***
Когда всем хранителям раздают браслеты с отверстиями для кольца, Червелло подходят ко мне. — У вас будет универсальный браслет, любое кольцо к нему подойдёт, — говорит девушка и цепляет этот сраный наручник на мою руку, — Задача хранителей - не только собрать половинки кольца, но и завладеть вами. — Что? — шокировано выдыхаю я. Я думала, что мне разрешат постоять за оградкой и понаблюдать за боем и я буду типа приза для победителя. Весьма хренового приза, к слову. Но теперь оказывается, что я буду полноценным участником битвы? — Так и есть. Чья сторона завладеет вами, тому вы и достанетесь, — кивает Червелло. — Я что, какая-то невеста на выданье? — нервно усмехаюсь я. — Ты - вещь. Я хочу увидеть, что ты можешь, а если твоя хваленая сила окажется дерьмом, то я просто убью тебя, — усмехается Занзас. Просто потрясающе. Моё место – поле позади школы. Я почти в центре, но достаточно далеко от Савады и Занзаса, чтобы попасть под раздачу. Когда объявили начало боя, и запястье вдруг пронзила обжигающая боль, со мной случился второй приступ паники за всю мою жизнь. Я совсем и не поняла, что со мной произошло. Единственное, что я чувствовала, это безумный страх, причина которого была, как мне кажется, только в галлюцинациях, что заплясали перед глазами. Мой рот открывался, но я не могла сделать глубоких вдох. Я практически задыхалась. А всё, потому, что старая потёртая пластинка вдруг снова заиграла и вокруг меня заплясал мой покрытый кровью и грязью труп. Я клянусь вам. Она танцевала. И жутко улыбаясь, смотрела прямо на меня. — Мы ввели совершенно другой яд Алиссандрее Россо. Она не должна умереть, но она будет совершенно беззащитной, как и положено любой другой призовой вещи, — слышу я голос Червелло. Это очень плохо. Очень плохо. Я не понимала, что мне кричат ребята. Кто-то ругался, кто-то пытался поддержать и обнадёжить. Мне было абсолютно всё равно. Потому что черноволосая девушка танцевала вокруг меня и всё крутила ножом в своём животе, как будто у неё вместо колотой раны был набухший прыщ, который так забавно ковырять. А в следующее мгновение, я испытала настоящий ужас. Все случилось всего за какие-то пару секунд, но происходящее показалось мне каким-то замедленным, будто особенно остросюжетная сцена из какого-то фильма. Первую секунду я с ужасом думала о гнилом оскале, черных глазах-точечках, и грязных волосах облепивших лицо. А остальное время я думала о чем-то вроде: Гребанное дерьмо, какая-то грязная, сгорбившаяся, кривоногая чертова херня с трясущимися сиськами, бежит на меня со всех ног, издавая какие-то низкие, почти мужские, стоны!!! Я ору во всю глотку и испытываю такой ужас. То, что я не описалась от страха — чудо какое-то! Гребанная херня издает низкие хрипы и стоны, пялит черные глаза и широко открывает рот демонстрируя мне черный язык и не менее черные зубы. Кажется, будто ее рот полон земли и даже щепок. Она кричит каким-то мужским басом, а после шипяще смеётся и мне кажется, что меня чем-то обдолбали, потому что такое дерьмо просто невозможно видеть на трезвую голову. — Нашёл тебя! Нашёл тебя! Принц нашёл тебя! — заливисто смеётся оно. Я вовсю задыхаюсь, но продолжаю издавать короткие вопли, а Гребанная Херня хватает мою ногу и тащит по усыпанной щебёнкой площадке и моя спина воет раненным волком от прилившей боли. — ЗЕЛЬДА. ЗЕЛЬДА, — рычит мужской голос, — ТЫ БУДЕШЬ ВТОРОЙ, ПОСЛЕ НЕЁ. Я УБИЛ ЕЁ ПЕРВОЙ! ВЫПОТРОШИЛ, КАК СВИНЬЮ, А ТЫ БУДЕШЬ ВТОРОЙ ПОСЛЕ НЕЁ! Горячие слезы катятся по моим щекам от осознания того, что я оказалась в плену у самого безжалостного, кровожадного и сумасшедшего маньяка на планете. Жуткое, длинное мычание из другого угла площадки, заставило меня резко дернуться и снова пронзительно заорать. И хоть моя голова и тело были в каком-то паралитическом онемении, я сумела чуть повернуть голову и заметить бледную, длинную, тощую девицу с густыми бровями и большим, тяжелым лбом. В своих руках она держала трезубец Посейдона и мне вдруг показалось, что это какой-то ебанутый укуренный сон. Девица рванула с места и с силой ударила в бок орущую Гребанную херню. Та кубарем пересекла половину площадки, а после резво вскочила на ноги, схватилась за свою голову и с воем унеслась обратно. Девица наклонилась к моему лицу, а я тут же ощутила прилив сил и заехала ей по челюсти. — Твою мать, — выругалась она и схватила меня за запястье. Я услышала щелчок и девица передо мной медленно растворилась, оставив после себя криво улыбающееся лицо Рокудо Мукуро. — Ебать, ты страшный, — чуть ли не плачу от радости я. — Ты тоже красотка на миллион, — усмехается парень и резко дёргает меня на себя. Я оказываюсь в его объятиях, но после, он резко отшатывается от меня, словно я могу ударить его током. Я быстро догадалась, что он просто боится, что я снова применю свою способность, поэтому, попыталась удержаться на ногах, которые дрожали, как у новорождённого телёнка. — Я искупил свою вину, Маленькая Они, — улыбается Мукуро, а после, резко отшатывается назад, так как кто-то приземлился в нескольких сантиметрах от меня и с силой дёрнул меня за руку. — Ты, — шипит парень позади меня. — Рад нашей новой встречи, Хибари-кун, — усмехается Рокудо и его трезубец пролетает всего в сантиметре от моего лица. Чтобы увернуться, Кёе пришлось сделать шаг назад и Мукуро, пользуясь этим, тянет меня на себя. Меня швыряет от одного парня к другому, а я только и думаю о том, что они должны защищать меня от врагов, а не друг от друга. — Дрея, как ты? — слышу взволнованный голос Тсунаёши. — Ку-фу-фу, она в безопасности, — смеётся Мукуро и перехватывает меня у Хибари. — Ещё нет, — рычит парень и его тонфа проходится по моей щеке, не задевая Рокудо. — А ну, отъебались оба! — вою от боли я и сжимаю свою покалеченную щёку. Парни на мгновение разошлись, чтобы вытеснить меня из своего круга, а после снова сцепились, и им уже было далеко не до того, где я и что со мной. Я слышу страшный взрыв, и густое пламя Неба рассекает пространство. Колокольчик звенит и зовёт меня и я, как зачарованная иду на его звон. Но это и была моя ошибка, потому что в следующее мгновение, я услышала заливистый крик. — ЗЕЛЬДА! От его голоса по моей спине бегут жуткие мурашки, а задница немеет от страха. Я отошла на достаточно большое расстояние от увлечённых друг другом хранителей и путь назад мне уже отрезан. Бельфегор достаёт свою вереницу ножей, и я на сто процентов уверена, что не выберусь отсюда живой. Но ноги несут меня вперед, и я скрываюсь в стенах школы. За окнами полыхает пламя, которое рушит несколько стен корпуса Б. А я несусь по корпусу А и слышу, как за моей спиной орёт Грёбанная Херня, имя которой Бельфегор. Что-то во мне заставляет открывать рот, собрать в себе опытного психолога и пытаться вести спокойные беседы и мягко начать убеждать Бельфегора отпустить меня, но другая разумная мысль дает первой крепкого пинка, и я лечу с невъебенной скоростью прямо по коридору, изредка опрокидывая предметы впереди меня. — ИДИ СЮДА, Я ВЫПОТРОШУ ТЕБЯ КАК СВИНЬЮ! Он загоняет меня в тупик, а психолог во мне вдруг начинает говорить и я даже не контролирую тот словесный понос, что льётся из моих губ. — Хочешь тортика, Бельфегор? Ты уже большой мальчик, ну же, задуй свечи, — я пытаюсь придать своему голосу уверенности и с каким-то ужасом наблюдаю за тем, как его тело начинает трястись и опускаться на землю. Он задыхается. У него приступ паники. — Давай же. Ты уже большой мальчик. Грей принцессу, — продолжаю гнуть свою линию я. — Зельда, — хрипит парень и я наблюдаю за тем, как Прорыв Точки нуля погружает Занзаса в ледяной капкан. Я забиваю на Бельфегора и несусь на улицу, к Тсуне, к поющему пламени, что словно сирена зовёт меня. Позади слышится взрыв и что-то маленькое с силой врезается в меня и заставляет вылететь в окно, разбив своим телом стекло. — Дрея! — кричит Савада, а после, опускается на колени, без сил. Я задыхаюсь от боли и обнаруживаю себя лежащей всего в нескольких метрах от Занзаса. Спустя пару минут рядом с нами оказывается Мармон и едва стоящий на ногах Бельфегор. С помощью пламени колец иллюзионист плавит лёд, высвобождая Занзаса из оков. Тот задыхается от слабости, едва держится в сознании и с такой ненавистью смотрит на Саваду, что мне кажется, он убьёт его одним взглядом. Бельфегор отбирает кольцо у Тсуны и я думаю, что всё, это конец. По дороге, вариец пинает меня в сторону Занзаса и я бесполезным куском мяса лежу у ног босса Варии, задыхаясь от собственного бессилия. — Я победил, я победил! — вопит он и надевает кольцо на свой палец, начиная хохотать как сумасшедший. Выкуси, кусок дерьма. Когда кольцо отвергает его, мне думается, что Занзас окончательно едет крышей. Он хватает меня за шею и с силой бьёт лицом о землю и мне кажется, что мой нос трещит, и я больше никогда не смогу дышать. Моя рука дёргается в бесполезной попытке вырваться, а после, хватает его за запястье. Кровь течёт по моему лицу, а я улыбаюсь, как безумная маньячка и только и успеваю сказать: — Ты всё хотел, чтобы я показала тебе свою силу. Ну что, полетели?Part 27
9 марта 2019 г. в 15:12
— Есть ещё кое-что, что соперники хотят помимо колец, — произносят Червелло после объявления о том, что завтра будет бой Неба.
— Ещё? — не понимает Савада и заметно напрягается.
— Маленькая девочка с сияющими глазами, — говорит одна из них и кивает в мою сторону.
— Исключено, — насупился Реборн.
— У нас есть соглашение босса семьи Анчибел, — сразу пресекает малыша вторая.
А внутри меня всё холодеет.
— Что за чушь вы несёте? Я отказываюсь! — нервно дергается Савада и бросает на меня взволнованный взгляд.
— Тогда вам придётся отказаться и от своего кольца, потому что Алиссандрея Россо достанется стороне победителей, — кивает Червелло.
— Я вам что, вещь, что за хуйню вы тут несёте? Как мои родные вообще могли согласиться на такое?! — вспыхиваю я.
— Мне нужно было просто немного потолковать с ними и поставить пару условий, — ухмыляется Занзас, — Мы, весьма… продуктивно поговорили.
— Ах ты, кусок дерьма, — шиплю я и чувствую нарастающую тревогу в груди.
Где они? Что с ними? Неужели, всё, что они говорили, и писали до этого оказалось ложью?
Ветрянка. Конечно же. Я – тупая дегенератка.
— Я не хочу, — выдыхает Савада, — Я от…
Но в этот момент мы с Реборном зажимаем ему рот, потому что этот придурок мог ляпнуть лишнего, ляпнуть то, чего так настойчиво добивается Занзаса.
— Хорошо, я согласна. Потому, что я знаю, что Савада надерёт твою задницу, — я смотрю на него с ненавистью, а Занзас вдруг начинает хохотать, как будто я ему рассказала дико смешную шутку.
Смейся, смейся ублюдина, а после, я устрою тебе карусели. Когда ты будешь лежать едва живой, разбитый и без кольца я устрою тебе такие карусели, что ты просто охуеешь.
Когда Занзас исчезает в языках своего пламени, мы начинаем мухами крутиться вокруг Девятого Вонголы, в попытках как-то ему помочь.
— Мы опоздали?
На поле появляется Дино Каваллоне и начинает отдавать приказы своим людям. А после, он хмурится и смотрит на меня.
— Мне жаль. Мне пришлось обмануть тебя, я не хотел, чтобы ты волновалась, — виновато смотрит на меня парень.
— Ветрянка? Серьёзно? Сука, ветрянка?! Где они, что с ними?! — у меня начиналась истерика, просто потому, что я уже мысленно бросала горсть земли на могилы своих родных.
— С ними всё в порядке. Их состояние… стабильное, — хмурится Каваллоне.
Мне кажется, что я сейчас рухну в обморок, потому что мне вдруг ужасно становится плохо. Жар приливает к лицу, а ноги становятся похожи на переваренные макароны, и я вцепляюсь в рубашку Савады, чтобы не упасть на землю.
— Что случилось, Дино? — серьёзно спрашивает Реборн.
— Я не знаю, — хмуро выдаёт парень, — Но когда мы нашли их, всё было залито кровью и два тела, словно свиное мясо, были подвешены на крюках на скотобойне.
Заткнись, я не хочу этого слышать.
— Я думал, что я не успею. Мне казалось, что эти тела, уже не могут быть живыми людьми, — продолжал парень.
— Заткнись! Заткнись! Я не хочу слышать это! Просто замолчи! — мне казалось, что меня было слышно на всю округу, потому что моя крыша медленно, но верно летела вниз.
Я старалась не думать о родных, и о том, что меня ожидает завтра. Вместо этого, я старалась направить мысли в русло позитива: я приду домой, съем рыбу, которую Ромарио поймал пару дней назад, посмотрю Опру, сделаю уроки…
И повешусь.
Я не помню, как меня дотащили до дома. Моё тело превратилось в желе, которое не могло даже передвигать ногами, а просто висело на чьей-то спине. Когда я оказалась дома, на диване, меня обуял острый приступ слабоумия: я пялилась на свои ноги с открытым ртом, и первые пять минут не думала ни о чем вообще. А потом, я испытала нечто вроде легкой паники, из-за того что не могла сделать глубокий вдох, а воздух вокруг сделался слишком горячим и тяжелым. Тсунаёши врубил своё пламя и теперь водил руками по моему лицу. Я не сопротивлялась, только ластилась к его рукам, словно изголодавшаяся по чужой ласке кошка и принялась лапать его в ответ. Почему-то, когда я проводила своими ослабленными пальцами по его острым ключицам, мне становилось спокойнее. И его взгляд. В нём было столько любви и заботы, что меня это даже начало пугать. Он пугал меня так, что мне даже хотелось просто отвернуться, но я не делала этого, от какой-то странной мысли... вроде... я могу пропустить что-то важное, если не буду смотреть на него. И я смотрела.
Но с каждой секундой мне все больше казалось, что я погружаюсь в какой-то гребанный горячий транс, будто на меня воздействуют гипнозом. Может так чувствует себя змей под прожигающим взглядом своего факира...? Нетвердым, плывучим, нетрезвым...?
— Всё будет хорошо, — низким хрипловатым голосом шепчет парень.
Я отрицательно качаю головой. Ничего не будет хорошо. Просто потому что люди, которые безумно любили меня из-за своей любви вдруг оказались висящими на крюках для мяса. Просто потому, что я не могу ни с кем поделиться своей болью и из-за этого не могу спокойно жить. Просто потому, что пламя Неба может меня сделать такой ужасно слабой, что я даже не могу существовать без него.
Савада сжал мою ладонь так сильно, словно я в любой момент могу испариться и только его пальцы, причиняющие своими объятиями дикую боль, могут меня остановить.
— Мне страшно, — произносит Тсунаёши. Не заикаясь, не запинаясь, слишком спокойно и отрешённо.
— Мне тоже, — я закрываю свои глаза и утыкаюсь в его шею, наслаждаясь запахом того, без которого не могу спокойно существовать. Просто потому, что я больная на голову психичка. Просто потому, что мне кажется, что если Тсуна сейчас исчезнет, то я, как типичная дамочка из русской классики умру от разрыва сердца.
— Я не хочу тебя терять, — как-то по-взрослому говорит Савада, и я ощущаю его сбившееся дыхание на своём лице. Мы слишком близко друг к другу, намного ближе чем могут находиться друзья, и если раньше это было позволительно в силу возраста, то сейчас казалось чем-то смущающе интимным.
Я молчу. Просто не знаю что сказать. А между нами такая пелена отчаяния и детского страха, что хочется сделать что-то, что угодно, лишь бы она спала. И Савада находит это решение чисто на интуитивном уровне, я даже не могла точно сказать соображали ли мы оба, что творим в данный момент. Просто вцепились друг в друга как в последний оплот и топили свой страх на пару.
— Дрея, — он впервые называет меня так и, сократив расстояние между нашими губами как-то отчаянно целует. Это его первый поцелуй. И он не был полон какой-то подростковой наивностью и неуверенностью, а наполнял его лишь страх и вязкое отчаяние, которое хотелось сбить любыми способами. Это не был детский тычок в губы, это не был лёгкий поцелуй и это также не был неловкий и сперва странный французский поцелуй. Мы целовались как безумные, словно глотая последние остатки жизни, ежесекундно прерываясь, и кусая друг друга за губы. Нам казалось, что только так мы почувствуем себя живыми. Я обняла Саваду за шею и зарылась тоненькими пальчиками в его непослушные волосы, притянув подростка ещё ближе к себе и наполняя поцелуй какой-то взрослой развязностью. Мы не успевали даже углубить поцелуй, отрываясь друг от друга и снова касаясь, словно дикие волки, которым только дали свободу после долгого заточения. Савада сильно надавил на руку, заставляя меня опуститься на жёсткий диван и нависая сверху. Я прижимала Тсуну так, словно мы виделись в последний раз и щёки обожгли горячие слёзы. Я чувствовала не только свои слёзы, но также и слёзы парня, которые редкими каплями падали на моё лицо и поцелуй приобрёл солоноватый вкус, но нам было плевать. Мы не замечали течение времени, но когда оторвались друг от друга, часы показывали половину седьмого утра. Мы дышали так, словно только что пробежали стометровку, и даже в дыхании сквозило отчаяние, и остатки слёз. Но мы больше не плакали. Видимо, чан опустел, как и наши сердца. Савада также нависал надо мной, утыкаясь своим лбом в моё опалённое жаром лицо. Его правая рука сжимала моё запястье, а левая закрывала единственный путь отступления, и всё выглядело так, словно я вырывалась и пыталась сбежать, а Савада - мой персональный насильник. Между нами не было неловкости и недосказанности, всё выглядело, так как должно было быть. И, может быть, вскоре мы будем краснеть, глядя друг на друга и попытаемся игнорировать воспоминания этой ночи, но сейчас, ведомые сильными эмоциями мы снова целуем друг друга, куда более нежно и дольше, нежели это было пару секунд назад. Словно говоря друг другу «Спасибо, за то, что разделил со мной боль». Пару минут спустя я утыкаюсь в его плечо и накрываю нас обоих старым, но тёплым пледом, что валяется на полу. Спать хотелось так сильно, словно мы оба блуждали в бессоннице целую неделю. Но, так или иначе, мы уснули, обняв друг друга так крепко, что даже если бы смерть и настигла нас, то спустя много лет наши тела выглядели бы точь-в-точь, как скелеты Квазимодо и Эсмеральды. Только настоящие друзья, самые близкие люди могут позволить себе такие вольности.
После, мы с Савадой даже не вспомнили об этом. Просто потому, что это не была сопливая романтика или проявление какой-то опошленной любви, мы были настоящими друзьями, что могут разделить всю боль друг с другом.
До вечера я бродила туда-сюда по дому в ожидании битвы. Тсуна ушёл с концами и, судя по его опухшим губам, будет ряд вопросов от его матери. Я-то могу сослаться на мерзкую простуду или аллергию, а вот у Савады от природы иммунитет к таким вещам. Но меня больше заботило не всё произошедшее, а то, что сейчас происходит с моей семьёй и где они находятся. Каваллоне мне ничего не сказал, ни где они лежат, ни могу ли я с ними увидеться, просто сказал, что их состояние стабильное. А моё, далеко нет.
В течение всего дня я просто обжиралась и каждые пять минут мазала свои губы какой-то вонючей мазью, которая у меня закончилась спустя пару часов. Но, сейчас, по крайне мере уже и не скажешь, что меня покусали пчёлы. Тсунаёши вообще заявился весь из себя, без видимой опухоли, в своей выглаженной школьной форме и ухмыляющимся Реборном на плече.
— Неплохо же вы повеселились прошлой ночью, — усмехается малыш.
— Пошёл в жопу, — отвечаю ему я.
Ему не понять. У него никогда не было кого-то вроде Савады Тсунаёши. Просто тупые куклы, которых можно только трахать.
У меня было отвратительное настроение, кстати говоря.
А когда Савада достал из своего кармана какую-то штуку и сказал, что ему её подарила Киоко в качестве талисмана, так у меня вообще бомбануло. Я назвала его суеверным болваном и под смешки Реборна ускорила шаг.
Полнейший пиздец.