***
Бам-бам-бам-бам… Когда я услышала этот звук, у меня создалось впечатление, будто в крышку гроба вбивают гвозди. Место, где я лежу больше похоже на деревянную коробку, по которой кто-то настойчиво стучит, всё издеваясь. Бам-бам-бам-бам… Здесь очень мало воздуха и поэтому я делаю очень редкие вдохи, всё надеясь растянуть кислород и не подохнуть к чёрту от удушья. Снаружи раздаются чьи-то голоса, но я не могу расслышать слов, потому что у меня создаётся ощущение, словно я в вакууме. Бам-бам-бам-бам… Ноги и руки затекли от положения, в котором я находилась, ведь мне приходилось лежать, свернувшись калачиком, потому что места катастрофически не хватало. В груди была какая-то тяжесть, а лицо было взмокшим, как всегда после страшных снов. Бам-бам-бам-бам… Меня сильно трухануло от того, что кто-то резко дёрнул место моего заточения и крышка начала трещать под напором какой-то безумной силы. — Бьякуран-сама будет доволен, — говорит какой-то мужчина и тянет крышку моего персонального гроба на себя. Резкий свет так сильно режет глаза, что мне кажется, что я никогда больше не смогу смотреть на мир без очков. Моего плеча кто-то касается, а после, коробка резко переворачивается, и я больно ударяюсь спиной о землю. Я лежу на спине и хватаю воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба и пытаюсь бороться с внутренним страхом, что вдруг нахлынул на меня с чудовищной силой. — Определённо, Казу-чан, определённо, — говорит второй голос. Я вдруг чувствую резкую боль в районе живота и захожусь в кашле. Этот урод меня пнул. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла открыть глаза без страха ослепнуть. Картинка расплывалась, и я видела только два склонившихся надо мной лица. Я помню, что как только я пришла в себя в этом мире, то очень быстро побежала. Я бежала так быстро, будто за мной гнались дикие псы, а после, почувствовала почти удушающую боль в районе затылка. И темнота. А после, деревянная тюрьма и монотонный звук, который сопровождал меня всё это время. — Попалась, беглая птичка, — говорит какой-то стрёмный мужик и крутит стальными наручниками у моего лица, словно гипнотизёр перед внушаемым человеком. — Если она так любит бегать, давай заставим её размять свои косточки и повеселить нас, ммм? — второй, не менее приятной наружности японец улыбается и приподнимает моё тело своим грязным ботинком. Я поддаюсь и свисаю с его ноги словно миниатюрная кукла. — А давай. Эй, большеглазая принцесса, повесели нас. Мы даём тебе шанс, беги, — они смеются, и меня отшвыривает в сторону от сильного удара в бок. Черт, черт, черт, гребанное ведро полное гребанного дерьма! Я не понимаю где я, и что происходит. Всё, что я вижу перед собой – это разбитая трасса по бокам окружённая цветущей лавандой. Когда-то бабушка говорила мне, что лаванда – это лекарство для безумцев. И от этого воспоминания мне почему-то смешно. — Ты что совсем глухая, тварь? Может это тебя заставит пошевелиться? — он достаёт из-за пазухи пистолет, и я понимаю, что мне нужно что-то делать с моментально накатившей паникой. Пересиливая боль в животе и боку, я поднимаюсь на ноги. Впереди меня цветущая лаванда, которая сплошной линией тянется за горизонт и мне вдруг кажется, что в мире больше нет ничего кроме этого душистого растения. Сзади раздаётся выстрел, и я моментально срываюсь с места и бегу вперёд. Мужчины позади гогочут, забавляясь, а я чувствую, как колючие цветочные стебли царапают мои обнажённые ноги. Снова раздаётся выстрел, и я падаю от внезапно нахлынувшей боли в районе левой ноги. Громкий смех разносится по округе и мне вдруг на мгновение кажется, словно сама Смерть смеётся надо мной. Я стараюсь пересилить боль и снова подняться на ноги, но создается ощущение, что мою ногу проткнул раскалённый прут. Я до крови закусываю губу и, поднимаясь, снова пытаюсь бежать, стараясь теперь не наступать на раненую ногу. И они срываются и бегут за мной. Медленно, почти с издёвкой и всё стреляют, намеренно промахиваясь и пугая. Всё что я чувствовала – это слёзы ужаса и хлынули они в момент, когда мои преследователи нагнали меня и повалили на землю. Один из них с силой дёрнул мою школьную блузку и пуговицы повылетали, словно арбузные семечки. Второй всё дёргал меня за юбку, но она сидела на талии как влитая и не хотела поддаваться, только ткань тихонечко кряхтела, но не сдавалась. Я пыталась отбиваться, пыталась схватить моих преследователей за руку или за шею, но те, будто знали, что я хочу сделать и ловко уворачивались. Я отчаянно сопротивлялась. Сопротивлялась изо всех сил, но всех моих сил оказалось недостаточно, их было ничтожно мало, и вскоре я уже смиренно лежала, вся облепленная землей, а один из моих преследователей навалился сверху, пыхтя и обливаясь потом. — Как думаешь, если мы засунем в неё свой хуй, она сможет провернуть с нами ту штуку? — спросил он другого. — Предлагаю её вырубить для начала, — усмехнулся второй. А после, он сделал то, отчего я заорала так громко, что меня, наверное, можно было услышать на другом конце планеты. Он запустил пальцы в мою рану и принялся загонять пулю, застрявшую в ноге всё глубже, в мясо. Я кричала всего два слова «нет» и «умоляю». Но последнее, я думаю, кричала чаще. Время от времени я соединяла эти два слова. «Умоляю, нет» или «Нет, умоляю». Это все равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать «ловлю, ловлю, ловлю», когда мяч у тебя над головой летит на трибуны. — Умоляю, нет! А после. Я начала задыхаться. Моё тело затрясло как сломанную стиральную машинку, и я больше не сопротивлялась. Просто уставилась в голубое небо и уже заранее знала, что меня ждёт. Это боль, которую нужно перетерпеть, боль, что когда-то станет просто воспоминанием. Если меня не убьют, конечно же Я закрыла глаза, когда мой, уже наверняка чёрный, чулок соскользнул с правой ноги и приготовилась к самому худшему, как руки того парня, что прижимал меня к земле, больно проехались по моим бёдрам и он слетел с меня, как шапка с забитого хулиганами второклассника. Я слышала только глухие удары и чувствовала горячую кровь, которая временами касалась обнажённых частей моего тела. Мне было ужасно страшно. ... один... — ... Лисса... Лисса... два... — Алисс... ты слышишь меня? три... «…убей меня…» Я не хочу открывать глаза. Я не хочу снова проходить через это. Не хочу. — Дрея? — произнес какой-то мужчина, я пялилась на него, но ничего не видела. Все вокруг расплывалось. Со мной снова чуть не случилось это ужасное дерьмо. Где-то закричала какая-то птица, тихо шумели цветы лаванды… Где-то далеко... Не здесь, очень-очень далеко... Вокруг меня была пустота, я будто онемела, ослепла и оглохла. Все мое тело стало каким-то нетвердым, одни лишь кулаки яростно сжимали землю. А может, я пыталась держаться за неё, чтобы не упасть... Не упасть в ужасную пустоту, не провалиться во тьму внутри своей головы. Скорее всего так... Потому что, когда мужчина оторвал меня от земли, я так громко начала плакать, словно у меня отобрали последнюю важную вещь на Земле. Я не моргала, не дышала. Возможно, даже не думала. Просто плакала и кричала, выбивая остатки воздуха из своей груди. Человек, что спас меня, а возможно снова похитил, прижался к моей шее носом и всё водил по моим волосам рукой, путаясь в них пальцами и шумно вдыхая в себя воздух. А после, его лоб коснулся моего горячего лба и я вдруг вспомнила о Хибари Кёе. Когда он вытащил меня из реки, то делал тоже самое. Это было так давно. — Хибари, — тихонько шепчу я. — Да, — ровно выдыхает человек рядом со мной. Я вцепляюсь в его плечи и пытаюсь угомонить своё трясущееся тело. Он здесь. Он снова спас меня. — Спасибо, — тихим голосом говорю я и всё хмурюсь, и толкаюсь своим лбом в его. — Открой глаза, малышка, — его спокойный голос меня убаюкивает, а последнее слово выбивает моё сердце из привычного ритма и заставляет его колотиться, как сумасшедшее. Я открываю свои глаза и картинка, постепенно начинает восстанавливаться перед моими глазами. Хибари Кёя, передо мной совершенно на себя не похож, просто потому, что он вдруг постарел лет на семь. Я касаюсь своей грязной обессиленной ладонью его лица и всё жду, что он отшатнётся от такого чумазого существа как я, но он только спокойно прикрывает глаза, и я размазываю горячую, липкую кровь по его щеке. Не его кровь, а тех, кто напал на меня. — Ты здесь. Ты жива, — как-то облегчённо улыбается он, а я продолжаю дрожать всем телом, потому что дует прохладный ветер и потому, что моя рубашка больше напоминает половую тряпку. Мужчина опускает меня на землю и снимает свой пиджак, накидывая мне на плечи. Я зарываюсь в него и чувствую себя в безопасности. От него пахнет чем-то взрослым, мужским и до одури пьянящим. Хибари подхватывает меня на руки и несёт в сторону белого фургона в котором меня везли. Я стараюсь не смотреть на своих похитителей, что остаются позади нас и теряются в цветах лаванды. Но всё-таки мой взгляд успевает скользнуть по куску мяса, что когда-то был чьим-то лицом. Хибари Кёя сажает меня на ледяную поверхность автомобильного капота, и некоторое время роется в машине, а после подходит ко мне с маленьким чемоданчиком, на котором виднеется потёртый красный крест. — Нам нужно вытащить пулю из твоей ноги, — похоронным голосом заявляет мужчина. — Неа, нет, я не хочу, — жалобно пищу я и впиваюсь в его костлявые плечи. Все японцы такие худые? — Тебе придётся потерпеть, — хмуро говорит он и подносит к моему рту красный вонючий жгут, — Зажми его в зубах. — Я не хочу, — я снова начинаю реветь, как маленькая девчонка. — Открой. Свой. Рот, — его голос звучит угрожающе и я делаю то, что он просит, а после закрываю глаза, словно это может мне помочь преодолеть грядущую боль. Звуки пугали меня гораздо сильнее. Что-то рвалось, текла какая-то жидкость, металл стучал о металл, а потом пришла она. Боль. Я с силой сжала жгут в своих зубах и почувствовала вкус резины и солоноватый привкус слёз. Внутрь моей раны определённо точно что-то толкалось, и боль была просто ослепляющей. Я мычала сквозь стиснутые зубы и сломала пару ногтей о металлический корпус машины, и мне казалось, что этот ад никогда не закончится. Ему пришлось ковырять мою рану, потому что ублюдки, что напали на меня, загнали пулю очень глубоко, и так просто её было не достать. Я старалась терпеть и не дёргаться, но надолго меня не хватило, и я стала вырываться. Однако, Хибари крепко держал мою ногу и даже не реагировал на мои попытки. — Всё, — сообщил мне он, а после, я услышала, как шипит какая-то жидкость и бинт проходится по моей лодыжке. — Слава Богу, — выдыхаю я и вытаскиваю жгут из своего рта, вытирая слёзы. — Ты молодец, — мягко улыбается мне мужчина и помогает стереть слёзы с моих щёк. Я резко дёргаюсь и ощущаю какое-то дурацкое детское смущение. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — он продолжает улыбаться, но теперь в его улыбке скользит какая-то немая грусть. До меня вдруг доходит где я и что вокруг происходит и анализируя его слова я задаю лишь один вопрос: — Здесь я мертва? — Да.Part 30
10 марта 2019 г. в 19:09
Примечания:
Думала сесть сегодня за научную работу, конференция на носу, но кому она нахуй сдалась, эта научная конференция, правда? хD
Наутро я проснулась от того, что кто-то очень громко орал на меня. А всё потому, что я уснула у железного ведра с пустой бутылкой из-под виски. Этим кем-то оказался Савада. Он орал на меня так, будто мы женаты с ним двадцать лет и он мне вдруг наскучил так сильно, что я переспала с соседом. Я ничерта не понимала из всего того, что он говорил, потому что мне было так хуёво, что я вдруг вспомнила свою самую первую пьянку, когда я выпила залпом три бутылки водяры и думала, что умру, а после этого ещё два дня валялась овощем.
Пока Тсуна орал на меня, а я на него, потому что башка болела неистово, кто-то заботливо уложил меня на кровать и даже укрыл одеялом. Ромарио осталось чмокнуть меня в лобик, чтобы стать самым святым человеком. Он мне даже водички принёс! Потрясающий человек, мужчина моей мечты!
— Иди в задницу, Савада, — промычала я, выпивая залпом уже третий стакан воды.
— С кем ты пила? — насупился Тсуна.
— Сама, — фыркнула я.
— Букет тоже сама себе купила? — нудел парень.
— Да. А хули? Ты мне цветов не даришь, в ресторан не зовёшь, кольцо моё где? Проебал? А я вот взяла и напилась, и что ты мне сделаешь? — я усмехнулась своей потрясающе интересной драме и зарылась с головой в одеяло.
Савада швырнул на мою кровать апельсины, от которых меня уже тошнило, и вышел из палаты, громко хлопнув дверью.
— Истеричка, — промычала я.
В конечном итоге Тсунаёши вернулся под вечер и упрямо делал вид, что ничего не произошло, только косился на мой пёстрый и ароматный букет каким-то непонятным взглядом.
Меня выписали из больницы спустя пару дней. И ребята закатили настоящую вечеринку, в духе всех домохозяек девяностых. Со сладкими чизкейками и приторным соком. Я плевалась как могла и всё пыталась заставить Саваду раздеться и исполнить для меня или для всех нас приватный танец. Тот отбивался от меня и всё называл меня чокнутой, а я сказала, что они до пизды скучные ребята, но никто из них даже не обиделся! Поэтому до конца вечера мы с Реборном играли в покер, и я ругалась как сапожник, когда он раз за разом меня выигрывал.
Тсунаёши всё реже и реже приходил ночевать ко мне и всё чаще поглядывал на Сасагаву своим фанатичным взглядом, они даже сходили на свидание, на котором он, как обычно, облажался. Но мне было не до этого, потому что в один из дней Дино привёл меня в частную клинику, где я увидела свою родню. Замотанные в бинты, они мумиями сидели в комнате ожидания, пока я ревела и клялась им в любви до гроба. Даниэла закатывала глаза и говорила, что там ужасно скучно и что по телевизору постоянно крутят какую-то чертовщину. Саша жаловался на то, что ему уже в шестнадцатый раз приходится перечитывать «Пятьдесят оттенков серого», потому что медсестра, что следит за их палатой, ничего другого не читает. Он назвал себя гуру в области женских оргазмов, и мы хохотали над этим добрых полчаса. Когда я задала вопрос по поводу случившегося, Даниэла резко сменила тему, и я больше ничего не спрашивала. Просто потому, что даже думать не хотелось, через что им пришлось пройти.
На мой День Рождения парень из службы доставки притащил мне большой букет фрезий и бутылку Джеймсона, который я лакала вместо сока на вечеринке в суши-баре Ямамото, и в конечном итоге Саваде пришлось тащить меня домой. А потом он терпеливо ждал меня на кухне, пока меня полчаса рвало в туалете, и даже заварил мне зелёного чая. Я назвала его самым лучшим парнем на свете, а он весь раскраснелся и убежал, на что я лишь пожала плечами.
Мы с фееричным успехом провели Весенний фестиваль. Расставили множество палаток со всякими сладостями, придумали концертную программу, а Реборн для нас украл животных из цирка и до вечера маленький пони плясал нам под группу Би Джиз.
Наш новый химик неожиданно исчез после того, как я пошла к Хибари после очередных приставаний. Этот ублюдок запер меня в каморке и всё пытался уломать на дополнительные занятия. Пригрозил мне, что я не сдам промежуточные экзамены, если хорошенько не постараюсь. Я думала, что рухну в обморок, когда оказалась с ним лицом к лицу в тесной каморке и, проехавшись по его лицу тяжёлым учебником, пулей побежала в кабинет Дисциплинарного Комитета. Хибари спокойно вышел из кабинета после моей жалобы, а один из его подчиненных налил мне зелёного чая и мы добрых двадцать минут слушали новый диск группы Оазис, пока в другом крыле кто-то кричал. В качестве благодарности я испекла йогуртовый торт для всего Дисциплинарного Комитета, но на следующий день Кусакабе пожаловался мне, что Хибари съел всё сам, и им было страшно даже смотреть в его сторону.
Я продолжала ходить к своему психотерапевту, и каждый раз, выходя из её кабинета в слезах, я клялась больше никогда сюда не возвращаться. Но возвращалась. Просто потому, что она была хорошим специалистом, а я была плохим бегуном от своих проблем. Мне казалось, что всё постепенно приходит в норму, что я смогу построить нормальную жизнь, игнорируя всё то, что со мной произошло.
Я превратилась в настоящую домохозяйку. Научилась готовить карри и драила свой дом каждый понедельник и пятницу. Иногда ко мне в гости заходил Дино или ребята из школы, но это не отменяло того факта, что я чувствовала себя очень одиноко. Потому что до сих пор было неизвестно, когда мои родные вернутся домой.
В один день вся моя размеренная и скучная жизнь резко изменилась, а всё потому, что взволнованный Тсунаёши, стоящий на моём пороге вдруг сказал:
— Реборн пропал, и я нигде не могу его найти.
— Чего? — я застыла в дверях с совершенно дурацким видом.
— На него вчера упала базука десятилетия, и он не вернулся домой, его нигде нет, я уже всё обыскал! — у Савады начиналась настоящая истерика.
— Я, чёрт, хорошо. Давай разделимся и... поищем его. Я в парк, а ты... ну, побегай по округе, — я пыталась начать соображать, но у меня ничего не выходило. Но Савада согласился со мной и тут же сорвался с места, оставив после себя лёгкий сладковатый запах.
Через пять минут я уже бродила по парку в поисках Реборна и по правде говоря, чувствовала себя настоящей идиоткой, просто потому, что искать маленького киллера казалось мне совершенно глупой идеей.
Ему же не пять лет.
По крайней мере, психологически.
Но не успела я и шагу ступить дальше, как всё моё тело просто парализовало, и я на миг забыла, как дышать, а после меня словно обтянули пищевой плёнкой и вставили в жопу пропеллер. Я вращалась в клубах розового дыма и совершенно не знала куда я лечу, зачем лечу и главное, как отсюда выбраться.
И это было пиздец как страшно.