Ступени

АЛЛА

Вам не дозволено наследовать женщин против их воли.<…> Живите с ними достойно, и даже если они неприятны вам, то ведь вам может быть неприятно то, в чём Аллах заложил много добра. Сура «Ан-Ниса», аят 19

Мы познакомились странно. Так знакомятся либо те, кто больше никогда и нигде не увидятся, либо те, кто станут друг другу Всем до конца дней. Думаю, в какой-то степени в этом была задействована Злодейка Судьба. Я не отрицаю существование потусторонних сил в этом мире. Просто раньше я с ними не встречался. Алла однажды позвонила на тот самый номер, а трубку взял я. У нее не было каких-то конкретных проблем; ей просто не с кем было поговорить. И мы говорили, час или два, и мой начальник уже давно ругался, что я забиваю эфир, не даю дозвониться до нас другим страждущим, что остальные операторы не обязаны работать и за меня тоже... Но мне вдруг стало все равно. Нельзя сказать, что я нашел в ней родственную душу, но меня определенно заинтриговал ее голос, ее мысли, ее жизнь. Она не была похожа на всех этих неврастеников, звонивших нам круглосуточно, беспрерывно, излагающих свои бытовые, мелочные проблемы, связанные с личной, интимной жизнью... Конечно, как дипломированный психолог, я не имел права жаловаться. Ведь именно ради этого я учился по своей специальности - чтобы помогать людям в трудных ситуациях. Помогать, когда они испуганы, сметены, растеряны... Но Алла была другой. Под конец нашего разговора она сказала, что ей нравится мое умение слушать и отвечать коротко, по делу, и продиктовала свой телефон. Уже тогда, только положив трубку, я знал, что перезвоню. Алла была красива, как может быть красива ухоженная, богатая женщина - и несчастна, как она же. Она выглядела на тридцать, но я знал, что ей сорок три, а через месяц вообще сорок четыре, и что в свою внешность она вложила больше, чем президент в экономику страны. У нее за плечами два олигарха, три банкира, а в настоящем - какой-то думский лидер. Ее идеальный макияж, гладкие черные блестящие волосы в идеальном каре и матовая кожа вызывают реальную зависть проходящих мимо женщин... Мы встретились в воскресенье в Охотном ряду, и она долго благодарила меня за эту любезность. Мы ходили по этажам, она заглядывала в бутики, немного говорила и много смотрела на меня. Когда мы спустились на самый нижний уровень, и она увидела манящие запахами забегаловки, ее ноздри затрепетали: - Вы даже не представляете, как мне хочется съесть какую-нибудь дрянь... Эти диеты так выматывают. Марат, можно мы сядем тут где-нибудь? Ну, как я мог ей отказать? Наше почти свидание не было бы полным без этой остановки. Когда мы уселись за столик с полным подносом всякой гадости, она сразу спросила, почему я не взял ничего мясного. - Вы вегетарианец? - Нет. Просто тут мясо неизвестного происхождения, а я не ем свинину. - Вы что, мусульманин? - ее глаза увеличиваются от удивления. - Боже мой, надо же! Вы просто какой-то уникальный мужчина... Она замолкает, жует напичканный всем подряд бургер, пока я заправляюсь картошкой фри, и явно о чем-то думает. Ее глаза прищурены, и взгляд буравит меня, как месторождение нефти. Наконец, она выдает грустно: - Марат, скажите мне, вы гей? У меня нет сил ей врать, и я со вздохом и улыбкой пожимаю плечами. - Вы можете представить, что я - самая невезучая женщина на Земле? Я качаю головой. В это действительно сложно поверить, учитывая, что у нее есть все... Хотя, подождите. У нее есть все, кроме счастья... - Каждый нормальный мужик, - продолжает она, - который не пытается меня трахнуть, или который не хочет выглядеть выгодно перед камерами за мой счет, ну, то есть, каждый второй, если не первый, абсолютно все - геи. Можете поверить в это? - Вы преувеличиваете. - Не-а, - она мотает красивой головой, облизывая испачканные кетчупом губы. - Не преувеличиваю. Вы даже не представляете, сколько в шоу-бизнесе и в правительстве пидо.., ой, то есть, геев. Ну, ладно, - она задумывается. - Не каждый второй. Но каждый третий - сто процентов. - Алла, вы - шикарная женщина. Умная, красивая... Почему вы так одиноки? - Мне просто не везет, - пожимает она плечами. - Нет, правда. Как только я встречаю мужчину, который видит во мне тоже, что и вы, выясняется, что женщины его не интересуют. Вы уж извините, но все мужики - козлы. - Местами я с вами согласен, - смеюсь я, отпивая колу. Она вытирает губы салфеткой, после чего обновляет помаду классического алого оттенка. - А как ваша вера смотрит на таких, как вы? Неужели Коран разрешает гомосексуализм? - Это очень сложная тема, в ней полно подводных камней. - Я собираюсь с мыслями. Она терпеливо ждет. - Ну, все, к примеру, знают, что ислам запрещает гомосексуализм и карает его смертной казнью. Но мало кто знает, что подразумевается под этим термином у мусульман. Официально запрещены только контакты между двумя взрослыми мужчинами или женщинами. А когда старший растлевает младшего, то есть ребенка, это не наказуемое действие. Педерастия активно практиковалась как тысячу лет назад, так практикуется и в наши дни. Я сделал свой выбор, я живу не по законам ислама, а по своим собственным, которые близки и вам, и всему цивилизованному миру. Мой отец – уважаемый в нашем городе человек, мулла, - много учил меня Корану, когда я был маленький. К тому же я старший сын, и по законам я должен был последовать по его стопам, отдать себя учению Мухаммада. Но я предпочел иной путь. Пожалуй, мне повезло в том, что я мужчина. Я мог сказать «нет» и сделать по-своему. - Я и не думала, что все так сложно… А как же запрет на свинину? Вы ведь его соблюдаете. - Не выношу даже запаха этого мяса. И собак терпеть не могу. Есть вещи, которые мы впитываем с молоком матери, и они не поддаются логике и объяснению. Она смотрит на меня с улыбкой, подперев щеку ладонью. - Вы мне нравитесь, Марат, хотя и жаль, конечно, что я вам - нет. - Человек человеку может нравиться не только в сексуальном плане, - возражаю, приглашая ее пройтись. - Вы ведь любите своих подруг, но вовсе не в том смысле… - Ах, нет. Вы можете не верить, но все мои подруги - суки и стервы. И я их ни капельки не люблю. Наверное, теперь вы - моя лучшая подруга. Она звонко смеется, и двое проходящих мимо мужчин чуть не сворачивают шеи, оглядываясь на нее. Я держу ее под руку, и мне это нравится. Пусть завидуют. Мы поднимаемся по эскалаторам на самый верх, на улицу. На Красную площадь опускается вечер, и звезда на Спасской башне горит в полумраке алым огнем. Алла не хочет идти туда, на брусчатку - на шпильках ей не пройти и метра. Мы останавливаемся в Александровском саду, у Вечного огня. Я смотрю на часы - если все точно, то через двадцать минут будет смена караула. - Который вам больше нравится? - шепчет мне на ухо Алла. Она немного выпила вина и теперь ей весело. - Вот этот? Мы оба смотрим на одного постового в пластиковой арке, слева от Огня. В темноте плохо видно черты лица, но среди этих ребят не бывает некрасивых или неприятных на внешность. Все они - отборные кадры Кремля. - Ничего такой, - соглашаюсь я. - А вон тот на вас сам смотрит, - хихикает Алла, и я перевожу взгляд на второго солдата. Может, я чего-то не понимаю в правилах несения караула, но мне кажется, что это - жуткое нарушение всех правил. Парень и правда косит на меня глаза, а когда замечает мой взгляд, тут же принимает самый формальный облик. Даже подбородок задирает чуть выше, с усердием глядя ровно перед собой. - Подойдем ближе? - Алла тянет меня за собой, и скоро мы оказываемся у самого заграждения. - Как вам? Я, стараясь не смеяться, честно пытаюсь ответить на вопрос. Ну, чего она ждет, в самом деле? Что мы прямо здесь набросимся друг на друга и займемся сексом? - Тоже сойдет. - Марат, да вы прямо как я! - восклицает Алла, закатывая глаза. - Все вам "ничего" да "сойдет"! - А, то есть, вы признаете, что косвенно виновны во всех своих бедах? - я цепляюсь за ее признание, надеясь, что смогу ее отвлечь. - И не только ваши мужчины действуют неправильно? - Мои мужчины, - отвечает она со вздохом, - любят только деньги. Вот, если бы я была не женщиной, а банкнотой... - Алла, послушайте. Мы отделяемся от толпы, садимся на лавочку. - А вы не задавались вопросом, зачем они вам? - Кто, деньги? - Нет, мужчины с деньгами? Может, вы были бы счастливы с обычным человеком. Она некоторое время молчит, теребя в руках платочек. - Может и была бы, - соглашается она. - Но что мне с вашего обычного человека взять? Посмотрите на меня, как мужчина на женщину. Ну, я понимаю, что вам это сложно, но все-таки... Вы представляете, во что я превращусь в обычной, повседневной жизни? Я же гребаная принцесса, я не терплю всяких горошин... В ее голосе и смех, и слезы, и мне действительно жаль ее. Всю свою жизнь она шла к этой жизни. Из грязи, из ничего она выросла в светскую львицу, в королеву красоты и теперь вдруг поняла, что все это время добивалась ложных идеалов. И как ей в сорок три, почти сорок четыре года начинать все сначала? - Наверное, я могла бы начать все с нуля, - говорит она тихо, и в темноте мне кажется, что она плачет. – Но, например, ребенка я родить не могу. Это не из-за возраста, это чисто физиологическое... Когда-то залетела в юности, сделала аборт и меня очень хорошо почистили. А теперь... Теперь я просто кусок красивого мяса. Я никому не нужна. Ни богатым, ни бедным. Еще немного, и меня отправят в утиль. Есть более молодые, более наглые - они займут мое место. - Вам нельзя быть одной, вам нужно общение. Познакомьтесь с кем-то, с мужчиной или с женщиной, заведите роман, вспомните, что это такое – быть собой. Придумайте себе хобби. Отвлекитесь от своих черных мыслей. И помните, что первый шаг к выходу из депрессии человек делает сам. Вам только нужно захотеть этого. - Хочу, Марат. Очень хочу. Но знаете, как страшно? - Чего вы боитесь? - Что не смогу. Что не получится. - Почему бы вам не снять себе где-нибудь квартиру или комнату? Смените для начала круг общения. А депутату своему скажите, что устали быть для него деталью интерьера. Главное, сами про это не забывайте. Вы – человек, а не вещь. Она улыбается. Смотрит на дорогие, маленькие часики на запястье и вздыхает: - Мне пора. Пока я не сделала ничего судьбоносного, надо мириться с требованиями своего мужчины. Мы встаем, она поправляет платье. - Вы ведь не бросите меня? – спрашивает она как бы в шутку. Вместо ответа я целую ее в щеку. - Позвоните мне, когда у вас что-то изменится. Удачи вам, Алла. *** Когда Алла открывает мне дверь, я не сразу узнаю ее. Без косметики она выглядит непривычно обыкновенной, домашней женщиной. - Как я вам? Не шокировала, надеюсь? – она смеется, пропуская меня в квартиру. - Нет. Отлично смотритесь. На ней бледно-розовый махровый халат и тапки-зайчики. - Очень уютно. - Лесть, - вздыхает она, ожидая, пока я разуюсь. – В малых дозах даже полезно. Идемте, накормлю вас… Квартирка с двумя комнатами и маленькой кухней доверху заставлена коробками. - Вон там моя соседка живет, - Алла показывает на закрытую дверь в одну из комнат. - Хорошая девчонка, мы уже подружились... Она сейчас в кино со своим парнем. - Давно снимаете? - Почти месяц. Привыкаю постепенно к новой жизни. Вещи никак не разберу: лень-матушка... Мы садимся на кухне за маленьким столиком напротив друг друга. Здесь нас ожидают разные закуски, два салата…и бутылка вина. - Алла. Что случилось? - Ну, я… - она поправляет волосы. Вспоминает, что сидит в халате, и торопливо, путаясь в пояске, снимает его, кидает на подоконник. Халат тут же сползает на пол, оставаясь лежать неаккуратной кучей. – У меня к вам серьезное предложение. - Надеюсь, не руки и сердца? Мне казалось, с моими предпочтениями мы уже все выяснили… - Нет-нет, это другое. Ох, с чего же начать… - она так сильно волнуется, что у нее намокают ладони. Я вздыхаю и наливаю ей выпить. - Начинайте сначала. - Да, точно. Себе тоже налейте… - она быстро чокается со мной и отпивает половину. – В общем, все началось довольно давно, я только не обращала на это внимания. Пропустила пару визитов в клинику – не было ни желания, ни времени… ни надежды. Она издает короткий смешок и вытирает взмокшие ладони салфеткой. - Была в жуткой депрессии, сами знаете. А потом после нашей встречи взяла и ушла от любовника. Начала с нуля, ну и… тоже не до этих дел было. И вот неделю назад пришла к своему доктору. А он туда посмотрел и ахнул. Она поднимает на меня глаза и молчит. Видимо, дальше я должен о чем-то догадаться или типа того. - И что же он там увидел? – осторожно спрашиваю я. - Оказалось, что я могу забеременеть, - Алла прикрывает рот руками. – Я столько лет была пустышкой, пластиковой Барби, и вот – о, чудо! – мне кто-то свыше дал еще один шанс. Марат, он последний, вы понимаете? Другого не будет. Я качаю головой. - Я не могу вам помочь, и вы знаете, почему. - Конечно, можете, господи! Я же не прошу вас переспать со мной! Она подается вперед и берет меня за руку. На лице ее широкая улыбка пополам со слезами. - Я прошу вас стать донором, - шепчет она, и по моей спине пробегают мурашки. – Только донором, Марат… - Вы просите меня, - говорю я медленно, внятно, - стать отцом вашего ребенка. - Маратик, ну пожалуйста. Я сама его выращу, сама воспитаю, вас это никак не коснется. Я только прошу вас о помощи, как женщина мужчину. Умоляю! - Вы хорошо подумали? Она улыбается грустно, отводит взгляд. - Вы думаете, у меня есть выбор? Или вы, или банк спермы. А мне не хочется в такой ситуации полагаться на слепую судьбу. Вас я хотя бы знаю, как отличного человека. - Обратитесь за этим к любовнику. - Ненавижу этого козла! Нет. Ни за что. - Алла, вы меня не за хлебом просите сходить… - Я понимаю, - она прижимает руки к груди. – Вам надо подумать. Только не слишком долго, ладно?.. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но только с шумом выдыхаю воздух. Чего мне только в жизни ни предлагали (всякое было), но такое… Она смотрит на меня так, будто при первом же намеке на согласие выдаст мне баночку под биоматериал. Пауза затягивается. Я смотрю на пригубленное вино, она, видимо, на меня. Не дождавшись ответа, Алла порывисто поднимается и уходит в комнату. С каким-то зудящим, неприятным чувством понимаю, что придется идти за ней и успокаивать, иначе она повиснет на мне незавершенным гештальтом на всю оставшуюся жизнь. Она сидит на маленьком диванчике, обхватив голову руками. - Господи, как мне стыдно, - говорит она вдруг. - Я никогда не думала, что докачусь до такого... Я опускаюсь перед ней на колени, беру ее руки в свои. - Алла... Я спрошу еще раз. Что случилось? Она мотает головой и начинает плакать. За окном темный до черноты вечер, и я с досадой думаю, что придется ловить машину. - Знаете, как говорят: баба дура не от того, что дура, а от того, что баба. Похоже, это про меня. - Алла смотрит мне в глаза и говорит грустно: - Простите меня, Марат. Я влюбилась в вас. Повисает тишина. Она улыбается и плачет, а я стою перед ней на коленях, как никогда не стоял ни перед одной женщиной. Есть в этом своя ирония... - Я знаю, - говорит она надорвано, - знаю. Понимаю, как это глупо и... бессмысленно, что ли. Не знаю, сможете ли вы простить меня. - Давайте не будем об этом. Все ошибаются... - А вы, ну... - она бросает на меня короткий, быстрый взгляд, закусывает в смущении губу. - С нами совсем не можете? - С женщинами? Совсем. - Пробовали? - Пробовал, - сознаюсь. - То был весьма плачевный опыт. - Не можете? - Не могу. И вот, что я вам скажу в утешение. То, что вы сейчас принимаете за влюбленность, ею на самом деле не является. Это привязанность. Из-за того, что к вам давно никто по-человечески не относился, вам кажется, будто вы в меня влюбились... Ее рука неожиданно гладит меня по щеке, и я замолкаю. - Мой милый мальчик, вы ничего не знаете о любви. Она говорит это так, что мне становится не по себе. Будто на какую-то секунду сквозь образ маленькой, испуганной Герды в ней проступает лик Снежной Королевы. - Ничего. Когда-нибудь и с вами это случится. - Она смотрит на наши руки и отпускает меня. - Идите. И подумайте над тем, о чем я вас просила. Сейчас для меня нет ничего важнее. Удивительно не то, что я ухожу из ее квартиры без каких-либо отрицательных эмоций; удивительно то, что она оказывается права. Я долго стою на улице, вдыхая свежий запах ночи, и понимаю, что действительно никогда и никого не любил. Чтоб до потери памяти, до слез, до безумных признаний. Я ловлю машину. Еще не доехав до МКАД, понимаю, что соглашусь на ее предложение. С точки зрения профессионализма это ужасно. После такого решения я должен сжечь свой диплом, плюнуть на диссертацию и пойти работать грузчиком. Но с точки зрения обычного человека, не лишенного определенных принципов и правил, я не могу оставить ее просьбу без ответа. Особенно после всего, что между нами было. Да, было. Что? Взаимопонимание. О, не рассказывайте мне, скольким парам, - именно парам, - не хватает этого слова в отношениях. А ведь только на взаимопонимании они и строятся. Так что мы, в каком-то смысле, тоже пара. Не самая безнадежная, надо заметить. *** Под Новый Год собираюсь в Казань, на родину: сестра Гуля выходит замуж, и мне придется с должным пафосом выполнить почетную роль старшего брата. В тот момент, когда я утрамбовываю в чемодан последний предмет одежды, в дверь комнаты стучат и на пороге появляется Макс. Кажется, мы с ним не виделись несколько месяцев. - Салют! У тебя там открыто было… Блин, а ты что, уезжаешь? - Да, завтра еду к родне. Вернусь после праздников… А ты что-то хотел? У Макса вид смущенный и озабоченный. Он в растерянности чешет затылок. - Да вот… Мы к теще до Рождества уезжаем, думал попросить тебя за хатой присмотреть. - Попроси Бабаню. - Не, ну… Она забудет еще. Я сверяюсь со временем. Руслан обещал появиться через полчаса. Бабани нет дома, она уехала к подруге на дачу, и мы решили провести одну ночь у меня дома. - Торопишься? - Жду друга в гости. - М. – Макс мнется в дверях, решаясь. – Встречаешься с ним? - Да, - я застегиваю набитый до предела чемодан на «молнию». – А что? - Нет, ничего. Просто спросил… Тут хлопает входная дверь и за спиной Макса в халате и бигуди появляется его жена. Глубоко беременная, надо заметить. Действительно, давно я соседей не видел… - Ну что? – она неприязненно смотрит сначала на меня, потом на мужа. – Договорились? Макс стоит, запихнув руки в карманы штанов, и смотрит в пол. Я вздыхаю: - Тешá присмотрит. - Кто? – хором удивляются они. - Дворник. - Вот еще! – заводится Нинка. – Я свою квартиру таджику не доверю! - Он узбек. - Хрен редьки не слаще! Тоже мне, умный какой нашелся!.. - Макс, - я выразительно смотрю на соседа. Надеюсь, он помнит нашу беседу о месте женщины в мужском разговоре… - Слышь, сама не умничай! – прикрикивает он на нее под моим взглядом. – Не нравится – вообще никуда не поедешь, ясно? Идем, Марат. И пока Нинка набирает в легкие воздуху, чтобы ответить, мы сбегаем вниз по лестнице. Тешá живет в подвале. Это нелегально и неофициально. Официально он проживает в общаге от ЖКХ, но она стоит пять тысяч в месяц, и ему это не по карману. Зимой каждое утро он исправно шкрябает лопатой под окнами и подметает дорожки летом. За это ему платят десять тысяч рублей в месяц: немного, зато жилплощадь большая и бесплатная. На специфический запах и низкие потолки в переплетении труб он не обращает внимания. Привык давно. - Макс, мне тебя поздравить или лучше не надо? – подумав, спрашиваю у соседа. Когда он хмурится, не понимая, показываю на себе круглый Нинкин живот. - Как хочешь, - бурчит он. - Твой хоть? – уточняю на всякий случай, ибо радости у будущего папаши на лице нет от слова совсем. - Не знаю, - говорит он зло. – Если не мой – убью суку. Я только качаю головой на это. Сколько радости было в глазах Аллы, когда я сказал "да", и мы поехали в перинатальный центр, и сколько злобы в глазах Макса и его жены, которая, возможно, залетела от другого мужика. Вот так оно всегда и бывает: одни молятся на долгожданного ребенка всю жизнь, а другие рожают, как кошки, и не ценят этот дар свыше... Меня обуревает желание рассказать Максу, что я могу скоро стать отцом, но вовремя прикусываю себе губу. Во-первых, Алла просила никому об этом не говорить. Во-вторых, навряд ли он за меня порадуется - у него своих проблем по горло. Мы заходим с торца дома. Я заглядываю в приоткрытую подвальную дверь, всматриваюсь в темноту. - Тешá, ас-саля́му алейкум! Жду секунду-две ответа, но в подвале тихо, как в склепе. Впрочем, больше ему деваться некуда – Тешá на улице появляется только по утрам, в остальное время выходить боится. Его уже били и обворовывали много раз, и трижды он сидел в «обезьяннике», когда его собирались депортировать за просроченную регистрацию. - Тешабай, - я добавляю к его имени уважительное окончание, интересуюсь, где он: - Син кайда? И снова тишина. Я оборачиваюсь на Макса, который, как и я, уже до костей замерз на морозе, и мы, не сговариваясь, заходим в подвал. Тут тепло и воняет канализацией. У меня жужжит телефон: это Руслан. «Я в подвале. Дверь с торца, спускайся», строчу ему смс. Зову дворника еще раз: - Тешадуст! Акча биру! Я не уверен, что он поймет часть про деньги, но окончание «друг» я сказал по-узбекски – наши языки происходят от одного, персидского, и местами очень схожи. - Даф бўл! – недружелюбно звучит издали, с другого конца подвала. Похоже, меня послали. - Тешаёр, барылгы яхшы? На шутливое «милый, все хорошо?» Тешá опять откликается замысловатым узбекским ругательством. Не с той ноги он встал, что ли? Но тут Тешá выходит на свет лампочки и мне становится ясно, что ему сегодня не до шуток. Одна сторона его лица – сплошной лиловый синяк, в уголке губ запеклась кровь. - Ни хрена себе! – восклицает Макс, разглядывая нашего дворника. – Кто это тебя так? - Хулиганы. - Опять? – сержусь я. Тешá угрюмо смотрит на меня. - Денег сколько? Что делать? - Постережешь квартиру на праздники. За пятерку? – я смотрю на Макса, он кивает. – За пятерку. Идет? Узбек соглашается. Деньги лишними не бывают, особенно когда их и так мало. Две трети своего нищенского заработка он отправляет семье, на оставшееся как-то живет. За нашими спинами появляется удивленный Руслан. - Вы чего тут замышляете? - Строим планы по захвату мира. Руслан, это Макс. Макс, это Руслан. Так, ребята, я откланиваюсь… Абай бул, бала, - я треплю Тешý по здоровой щеке, желая ему беречь себя, и выхожу с Русланом на улицу. – Ты с ночевкой? - Конечно. Что это за типы? - Дуслар… Друзья. Нормально доехал? - Быстро, на маршрутке. - М, шайтан-арба. Он покатывается со смеху. - Это по-татарски, - улыбаюсь я. – Правда, классно звучит? - Почему ты раньше не говорил так? - Зачем? Ты же не поймешь ничего, кроме шайтана. - А сейчас почему заговорил? - Тешá, дворник, - я машу рукой в сторону подвала, - немного понимает меня. А я его. Мы говорим друг с другом по-своему, чтобы не забыть родную речь. Мы заходим в подъезд. - У меня для тебя есть вкусный сюрприз, - говорю ему с улыбкой. - Ты голоден? Двери закрываются, и Руслан вместо слов глубоко целует меня, прижимая к расписанной маркерами стенке. Его бедра вжимаются в мои, и я чувствую его возбуждение, камнем упирающееся мне в живот. - Очень, - говорит он хрипло. - Съем тебя всего. - Многообещающе, - я облизываю зацелованные губы, и мы шумно вваливаемся в квартиру. Едва я захлопываю дверь, он начинает сдирать с меня одежду. У меня тут же возникает несколько вариантов, где я мог бы разложить его - для начала на стиральной машинке в коридоре, потом на кухонном столе, а закончить можно на ковре в моей комнате... или нет, лучше на диване. Как с Максом. Эта идея настолько захватывает меня, что я мгновенно возбуждаюсь, и Руслан довольно стонет, хозяйничая у меня в трусах. У меня нет желания сейчас анализировать свое увлечение соседом и неуместностью мыслей о нем. Наоборот, я начинаю размышлять, не инсценировать ли тот самый день перед включенным телевизором, и где раздобыть красные штаны "адидас"... Я усаживаю Руслана рядом с собой. Его ширинка расстегнута, из нее торчит, грозя прорвать трусы, его напряженный член; мой вид не лучше. Я беру его руку и кладу на свой пах, а свою руку - на его. Он улавливает мою идею, и мы увлеченно ласкаем друг друга, постепенно подводя к черте. Лицо Руслана раскраснелось, рот приоткрылся: он - само совершенство. От текущей по его члену смазки в моем кулаке уже хлюпает, и я нетерпеливо обтираю ладонь об обивку дивана. Все равно эту рухлядь выкидывать собирался... Я привлекаю Руслана в поцелуй, а потом заставляю его взять меня в рот. От нахлынувших ощущений я даже ударяюсь головой о спинку дивана. О, Всевышний, ты создал этого человека специально для минета, я знаю. Что же он вытворяет своим языком, это просто уму непостижимо! Руслан усердно сосет, причмокивая и облизывая, и у меня от наслаждения сводит яйца. Я вздрагиваю, затапливая его собой, и мой любовник все покорно сглатывает. Несколько секунд я натурально считаю звезды, пока не оказываюсь в состоянии открыть глаза. Руслан с припухшим красным ртом смотрит на меня голодным взглядом, подрачивая себе одной рукой, а второй поглаживая мое бедро. Что ж, пожалуй, он это заработал. Я опускаюсь перед ним на колени, между его ног, и Руслан нетерпеливо стонет, придвигаясь, направляя мне в рот свой орган. Он не слишком выдающихся размеров, скорее наоборот, но все равно очень славный: ровный, крепкий, с аккуратной круглой головкой. Но самое замечательное в нем то, что он обрезанный, а, значит, мы можем развлекаться намного дольше. Я раздвигаю его ноги пошире и приступаю к работе. Мне нравится, что Руслан прислушался к моему совету и убрал лишнюю растительность - от этого в разы повысилась привлекательность как члена, так и его хозяина; к тому же я могу взять его полностью, под корень, не боясь уткнуться носом в неприятные завитки. Я обхватываю основание двумя пальцами одной руки, а второй ласкаю его яички, чуть сжимая и перекатывая в ладони. Равномерно двигая головой, я поддразниваю его кончиком языка; Руслан издает такие шикарные звуки, что я твердею по новой. Я выпускаю его изо рта и чуть надавливаю большим пальцем у его заднего прохода. Мышцы отвечают на это действие, расслабляясь. - Давай, - коротко бросает он, полностью раскрываясь для меня. - Уверен? - Да. Нормально. Не сомневаясь больше, я быстро пристраиваюсь к нему, закидывая его ноги себе на плечи, и вхожу быстрым, рваным толчком. Руслан вскрикивает, но не пытается отстраниться. Он любит жестко, с примесью боли - это я выяснил опытным путем. Его рука обхватывает обмякший член и быстро взводит до боевой готовности. Должно быть, его сейчас разрывает от разных ощущений... Я чуть снижаю темп, наблюдая, как на его лбу проступают жилы. - Нет, сильнее, - просит он, прерывисто дыша. Его рука остервенело дергает член. - Давай же, выеби меня. Я задыхаюсь. К этому непросто привыкнуть: обычно люди не говорят во время секса, и тем более, не говорят такое. Но это, оказывается, безумно возбуждает. Я до боли впиваюсь пальцами в его ноги, удерживая его на месте, и вколачиваюсь в него с такой силой, на какую только способен. Он кричит, выгибаясь, и разбрызгивает сперму по своей и моей груди, как в гребаном порно фильме. Мне кажется, что после него я уже никогда ни в каких порно фильмах нуждаться не буду. У меня хватает сил лишь на то, чтобы разобрать диван и упасть на него рядом с Русланом. Мы так и не притрагиваемся к еде в тот вечер: спустя час или полтора мы повторяем наши безумные игрища, а после засыпаем счастливым сном. Мне снится Макс в красных штанах, который больше не сидит на моем диване. И ничего другого он тоже не делает. Теперь он - просто Макс, мой сосед, и у меня больше нет к нему никаких желаний. Он меня наконец-то отпускает. Я просыпаюсь от звонка телефона, когда еще темно и долго не могу понять сколько времени. Но не ответить не могу. - Алла, что случилось? - Замершая беременность. - Она молчит недолго, шумно выдыхает, и я слышу слезы. - Почти получилось... - Мы попробуем еще раз, - говорю я, прокашливаясь, соображая, что случилось. - Вы в клинике? Я выхожу на кухню, прикрывая за собой дверь. Настенные часы говорят, что сейчас половина восьмого утра. - Да, мне дали таблетку. Жду, когда он выйдет... Она срывается, заходится плачем, но я перебиваю: - Мы попробуем еще раз, слышите? Столько, сколько захотите. До победного результата... Хотите, я к вам приеду? - Сейчас нельзя, - она борется с голосом, стараясь говорить ровно. - Они будут меня обследовать, делать анализы, УЗИ... Это надолго, я, наверно, только поздно вечером освобожусь. - Ничего, я приеду вечером. – В конце концов, поезда до Казани ходят каждый день. - Адрес тот же? - Да. Да, тот же... - она молчит, а потом говорит вдруг: - Марат, я не верю, что вы настоящий. Таких как вы просто не бывает в природе... - Не говорите глупостей. И не плачьте, это еще не конец. Возьмите себя в руки, соберитесь. Слышите? - Конечно. Я сделаю все, что вы скажете. И она собралась, перестала впадать в истерики, и мы попробовали еще раз, а потом еще и еще. И в феврале Алла спокойным, уверенным голосом сообщила мне, что снова беременна. Врачи дали ей хороший прогноз - на этот раз все должно закончиться родами. Но чтобы перестраховаться, Алла решила наблюдаться в Израиле у лучших специалистов-перинатологов, и я с чистой совестью посадил ее в самолет. Там о ней и нашем (о, Аллах милосердный!), о нашем ребенке позаботятся должным образом. Настроение было прекрасным. Ничто не предвещало беды...