Маленький принц и его припадочный Лис

      С трудом открыв один глаз, я уставилась в кромешную темноту.       Где я?       Сейчас ночь?       Где все остальные?       Попытка пошевелиться оказалась неудачной, все мое тело страшно ныло, а конечности превратились в какое-то чувствительное желе.       Мне захотелось позвать кого-то, кто дал бы мне воды и открыл бы окно, потому что вокруг было очень жарко.       Внезапно, огромная, гребанная, непередаваемая боль пронзила меня насквозь, будто кто-то вставил раскаленный прут мне прямо в лоб и проткнул им мою голову. Несмотря на то, что мои глаза были закрыты, все вокруг стало белым. Не просто белым, а светящимся или сияющим. Глаза заслезились, а правая скула заболела так, будто по ней ударили молотком.       — Алиссандрея… Алиссандрея… чёрт, её ведь так зовут? — какой-то нервный мужской голос звал меня, но из-за боли я не могла соображать.       — Что это... мне... больно... — простонала я, пытаясь напрячь руки и хоть как-то накрыть свои глаза.       Очевидно, кто-то очень тупой включил яркий свет, отчего моя несчастная голова буквально разламывалась на куски. От чудовищной боли моя нижняя челюсть почему-то онемела, а к горлу подступила тошнота.       — Ты, тупой кретин, выруби свет, — человек, говоривший это, хоть и пытался перейти на шёпот, но его громкий голос всё равно долбил по ушам.       — Она очнулась! Босс! Она очнулась! — кто-то громко заорал и вылетел за дверь.       Внезапно свет погас и послышался жуткий грохот, от которого мне стало невероятно страшно, потому что я ни черта не видела и не могла защищаться.       Что-то тяжелое глухо падало на пол, слышался какой-то треск, что-то разбивалось, что-то закатилось под мою койку, кто-то громко стонал.       — Кусок дерьма, я разве просил тебя трогать эту малявку? — рычал чей-то голос, сквозь грохот.       Я вцепилась в свое влажное от слез лицо, будто это могло избавить от боли, которая прошибала мою голову каждый раз, когда что-то начинало грохотать.       — Что вы здесь забыли? Занзас, покинь Намимори, ты проиграл, смирись с этим, — знакомый звонкий голос Реборна больно полоснул по ушам.       — Отвали, мне нужно поговорить с этой девкой.       — Покинь Намимори. Иначе мне придётся связаться с людьми Девятого, — аркобалено словно намеренно растягивал каждое слово, дабы придать своему голосу угрозы.       После того, как громко хлопнула дверь, наступила полнейшая тишина.       Что происходит?       Из-за темноты боль значительно утихла, но мне все еще было сложно открывать глаза и даже дышать. Убрав руки от своего лица, я осторожно приоткрыла один глаз.       — Где я? — прошептала я в темноту.       — Ты в больнице, — ответил какой-то голос. Казалось у моего собеседника на голове коробка или бумажный пакет, потому что голос звучал глухо.       Если я и вправду в больнице, тогда меня здорово накачали какой-то псих-радостью, самое оно для такой чокнутой девчонки, как я.       — Кто там? — промычала я и принялась ощупывать пространство впереди себя.       Моя голова все еще раскалывалась от боли, а вот руки и ноги были какими-то опухшими, онемевшими и слабыми. Я пыталась разглядеть пространство впереди себя, и мне вдруг почудился профиль Хибари стоящего в двух шагах от моей кровати.       — Это я, — хмыкнул человек.       — Иди ко мне, — прошептала я.       — Зачем? — спросил он, но сделал шаг навстречу моей кровати.       — Я не знаю, — я протянула руку в его сторону, и он сделал еще несколько шагов вперед.       Тронув его запястье пальцами, я убедилась, что это действительно Хибари Кёя, а не какая-то галлюцинация.       — Как ты? — спросил приземлившийся на мои ноги Реборн.       Я даже не почувствовала его веса, мне казалось, что всё, что находилось у меня ниже пояса страшно онемело.       — Сколько… сколько меня не было с вами? — тихо спросила я.       Боже, как будто я умерла или меня выкрал какой-то псих. Нужно было по-другому построить предложение.       — Два дня, — просто сказал Реборн.       — Ох чёрт, так мало? — заныла я и снова закрыла глаза, ощущая нарастающую в голове боль.       — Мало? — усмехнулся Хибари.       — Мне казалось, что прошла целая вечность. Боже, мне казалось, что я целую вечность провела в этом тёмном страшном месте, — мой голос звучал слабо. Мне следовало отдохнуть, но я боялась, что если снова закрою глаза, то окажусь в каком-то ином месте. В подъезде или в своей тюремной камере.       — Ты должна отдохнуть, а после, тебе придётся ответить на некоторые вопросы. Потому, что когда вы с Занзасом рухнули без сознания, кое-что произошло, — хмуро говорит Реборн.       — Мы ведь никого не убили? — усмехаюсь я и всё пялюсь в темноту под своими веками.       — Вы едва не убили друг друга, — буркнул аркобалено.       — Где Тсунаёши? — спросила я дрожащим от боли голосом.       — Я отправил его домой, потому что он рухнул без сознания у твоей кровати сегодня утром. Хибари будет рядом с тобой. Мы… договорились, — хмыкает малыш, — А мне нужен здоровый детский сон. Отдыхай.       После, он ушёл тихонько прикрыв за собой дверь.       Мне на мгновение показалось, что с ним ушёл и Хибари, настолько тихо стало в комнате.       — Спи, — его внезапный голос заставил меня вздрогнуть.       — Я не хочу, — я закусила губу, так как пульсация в голове всё не хотела проходить.       — Тогда говори.       — Что?       — Что случилось, когда ты дотронулась до этой обезьяны? — хмуро спросил Хибари, и мне вдруг показалось, что он так близко ко мне, что я в любой момент могу протянуть руку и ткнуть его в живот.       — Я… ну… оказалась запертой в его сознании, — я нахмурилась и попыталась снова открыть глаза и уловить фигуру Кёи.       — Чего? — насупился тот.       — У меня есть одна дерьмовая способность. Это, типо, моё пламя. Оно позволяет делать мне это. Видеть воспоминания других людей. Вклиниваться в их сознание и наводить там свои порядки, — я пыталась говорить внятно, но длинные предложения давались мне с трудом.       — И ты… застряла в сознании этой обезьяны? — неуверенно спрашивает парень.       — Да, — устало выдыхаю я. Этот диалог отнимал у меня последние силы.       — С тем иллюзионистом было тоже самое? — спрашивает он, а я удивляюсь тому, как ему удавалось будучи так сильно раненным оставаться в сознании до последнего.       — Да.       — Ясно.       Вот и поговорили.       Саша сказал мне, что я должна найти кого-то с кем создам прочную связь, кого-то кому смогу доверить свою боль и воспоминания. Думала ли я когда-то, что этим кем-то окажется Занзас? Определённо нет. Но именно этот человек видел всё то, что со мной происходило. Он видел мой самый грязный секрет и от этой мысли я плачу.       Слезы текли по моим щекам, но они были удивительно приятными на горячей коже и совсем не смущали меня, а палец скользящий вслед за ними и собирающий крупинки влаги был каким-то естественным для меня явлением и я невольно улыбнулась и уснула.        — Ты большая молодец, — донеслось до меня сквозь сон.       И меня окутала теплая, мягкая пустота, в которой не было боли, страданий и мыслей... ничего. Просто жаркая, душная пустота. Может, я и не спала вовсе, а была где-то на грани, но ощущения были странные. Боль полностью пропала.       А ещё, мне не снилось ничего. Абсолютно. И мне казалось, что я самый счастливый человек на свете.       Когда я открыла глаза, в палате горел тусклый свет, но он не причинял боли, потому что был не так близко ко мне.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил нежный голос.       — Только не вы! — простонала я, накрыв лицо руками.       Шамал тактично сделал вид, что ничего не заметил и принялся вертеть в своих руках какой-то пузырёк с лекарством.       — Если тебе все еще больно, я дам тебе еще немного обезболивающего, — сказал он, раскладывая что-то на столике.       — Я в порядке, — я попыталась поднять свое туловище, — Мне уже можно идти домой?       Мужчина посмотрел на меня таким взглядом, будто я хочу пообедать человечиной.       — Ты очень истощена. Тебе придётся побыть под моим присмотром несколько дней, — он вновь улыбнулся и смахнул пушистую чёлку с моего лба.       Боже, только не это.       — Как ты чувствуешь себя в последнее время? Тебя не тошнит? Не чувствуешь слабость? Не теряешь сознание? — он принялся что-то строчить в моей карте.       — Я не знаю... нет?       — Ты плохо питаешься? Тсунаёши-кун сказал, что тебя вырвало курицей несколько дней назад, — нахмурился он.       — Может потому что я внезапно решила позавтракать жирным? — закатила глаза я.       — У вас с ним что-то есть? С Тсуной? Или ты встречаешься с тем мрачным типом, с Хибари? У тебя есть кто-то? — вдруг затараторил Шамал.       — Господи, — я спрятала лицо в ладонях, ощущая, как во мне закипает злоба.       — Пожалуйста, милая, не плачь, тебе нельзя сейчас переживать, — проворковал он.       — Я не плачу, — рыкнула я, поднимая лицо, чтобы он видел, что я вовсе не расстроена, а очень даже в гневе, — Я устала от этого и мне очень больно. Отвалите от меня.       Насчёт боли я соврала, но мне удалось спровадить его из палаты.       Какой же бесящий тип.       В мою вену воткнули пластиковый катетер, который нельзя было вынимать. Я могла бы пожаловаться на то, что спать с капельницей неудобно, но мне было наплевать, потому что мое тело представляло собой огромную горячую лепеху, которая не могла двигаться. Мое горло сильно болело колючей болью, будто его изнутри кто-то исцарапал в кровь. Голос практически пропал, вместо него я издавала какие-то жуткие писки и хрипы, и не могла внятно попросить помощи у медсестер. Зато я сразу же забыла о своем нехорошем состоянии увидев, принесенную для меня утку. Резво вскочив на ноги я нетвердым шагом потащилась в туалет, хотя, в общем-то мне туда не хотелось.       Целый день я смотрела в стену и думала о всяком дерьме мечтая проглотить хотя бы одну таблеточку Валиума, чтобы направить свои мысли в нейтральное русло.       Но в конечном итоге меня радовало одно – отсутствие кошмаров. Я заснула за день около шести раз, но мне не приснилось абсолютно ничего. И каждый раз после пробуждения я плакала от счастья.       Может и немного, но я стала нормальной.       Когда Тсунаёши ближе к вечеру залетает в мою палату, мне кажется, что я его тут же свяжу и никуда не отпущу. Просто потому, что мне кажется, словно мы не виделись целую вечность. Он говорит, что Реборн пугал его всё это время, что я не очнусь и умру. А я радостно улыбаюсь и говорю, что, похоже, что меня больше не мучают кошмары и я стала немножечко нормальной       Апельсины выпадают из его рук, и медленно катятся по полу.       Он смотрит на меня так, словно я одним только словом разрушила его мир.       Его уверенность в том, что мы всегда будем вместе и я буду нуждаться в нём медленно «отшелушивалась», как краска от маленьких стареньких домиков.       Об этом мне сказал позже Реборн.       По правде говоря, я даже не знала, как реагировать на это.       А ещё, я не знала, как реагировать на толпу в своей палате, среди которой были и Киоко с Хару. В этой компании я иногда чувствовала себя лишней, как пятое колесо в телеге. Свое место в мире, где все роли давно распределены, я сначала должна была завоевать и если с Савадой мы были рядом с самого детства, то с остальными я почти не общалась.       Такой вот я мрачный фрик.       Но, как оказалось, мне не пришлось ничего завоёвывать. Хранители Савады приняли меня со всеми моими бзиками, они улыбались, шутили и смеялись так, как будто мы всегда были одной семьёй. Дино сказал, что моим родным уже лучше, и что скоро я смогу их увидеть, и я радостным болванчиком полезла к нему обниматься, едва не опрокинув капельницу.       Ямамото принёс мне целый сет суши, и я накинулась на него, как голодная овчарка. Я безумно хотела есть. Моя способность вытянула из меня все силы. Мы шутили по поводу всякой херни, говорили о погоде, о школе, о том какой Тсунаёши неудачник (это была излюбленная тема Реборна, кстати) и в общем, всё прошло хорошо. Только когда мы спровадили девчонок из палаты, на меня посыпались вопросы, и в один момент моя голова просто опухла от всей той информации, которую от меня ждали.       С помощью Реборна у меня получилось им рассказать о том, какое мне выпало счастье, но про Занзаса я говорить отказывалась. Просто сказала, что провела там чуть ли не целую вечность и всё. Хотя, мне казалось, что мне начнут бить морду, потому что все считали, что этот страшный человек меня мучил и избивал. Не говорить же мне, что мы с Занзасом играли в «Города» и обсуждали проблемы мировой политики?       — Ты сказал, что что-то случилось, когда мы с Занзасом соприкоснулись, — вспомнила вдруг я и взглянула на Реборна.       — Твоё пламя сцепилось с его пламенем, и это было… впечатляюще, — усмехнулся малыш.       — Моё пламя? — удивилась я.       — Белее снега, — улыбнулся Савада.       — И вы чуть не убили друг друга. В конечном итоге его пламя оказалось сильнее и поэтому силы из тебя начали уходить с такой чудовищной скоростью, что мне вдруг подумалось, что через пару часов ты станешь сухой, как выброшенная на берег русалка, — нахмурился аркобалено.       — Но потом всё стало нормальным. Хотя, если бы Занзас хотел, он бы с лёгкостью убил тебя, — вставил свою лепту Дино.       — Да уж, это точно, — нервно усмехнулась я.       — Когда тебя выпишут из больницы, мы обязательно устроим вечеринку, — улыбнулся мне Ямамото.       — Со шлюхами и бутылкой текилы? — с надеждой спросила я.       — Со стаканчиком сока и детишками вокруг, — усмехнулся Дино, привыкший к моим заскокам.       — Фу, мы что, сорокалетние домохозяйки? — нахмурилась я.       — Мы могли бы нарядить Тсуну для тебя, — хохотнул Реборн.       — И заставить его крутиться на шесте! — быстро смекнула я.       — Все достаём сто долларовые купюры, ваш босс устроит нам настоящую феерию! — Дино смеялся вместе с нами.       — Эй! — возмущённый голос Савады пробил всех на хохот и эту шумную толпу быстро выпроводили из моей палаты.       Ночью, когда я лежала на кровати и буравила потолок взглядом, дверь моей палаты неожиданно с грохотом открылась.       Когда огромный букет цветов с оглушающим шелестом плюхнулся мне на ноги, я всем телом вздрогнула и, поджав к себе колени, с ужасом уставилась на человека, что развалился на стуле и закинул свои ноги на моё белоснежное больничное одеяло.       Он молчал, а я вдруг почувствовала безумно сладкий запах, исходящий от цветов и сразу же их узнала.       — Фрезии?       — Ты сама мне говорила, что это дерьмо тебе нравится.       Говорила, но я не думала, что такой человек как Занзас это запомнит и более того, когда-нибудь подарит мне здоровый букет.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила я. Хотя этот вопрос должны задавать мне, а не ему.       — Просто отлично, — прошипел он.       Я опустила глаза и принялась теребить маленькие жёлтые цветочки, ощущая внутри какой-то давящий страх и неопределённость.       Зачем он пришёл?       — То, что произошло с тобой – настоящее дерьмо, — фыркнул он, и я заметила в его руках бутылку с чем-то.       Я закивала головой, а после, приняла из его рук початую бутылку.       В Японии это называется непрямым поцелуем, но у нас, получается, так целуется свора бомжей и подростков, передавая бутылку по кругу.       Я давно не пила алкоголь и поэтому виски показался мне до одури обжигающим, и я быстро схватила доктора Пеппера, который мне принёс Савада днём. Занзас лишь усмехнулся и, выхватив у меня бутылку, принялся лакать алкоголь, как кот молоко.       — Как ты не ёбнулась с такой жизнью? — спокойно спросил он, вглядываясь в пестрящий огнями город за окном.       — Я ёбнулась. Половина моего окружения считает меня чокнутой, а до этого мне снились ужасные кошмары, и я почти всегда просыпалась среди кучи разорванного белья, — хмыкнула я.       Он вдруг усмехнулся.       — Всё это сюжет какого-то дерьмового кинофильма, — он посмотрел на меня и в темноте его глаза показались мне ярко-рубинового цвета.       — Самого дерьмового, который мне только довелось смотреть, — усмехнулась я и приняла из его рук бутылку.       В конечном итоге моё молодое тело опьянело так быстро, что я тут же начала нести какую-то чушь. Рассказывала о своей прошлой жизни, как я жила, чем дышала, какие имбецилы меня окружали. Про жизнь из этого мира я старалась не говорить. Для меня это было чем-то личным, интимным. Зато про своё прошлое я заливала в уши, будь здоров.       Когда он ушёл, я залила воды в какое-то железное ведро у мойки и едва впихнула туда огромный букет. Фрезии пахли так сладко, что я скрутилась калачиком возле железного ведра и уснула, как самый настоящий алкаш.       И в этот раз мне снился прекрасный сон, где мы с Занзасом пьём текилу у моря и говорим о вечном. И это было прекрасно!