***
Кто придумал, что горы — это красиво? По мне — так они большие, твёрдые и страшные. Я укуталась в походную мантию из букле*, поёжившись. Погода резко испортилась, а на перекрёстке, куда пригнали весь наш боевой альянс, не было ни деревца, ни камешка, сплошь поле да простор, и ветер бесцеремонно шастал меж замученными магами и недовольными солдатами. — Я надеюсь, долго прорицатели ковыряться не будут, — пробубнил Нико. — Я не имею ни малейшего представления о тонкостях их работы с плетением, — честно призналась я. — Кто знает, может, мы здесь зимовать останемся. — Хорошо, что ты — не прорицатель, — улыбнулся дикий маг. — От твоих пророчеств хочется бежать без оглядки. Я хмыкнула и отвернулась, уставившись на пейзаж. Перевал Малые Зубья оправдывал своё название — стройная гряда пиков, припорошенных снегом, выглядела как челюсть молодого орка. На центральной вершине гротескно торчали церемониальные башни церкви Сирика, точно гриб-паразит, поразивший молодой клён. Метка неприятно зудела. Велшарун чувствовал близость своих недоброжелателей. Я невольно вспомнила историю Тсанды, и сердце сдавило от гнетущей тоски. Она любила жасмин. Она ничего не успела увидеть, когда жила… Сирик мнил себя преемником Келемвора, хотя никогда не выказывал талантов к работе с мёртвыми материями. Когда Велшарун вознёсся к богам, пройдя ритуал по записям Талоса, Принц Лжи немедля объявил войну Хвалёному, угрожая уничтожить зарождающийся культ, что мог пошатнуть баланс сил между миром мёртвых и миром живых. Некромантам пришлось нелегко, и, с благословения Мистры, они пошли на союз со служителями Азута, а позже, несмотря на обиды из-за украденного пергамента, примкнул и Талос. Сила Велшаруна росла, после Тсанды явились и другие личи, возглавившие храмы. — А ну, в кольцо, блаженные! — рявкнул кто-то из солдат. — Начинается, — проворчал один из боевых магов. Прорицатели — трое мужчин и две женщины, были разодеты так, как будто кто-то грабил лавку тканей в приступе безумия — цветастые кафтаны, пышные юбки, шерстяные штаны, палантины из шёлка. Маскировка, да. Военные боялись, что наш великий план раскусят вражеские лазутчики, поэтому несчастным предсказателям запретили использовать в туалете любые мелочи, выдающие принадлежность к касте служителей Мистры. Что до меня, то я бы скорее удавилась, чем появилась бы пред людом в таком виде. А на что Леди тайн одарила нас амулетами? Схема действий была простой. Вокруг прорицателей — внутреннее кольцо, состоящее из вояк. Внешнее кольцо — все остальные заклинатели, оказывающие поддержку кто во что горазд. Случись нападение с воздуха — и наши кольца подошли бы разве что для реконструкции прорыва Сарадуша, ибо в помощь нам не дали ни единого лучника. Логика Магуруса была простая — там, где плетение пышет энергией, будет легко всем магам. Доводы, что наши заклинания могут обесточить линии для ритуала прорицателей, слушать никто, конечно, не стал. — Всем приготовиться! Отрицатели, прокричав слова силы, натянули над нами розоватый трепещущий купол, призванный уберечь от проклятий служителей Сирика. Призыватели подняли в помощь элементалей земли. Боевые маги сжали посохи, готовясь ударить молнией в случае необходимости. Я закатила глаза, изображая плодотворное участие. Один из прорицателей, согбенный старец, взмахнул рукой и начал петь длинное заклинание. Остальные предсказатели контрапунктом влились в его песнь. Я почувствовала прилив тошноты; плетение забурлило, не желая расставаться с энергией, которую сосали из линий, как молодой голодный упырь — кровь. Солдаты нервозно переминались с ноги на ногу, терли носы, кашляли — близость очага эманации действовала и на их гомеостаз. Ветер завыл громче. Прорицатели повысили голоса, будто бросив ему вызов. Я невольно разглядывала лица остальных магов — если они и испытывали беспокойство от буйства силы, то старались никак не выдавать это. Здесь и сейчас мы могли переломить ход битвы в свою сторону. В воздухе заструилось голубоватое мерцание, покорно отзывавшееся на песнопения; всего через пару минут возникла видимая глазу структура, напоминавшая мокрое зеркало. Старец анимировал кусочек кристалла, и, выделывая изысканные пассы рукой, начал что-то увлечённо вырисовывать на магической поверхности, когда та стабилизировалась. Остальные прорицатели закончили декламировать заклинание и впали в транс, качаясь, как зомби, выдранные из могил. Я наслаждалась зрелищем театра тауматургии, чувствуя, как жар от перегрузки линий окутывал тело под мантией. Магический конструкт, созданный из эфира, отзывался на каждое прикосновение заклинателя, переливаясь всеми цветами радуги. Одна из прорицательниц, молодая худосочная девушка, рухнула без сознания, выкачав все свои силы. Остальных поразила едва заметная судорога, ознаменовавшая скорый конец и их выдержке. Из зеркала вдруг заструились тени. Дохнуло гнилостным зловонием, как будто кто-то открыл крышку гроба — я была готова поклясться, чем угодно, что ощутила прикосновение родственной мне силы. Старец отшатнулся, прокричав слова защиты, и мне показалось, как в моей голове кто-то звонко рассмеялся. В горле пересохло, глаза начало жечь. Один из отрицателей выхватил из-за пазухи посох, украшенный рубинами. Красный луч ударил в зеркало, распугав солдат и сломав их строй, но приложение силы подействовало, как надо — смрад отступил, и гладь зеркала успокоилась. Потерял сознание ещё один прорицатель. — Сколько ещё это будет продолжаться? — не сдержался один из воинов. — Клянусь Темпусом, меня сейчас вывернет наизнанку! Старец скривился, не то от раздражения, не то от усталости. Беспорядочные колебания энергии всё так же изводили меня и других магов, я повернула голову и краем глаза уловила, что Нико сжал кулаки и зажмурился, пытаясь успокоить дикую магию. Магическое зеркало вспыхнуло на миг алым светом и растворилось в небытие. Старец схватился за голову и закричал, а потом… Мир будто окутало заклинанием безмолвия. Густая ватная тишина пугала ещё больше, чем энтропия плетения, мне хотелось завыть, но, казалось, я забыла как. Двое оставшихся предсказателей рухнули на колени. Остальные маги, державшие кольцо со мной, трясли руками и мотали головами, пытаясь разорвать невидимую паутину. А потом действительность резко вернула свои права. — Тащите нас к вашему распорядителю, — старец вытер вспотевшее лицом платком, а потом отвесил смачную оплеуху стоявшему рядом солдатику. Звон от удара по металлу шлема прозвучал как звонок к десерту на благотворительном вечере. — Да раздери вас всех этот Мемном, придите в себя, от вас, мужланов боевитых, всего-то требовалось рядом постоять, не надо изображать усталость. Я увидел, где этот ваш штаб, обгадь его Селунэ! — Мы сделали это, ребята, — присвистнул один из боевых магов. — Если бы я вовремя не выхватил посох, ты бы сейчас победу не праздновал, умник, — фыркнул отличившийся отрицатель. — Сирик, чтоб его. Пробили же всё-таки купол, а атаковать побоялись, псы помойные. Не могут упустить, что кто-то волнует плетение на их территории, а смелости явиться лично не хватило. — Дрянь, — отозвался Нико. — Не чураются помощи некромантии. Клянусь юбкой Мистры, я чувствовал могильный смрад. — Будет тебе нагнетать, юнец, — ласково отозвался другой боевой маг. — Думаю, они просто почувствовали утечку энергии и выставили в качестве защиты заклинания гниения. Я промолчала. До чего же я обожаю умных мужчин. Но один умный мужчина, похоже, точно добавит мне проблем. Офицер, гавкая приказы, собрал подчинённых в колонну, хотя те не сопротивлялись; по всему было видно, что им хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Наведя порядок в строю, он грозно навис над пожилым прорицателем, сотворившим чудо. — Надеюсь, ваша информация действительно поможет Магурусу. Коли вы теперь в совете, то отдуваться будете, как все. — Дитя моё, искусство предсказания ещё ни разу меня не подводило. Загляни сегодня к своей зазнобе на час раньше да загляни под кровать — будущее сулит перемены в твоей личной жизни! Волна смешков прокатилась по строю, и офицер, хрюкнув от неожиданности, устремился делать то, что умел лучше всего — вести доверчивую молодёжь за собой. Каждому — дело по его таланту. ___________________________________________________ *Букле — шерстяная ткань.16
11 февраля 2020 г. в 21:32
Когда храм атаковали, они предавались вечерней молитве. Три молодых некроманта — два юноши, долговязых и тощих, как на подбор, да одна дева — пышногрудая и румяная, кровь с молоком, сидели у ног своей верховной жрицы, которой едва ли исполнилось восемнадцать лет в ту пору.
Стены храма гудели, трещали, покрывались тонкой пленкой льда — силы молодых заклинателей не хватало на то, чтобы поставить мощные защитные заклинания. Отчаявшиеся маги жались к ногам боевой жрицы, как щенки к кормящей суке, омывая слезами её поножи.
— Как они нас нашли? — выл Ухур, первый юноша, размазывая сопли засаленным рукавом мантии. — Велшарун говорил, здесь нас не достанут.
— Защита вот-вот лопнет, как пузырь, — вторила ему Рила, румянец которой вдруг растворился в синюшной бледности. — Мы подняли все захоронения по периметру, но трупов слишком мало и они сильно изуродованы гниением, скоро враг достанет нас.
Юстас, третий заклинатель, молчал, закусив губу и уставившись куда-то перед собой. Жрица, чувствуя, как становится тесно груди в кирасе, судорожно сжимала рукоятку булавы, собираясь с духом. Её бог ревнив и беспощаден. Лишь одно решение ублажит его.
— Мы должны спасти наследие, — голос Верховной дрожал, как тростинка на ветру. Голос дрожал, но решимости хватило бы на целую армию. Она дала клятву беречь их культ, она обязалась беречь его последователей, как детей своих. — Уйдём через подземный ход, дверь я опечатаю свитком камнетворения. Храм нам не спасти, да и нет смысла держаться за голые стены, битву нам не выиграть, их священники не один десяток лет проводят в разбоях и убийствах. Собирайте записи опытов и магические книги, если они завладеют нашими научными изысканиями, то найдут прореху в защите Хвалёного.
— И куда мы пойдём? — всхлипнула Рила. — В города мы сунуться не сможем, да и где найдём новое пристанище? Не ферму же выкупим.
— Доберёмся до ближайшего храма Талоса, — отрезала жрица. — Наш труд должен жить, ради него мы вынесем любые лишения — хоть чуму, хоть голод!
От нового энергетического удара, казалось, взвыл каждый камень, а факелы погасли, точно сам огонь трусливо бежал от ярости противника.
— Ты слышала, что сказала Верховная, — отозвался, наконец, Юстас. — Собирайте в святилище всё, что можете, и уходим.
Убогость убранства священной обители меркла пред трудолюбием молодых культистов. Деревянный покосившийся столик, заваленный исписанными пергаментами, кривая и плохо сбитая полка, угрожавшая рухнуть под тяжестью гримуаров, ржавый секционный стол в углу, служивший заодно и алтарём, где всегда стояла глиняная ваза со свежесрезанными ветками жасмина — вот всё, что у них было. Здесь же они спали и ели, прямо на полу, среди дурно пахнущих ошмётков плоти, присохших к бездушному камню.
Когда-то это строение служило хижиной местному следопыту — сейчас же, обретя вторую жизнь после смерти благодаря некромагам, он схлестнулся с непрошеными гостями на улице, защищая то, что когда-то принадлежало по праву ему.
Из потайного хода дохнуло плесенью и сыростью, но некромантам было не привыкать. Трясущимися руками прижимая к груди свертки со своими неоценимыми богатствами, они поочередно спускались по щербатым ступеням, вниз, в неизвестность — не то к великому спасению, не то к верной погибели.
Жрица держала наготове свиток с заклинанием камнетворения. За дверью гремели песни молитв, причудливо сплетавшиеся с хлюпаньем разлетающегося мяса мертвяков. Времени оставалось катастрофически мало.
— Тсанда! — испуганно позвала Рила. — Не мешкай, спускайся к нам!
— Бегите, дети мои. И простите меня за то, что оставила вас.
Удивительно звонкий и мелодичный голос молодой жрицы уверенно продекламировал спасительный текст. Камень заурчал, как живот богача на званом ужине, а после — поглотил потайную дверь, будто её и не было.
Тсанда сжала амулет, взывая о помощи к своему богу. Доспех окутала голубая дымка, руки налились тяжестью, кровь забурлила в венах. Значит, таков будет конец её бесславной жизни, наполненной долгими дорогами, лишённой простой человеческой ласки.
Кто бы поверил, если бы услышал, что эта белокурая простушка, чьё смазливое личико было щедро осыпано веснушками, возглавит первый храм культа, презираемого всем живым? Пути неисповедимы, а женская душа — загадка. Она покинула родной Тэй вслед за самовлюбленным магом, плюнувшим в государственный Орден некромантии и твёрдо решившим, что он вознесётся к богам. Она была рядом, когда он готовился к ритуалу. Она дала клятву продолжить его труд, когда он стал полубогом и отринул мирские проблемы. Она оберегала его первых последователей, трудившихся ради его величия. Была ли то любовь, или она поверила в то, что его идеи изменят их мир? Кто знает.
— Пожалуйста, не бросай меня, — слёзы лились из голубых глаз, горячая соль билась о холод металла доспеха. — Я спасла их, как ты просил. Я приму бой во имя твоей славы.
Двери храма с грохотом распахнулись. Тсанда не стала ждать, и первый энергетический выброс с оглушительным хлопком полетел в противников; удар на опережение замедлил нападавщих, но лишь оттянул неизбежное. Голова вдруг будто налилась свинцом, и жрица тряхнула головой, отгоняя чужеродную магию ментального подавления.
Их было пятеро — два священника вопили слова призыва мощи, трое воинов, выставив щиты перед собой, улюлюкая и хохоча, рванули вперёд. На чёрных пластинчатых доспехах зияли белоснежные эмблемы церкви Сирика, Принца Лжи, — голые черепа на фоне взрывающихся звёзд.
Тсанда перевела дух и приготовилась к новой атаке. Духовный щит её выстоял против заклинания пробоя, хоть и сбил дыхание; прокричав слова силы, она укрепила мышцы рук и угрожающе взмахнула булавой.
Первый воин ударил моргенштерном; Тсанда сделала вольт с разворотом и ответила ударом булавой по колену второго. Злодей завыл и припал к земле, уронив щит, на помощь к нему метнулся третий. Следующий удар просвистел перед лицом жрицы, но она вновь увернулась, пытаясь ударить в ответ. Увы, замах был слабым, и дубовый щит с легкостью отразил его.
Святые стены чтили свою хозяйку; прохрипев три магических слова, Тсанда выгнулась дугой, изливая гнев Велшаруна из самого своего сердца. Страдалец с разбитым коленом повалился на бок, хватая ртом воздух.
К её несчастью, священники Сирика тоже не теряли времени. Смрадный дым окутал Тсанду, проникая под доспех, взгрызаясь в кожу, проникая в лёгкие, застилая глаза. Она в отчаянии призвала силу чистого воздуха, но замешкалась; моргенштерн влетел точно в висок, раздробив кость.
Сирик не знает чести и сожаления. Его священники поддерживали угасающую жизнь Тсанды нечестивыми молитвами, пока воины утоляли самый низменный голод. Убить верховную жрицу своего врага — слишком просто. Надругаться над ней — значит плюнуть ему в лицо, унизить, растоптать. В полночь, в час, когда Лорд заброшенного склепа ближе всего к своим смертным служителям, они, наконец, дали несчастной испустить свой дух. Там же, около секционного стола, он нашёл её изувеченное тело.
Велшарун проклинал себя за то, что не успел. Схватившись с самим Сириком, он обратил Принца Лжи в бегство, потому что мало кто мог сравниться в магическом искусстве с зулкиром Тэя, хоть и бывшим. Но цена победы была высока — горе полубога не измерить было никакой могилой, и хоть труды его были спасены, самая преданная служительница ступила за ту грань, которой они поклонялись.
Благодарность сильнее амбиций, преданность важнее могущества. Сердце, способное обожать, и мозг, способный учить, улеглись в филактерию, над которой Велшарун провёл ритуал, который возвысил и его, заставив служить смерть во имя жизни.
Каждый стежок грубого шва, скрывавщего пустоту грудной полости, отдавался в голове обезумевшего полубога.
— Я здесь. Я вернулся.
Гнилостная венозная сеть, проступившая на теле Тсанды, исчезла во вспышке актинического света, высохшие роговицы почернели, будто впитав в себя эссенцию самой тьмы. Труп, тронутый тлением, шевельнулся. А потом издал протяжный стон.
Велшарун провел тонкой рукой, оплетенной сухожилиями и остатками расплавленной кожи, по тонкой девичьей шее, а потом приказал:
— Встань.
Тсанда захрипела, приподнявшись с секционного стола. А потом вдруг завыла — тонко, протяжно, как ветер, гуляющий среди склепов на кладбище. Магия вернула не только силу жрицы, но и её память. Отчаяние и боль излились в пустую грудную полость, где когда-то билась молодая сердечная мышца.
— Пусть видит сам Ао мою волю. За подвиг, совершённый во имя наших идей, я даю тебе свой высший дар — жизнь после смерти, обращаю в лича, приближая тебя к своему подобию. Неси наши истины, учи наших детей, наслаждайся силой, которую я оторвал тебе от себя. Пусть знают наши последователи, что я одарю каждого, чья храбрость сравнится с твоей. Узрей, что я глубоко ценю твою жертву.
Тсанда сокрушённо уронила голову. Больше всего на свете сейчас хотелось заплакать, но слёз не было. В углу валялись осколки вазы, в которой она держала ветки жасмина.
Больше ничего не было, что связывало её с жизнью.