Смерть во имя жизни

       — Чтоб меня мертвяки поели, — Фаргил схватился за амулет на шее, побледнев.       Некроманты встрепенулись. Брасса охнула, но взяла себя в руки, выставив посох перед собой. Мирадос метнулся к измученным жрицам; вряд ли он смог бы закрыть их собой в одиночку, но долг сильнее логики — священницы были уязвимы, рассуждать было некогда. Валид и Авалион, переглянувшись, застыли в ожидании приказа Верховной. Та, впрочем, не выказывала ни тени смущения. Опёршись на секционный стол и поглаживая платье с засохшими пятнами крови, она плотоядно улыбалась, наслаждаясь триумфом своего призыва.        Сюда явился сам Душегуб — воплощение Баала, мертвого бога убийства, мощная трёхметровая тварь с покатыми плечами. Мускулистые конечности твари, обтянутые бурой блестящей чешуёй, заканчивались когтями, острыми, как бритва. Нелепо вытянутая голова, будто несчастного когда-то в родах тянула неопытная повитуха, венчалась закрученными потрескавшимися рогами. Зверь нервничал; длинный хвост бил по полу, стуча шипом, по мышцам, словно повинуясь причудливой беззвучной мелодии, пробегали судороги.        — Добро пожаловать, Дитя Баала, — Тсанда ехидно хмыкнула. — Вижу, метку тебе всё же оставили. Тем лучше для нас.       Душегуб зарычал, давясь слюной. Грудь его прерывисто вздымалась и опускалась, как будто не хватало кислорода.        — Тсанда, оно, кажется, нам не радо, — тоскливо заметил Авалион. Где-то в углу всхлипнула Глиза. То ли от ужаса, то ли от бессилия.        — Это она, — Верховная ласково протянула руки к твари, как будто та была изголодавшимся котёнком. — Это — Стэйлис, дикий маг, мать Химонас, чья божественная кровь сделала её чародеем.        — Быть того не может, — Валид проморгался, не веря своим глазам. — Писания не врали…        — Убери свои руки, лич, — Стэйлис расправила плечи, готовясь защищаться. — Я победила мразь, подобную тебе, в склепе под кладбищенским районом. Я не боюсь тебя.        — Ты не умеешь вести себя в гостях, — фыркнула Тсанда. — Успокойся. Я выжала из себя последние силы не для того, чтобы выяснять, кто из нас более порочное создание. И ты в храме божьем. Думаешь, разумно атаковать?        — Вы… Вы сделали Химонас последователем изувера, оскверняющего останки, вы…        — Этот, как ты выразилась, изувер, дал твоей дочери приют и силу! А я оберегала её, пока ты стыдливо пряталась там, за гранью, боясь показаться и признать, что боги тебя обманули. За что они тебя так, скажи-ка? — Верховная облизнула губы. — За Сарадуш? Или, может, сам Хельм решил показать тебе, что бывает, если совратить его жреца? Ты же понимала, что отказ от трона лишь отсрочил наказание. Тебе кинули ошметок человеческой жизни, но дурная кровь продолжала течь в твоих жилах и изуродовала твоего ребенка, и ты ведь сразу поняла, в чём дело, когда Химонас проявила способности. А теперь ты — узник нижнего плана, вынужденный жить среди статуй своего мертвого папаши, потому что добрые божки решили, что ты всё ещё не заслуживаешь покоя, а твою душу нужно изолировать, оставив крохи бывшей силы, достаточные, чтобы терзать тебя. Так и кто изувер, скажи мне? Велшарун ли?        — Не тебе судить меня, неживая, — глаза Душегуба сияли, как рубины, — я делала всё, чтобы дать ей лучшую жизнь. Защищала. Укрывала. Учила. Я хотела, чтобы она нашла в себе свет.        — Значит, мы на одной стороне, — устало ответила Тсанда. — Сейчас она умирает. И ты не могла не почувствовать это. У нас общий враг — Келемвор. Я не держала её здесь, она вольна была уйти, куда угодно. И пошла вершить правосудие во имя папаши, вот тот свет, который ты хотела ей дать. Я могу отправить тебя обратно в твою темницу. Или мы можем попытаться спасти её.       Душегуб заскулил, опустив лапы. Слезы змейками бежали по уродливой морде, тяжелыми каплями падая на пол. Некроманты всё ещё напряженно переминались с ноги на ногу, не веря в благополучный исход переговоров.        — Что… что ты предлагаешь?        — Дай нам время. Используй силу Баала, чтобы оттянуть остановку сердца. Кровь должна отозваться на твой призыв. Маги откроют портал, Валид вытащит её. Я сделаю всё, чтобы исцелить девчонку и поднять на ноги. Там, в своей клетке, ты можешь принимать вид цветущей девы, коей была, когда понесла. Я сохраню твою тайну в благодарность за помощь.        — И она вновь вернётся к вашей грязной работе, — стиснув зубы, процедила Стэйлис.        — О, отдать её на растерзание келемворцам — гораздо лучшее решение, не так ли? У меня мало времени, Дитя Баала. Решай. Дай своему ребенку умереть из-за собственной трусости. Или дай ей шанс пройти свой путь до конца, — Тсанда кинула скомканное платье Душегубу.

***

      Похоже, мне уготован ад. Знать бы только, какой его круг.       Точно помню, что это были первые мысли, которые меня посетили, когда сознание вернулось ко мне… Или что возвращается к людям после смерти? Видимо, пробелы в моём образовании таки остались.       Странно, но я чувствовала себя… Немертвой? Спине было жутко холодно от мраморного пола. Конечности затекли. Но и не болели, спасибо на том. Голова была удивительно ясной. Кровь с моих ран исчезла.       Я приподнялась на локтях и оглянулась. Кажется то был… зал? Каменный свод потолка еле угадывался за сизой дымкой, кругом стояли жуткие статуи, изображавшие, хм… Странных созданий, уродившихся, похоже, от союза барана с ящерицей. Изваяния иллюстрировали умения вставать в дюжину воинственных поз, знать бы только, кому предназначались эти показательные выступления. Я была здесь одна. Совершенно одна.       Охнув, я легла обратно. Я подозревала, что Ао вряд ли угостит меня виноградом, когда я отойду в мир иной, да и Хельм вряд ли захочет зачитать мне любимые памфлеты. Но Велшарун не разбрасывается нашими душами. Он придёт за мной. Он точно придёт. Ну, ведь ад не может пустовать?       Столп искр, ознаменовавший портал, на миг испугал меня. Я попыталась встать, но неуклюже повалилась набок; конечности всё ещё толком не слушались. Выругавшись, я попыталась ещё раз, по привычке обратившись к метке. Вряд ли я умру ещё раз. Но инстинкт самосохранения не покинул меня даже в этом богами забытом месте.       Из магической двери ступила женщина, мягко улыбнувшись. Я почувствовала, как пересохло в горле; провидение либо издевалось надо мной, либо решило, наконец, сжалиться.        — Мама… Это… Ты здесь? Ты пришла за мной?       Пусть сейчас она и выглядела моложе, я помнила каждую мелочь, каждую тонкость. Рыжие волосы, кудрявые, как у меня, и серые глаза. Тонкие руки с длинными острыми ногтями, грубые черты лица — такие любимые и такие родные. В моём подсознании она осталась напряженной и серьёзной женщиной, а сейчас выглядела юной и цветущей. Как будто смерть избавила её от мук, терзавших в миру.       Я почувствовала, как в горле встал комок. Мама развела руки, и я увидела, что она тоже еле сдерживает слёзы. Совладав с собой, я бросилась в её объятия.        — Почему ты молчала, — я дала волю эмоциям, захлебываясь от слизи в горле, — почему молчала?! Я столько раз звала тебя! Почему ты меня бросила?! Я же знаю, что мертвые слышат мой призыв!        — Химонас, — она уткнулась носом в мои волосы, — девочка моя. Моя отважная девочка…        — Почему ты молчала?! — я сорвалась на крик.        — Я не могла… Прости меня, я не могла прийти к тебе. Всё не так просто, ты должна мне поверить…        — Где папа? Вы встретились здесь? И что это за место?       Я заметила, как по её лицу пробежала судорога.        — Папы здесь нет… Его забрал Хельм. Это место… Это — заброшенная обитель Баала.        — Ты забрала меня к себе? — я прижалась к ней сильнее, вдыхая любимый запах, сжимая её запястья. — Ты больше не уйдёшь?        — Химонас, — она мягко, но уверенно отстранила меня от себя. — Твоё время не пришло. Ты нужна им.        — Что? Я не понимаю! Я умерла, я помню, как потеряла сознание там, в темнице…       Велшарун, услышь наши молитвы.        — Соберись, — мама взяла моё лицо в свои руки, — ты должна бороться.        — Что?! Нет, мама, я хочу остаться здесь, с тобой!       Образ начал таять. Я почувствовала, как холод обдал меня, как в голове застучал пульс. Тсанда, помоги мне. Продержитесь ещё немного. Сердце бьётся…        — Химонас, мы обязательно встретимся. Тебе здесь не место. Тебя ждут, — она оттолкнула меня, тая на глазах.        — Мама, подожди! Не уходи, я тебя умоляю, я больше не могу, не могу, не могу!       Десяток голосов ударил по моим слуховым нервам. Мир взорвался на тысячи осколков, как будто кто-то вновь ударил меня по голове, стало трудно дышать, грудную клетку сдавило так, что, казалось, лёгкие расплющат сердце. Да что вы стоите?! Зелья, молитвы, заклинания, немедленно!        — Прекратите, я больше не могу… Мне больно, мне опять больно, оставьте меня…       Я отдам ещё одну душу из филактерии. Авалион, Мирадос, немедленно отправляйтесь в деревню, нам нужен свежий труп.        — Не-е-е-ет!!!

***

      Я открыла глаза. Мне было страшно пошевелиться, но, к моему изумлению, боли не было. Ещё большее изумление вызвала окружающая обстановка. То была комната, в которой я жила когда-то в храме.       Интересненькое дело. То ад и мама, то родные сердцу места. После смерти всегда так весело? Через минуту сознание услужливо подсказало, что я, всё же, зависла на Фаэруне.       Я перевернулась на другой бок и с удовольствием отметила, что руки и ноги слушались меня, хотя слабость была неимоверная. Кто-то поерзал в кресле, и я чуть не вскрикнула от неожиданности.        — Ты всё же вернулась к нам, — Валид в привычной манере покачал головой, сетуя на мою безалаберность. — Лежи смирно, тебя опоили таким количеством зелий, что как бы не стошнило от резких движений.        — Я… Я жива.        — Да. Весь храм боролся за тебя. Мы услышали твой призыв. Должен признать, ты поразила меня, девочка. В одиночку забила жрицу Келемвора.        — Со мной был Велшарун, — я сглотнула. Во рту было горько, как будто туда желчью плеснули. — Он был там, Валид. Он откликнулся на мою молитву, когда я увидела, что они сделали с Нико. А потом… А потом я видела маму. Я думала, она пришла за мной…       Валид вздохнул и пересел на край моей постели. Я осторожно приподнялась и прислонилась к спинке. В комнате царил привычный полумрак, разбиваемый светом от двух каганцов, но я уловила изменения в своём учителе. Он как будто постарел и осунулся. Благородное лицо уродовали тени под глазами и морщины, хотя мне он всё равно казался красивым.        — Жрицы сказали, тебе нельзя будет есть сразу после пробуждения. Но, если хочешь, я принесу воды или отвара.        — Нет, — я всхлипнула, отдаваясь липким нитям гадких воспоминаний. Я вернулась в действительность. В действительность, где меня предали. Где убили моего любимого. — Валид… Если бы ты только знал…       Я разрыдалась. Громко, отвратительно, захлебываясь, ощущая спазмы в горле, в груди, в животе. Я больше не хотела казаться сильной. Я была уничтожена. Опустошена, раздавлена, изуродована.       Он прижал меня к себе. Совсем как мама… Там, в видении.        — Девочка моя. Я всё знаю. Он не заслужил этой участи.        — Это я виновата. Не надо было брать его с собой. Я всю жизнь всё делаю неправильно. Люди вокруг вечно вынуждены расхлёбывать последствия моих решений.        — Никто не знает, что правильно, а что — нет. Даже боги ошибаются.        — Ты был прав. Надо было остаться здесь, я думала… Я хотела быть… Я хотела, чтобы старания родителей не пропали даром…        — Смерть всегда идёт за жизнью. Какой бы выбор мы ни сделали. Ты сама это прекрасно знаешь. За каждым телом на нашем столе — своя история. Можно сколь угодно винить всё вокруг — войны, политику, эпидемии, собственную трусость или самоуверенность. Можешь ли ты быть уверенной, что он прожил бы дольше, если бы вернулся домой? Ты же не маленькая девочка и должна понимать, что вряд ли магам даровали бы свободу за просто так. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — принять эту боль и трансформировать её в опыт, в знания. Это всё, что мы все можем, пока живы.        — Валид, — я кое-как уняла поток слёз, громко шмыгнув носом, — у меня нет никого, кроме тебя. Пожалуйста, не бросай меня хоть ты. Я знаю, что как учитель ты сделал всё. Но я никогда в жизни не чувствовала себя так одиноко.        — Я никогда тебя не оставлю, — он поцеловал меня в макушку головы. — Я тоже… Знаю, что такое опыт.       Где-то вдали послышались молитвенные песнопения. Полночь.

***

      Тсанда внимательно разглядывала себя в зеркале, расчёсывая волосы костяным гребнем. Первый раз за неделю она чувствовала себя прекрасно; последние события вымотали её, но заплутавшие приключенцы на дорогах — как куриный бульон для изголодавшейся филактерии лича. Она всегда справлялась. Справится и сейчас.       В комнате стало холодно. Зеленоватый удушливый газ повалил сквозь трещины в стенах, как воздух из повреждённых альвеол; была бы Тсанда живым магом — перегрузка силовых линий затуманила бы её разум. Но лич существует вне правил живых.       Тсанда уложила гребень на туалетный столик и закрыла глаза, ощущая странное волнение там, где должна была быть её матка. У личей свои удовольствия. И они существуют вне физиологии.        — Ты давно не приходил, — Верховная постаралась изобразить недовольство, хотя голос выдавал негу. Костлявая рука опустилась на её иссушенное плечо.        — Ты знаешь, что я был рядом, всё это время. Иначе вы бы не вытащили девчонку. Твои жрицы исцелили её?        — Ты сомневался? Она пришла в себя сегодня, — Тсанда наклонила голову и потерлась щекой об пальцы своего покровителя, как собака о руку хозяина.        — Я никогда в тебе не сомневаюсь, — Велшарун хмыкнул. — Она — прекрасный чародей. И преданна нашему делу. Валид прекрасно постарался. Ты умеешь вдохновлять их.        — Потому что у меня самой был прекрасный учитель, — промурлыкала Верховная. — Что-то не так? Я чувствую, что тебе неспокойно.        — Время пришло. Келемворцы мечутся, словно обезглавленные петухи. Мы должны использовать момент, чтобы уничтожить их. Будь начеку, думаю, они попытаются отомстить нам. Когда крепость будет готова к осаде, мы бросим храмы и отправимся туда. Вместе мы сможем поднять достаточное количество нежити, чтобы отказаться от помощи Азута. Когда я стану младшим богом, думаю, начнутся волнения, но Мистра обещает нам поддержку.        — Ты так в ней уверен, — едко отрезала Тсанда. — Почему она ни разу не пришла на помощь?        — Не ревнуй, — фыркнул Велшарун. — Твои маги так же завязаны на плетении, как и все остальные. Ты помнишь, чем закончилась гибель предыдущей Леди Тайн?        — Магической чумой, — процедила Верховная.        — Из-за чего орден некромантии в Тэе чуть не пал во время революции. Я не для того бросил родину, спасая наши труды, чтобы вновь остаться убогой пешкой. Или ты хочешь скрываться всю жизнь? Мне надоело быть полубогом, я хочу, чтобы мы получили признание, как официальная церковь. Ловиатар* и Талона так же заинтересованы в сотрудничестве.        — Знаешь что, — Тсанда повернулась на стуле, — давай оставим это… Сейчас. Побудь здесь. Не уходи.        — Ты заслуживаешь награду, моя первая, — Велшарун провел рукой по волосам лича, скользнув ниже, бесцеремонно проникнув под вырез на платье. — Пока это — всё, что я могу тебе дать. ______________________________________________________________ *Ловиатар — богиня болевых ощущений.