается парень и бросив на меня короткий взгляд, заходит в школу.       Это звучало странно, впрочем, Хибари Кёя сам по себе странный человек.       Мы стояли возле жуткого вида поля, ограждённого колючей проволокой. Когда-то это была площадка для зарядки, а теперь, тебе могут зарядить только пулю в задницу, потому что по периметру находилось восемь пулемётов.       Наши враги всё пытались провоцировать парней, а тем только дай повод поцапаться. В свою сторону я тоже услышала пару лестных слов, но в перепалку я не лезла, просто показала им средний палец и сказала, чтобы он шли в одно известное место. Скуало с ними не было. Только безумный Бельфегор, который завидев меня, снова начал орать, хмурый Леви и Занзас.       — Давайте встанем в круг! — предложил Гокудера.       — Какой круг? Что это вы тут удумали? — с ужасом спросила я.       Но меня быстренько втянули в круг и чуть ли не оглушили своим «Хибари, в бой!».       Если им так проще, то ладно.       В конечном итоге, нам даже не дали насладиться боем и консервная банка упала спустя секунду, после того, как взлетела на своих турбинах.       — А шо, всё? Кина не будет? — шокировано спросила я.       — Мне нужно избить босса Обезьяньей горы, прежде чем вернуться домой, — усмехается Хибари.       Спустя мгновение подошва Занзаса и тонфа Хибари встречаются, и начинается самая настоящая вакханалия, в которой невозможно предельно точно сказать, где находится Кёя, а где Занзас.       Когда луч пронзает ногу Хибари, я даже не замечаю, что кричу. Это было настолько неожиданно, что моё тело отреагировало быстрее, чем мозг. Гола Моска вдруг взбесился и начал атаковать всё вокруг, и я даже не заметила летящую в меня ракету.       Черт, черт, черт, гребанное ведро полное гребанного дерьма!       Я не знаю как, но мне удалось быстро отреагировать и не попасть под удар.       — Алисс-чан, ты в порядке?! — слышу голос Гокудеры, а у самой кровь пульсирует в висках.       — Я в норме, — едва дышу я.       — Я вам говорил, я пытался забрать его, но ваш хранитель Облака остановил меня, — жутко улыбается Занзас и следит за летящей махиной.       — Лжец, — выплевываю я и пытаюсь снова не попасть под удар.       Мне на выручку приходит Гокудера, который в один момент сбивает меня с ног, уберегая от удара.       — Эй ты, Казачка, — обращается ко мне Хаято.       Чего?       — Постарайся не сдохнуть, — говорит парень и прижимает мою голову к земле.       Нихуя себе квест.       Когда я слышу свист летящей на меня ракеты, то думаю, что вот он, мой конец. Но Хаято с силой пинает меня в бок и откидывает на добрых полметра.       Мне кажется, будто он мне сломал ребро, потому что жгло в боку неистово, но я нашла в себе силы встать и уйти от следующего удара, хотя, взрывной волне удалось меня задеть.       Кровь прилила к голове, а в ушах пульсировало так сильно, что я даже не услышала щелчка под своими ногами.       Дерьмо. Я оказалась прямо на поле боя.       Я.Прямо.На.Мине.       Кто-то с силой врезался в меня своей башкой, а после, укрыл от взрыва своим телом.       Я болезненно замычала, потому что мне вдруг показалось, что мне отбили все мозги.       — Я тебе говорил, что здесь опасно, — раздражённо выдыхает мне прямо в губы Хибари.       Я мычу от ослепляющей боли в моей черепушке и чтобы заглушить боль, прижимаюсь своим лбом к его, как будто это может хоть как-то спасти или исцелить меня. Кёя резко выдохнул, а после, потянул меня на себя, перевернувшись на спину и уводя от следующего взрыва, который нас откинул и снова извалял в земле.       Школа начала взрываться, всё вокруг крошилось и превращалось в пепел, а я жалела, что эта груда металла не была человеком.       Стоп.       Человеком.       Занзас вдруг начинает смеяться и кричит:       — Боже, это настоящая катастрофа!       — Чёрт, он использовал меня, — раздражённо произносит Кёя, поднимаясь на ноги.       — Ты только догадался? — спрашиваю я, а после затыкаюсь, так как Хибари разъяренно смотрит на меня и купается в своей жуткой ауре.       Хибари Кёя, за всю свою недолгую жизнь, выработал такое выражение лица, что мудаки вокруг него немножко гадили в штаны, а потом приходили извиняться за испорченный воздух.       Я, конечно, воздух не портила, но перепугалась знатно.       — Сиди и не высовывайся, — сквозь зубы шипит парень.       — Стой, Кёя, там чело… — но я не успеваю договорить, как парень срывается с места.       Чёрт. Там человек. Я точно помню, что внутри этого киборга был кто-то.       Я слышу ещё один взрыв и вижу, как на поле, недалеко от меня приземлились мои давние знакомые. Кен, Чикуса и между ними эта девчонка, Хром.       Гола Моска шагает по полю боя, как по лесной поляне и готовится срывать свежие красивые цветочки, то есть нас. По левому боку начинает вращаться барабан автомата, и я понимаю, что теперь нам точно пиздец.       Знакомый колокольчик звенит в моей голове и поёт о том, что всё хорошо. Что Савада Тсунаёши здесь. И его пламя окутывает пространство передо мной, ограждая от вражеской атаки.       Савада появляется пафосно, по всем канонам, а когда он взлетает в небо, так у всех просто напросто отпадает челюсть. Он отрывает руку этому сраному роботу, а после, приземляется недалеко от меня и, смотря в сторону врага, произносит своим низким вдруг повзрослевшим голосом:       — Эй ты, кусок хлама, твой противник – Я.       Не знаю, что там у Гола Моски в башке или где-то там ещё, но лично у меня в штанах - весна.       Чёрт, Савада, а ты умеешь быть горячим.