***
— Слушай, я просто подошла и заметила, что он ещё дышит. Решила влезть в его разум, чтобы достать какую-нибудь информацию. Соврав, я обворожительно улыбнулась. Не помогло — Нико насупился ещё больше, поджав губы. — Я, по-твоему, настолько глуп? Чародеи могут воздействовать на разум существа, если его мозг жив. Даже если он ещё дышал — скорее всего, то была агония. — У тебя так ноздри раздуваются, ты смотри, не лопни, — раздражённо бросила я. — Ну, я знаю парочку заклинаний школы некромантии, я тебе объясняла, как мы с мамой это когда-то определили. — Химонас, это — не атакующее заклинание, — Нико покраснел. — Ты целенаправленно его разучивала на мертвом теле. — Чего не поделили, юнцы? — Норус добродушно потрепал Нико по плечу. Я так разозлилась, что даже не заметила, как он подошёл. — Разбираетесь, кто добил недруга? Думаю, в коридорах нас ждёт ещё много желающих сразиться, успеете сравнять счёт. Я бросила обиженный взгляд на Нико. Тоже мне, друг. Давай, сдай меня прямо сейчас, и дело с концом. — Химонас возилась с… Хм, — дикий маг густо покраснел и отвернулся от меня, — с умирающим. Пыталась вытащить что-нибудь из погибающего мозга. — О как. Я всегда говорил, чародеи не так уж бесполезны, как о них говорят, — Норус осторожно провёл рукой по рукавам своей изумрудно-зелёной мантии, проверяя, нет ли бреши в защитной оболочке зачарованной ткани. — Ты слышал, святоша? — хмыкнул Вилье. — Пока ты ковырялся, чародейка справилась сама. Я выдохнула. Всё-таки есть в моей жизни человек, который не бросит меня на растерзание. Мы обязательно объяснимся. Потом. Если выживем… — Кажется, я знаю, куда нам надо идти. Кое-что я действительно смогла уловить, — я ловко поднялась с земли и отряхнула платье, а запах гари неприятно щекотал нос. — Тогда давайте обдумаем план действий, — кивнул Мардин. Себастьян смотрел на нас и бурчал что-то себе под нос. Я уловила, как его рука скользнула к священному амулету на шее, видимо, он прочитал какую-то молитву. Папуля рассказывал, что для того, чтобы узреть картину помещения, сокрытого от взора от священника, нужно войти в транс, но кто их там знает, этих полуночников, может, их богиня работает по-другому. Внезапно я почувствовала прилив дурноты. В ушах застучало, как в ритуальный колокол, перед глазами вспыхнули пятна цвета венозной крови. Желудок скрутило от спазма, как будто он пытался изгнать что-то чуждое организму, что-то… Что-то ненавистное ему. Я охнула и схватилась руками за голову, рот мой наполнился отвратительной солёной слюной. — Ты чего, девка? — Вилье подскочил и принял меня в свои могучие объятия. Очень вовремя; ещё момент — и объятия для меня открыл бы камень пола. Но через минуту всё кончилось. Ноги наполнились силой, шум покинул мою несчастную голову. Врожденные способности не подвели меня даже в такой момент; я успела почувствовать угасающий всплеск магии, пронзивший мою плоть. — Химонас? — Нико, похоже, передумал дуться. Во всяком случае, его голос выдал волнение. — Себастьян, помоги ей, ты же можешь исцелять? Себастьян безучастно поглаживал перья плюмажа. Под давлением взоров остальных магов он выжал из себя: — Вам нужна помощь, миледи? — Нет, я… То было магическое воздействие. Я не сталкивалась с такими заклинаниями раньше. На ментальное подавление не похоже… Как будто… Кто-то хотел выдрать из меня кусок. — Что ты увидела? — Вилье легонько меня встряхнул, чтобы быстрее привести в чувство. — Похоже, они почувствовали, что их щупают, надо убираться отсюда! — Там был зал… Там… Я видела какой-то артефакт, сфера, мерцающая. Рядом — стационарный портал. Кругом — полки, захламленные бутыльками, гримуарами, свитками… Гарно был прав, они используют множество подручных средств. — Портал, — охнул Норус. — Вот почему вся эта призванная дрянь так быстро материализуется на границах. Ни одному магу не хватило бы сил перебрасывать столько органической материи на расстояния. — Враг? Ты видела силы врага? — не унимался Вилье. — Я видела… Одного ифрита, склонившегося над столом. — Гарно был прав и в этом, — подал голос Нико. — Они действительно не думали, что мы найдём заклинателей, способных их отследить. Думали, мы попрем с войсками, а лояльные к Мемному тетирцы вырежут нас. Вернемся, я лично расцелую старика. С идеями Магуруса мы бы долго не протянули. — Господа, — испуганно вскрикнул Мардин, — не хочу задеть вас… Но мой прекрасный эльфийский слух только что уловил движение. Чую, пора приготовиться к бою. — Если защитники погибли, ифрит мог забаррикадироваться в лаборатории, чтобы насылать оттуда прихвостней, — прошипел Вилье. — Химонас, какой проход наш? — Южный, — я выдралась из рук боевого мага, почувствовав, что тлетворная магия покинула моё тело без последствий. — Точно южный. — Проверяйте магические щиты, — Вилье вскинул посох, и его набалдашник вспыхнул, уловив настроение хозяина. — У меня есть идея! — окликнул его Нико. — Я открою теневую дверь, прошмыгнём до чертога мимо противников, взломаем дверь и бросим все силы на заклинателя. Я хорошо владею этим заклинанием! — Резонно, — согласился Норус. — Я знаю заклинание стука. Повезет, вломимся быстро. Крушим конструкт и прыгаем обратно в храм. — Давайте быстрее, — занервничал Мардин, опустив голову и прислушиваясь. — Шаги все громче, скоро нас зажмут! — Быстро к дикому магу! — скомандовал Себастьян, перехватывая посох Нико. Мы ловко сбились в кучу вокруг моего друга; он развел руки над головой, напевая слова заклятия. Чёрная дымка потянулась от его пальцев, начала разрастаться, шипя, потом образовала сферу, в миг окутавшую нас. Дикий маг выкрикнул последнее слово силы и вытянулся; сфера трансформировалась в коридор, устремившийся к проходу, который явился мне в видении. За поволокой мир стал практически неразличим человеческому глазу, хотя путь под маревом был отчётлив. Нико двинулся вперед, следя за дыханием — удержать коридор довольно трудно, но дикие маги легко справляются с этой задачей, равномерно выкачивая силу из своих желёз. Мардин не врал — за энергетической плёнкой проплывали размытые силуэты гоблинов, нетерпеливо сжимавших свои убогонькие щиты да луки. На какой-то момент мне показалось, что мы зря тратим силу Нико; впрочем, скоро действительность убедила нас в обратном — гоблины сменились костяными големами, нежитью, похожей на обглоданные скелеты курицы после праздничного ужина. Мы шли гуськом, еле дыша, не делая резких движений, как будто боялись, что от любого неловкого движения защита лопнет, как пузырь. Сама Тимора решила облобызать нас тем днём — двери секретного чертога оказались открыты, выпуская из своего чрева все новых и новых прислужников наших врагов. Гигантские пауки, гусеницы-падальщицы, теневые волки, чьи глаза горели алым огнём — кто бы ни ждал нас внутри, он был в истерике и призывал в помощь всё, что мог. От глухого удара по магическому щиту я вздрогнула и рефлекторно пригнулась. Нас обдало паром; подняв голову, я с ужасом заметила, что пленка покрылась трещинами. — Он бросил в нас проломом, — взвигнул Вилье. — Больше не могу, — Нико захрипел и начал пригибаться, — он слишком силен, чувствую, как растворяет теневую поволоку… — Бегом внутрь, закрыть двери! — Себастьян выхватил булаву и бросился прикрывать наш тыл. Пленка лопнула. Я растерялась, не зная, куда себя деть, пока Норус не подтолкнул меня с силой. Монстры поняли свою ошибку и начали перегруппировываться; неповоротливая гусеница, разворачиваясь и нетерпеливо щёлкая ногочелюстями, заполнила своей тушей весь проход, заблокировав пространство для маневра остальным гадам. Сейчас всё решали минуты, и мы не могли их упустить — тяжелая каменная дверь захлопнулась аккурат перед беспозвоночным. Я окинула взглядом поле битвы — видение не обмануло меня. Просторный и ярко освещенный зал — от количества лампадок на полках остался бы в восторге даже самый богатый дом Аскатлы. И полки — везде, куда мог дотянуться взгляд — полки, заваленные магическими артефактами. Пергаменты, книги, жезлы, бутыльки с зельями всех цветов радуги. По углам стояли колбы самых изящных форм, наполненные пузырящимися жидкостями. Об уюте здесь тоже особо не думали — ни ковра тебе, ни мебели какой-никакой мягкой. Но здесь это и не требовалось — самым весомым аргументом здесь выступал стеклянный шар, поверхность которого рябила, булькала и бесновалась, как похлёбка в котле. А рядом красовался портал, простиравший свой гостеприимный для ненавистников Аскатлы вход на всю стену. — Покажись, ублюдок! — прохрипел Вилье в пустоту. Мы выстроились в линию рядом с товарищем. Что бы ни произошло дальше — мы были готовы встретить свою судьбу. Он сбросил с себя невидимость не торопясь, и я почувствовала холодок, скользнувший по хребту. Он не суетился. А значит — не боялся. То был ифрит размером с глиняного голема, не меньше. Валики мышц, блестевшие от пота и похожие на орехи в нуге, заставили меня задуматься о том, что ему, наверное, очень сложно подобрать доспех под себя. Хотя зачем ифриту доспех? Собственно, у него его и не было. Моё сознание в тот момент старалось спасти меня от адекватного восприятия действительности. Как там говорят? Когда смешно — тогда не страшно? Судя по обилию перстней на пальцах, он и сам был не прочь поковыряться в магических реликвиях. Традиционный тюрбан в этом образе смотрелся несколько гротескно, но ифриты строго блюдут свои традиции. Родился в Мемноме — будь добр. — Ты серьёзно думаешь, что вы сможете справиться с заклинателем, терроризирующим вашу страну не один месяц? — ехидно поинтересовался големоифрит. — Нам уже нечего терять, — сурово заметил Норус. — А твои друзья тетирцы сейчас заняты войсками Амна. Коль скоро не останется выбора — мы похороним себя заживо здесь заклятием камнетворения, но уничтожим эту дыру. Ифрит зарычал. Взмахнув рукой, он возвёл перед собой огненную преграду, давая понять, что, пожалуй, нам больше нечего сказать друг другу. Плетение взбеленилось от нагрузки. Норус завыл, призывая на помощь нишруу, аморфное создание с иного плана, пожирающее магические выплески. Призрачная сущность, похожая на истощенного гнома, бросилась к хозяину лаборатории, грозно улюлюкая. Вилье выкрикнул слова силы, и с его посоха сорвалась молния. Заряд растворился на подлёте — защитные заклинания преданно берегли ифрита. Мардин бросил символом ошеломления, но и он не возымел эффекта. Нико призвал ледяной конус — и вновь ничего. Ужас медленно опутывал нас. Я чувствовала, как трясёт Себастьяна, стоящего рядом. Нишруу бился об огненную преграду, словно пичуга об оконное стекло. Я вскинула руку и призвала магический снаряд — светящиеся красные шары угодили в цель, но тоже исчезли без следа. Ифрит потешался. Насладившись вдоволь нашим бессилием, он решился, наконец, ударить в ответ. — В стороны! — крик Вилье вывел меня из оцепенения. Металлические стены клети, охотно отозвавшиеся на призыв, сомкнулись вокруг Норуса, отправив его на иной план бытия. Лабиринт — тогда я впервые увидела воочию, как работает это заклятие. Нико и Мардин встали плечом к плечу и завыли слова силы пролома. Энергетические выбросы ударили в ифрита одновременно, растворив огненную стену и подарив нам первую надежду. Мы с Вилье слепо заливали кислотными и ледяными стрелами, не давая злодею опомниться. Себастьян запел протяжную молитву, умоляя Селунэ поразить нечестивца. С потолка повалили комки белесоватой субстанции, и ифрит завыл от боли, пытаясь стереть с себя благодатную гадость. Нишруу присосался к негодяю, сжирая энергетическую пленку. Это был наш шанс — если ифрит восстановит защиту, у нас уже не хватит сил содрать её ещё раз. Я призвала силу метки. Сделав два глубоких вдоха, я тихо запела слова, которые могли переломить ход битвы. Расчёт был простой — прорваться в мозг ифрита и разорвать церебральный сосуд. А союзникам потом объяснить, что то был символ слабоумия. Я выгнулась, давая мощи моего бога овладеть моим телом. Закрыв глаза, почувствовала пульс; пульс чуждый, омерзительно гулкий, до отвращения четкий. Я нащупала, что хотела. Я знала, что у меня одна попытка — после этого мой организм больше не сможет трансформировать энергию из плетения, пока не отдохнёт и не восстановится. Сжав кулак, я прошипела последнее слово. Я почувствовала, как треснула беззащитная стенка сосуда, как излилась кровь в мозг, как начали слабеть члены ифрита. Я открыла глаза — враг схватился за голову и завыл от боли. Союзникам не надо было объяснять, что делать. Вилье размахивал посохом в припадке безумия; брызги кислоты летели, описывая широкую дугу, и нагло разъедали кожу негодяя. Себастьян, поцеловав святой символ, бросился вперёд. Ифрит не желал сдаваться. Первый удар булавы он встретил предплечьем; клянусь, я услыхала, как хрустнули кости. Второй рукой он попытался выхватить скимитар из ножен, но не успел — кровоизлияние в мозг медленно убивало его, забрав реакцию, силу и проворность. Лабиринт выплюнул из своего нутра Норуса. Обессиленный призыватель грузно рухнул на пол, словно мешок с крупой. От ударов булавой Себастьяна голова ифрита превратилась в месиво из раскрошенных лицевых костей и крови. Нико зарычал и резко вскинул руку; комок энергии разрушительной силы угодил прямо в сферу, превратив её в груду разноцветных осколков. Портал в стене медленно погас. То было последним, на что дикому магу хватило силы. Тяжелые каменные двери, оградившие нас от прихвостней злодея, казалось, ходили ходуном. Меня вновь окатила волна ужаса — если они прорвутся сюда, нам настанет конец. Себастьян, подняв забрало шлема, сплошь покрытое кровью неприятеля, рыкнул на Мардина: — Как только я начну молиться, чтобы мои сестры вытащили нас отсюда, доставай свиток камнетворения и читай с него заклятье! — Но это же бесцельная трата ресурсов, — заныл Мардин, — мы можем прихватить парочку артефактов с собой! Кто знает, сколько ещё война продлится?! Ответом послужил новый удар в дверь. — Ты слышал, что тебе сказали, остроухий?! — взревел Вилье. — Дай Мистра, успеем отсюда выпрыгнуть до того, как эти твари хлынут внутрь! Я истратил все заклинания, дикий маг — тоже, Норус стонет на земле, Химонас, как я вижу, выпустила последний заряд, когда прогрызла дверь в голову этому уроду! Зачем мертвецам безделушки?! — Ладно, не кричи ты так, — обиженно фыркнул Мардин. — Жаль, конечно, столько всего… Жаль, от ифритов не остаётся трупов. Умерев, они возвращаются на родной план, где их неприкаянные души шатаются дальше сотнями лет. А какого можно было бы мертвяка поднять… Себастьян упал на колени и погрузился в молитвенный транс. Оставалось надеяться, что жрицы храма услышат его мольбу. Мардин, как ему и наказали, выудил из кожаного мешка на поясе смятый сложенный пергамент и, трясущимися руками расправив его, начал зачитывать слова силы. Потолок покрылся трещинами. Из разломов повалил густой зловонный дым. Пол затрясся под ногами, удары в дверь слились с предсмертными стонами пещеры. — Гарно, чтоб тебя, не подведи, — Вилье терял самообладание. Себастьян качался из стороны в сторону, закатив глаза. Из его носа хлынула кровь. Портал раскрылся, когда я мысленно распрощалась с жизнью. — Следите за дверью! — взвизгнул Мардин. Вилье схватил раненного Норуса за капюшон мантии и уволок в спасительный магический проход. Нико помог подняться Себастьяну и, навалившись всем телом, толкнул его в портал следом. Следующим отправился Мардин. Дверь таки не выдержала. Гусеница, яростно булькнув, плюнула в меня ядовитой слизью. Зато я была последней целью в её никчёмной жизни — потолок, так кстати решивший обрушиться, намертво пригвоздил её. Нико схватил меня за руку, увлекая за собой. Странно, в книгах пишут, что герои, совершив храбрый поступок, смакуют каждую секунду своего триумфа, помнят до единой мелочи тот светлый миг. Всё, что отпечаталось в моей памяти, — личико курносой молоденькой жрицы, увещевавшей, что всё закончилось. И крики Гарно: — Они сделали это! Хвала Мистре, Селунэ, великому Ао! Наш безумный план удался! А ещё очень хотелось есть.***
Не знаю, чем нас там напоили, но спала я, как младенец. Не могу сказать, что для моей психики это приключение прошло бесследно: в какой-то момент я поверила, что заклинание камнетворения убьёт наш доблестный отряд, потому что Гарно не успеет вытащить нас. Это была третья серьёзная заварушка для меня, и, честно скажу, предложили бы мне круг почёта изобразить в стане врага, я бы отказалась, даже глазом не моргнув. Потом, конечно, мне стало стыдно за своё малодушие, но опыт нужно переварить. Тем не менее, проспавшись, я поняла, что мне срочно нужно обсудить с кем-нибудь свои впечатления. Выглянув в окно, я с удовольствием разглядывала закат. Меня снова посетила мысль, что я могла больше никогда не увидеть его. Я знала, кому мне хотелось излить своё счастье. Нико… Опять мне предстояло изворачиваться. Он защитил меня, уберег от последствий моей своенравности и самоуверенности. Когда я вспомнила его обиженное лицо, груди стало тесно в платье (которое, кстати, я не удосужилась снять перед тем, как впасть в анабиоз), и мне… очень захотелось обнять его. Посмотреть в его глаза. Разделить его усталость, его страхи. Странное ощущение. У меня никогда не было друзей, и я не могла понять свои чувства — нахлынувшая сентиментальность после совместно пережитого? Ощущение стыда? Или человеческая привязанность так и должна выражаться? Всё это неважно. Сейчас мне просто… Просто очень нужно было к нему. Уже через десять минут я, наспех умытая и расчёсанная, стояла у дверей его комнаты. Хороший мужик этот хозяин гостиницы. Не представляю, как бы мы жили, если бы нас засунули в казармы к солдатам. Выдохнув, я робко постучала. — Не разбудила? — я сладко улыбнулась, когда он открыл дверь. Нико, судя по всему, тоже решил не тратить время на лишние манипуляции с одеждой, так как была помята его мантия. — Что ты хотела? — холодно спросил он. — Э, — я несколько растерялась, — я хотела узнать, как ты. Заодно предложить пропустить по бокалу вина, как в ночь перед боем. Или даже сходить на твою любимую пристань, охладиться после жара приключений. Его лицо не выражало никаких эмоций. Я почуяла неладное — Нико порой мог быть надоедливым, мог быть неуместно весёлым, мог быть ворчливым. Но никогда он не был каменным. — Слушай… Там, у тела ракшаса… Спасибо, я… — Химонас, нам больше не о чём разговаривать, — отчеканил он. — Я не хочу больше слушать твоё вранье про случайные заклинания и шутки про прогулки по кладбищу. Я, может, наивен, и привязываюсь к людям. Но я не глуп. Ракшас был мёртв. Ты с лёгкостью восстановила картинки из погибшего мозга. Значит, ты не просто баловалась с заклинаниями, ты работала с мертвечиной, издевалась над усопшими. И я знаю, что это ты подчинила себе вампира. Атаковать врага — одно. Изгаляться над умершими и купаться в любви нежити — другое. Я не предал тебя из уважения к тому, что было, но это — точка. — Нико, — я протянула к нему руку, чувствуя, как в горле встал комок, как ноги будто налились свинцом, — я же старалась помочь нам! Ты же знаешь, какая я! Я уродилась чародеем с такими способностями, но я клянусь, я ни разу не использовала свои силы ради злодеяний! — Убирайся вон, чудовище. Тебе место только среди тебе подобных, грязных и неестественных существ, — его голос дрогнул. Дверь с размаху захлопнулась перед моим лицом. Если я — грязное и неестественное чудовище, почему тогда так больно там, где бьётся настоящее, человеческое сердце? Всё как будто повторялось по кругу — крики и стыд папы, страх мамы. Мёртвая мышь. И моё бессилие. У меня никого нет, кроме Велшаруна. В этом мире есть только одно место, откуда меня не прогонят тряпкой, провонявшей нечистотами. Кажется, я плакала под дверью целый час.***
Утро началось с привычной рутины. Покойник, распластавшийся на столе, инструменты, сияющие на столике, прохлада секционной. Болезнь не хотела отпускать деревню, но служителям Велшаруна то было на руку; простой люд был готов на всё, что угодно, лишь бы инфицированные тела забрали, а у некромантов была гора нового материала. Мир существует в гармонии. Валид улыбнулся Брассе, работавшей за соседним столом. Она никогда не отказывала себе в удовольствии пококетничать со своими братьями по вере, но ей — можно. Даже в таких местах порой нужно человеческое тепло. Валид взял в руку нож, мысленно примерившись к ключице покойника. Молодой парень, хрящи должны быть плотными, но опытному некроманту всё нипочем. Сделать надрез, рассечь сустав… Внезапно накатил прилив дурноты. В ушах оглушительно застучало, перед глазами вспыхнули пятна цвета венозной крови. Желудок скрутило от спазма, как будто он пытался изгнать что-то чужое организму, что-то… Что-то ненавистное ему. Валид охнул и осел на пол. Рот наполнило отвратительно солёной слюной. — Валид! — Брасса бросилась к товарищу, отшвырнув инструмент. — Валид, что с тобой?! Эй, ответь мне! Валид сплюнул на пол и, зарычав, обратился к метке. Благодать Велшаруна хлынула по венам спасительной инъекцией, изгоняя смрад чужеродного вмешательства. Здесь, в храме, сами стены лечат. — Химонас, — прошипел он. — Что? — Брасса непонимающе покачала головой. — Химонас? Что с ней? Ты что-то почувствовал? — Да… Кто-то узнал, что она — меченая. Глаза Брассы округлились от ужаса.