***
— Готова? — Валид терпеливо дождался, пока я справлюсь с кожаным фартуком. Если вилку за завтраком удалось удержать без проблем, то с завязыванием узла обнаружились большие проблемы. — Да, — я сдула прядь со лба, рассматривая покойника. Прекрасный образец — молодая дева, чьи длинные рыжие волосы разметались по столу, что цветущие водоросли по воде. Колотая рана прям промеж грудей радовала мою внутреннюю любовь к порядку и симметрии. — Трупные пятна бледные, видимо, много крови потеряла. — Помнишь тонкости, а не только магией орудуешь. Похвально, — Валид удовлетворённо кивнул. — Порядок такой: у молодых и свежих забираем сердца, почки и головной мозг и отдаем Авалиону, этот материал пойдёт на создание новых существ, нужных для армии Велшаруна, будем возиться с нужными заклинаниями. Пожилых, если хорошо сохранились, складываем отдельно, не вскрывая, оставим как защиту внутри храма. Тех, кого тронуло трупное тление, хороним вокруг храма. Их задача принять на себя первые заклинания вражеских жрецов, если нас атакуют во время работы. Да и пусть попугают наглецов. Может, кого по пути стошнит, отобьёт желание к нам соваться. — Вспоминаешь талосианцев, которые меня сюда притащили? — я улыбнулась. — Именно, — он улыбнулся в ответ. — Я побуду с тобой сегодня у стола, помогу, пока рука плохо справляется. Не торопись. Органокомплекс доставай осторожно, ничего не повреди. Я оглянулась. Родной секционный зал, такая привычная прохлада, лязг инструментов, аромат свежего мяса от вскрытых полостей. Раньше всё это вызывало во мне немой трепет, ощущение безопасности. Я прислушивалась к своим ощущениям сейчас и чувствовала, как вязкая пустота засасывала меня в свою пучину. Руки помнили своё дело, хоть меня и изувечили. Я знала, что всё делаю правильно, видела, что Валид удовлетворённо кивал, видя, как ладно инструмент вычленял искомое. Только вот смысла, как бы я ни старалась, моё сознание ухватить никак не могло.***
— Ай! — от удара посохом в грудь я повалилась на то место, которое, хм… стало заметно менее мягким с тех пор, как я попала сюда в бессознательном состоянии. Ох уж эти целебные голодания. Милинда сияла, как что-нибудь серебряное и очень начищенное. Хотя, скорее, как что-нибудь медное, учитывая её смуглый оттенок лица. Наверняка она помнила обиду, которую я ей нанесла на прошлых тренировках, и с радостью вернула мне все тумаки. Есть такие люди, которые во всём стремятся к гармонии. Мои старые друзья возмужали с момента нашей последней встречи. Пока я спасала родину от мнимой угрозы, они трудились на славу храма и смотрели теперь на меня сверху вниз, не скрывая отчуждение. Впрочем, не могу сказать, что стремилась вернуть былые отношения. — Хочешь повторить? — рашеменка призывно выставила вперед ногу, качнув бедрами, изображая не то боевую ведьму своей малой родины, не то жрицу-дроу. Мне бы такую грациозность. — Спасибо, — я откашлялась, — я, пожалуй, передохну. — Будешь столько отдыхать, никогда не восстановишь руку, — Валид явился как будто из-под самой земли, бесцеремонно подвинув мою закадычную подругу, показывая, что раунд с ней закончен. — Да и ладно, — я равнодушно пожала плечами. — Вскрывать это почти не мешает, заклинания срабатывают. Я намахалась оружием. Мне и так хорошо. Милинда, фыркнув, удалилась к кучке рыцарей, прохлаждавшихся чуть поодаль. Тсанда редко теперь выходила на поле, высиживая часы в библиотеке, и воины пользовались слабиной, наслаждаясь свежим воздухом, а не потея в броне на нём. Армия Велшаруна требовала свежего подхода к изготовлению несвежих бойцов. — Что с тобой происходит? — Валид присел на корточки рядом. — Жрицы сказали, что твой разум не пострадал. Но ведешь ты себя так, как будто кто-то проклятие наложил. — Я устала. Я с трудом начала есть, плохо сплю, чувствую себя слабой. Я достаточно выкладываюсь у стола. Но я не воин. — Ты — дочь воина. — Удар ниже пояса. — Химонас, — он начал раздражаться, — я знаю, что тебе нелегко. Я вижу, что ты избегаешь общения со всеми, кроме меня, и мы не можем тебя винить в том. Но падать духом нельзя. Сейчас каждый из нас должен быть готов взять в руки оружие. — Хорошо, я его возьму, — надулась я. — Но успеха не обещаю. — Вставай, — отрезал Валид. — Не хочу, — я уперлась. Он резко схватил меня за шиворот и поставил на ноги. От нахлынувшего возмущения я прошипела проклятие в его сторону, тут же испугавшись собственной дерзости. К счастью, либо Валид был слишком сконцентрирован на том, чтобы достать меня, либо просто опустил мою милую девичью несдержанность. — Драться будешь со мной, — будничным тоном объявил он и отошёл на расстояние, достаточное для маневра. — Доставай кинжал и нападай. — Очень честно, — я скрестила руки на груди в знак протеста. — Ты бы ещё орду рыцарей на меня натравил во главе с Мириго. Я с Милиндой то справиться не смогла… — Либо ты сейчас меня атакуешь, — Валид поставил посох перед собой, вставая в защитную стойку, — либо я ударю в тебя заклинанием ментального подавления и заставлю драться против твоей воли. Так или иначе, я верну тебе желание сражаться. Тебе выбирать — проявить мужественность или спустить в выгребную яму свою гордость. Криво ухмыльнувшись, я вынула любимый кинжал из ножен.***
Интересно, знают ли боги, как нужно горевать? Я часто думала о Нико, но эти мысли ничего не бередили в моей душе. Пустота, что зарождалась во мне, захватывала всё сильнее, как инфекция распространяется по телу. Я должна была скорбеть. Я должна была тосковать. Но я ничего не чувствовала. Его жертва не должна была быть напрасной. Я отчаянно пыталась культивировать в себе хотя бы чувство вины, но ничего не получалось; я гладила склянку с его сердцем, разглядывая тонкие ветви коронарных сосудов. Мне казалось, что моё сердце тоже уложили в сосуд. Каждый день я механически выполняла работу у стола, выслушивала молитвы жриц в полночь и наставления Тсанды, выходила тренироваться, повторяла заклинания. Не потому, что жаждала этого. А потому, что должна была. Наверное, Велшарун всё же ошибся во мне, когда пришёл на помощь. Я могла бы покаяться в трусости, но я никого и ничего не боялась. Мне казалось, что я уже умерла. Единственное… Единственный, кто помогал мне держаться, — Валид. Меня неумолимо тянуло к учителю, я хваталась за его умеренность и сдержанность, как утопающий — за спасительную руку. Я часто оставалась с ним вечерами у камина или вызывалась вскрыть тело вместе с ним, я расспрашивала его о Кормире или с упоением читала его записи, впитывая новые знания. Удивительно, но Валид больше не гнал меня, как раньше. Засыпая, я чувствовала, как вокруг сгущается тьма, в которой не видно ни зги. И, во имя посоха Велшаруна, я хотела, чтобы это ощущение длилось вечно.***
Валид придирчиво осмотрел лезвие ножа; работы в последнее время было невпроворот, некроманты не всегда успевали приводить инструмент в порядок. Мертвяки — полезные слуги, но точильный камень им не доверишь. Да и секционную они намывали без должного старания. Сейчас зал, где происходило таинство вскрытия, вздохнул от дневных забот. Валид сел на табурет, облокотившись на стол, с удовольствием прикрыв глаза. Последний приказ Велшаруна распалил пламя суеты, и хотя некроманты по-прежнему улыбались друг другу каждый новый день, отпуская привычные шуточки в работе, проводя вечера за шахматами и праздными беседами, каждый чувствовал, как червоточина нервозности грызла изнутри, становясь всё неистовой в своём голоде. Скоро они заявят о себе. Заявят громко, продемонстрируют силу, фанатичную веру в свои идеи — мир уже никогда не будет прежним. Валид знал, а Мирадос видел собственными глазами — орден некромантов не сможет жить в содружестве с другими школами магии. Тэй и Зентарим десятилетия поражали революции, те, кто слеп в своей жизни, не примут смерть как её логичное продолжение. Но тем хуже для них. Не захотят подчиниться — пойдут с армией мертвецов против своей воли. Церкви Велшаруна насчитывали с дюжину личей, наделенных божественной благодатью самого Хвалёного, им хватит силы удержать войско под своим знаменем. А некроманты будут рядом, покуда плетение будет жить. Шаркающие шаги вырвали Валида из его дум. Он хотел, было, пробурчать, кого принесла нелёгкая, но, открыв глаза, улыбнулся. Химонас неспешно двигалась к нему, мягко проводя пальцем по глади вымытого стола. — Не думала, что здесь кто-то есть, — она постаралась изобразить отстранённость, но Валид уловил, что ученица лукавит; Химонас закусила губу, сдерживая улыбку, и игриво наклонила голову набок. — Хотела посмотреть, как там летун, которого Авалион сегодня призвал к жизни. — Бесновался. Получил ментальным хлыстом, стал сговорчивее, — Валид сделал вид, что поддался. Он поймал себя на мысли, что давно не узнает её. Всю историю их знакомства Валид злился, что она наивна и порой раздражающе отчаянна. Но за наивностью стояла верность, а за отчаянием — смелость. Достаточно выкинуть пару кусочков мозаики, и стройная картинка рушится. Талант всё ещё держал её на поверхности, но даже божественная кровь порой не в силах спасти; душа, шелковыми нитями вплетенная в прирожденную сущность, раскололась, точно череп от удара булавой. Химонас теперь всё чаще молчала. Лицо её было бледным, отчего серые глаза смотрелись, точно заледенелые озёра в снежной долине. Исхудавшие руки четко делали своё дело, порой с таким остервенением, будто чародейка хотела заставить трупы ответить за все грехи люда, что отвернулся от неё, там, в другой жизни. Только глупцы верят, что, потеряв себя, можно повернуть время вспять. Некроз всегда оставляет след. Каждый некромант это знает. Тем не менее, она тянулась к Валиду. А он был рад, что ученица вернулась. Боль — это опыт, а опыт — лучший оберег. Валид не всегда был внимателен к тем, кого ему вверяли. Химонас не всегда слушала тех, кто старше. Но оба они всё ещё живы. — Я хотела… сказать. Но не могу подобрать слов, — Химонас сощурилась, будто задумала недоброе. — Я слушаю, — Валид внимательно разглядывал её лицо, выжидая. Выдохнув, она закрыла глаза и прикоснулась губами к его губам, а после, воспользовавшись замешательством, углубила поцелуй. Валиду хватило нескольких секунд, чтобы вернуть самообладание; он мягко, но уверенно взял в свои руки лицо Химонас и отстранился. — Что ты делаешь? — ему не хватало воздуха от волнения. Химонас не хотела отрываться; она обхватила шею Валида и облизнула губы. — Ты мне нужен. Я не знаю, почему. Я всё время о тебе думаю, и это словно наваждение. Когда ты рядом — я живу. Валид колебался. Химонас нагло улыбалась, целуя его руку, зная, что он вот-вот сдастся.***
Я лениво перевернулась на живот. Что поделать — такая привычка. Не люблю нежничать и прижиматься к мужчине после… говорить куртуазно о физиологии я тоже не люблю. Знаете, в чем прелесть поклонения Велшаруну? Прелюбодеяние у нас — лекарство, если невзгоды прибили вас, и средство — если высшая жрица дарует свою благодать. Вы можете сколь угодно говорить о морали, тужась над отхожим местом, но ваше тело тоже требует того, что вы так яростно порицаете. По крайней мере теперь я точно знаю, что сломали мне только руку. — Да расслабься ты, — глянув на напряженное лицо Валида, я не удержалась и захихикала. — Чай, не жениться заставляют. — Этим меня не запугать, — хмыкнул он. — Один раз я уже на это купился. Второй раз ошибки не повторю. — Э, — мой шутливый настрой сдуло, — ты… был женат? — Боевые маги Кормира — привлекательные пассии, — кокетливо ответил Валид. — Правда, длительные командировки укреплению союза не способствовали. — Может, у тебя ещё и дети есть? — Нет. Но я сполна утолил отцовские инстинкты, возясь с неразумным молодняком здесь. — Молодняк, небось, всегда питал к тебе такие светлые чувства, как я? — я игриво ткнула его пальцем в бок. Валид нахмурился, как будто вспомнил о чём-то очень неприятном. — Слушай, — я поправила подушку, — а где остальные маги, которых ты учил? Мирадос и Брасса рассказывали, что их меченые разошлись по побережью Мечей в поисках новых последователей. О судьбе твоих бывших учеников я ничего не знаю. — Она была одна, — холодно отрезал он. — И её с нами больше нет. — Она… Предала веру? Минуту он молчал, уставившись на свечи, коптившие на прикроватной тумбочке. Я пыталась подавить в себе желание пошутить над его отстраненным отношением к воспитанникам. — Её нет с нами в этом мире. Обряд при жизни она делать отказалась, поэтому ушла… Навсегда. От удивления я открыла рот. Я ожидала услышать всё, что угодно, но… — Поэтому ты так грубо со мной обращался поначалу? Поэтому так строго с меня спрашивал? — Да. Меня жрёт чувство вины. Я слишком многое ей позволял. Не одёргивал, не пытался остудить молодую кровь. Знаешь, — он повернулся ко мне, едко усмехнувшись, — вы похожи. Она тоже лезла, куда не просят, полагала, что со всем справится сама, считала, что замечания старших — придирки. Но была невероятно умна и самоотверженна. Потомственный некромант, родом из Зентарима. Потрясающий материал. После нанесения метки восстановилась за двое суток. Я фыркнула. Несмотря на трагизм истории, я почувствовала укол ревности. Тоже мне, миледи совершенство. Легко развиваться, когда тебя не прячут полжизни от людей, как неведомую зверушку, а родители не считают тебя своим наказанием. Если бы мама не начала бы учить меня с детства управляться с этим даром, кто знает, дожила бы я вообще до своей метки. — И что же случилось? — я с трудом скрыла раздражение. — Нас атаковали келемворцы. Она ослушалась меня и отправилась во внутренний двор, чтобы помочь рыцарям защитить храм. Понукала мертвяков, трясшихся от жреческого щита от нежити. Самоуверенность сыграла с ней плохую шутку. — Как и с Караллисом когда-то… Но ведь кто-то должен был. Мы все знаем, что наша сила — в филактерии Тсанды. Погибнет Верховная, падёт храм. — Да. Но я — опытный боевой маг. А она — хоть и невероятно талантливая — молодая волшебница. Я должен был быть там. Но в горячке битвы в стенах слишком поздно заметил, что она ринулась на передовую. Пламя свечей затрепетало. Наверное, так же клокотало в груди Валида от этих воспоминаний. — Мне очень жаль. И жаль, что ты натерпелся из-за меня. — Я не мог себе позволить потерять ещё одного вверенного. Старшие должны оберегать и направлять. Признаюсь, я был в бешенстве, когда ты поплелась на эти политические игрища, думал, что ты недостаточно осознаешь, что теперь представляет из себя твоя жизнь. — Слушай, я думаю теперь об этом уже бессмысленно говорить. Дорога в Амн мне закрыта. Всё, что когда-то меня связывало с родиной, — мертво. — А имение? — Валид удручённо выдохнул. — А что имение? Думаю, новости о том, что я сторонник культа, порицаемого в стране, уже дошли до Ордена Сияющего Сердца. Имущество наверняка арестовали. Либо келемворцы доложат, что меня казнили, чтобы не признаваться в провале, либо ждут, чтобы схватить меня прямо на границе. Всё теперь не имеет никакого значения. — Не жалеешь? — Теперь ты переживаешь, что я осталась неприкаянной? Ты хотел, чтобы я порвала связи с внешним миром. Так и получилось. — Я не желал тебе такой судьбы. — Ну, в любом случае, как случилось, так случилось, — я зевнула и уткнулась носом в подушку. — Мне уйти к себе, или ты благосклонно позволишь мне уснуть тут? — Выгоню утром, — Валид улыбнулся. — Кто знает, к кому ты сейчас ещё придёшь приставать. — За что ты мне всегда нравился, так это за тёплое отношение к женщинам, — я улеглась поудобнее. — Обойдёмся без нежных объяснений. — Спи уже, змея, — он ласково провёл по моим волосам.***
Я проснулась от резкой боли. Спросонья я не сразу поняла, что случилось; увидев, что бельё подо мной в крови, я немедля пришла в себя. Валид сидел на кровати, впившись рукой в метку. Сквозь пальцы текла алая кровь, струилась по предплечью, пропитывала простынь и откинутое одеяло. Я посмотрела на свой шрам; он тоже кровоточил. Где-то раздался хлопок, похожий на резкий магический выброс. А потом послышался надрывный женский крик. Я похолодела внутри. Кричала Брасса. — Нас атаковали, — Валид рычал сквозь стиснутые от боли зубы, — поднимайся, быстро! Страх парализовал меня. Я обратилась к единственному существу, готовому защитить нас. К Тсанде. — Валид, — меня трясло, как от похмелья, — защитные линии храма исчезли! — Они добрались до филактерии, — Валид с трудом сдерживал кровотечение. Первый раз в жизни я видела, что он напуган.