***
Я то приходила в себя, то проваливалась в густой, давящий сон. Рука болела так, как будто глабрезу из неё кусок вырвал, а от постоянной лихорадки пекло голову, что, казалось, мозг совсем сварился. Держаться. Это испытание. В те редкие моменты, когда я могла адекватно воспринимать действительность, я фанатично молилась Велшаруну, умоляя принять меня. Боль — ничто. Мой дух сильнее. Я не умру. Потому что смерть — мой друг. Жрицы поочерёдно дежурили у моей постели. Меня обмывали, мазали, поили, посыпали. И снова обмывали. Я даже не задавалась вопросом, нужно ли мне поесть, смиренно принимая все процедуры. Меня спрашивали о самочувствии, и я мычала, пускала слюни, дергала конечностями. Судя по тому, как все умилялись, я буквально переродилась заново, разве что под себя не ходила. Облегчение пришло в один момент. Боль ушла. Пришла сила. Я прикоснулась к метке, чувствуя, как загудели линии плетения. Она хотела напоить меня их силой. Она хотела показать мне, ради чего я всё это пережила. Она хотела сказать мне, что я больше никогда не буду одна — ведь я связана со своим учителем, со своей верховной жрицей. Со своим богом. Я прошептала слова силы, пытаясь сваять простенький магический щит; тонкая голубая плёнка окутала моё тело, изгоняя слабость из измождённого инфекцией тела. Первый раз в жизни заклинание защиты сработало. — Приди, — голос Тсанды ласкал мой мозг, блуждая где-то в недрах черепа. В ту ночь я встала с постели, зная, где меня ждут. На спинке стула висела отглаженная чёрная мантия со вставками из серого бархата, та самая; я не колебалась ни минуты. Теперь я заслуживала её. — Святилище, — возбуждение, переходящее в экстаз. Сила пьянила, решимость жадно глотала её. Разум туманило от мыслей о новых возможностях. Метка непривычно зудела. А в святилище привычно пахло травами. Я увидела остальных посвящённых — Доло, Джио и Милинда сидели на полу перед алтарём, и в груди как будто что-то свалилось с сердца. Мы все выжили. Мы смогли. Тсанда улыбнулась и рукой пригласила меня сесть. — Вы здесь, потому что вы — достойны, — молвила Верховная. — Сегодня вы впервые услышали мой зов, потому что Велшарун явил вам своё расположение. Где бы вы ни были, что бы вы ни делали — ваша жизнь принадлежит ему. Ваши решения служат его выгоде. Я — ваш защитник. Ваши учителя — ваши родители. Наша связь — священна. — Жизнь и смерть — сёстры! — эхо звонких молодых голосов подобострастно ответило ей.***
— Понимаете, наш папа очень любил гортензии, госпожа волшебница, — румяная молодая женщина с копной волос, собранных в прическу, изображавшую, видимо, падение цитадели Нетерила, деловито описывала свои требования. — Понимаю, — говорю. — Чего ж тут непонятного, — кошусь с сочувствием на тщедушное тельце сухонького старичка, распластанное на секционном столе. — Вы нам забальзамируйте его ну, так… немного, — улыбается заказчица. — Голову только. Остальное мы цветами заложим, запаха никто не заметит. Неприглядного вида тоже. Папа так любил гортензии, а их столько цветет в нашем саду!.. — Врёт же, неблагодарная девка! Терпеть я не могу эти сорняки, деньги жалеет на достойные похороны своего папеньки! — от визга в собственной в голове я дёрнулась. Мертвецы всё так же лезли ко мне со своими ценными мнениями. — Извините, милорд труп дочери заказчика, — мысленно расшаркиваюсь я. — Мне тут деньги зарабатывать для храма нужно. Сказано — гортензии, значит — гортензии. — Тьфу на вас на всех, — шипит покойник. — И на том свете покоя нету. Раздери вас всех Талос! — Благослови вас Талос, госпожа волшебница, — сияет неблагодарная доченька. — Завтра утром, как договаривались! — И вас, да. Десять золотых, как договаривались, — растягиваю отработанную улыбку. Вот тебе и будни некроманта. Никаких схваток с чудищами, никаких славных походов. Сиди себе, людям помогай. Ни дать, ни взять — честный государственный служащий. Работу Тсанда распределяла лично. Теперь нас допускали до собраний, на которых обсуждали положение дел нашего культа на Фаэруне; оказалось, Велшарун возжелал новых охранников для своей башни, и старшие маги с ночи до утра ваяли в лабораториях каких-то нелепых уродцев из подручных материалов, оставшихся после секций. Нас же отправили заниматься обслуживанием страждущего населения, чтобы зарабатывать деньги. Впрочем, одного мага на день хватало, и в оставшиеся до дежурств дни я блуждала, не зная, куда себя приткнуть. Как-то раз даже решилась пристать к Валиду, попросила поупражняться со мной в призыве. Учитель был категоричен, как никогда. — Химонас, отстань. У нас много работы, Хвалёный нервничает. Ты теперь самостоятельная единица, делай то, что скажет Верховная, — гавкнул он. — А как же обещанная связь учителя и его бывшего ученика, — скуксилась я. — Будут бить ногами — можешь призвать. До тех пор — отстань, говорю. Определённо, быть учеником мне нравилось больше. Свободное время давало возможность слишком много ковыряться в себе, а у меня, как оказалось, внутри и без голосов мертвецов был такой бардак, сам Сирик ногу бы сломал. Я очень часто думала о родителях. Я знала, мама поняла бы и приняла. Помогла бы набрать опыта, поддержала бы, когда я ошибалась. А папа… А что папа? Пережил бы он тот позор, что уронила бы на его голову метка? Не покарал бы его Хельм за то, что не уследил, не отговорил? Почему мне было так стыдно, когда я вспоминала его? Я же знала, что у меня нет другого выбора. Знала, но по-прежнему не понимала, что мне делать со всей своей жизнью. Мне всё чаще хотелось уйти из храма. Через месяц после проведённого обряда я обратилась к Тсанде с просьбой освободить меня от службы.***
— Ты должна понимать, что здесь — не тюрьма. Ты вольна уйти, когда захочешь, и вернуться, когда пожелаешь. Коли Велшарун пожелает собрать своих служителей, чтобы ударить противника, он призовёт тебя, — Тсанда приняла моё решение спокойно. Вероятнее всего, она чувствовала мои метания и была готова к тому, что рано или поздно я явлюсь сыпать голову пеплом. Мы шли по внутреннему двору храма. Дни становились всё короче, вкрадчиво намекая, что лето сдало свой пост осени. Сумерки приносили с собой промозглый холод, нашего верного спутника. — Спасибо. Я, правда, до сих пор не решила, что делать дальше, но вижу, что здесь от меня толку мало, — я накинула капюшон, ступая рядом с Верховной. — Куда подашься? — она зажмурилась, наслаждаясь порывами ледяного ветра, гонявшего пожелтевшие листья, и грациозным движением сухой руки поправила волосы. Я смаковала момент слепого обожания своего кумира, зная, что потом нескоро смогу побыть рядом с ней. — Домой. В Амн. Нужно учиться жить без защитников рядом. Сначала мама, потом — вы… Велшарун не зря поверил в меня, да и Валид прав, меня и не били толком, а я всё хожу за старшими. — Детей больно отпускать, но жизнь ваша больше никогда не будет простой. Рано или поздно вас, новопосвящённых, пришлось бы высылать из храма для работы в других регионах, так что я в любом случае одобряю твоё решение. Не знаю, право, что ты будешь делать в Амне. Влияние Келемвора там всё ещё слишком крепко, талосианцы вряд ли предложат тебе толковую работу. — Придумаю что-нибудь. Я теперь представляю положение наших сил. Поживу дома, может, распродам часть имущества. Видит Велшарун, очень хочется отказаться о помощи этого ублюдского рыцарского Ордена, погубившего папу. — Что бы ни случилось, здесь тебя всегда примут. Будут сомнения, знаешь, как обратиться, — Тсанда повернулась ко мне и плотоядно улыбнулась. — Знаю, — я улыбнулась в ответ. Метка вспыхнула уже привычным зудом. Линии плетения мгновенно отозвались.***
Радости мажордома не было предела. Привыкший уже ко всему после не одного десятка лет службы в нашей семье, он даже не спросил, где хозяйская дочка промоталась столько месяцев и почему теперь носит столь экзотические наряды. В конце концов, у богатых свои причуды; если одним дворянкам можно подбирать каждый день серьги под цвет своих панталон, почему бы мне просто не носить чёрное, если подбирать больше ничего и не хочется? Караульные тоже оживились. Теперь они сторожили не просто каменное сооружение, а целого ещё одного живого человека в нём, шутка ли? От радости, что за время отсутствия никто даже под мою дверь не нагадил, я дала служивым пару дней отгулов и отсыпала золотишка, исправно поставляемого Орденом. Пусть оно хоть кому принесёт радости. Первые дни прошли уютно. Я перебрала домашнюю библиотеку и завела, наконец, нормальную книгу заклинаний, куда скрупулёзно перенесла все тексты, что знала; и те, что когда-то показала мне мама, и те, что выучила в храме. Гулять особо не хотелось. Иногда, когда ночь окутывала город и обжигала его холодом, к которому теперь так тянулась моя душа, я спускалась в доки и неспешно шагала по набережной. Когда-то мама и папа здесь чуть не поцеловались первый раз. Когда-нибудь моя боль от потери утихнет.***
— Миледи и милорды! Послушайте-ка сюда! Прячьте золото в гульфики и в лифы, да бегите, пока не поздно! На Амн пошли с войной! Я высунулась в окно, желая узнать, кто посмел нарушить мое утреннее спокойствие с кофе, фруктами и книгой. Окно гостиной выходило на городской парк, откуда доносились душераздирающие вопли полурослика-глашатая. Ничего не имею против честного заработка, но и не люблю, когда шумят. Особенно — живые. Жизнь в глуши приучила, знаете ли. Тем не менее, наживка сработала. Зеваки начали толпиться, бурля и клокоча, как будто у великана живот скрутило. — Что это ещё за новости, — пробурчала я мажордому, хлопотавшему по дому. — Опять война? Я думала, угроза миновала. — Да, после гибели милорда Делрина в долине в схватке с наёмниками из Мемнома, мир праху его, какое-то время было тихо. А теперь — вот опять. — Калимшан? Я так и знала, что Калимшан и Мемном когда-нибудь объединятся против нас, — с горечью отметила я. — Да, миледи. Говорят, после переворота и массовых убийств магов наше государство стало уязвимо, и ближайшие соседи хотят этим воспользоваться, чтобы расширить территорию доступа к морю. Земли интриг* бурлят, как похлёбка в котле. — Понятно дело. Мемном населён ифритами, а у нас простого иллюзиониста днём с огнём не сыщешь, оставшиеся волшебники прячутся по домам, — я вновь высунулась в окно. — Совет Шестерых обезумел от бессилия! — надрывался глашатай для благодарной публики. — Введено военное положение! Собирают армию магов! — Что, простите?! — от услышанного я плеснула кофе мимо рта и чуть не вывались с окна в кусты. — Армию магов? Маги же вне закона! — Да, миледи и милорды! — полурослик как будто услышал меня. — Решением правительственного аппарата любой волшебник Амна, что явится к инспектору и запишется в регулярную армию, получит пожизненное разрешение на использование своего искусства на территории нашей страны! — Но их же всех перебили! — раздался тонкий женский голосочек из толпы. — Не всех, твоя мамаша — та ещё ведьма, — ответил ей тут же мужской баритон. Шквал хохота заглушил осипшего глашатая. Я захлопнула окно, пытаясь взять себя в руки. Если я ждала знака свыше, то, похоже, мне занесли его прямо к завтраку. Я отомщу за смерть папы, сложившего голову в битве, где рыцарей лишили поддержки магов. Я наращу свою мощь в войне во имя своего бога. Мажордом тоскливо вздохнул. Хозяйская дочка ненадолго задержалась в отчем доме. _______________________________________________________________________ *Земли интриг — земли, находящиеся к западу от Сердцеземья. Включают в себя Калимшан, Амн, Тетир и Мемном. Название получили из-за своей истории, насыщенной завоеваниями, соперничеством и агрессией.