***
Рыцарь Келемвора поморщился, когда прогорклый аромат плесени ударил в нос. Под ногами неприятно чавкала застоявшаяся вода, укрывавшая проржавевшие металлические пластины на полу, а огонь от редких факелов плясал по голому камню стен тюрьмы, не знавшему руки мастера. Кривые решетки клетей выглядели гротескным узором, последним мазком в картине ужаса неволи. — Твоей подруге здесь понравится, наверное, — рыцарь, фырча, возился с ключом в замочной скважине. От лязга металла пленник всполошился; плетение взволновалось, и даже в тусклом свете было видно, как сузились его зрачки, как напряглись мышцы, как замедлилось дыхание. Келемворец сглотнул; та ещё работенка — дикий маг, который готов был сопротивляться даже с кандалами на руках, используя силу своей крови, да девка некромант с прижившейся меткой. Он никогда ранее не встречал меченых велшаруновцев, но инстинкт самосохранения подсказывал, что ежели она вынесла это, то её бог её ценит. Впрочем, Келемвор всё видит. — Я пришёл поговорить, — рыцарь демонстративно уложил руку на рукоятку меча, болтавшегося в ножнах на поясе. — Не стоит так нервничать. — Где она? — прошипел Нико. — Жива. Пока ещё. И ты выживешь, если будешь хорошо себя вести. — Отпустите её. Оставьте меня, пытайте, убейте, делайте всё, что хотите. Только оставьте её в покое, она не сделала ничего худого. — У тех, кто не делает ничего худого, не бывает таких знаков, — рыцарь вздохнул. — Слушай, парень, не глупи. Ты — герой Амна, у тебя вся жизнь впереди, свободная от преследований и лишений. Я понимаю, ты спутался по глупости. Поделись с нами информацией, отрекись от дурной связи пред ликом Судьи проклятых, и мы отпустим тебя, клянусь своей верой. — Ни за что, — Нико дернул руками, пытаясь собрать свою силу. — Она сражалась за вашу страну, пока вы отсиживались в Аскатле, трусливые и бессовестные ублюдки! — Она — сторонник мерзкого культа, и сражалась, чтобы получить вседозволенность и воровать людей на опыты своих сторонников. Ты вообще знаешь, в чём суть догм их бога? Они целый город пустят на органы, лишь бы их полусгнивший покровитель был доволен. Ты хочешь такого будущего своей родине, истерзанной войной? — Это неправда! — Она затуманила твой разум. Скорее всего, применив магию. Себастьян рассказал, как вампиры всей гурьбой рванули бить хозяина по её команде. Молитва поиска скверны прекрасно на ней сработала. Какие ещё тебе нужны доказательства? — Почему вы не обратились к хельмитам? Разве позволил бы Стерегущий выжить злу, порожденному от семени его священника? Или издеваться над беззащитной женщиной проще, чем идти на конфликт с церковью Ордена Сияющего Сердца? Нико видел, что попал в цель. Рыцарь побагровел от злости. — Слушай, прокаженный, — келемворец сощурился, — не тебе судить о божьем промысле. Доподлинно известно, что она приняла веру после смерти сэра Аномена, перечеркнув все благие начинания своих родителей, рисковавших жизнью за наш народ. Завтра на рассвете её казнят, а я пытаюсь спасти твою никчёмную жизнь! — Будьте вы прокляты, — дикий маг сжал кулаки, выкачивая железы до предела, до последней капли. — Будьте вы прокляты! — он сорвался на крик, вставая в боевую стойку. — Подойди сюда, ублюдок, и сразись со мной! — Будь по-твоему, — келемворец вздохнул, медленно вытащив меч из ножен. Огонь факела отражался на стали клинка.***
Я не знаю, сколько я пролежала без сознания, там, на холодном полу клети. Боль пожирала каждый кусок моего истерзанного тела, сломанная рука безжизненно болталась плетью, голову после удара разрывало, будто мозг хотел сбежать. Во рту было так сухо, что я, кряхтя, припала к полу и лакала зловонную застоявшуюся воду, как плешивый пёс на задворках трущоб. А потом я плакала. От обиды, от несправедливости, от бессилия, от злости на собственную наивность. Как я могла надеяться, что у таких, как я, может быть счастливая и спокойная жизнь? От слёз размокла запекшаяся на лице кровь, соль предательски жгла ссадины, как будто мне и так было мало боли; я отёрлась здоровой рукой и заплакала ещё горше. Я не заслуживаю такого конца. Не заслуживаю! Мне никогда не было так страшно. За себя. За Нико. Я не знала, где он, и отчаянно трепала плетение, пытаясь уловить его колебание; вдруг он рядом и всё ещё сопротивляется? Чуть позже явился один из моих мучителей. Коренастый молодой парень с одутловатым лицом. — В чём дело, милая? — он откровенно потешался и корчил гримасы, не торопясь открывая замок. — Кто тебя обидел? Я сделала попытку приподняться, но, скуля, опала обратно на пол. Ноги не держали меня, я почувствовала, что задыхаюсь. Новый виток боли растекся леденящими щупальцами по грудной клетке. Наверное, у меня были сломаны ещё и ребра. — Не встать? А без руки наверное ещё и колдовать неудобно? — келемворец присел на корточки рядом, и я с ненавистью буравила взглядом поганый знак — костяную руку, удерживающую весы. Они называют это правосудием? — Исцели мои раны и сразись со мной в честном поединке. Или вы можете только толпой нападать на одного? Давай, ничтожество. Я покажу тебе все свои таланты, всё, как вы хотели! — Ты не заслуживаешь снисхождения. И уж тем более не заслуживаешь божественного вмешательства нашего покровителя. — Интересно, какого цвета были кишки вашего покровителя? Вонял изнутри, наверное, как все трупы в наших секционных. Один из ваших священников, поднятый нашим заклинанием, прекрасно услужил Велшаруну. Вы что при жизни, что после смерти — не более, чем скот. Келемворец побелел. Я ждала, что он ударит меня, и приготовилась стерпеть боль с достоинством. При нём я не заплачу. И не стану молить о пощаде. — Знаешь, — он вдруг смягчился, — ты тоже перед смертью сослужишь добрую службу. Красавицей тебя и до побоев было не назвать, но надо же дать твоей туше шанс сделать хоть что-то полезное? Призови-ка Велшаруна, пусть посмотрит на это. Он медленно поднялся и, хмыкнув, потянулся рукой к поясу на штанах. Мне понадобилось всего лишь мгновение, чтобы уловить нить плетения достаточно сильную для магической атаки. Метка вспыхнула, сердце забилось сильнее; я знала, энергия заберет мои последние силы. Но я не дамся живой. «Тсанда, Валид, — я судорожно шептала мольбы, надеясь, что наша связь всё так же сильна, даже сейчас, когда я еле живая, — помогите мне. Я умоляю, помогите!». — Иди сюда, — он рыкнул, справившись со штанами, и метнулся ко мне. Я собрала все свои силы и приподнялась, а потом здоровой рукой вцепилась в его мужское естество. Зря они не связали мне руки. И как мало они, в сущности, знают о нас; мне не нужно читать заклинание, чтобы вытащить энергию из живого организма. Больше эта тварь никого не изнасилует, даже если я здесь умру. Наверное, они услышали меня. Взвизгнув, келемворец попытался ударить меня кулаком, но я успела увернуться; скверна смерти лихо пожирала самое ценное, что есть у мужчины, орган на глазах усыхал и синел. Второй удар всё же достал меня. Мир взорвался сотней мелких вспышек, и на границе сознания, утекавшего, как вода сквозь пальцы, я улыбнулась, упиваясь воем гада.***
Валид ворвался в святилище, задыхаясь. Тщетно он пытался взять себя в руки и успокоиться; рука с меткой горела так, как будто он окунул её в котел с кипящим маслом. — Тсанда, — прохрипел он, — там… — Я знаю, — спокойно ответила Верховная. — Я слышала зов. Сейчас прибудут остальные жрицы. Поддержим её жизнь, сколько сможем, молитвами. — Они убьют её, — Валид почувствовал, как самообладание окончательно покинуло его. — Я должен вытащить её, я должен идти… Сейчас… Немедленно… Мы можем открыть портал? Двери святилища вновь распахнулись. Мириго, гавкая и размахивая булавой, пригнала всех служительниц храма. — Мы здесь, Тсанда. Яви свою волю, мы готовы служить. Вслед за жрицами явились маги. Приказ Верховной почувствовал каждый. Некроманты, сжимая посохи, рассредоточились вокруг своей защитницы. — Что случилось? — проворчал Фаргил. — Я в поту проснулся, ты так ударила, что я думал, нас атаковали. — Химонас? — Брасса прикоснулась к плечу Валида, но тот грубо сбросил её руку. — Химонас схватили келемворцы. Насколько я смогла почувствовать, она в их храме. На рассвете они казнят её у алтаря. — Дело дрянь, — покачал головой Мирадос. — Что мы можем сделать? — Если они её пытали, есть вероятность, что она выдала, где мы, — обречённо покачал головой Авалион. — Никогда! — Валид закричал так, что остальные вздрогнули. — Она никогда не предаст нас! Я знаю, какая она! Я отвечаю за неё перед Хвалёным! Тсанда, — он вновь повернулся к Верховной, — открой портал. Я сам пойду за ней. Пусть Велшарун заберет мою жизнь! — С ума сошёл, — испуганно ответил Авалион, — хочешь, чтобы к ним в лапы попало сразу два наших мага? — Но мы же не можем сидеть и ждать, сложа руки! — запричитала Брасса. — Тсанда, мы можем провести жертвоприношение? Я согласна отдать все свои силы! — У нас в секционных только тухляки, — заметила Глиза. — Нужно убить человека на алтаре и молить Велшаруна о пощаде. — Потеря времени, — вздохнул Мирадос. — Придётся мчать в деревню, искать подходящую жертву… — Я пойду за ней всё равно! — орал Валид. — Тсанда, молю, открой портал. Или я сделаю это сам, без вашей поддержки! Пусть я буду необходимой жертвой! — Мы ждём указаний, Верховная, — Мириго взмахнула рукой, призывая всех замолчать. В нужные моменты она вела себя, как подобает старшей жрице. — Что будем делать? Тсанда опёрлась руками на ритуальный секционный стол. Черные глаза, казалось, не выражали никаких эмоций. Страх — ничто перед решимостью. Слабость — ничто перед преданностью. Жизнь — ничто перед смертью. Тсанда скинула с себя бархатное платье, расшитое узорами в виде костей. Жрицы молча подошли к столу и рухнули на колени, ожидая приказа, сложив руки на груди. Улыбнувшись, Верховная достала с полки свою филактерию и поставила перед ними. Грубый секционный шов молнией рассекал бледную мертвую кожу. — Дети мои, — ласково обратилась Тсанда, — знаете ли вы, на что я способна ради вас? — На всё, — ответил стройный хор голосов. — Наш бог послал нам испытание. За наши грехи. За наши сомнения. Дрогнем ли мы перед врагом? Оставим ли свою сестру в лапах этих выродков? Мы покажем, что не боимся боли. Мы покажем, что сплотимся против любой невзгоды. Молите его о пощаде. Молите о снисхождении. Он не оставит нас даже в самый тёмный час. — Смерть во имя жизни! — Смерть во имя жизни, — ответила Тсанда и открыла крышку филактерии. — Велшарун, возьми одну из собранных мною душ. Возьми часть моей силы. Ты подарил мне её, когда я подвела тебя. Мы принимаем наказание и молим тебя о помощи. Тонкая белесая струйка рванула на свободу из сосуда, взметнувшись к потолку. Стены святилища вспыхнули зеленоватым свечением. Тсанда разложила на секционном столе ножи для ритуального вскрытия. Мириго, поняв намёк, бросилась к инструментам и раздала их остальным жрицам. Когда всё было готово, Верховная подняла руки над головой и обратилась к священницам: — Готовы ли вы молить его о пощаде? Как по команде, те послушно провели лезвиями по запястьям и завыли молитвенные песни. Карминовые струи потекли на пол, голоса пропитались первозданной болью, но звучали всё надрывней. Воздух в святилище заискрил, со стен потекла зловонная жижа, как будто кто-то проткнул множество кист. Где-то в подземельях храма протяжно завыли мертвецы, почувствовав страдания своих хозяев. — Молите его! — Тсанда хватала протянутые к ней руки, жадно смазывала солёную жидкость и втирала её в свой секционный шов. — Велшарун, даруй нам своё милосердие! Узри же, всё, что есть у нас — для тебя! Прости нас за всё, но спаси нашу сестру, твою дочь, чтобы дело твоё жило, а враги дрогнули. — Велшарун, — сладко пропела Брасса, — возьми и нашу боль. Твои, у вскрытого покойника, перед лицом врага! Помилуй и помоги спасти твоего мага! — волшебница выудила из-за пояса свой кинжал, подняла правую руку и с силой резанула её, вскрикнув. Остальные некроманты присоединились к ней. — Если понадобится, — тихо сказал Валид, — я отдам тебе всю свою кровь. Один раз я потерял своего ученика, но больше этого не повторится. Помилуй нас, Велшарун, и прими моё раскаяние.***
Сознание вновь вернулось ко мне. Я с трудом разлепила глаза, залитые кровью, засохшей на моих ресницах. Обмакнув руку в мерзкопакостную воду, я умылась, чтобы до конца открыть их. Рядом со мной лежал труп. Я проморгалась, почувствовав, как меня захлёстывает паника. Это неправда. Это морок. Я в бреду, я в горячке, я сошла с ума. Он лежал, устремив взор в потолок и раскинув руки, будто ждал, что я обниму его на прощание. Я видела потеки на тунике, стремившиеся от груди, как лучи от солнца. Значит, он принял удар стоя, боролся. Потом упал. Они не стали его добивать. Смотрели, как он мучался. Не помня себя от ужаса, я бросилась к телу. Голубые глаза, пусть и подёрнутые посмертной поволокой, всё так же напоминали мне небо в безоблачный день. Небо, которым мы больше никогда не полюбуемся вместе. На груди зияла колотая рана — гладкие края, острые концы… Они проткнули его мечом. В самое сердце. Они проткнули и моё сердце. — Нико, — я захлёбывалась от слизи, застоявшейся в горле, — Нико, очнись, ты же не мог… Это какое-то заклинание… Очнись… Умоляю! Я попыталась взять его за руку. Я не смогла согнуть её в суставе. Трупное окоченение будто бросило мне насмешку в лицо, разбив последнюю надежду. Я завыла. Как животное, которое никак не могли добить. Я упала на его грудь, глотала слёзы, чувствуя, как не хватает воздуха, как измучено моё тело. А потом завыла ещё громче, чтобы весь мир услышал о моём горе. Где-то в коридоре послышались шаги. Они шли за мной. Я не смогу подняться и сопротивляться. Мне нечего терять. И некого. — Велшарун, — я впилась пальцами в метку так, чтобы ногти разодрали кожу, — забери мою душу. Только дай отомстить. За нас всех и за тех, кто вставал на нашу сторону. Шаги были всё ближе. Вспышка света ослепила меня. Повеяло вдруг могильным холодом, как будто кто-то распахнул двери в склеп. Передо мной материализовалась сущность, которая быстро принимала человекоподобный образ. На миг мне показалось, что мой разум покинул меня. Мумифированное серое тело, укрытое кожаным секционным фартуком, на котором красовалась красная метка. Ввалившиеся в глазницы черные высохшие глазные яблоки. Острые углы ветвей нижних челюстей, зияющая дыра там, где должны были быть хрящи носа. Нити блестящих сухожилий, оплетавших суставы. Жидкие волосы, убранные под костяной венец. Велшарун был таким, каким изображала его мозаика в нашем храме. — Встань, — он дотронулся до моего лба набалдашником своего посоха, оплетенного высохшими петлями тонкого кишечника. — Я услышал твою просьбу. Я дам тебе силу, ступай и исполни мою волю. Здесь укрылась их высшая жрица. Ты получишь свою месть и принесешь мне её жизнь. Я встала. Боль мгновенно растворилась, сломанная рука вновь служила мне. Я подняла глаза и встретилась взглядом с келемворцем. Тем самым, что желал надругаться надо мной. Я рассмеялась, погружаясь в экстатическое состояние. Я больше не принадлежала себе. — Во имя всех кругов ада, что за… А ну, назад, животное! — он схватился за священный амулет на шее. — Назад, я сказал! — Бей в замок, — прошипел Велшарун. — Бей и ничего не бойся. Я стою за тобой. Я пропела речитатив заклинания пролома. Выброс энергии с хлопком ударил прямо в дверь, изуродовав её, выгнув прутья, превратив замок в гротескный конструкт. Келемворец надрывно звал на помощь, не веря своим глазам. — Убей его, — продолжал Лорд Заброшенного Склепа. — Останови его мерзкое черное сердце. Мне не надо было целиться. Я чувствовала его биение, как своё. Я протянула открытую ладонь, растягивая удовольствие, возбуждаясь от того, как удары становятся всё глуше. Этого мне показалось мало — выкрикнув слова силы, я разорвала стенку миокарда, давая крови излиться из поврежденной камеры сердца. — Прекрасно, — Велшарун провёл пальцем по моей спине, заводя ещё больше. — Сюда идёт подкрепление. Теперь ударь смертоносным туманом. Пусть задохнутся здесь, в своей тюрьме. Я развела руками перед собой, напевая новое заклинание. Клубы оранжевого дыма заструились от пола наверх, заполняя собой весь проход. Послышались влажные хрипы и стоны; те, кого не убил мгновенно паралич дыхательной мускулатуры, захлёбывались от жидкости в лёгких. — Вперед, — зарычал Велшарун. — Жрица рядом, иди и убей её. Немедленно. Я приказываю тебе. Я послушно пошла вперед, окончательно растворив свою волю в жажде насилия. Топча бездыханные тела, плюя на них. Ступая по лестнице, ведущей прочь из темницы, я чувствовала, как парит моё тело от нетерпения; ритуальный зал был рядом. Глаза пронзила боль от света, ставшего столь непривычным; лучи рассветного солнца нагло вторгались в святилище сквозь огромные окна с резными медными решётками. Я оглянулась — мне хотелось посмотреть, где меня хотели казнить. Рот свело от отвращения — здесь в пору балы проводить, а не разыгрывать судилища; огромные малахитовые вазы со свежими цветами, пол, украшенный узорами из сердолика и оникса, огромная позолоченная люстра. В воздухе несло ладаном и какой-то приторной сладковатой гадостью. Меня тошнило от всего этого — этот зал нужно растоптать, взорвать, осквернить, вот всё, что он заслужил. — Ты видишь? Они хотят уничтожить нас, но разве мы так привязаны к материальным ценностям? Чему мы служим? — Науке и исследованиям, — ответила я. — Мне отвратительно это место. Его нужно умыть кровью. Их кровью. — Ступай. Она здесь, — Велшарун удовлетворённо выдохнул. — Сделай это, Химонас. Ради Валида, ради Тсанды. Ради всего, что нам дорого. Она и правда была здесь. Трусливо пряталась за огромным мраморным алтарём, укрытым парчовым покрывалом. Её рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам и груди, казалось, вбирали в себя лучи восставшего солнца. Она почувствовала, что я сотворила с её рыцарями, и зелёные, как малахит, глаза, горели от неистовой ярости. Я удивилась, что она была без доспеха. Но когда она, неуклюже пошатываясь, вышла из-за алтаря и явила себя в полный рост, я поняла, в чём дело. Церемониальное платье алого цвета с белеющим знаком церкви на груди с трудом укрывало округлившийся живот. Жрица была беременной. Что ж, значит, её неповоротливость сыграет мне на руку. Она сжимала булаву, резное навершие которой было покрыто защитными рунами с фиолетовым свечением. Магический фон бередил плетение. Но я не собиралась подпускать её ближе. — Убийца! — крикнула она со слезами на глазах. — Вы — язвы нашего общества! Мы исцелим эту чуму! — Дикий маг не служил нам. Тем не менее, вы убили его. Я знаю, вы найдете любое оправдание своим злодеяниям, лишь бы Келемвор не потерял влияние на Амн. Безопасность беззащитных людей вас не волнует. Она плюнула в мою сторону и начала молиться, размахивая оружием, призывая священную мощь. Похоже, Велшарун был незрим для неё. Впрочем, тем лучше для меня. Я жаждала невинной жизни за смерть Нико. Я больше не буду слабой, я не пожалею тех, кто связан с моими врагами. Зажмурившись, я начала нащупывать пульс. Тот, что бился под её сердцем. Бился на порядок быстрее. Пульс, который зависел от неё, ждал её защиты, хотел жить. Пульс маленького человека, который ещё не сделал свой выбор. Его сделаю я. И приговорю его тоже я. Жрица начала читать заклинание святого удара. Я улыбнулась и раскинула руки, будто желая обнять её. Она запнулась на полуслове, когда поняла, что я хочу сделать, золотистое свечение растворилось в воздухе, как в кислоте. — Дерись со мной! — взвизгнула она, выдавая накативший ужас. — Бездушное чудовище! — Я хочу, чтобы ты ощущала, как он умрёт, — я осклабилась, — наслаждайся каждой секундой. Жрицу скрутило пополам. На алом платье выступило темное пятно, там, где скрывалось теплое лоно. Она рухнула на пол, застонав от нестерпимой боли. Я пожирала плетение, трансформируя его в чистую ненависть, пропитавшую каждую ветку нервных сплетений, каждую стенку сосуда, каждый полый орган, каждый гормон моего тела. Я завыла речитатив, размахивая руками, высасывая из себя скверну до последней капли. Я рвала маленькое тельце, судорожное бившееся в чужом чреве. — Не останавливайся, — рычал Велшарун. — Пусть заплатит за всё! — Пощади, — она выронила булаву, разглядывая остекленевшими глазами лужу лаковой крови, растекавшуюся под ней. — Не губи дитя, я обещаю, я отпущу тебя с миром. Сжав кулак, я выкрикнула последние слова силы и прекратила агонию. Жрица подняла ладони к своему лицу, умытые кровью, и беззвучно зарыдала. Её конец неотвратимо приближался. Маточное кровотечение убивает быстрее точного удара двуручным мечом. Я смотрела на неё, не отводя глаз. Как они смотрели, как умирал Нико. Жрица всё ещё дышала, быстро и поверхностно, распластавшись на полу. Ей оставалось минут пять, не больше. Я не знала, сколько оставалось мне. Но знала, что нужно успеть ещё кое-что. Нашарив на алтаре церемониальный кинжал с грубо сбитой костяной рукояткой, я, шатаясь, побрела обратно к спуску в подземелье, в темницу. — Я выполняю все свои обещания. Всегда. Только бы успеть. — Я направлю твою руку, некромант, — ласково сказал Велшарун. — Пусть это будет твоя лучшая секция, с моим благословением. Покажи, что нужно делать с телом. Я помню всё, чему меня учили. Я помню, чего хотел Нико. Рассечь кожу от шеи до живота. Найти место сочленения ключицы с грудиной. Рассечь хрящи рёбер. Снять грудину. Рассечь плевру. — Моё обещание исполнено, — грозно сказал Велшарун. — Я подарил тебе месть. Теперь ты выполнишь своё. — На всё твоя воля, Хвалёный, — я ощущала, как боль возвращается, как ноги вновь слабеют, как отказывает переломанная рука. — Бери всё, что хочешь. Божественная сила покинула израненное тело. Я прижала иссеченное сердце к своей груди и упала рядом. Умирать не страшно, если любить смерть. Мой конец не будет таким позорным. Я исполнила волю Велшаруна, я убила негодяйку, охотившуюся на моих товарищей. Я не спасла Нико, но хотя бы подарила ему мир. Боль туманила разум. Дышать становилось всё труднее.***
Жрицы лежали на полу без сил. Тсанда сидела у секционного стола, сжав голову. — Что не так? — испуганно спросил Валид. Остальные некроманты подавали жрицам питьё, благодаря за ритуал. Маги не так страдали от истощения во время молитв, Валид знал это, но не мог заставить себя броситься помогать им. — Жрица Келемвора мертва, но Химонас… В агонии. Я пытаюсь удержать её сердцебиение, но оно становится всё тише для моего сознания… Её жизнь угасает. — Тсанда, я иду туда. Если жрица мертва, а Химонас не добили, значит, рыцарей тоже нет в живых. Если нам повезло, Велшарун ответил на наши молитвы и помог ей. Открой портал, молю. — Как бы нам удержать её ещё немного, — отозвался Лассар, поглаживая Глизу. — Пока прочтём заклинание перехода… Мы тут сами еле живы. Будет обидно, если ты рванешь во вражеский стан к трупу. — Тогда давайте не будем терять последние минуты, — огрызнулся Валид. Тсанда вдруг подняла голову и загадочно улыбнулась. — Химонас отличается от нас кое-чем, на чём мы сможем сыграть. — Умением влипать в неприятности? — добродушно ответил Фаргил, но тут же потупил взгляд под гневным взором Валида. — Она — чародей. Чародеи, как известно, рождены от крови богов или драконов. Родословную её мы, к счастью, знаем. — Ты про мамашу-то? — Мирадос помог встать Брассе. — Её ж исцелили… Или как это назвать. — Бывших богов не бывает, — ухмыльнулась Тсанда. — Валид, готовься к переходу. Мирадос, коли стоишь на ногах, найди мне какую-нибудь вещь Химонас. Кажется, я знаю, кто ещё согласится нам помочь.