Выбежав за дверь, я влетела в скулившего мертвяка.
— Там маги! — раздался визг.
Над моей головой пронёсся сгусток энергии красноватого цвета. К счастью, я успела увернуться, бесплодно продолжая взывать о помощи к Тсанде. С каждой молитвой метка болела всё сильнее, подводя грустный итог — помощи ждать неоткуда. Признаться, я уже отвыкла полагаться только на силу плетения.
Злодеи стояли посреди коридора, в самом сердце нашего священного жилища. Жрец, удерживающий перед собой зеленоватый духовный щит от нежити, заставляющий мертвечину бежать в ужасе, а за ним — рыцарь, глаза которого горели от ненависти даже сквозь узкие прорези в помятом шлеме. На нагрудниках их кирас даже в полумраке отчётливо угадывались костяные руки, удерживающие весы.
Итак, келемворцы. Прямо здесь, прямо сейчас. Минутная заминка, вызванная обоюдным удивлением, прошла, и воин вновь наставил на меня деревянный посох, украшенный рубинами, утолив моё любопытство, как магия материализовалась здесь без вербального призыва. Впрочем, зря; Валид, в отличие от меня, обстановку не оценивал, и, воздев руки над головой, прокричал слово силы, отчего сквозь трещины в полу повалил едкий дым оранжевого цвета, мгновенно поглотивший обидчиков.
— Чего ты встала?! — учитель в привычной манере закрыл меня собой, выражая сомнение в моей боеспособности. — Бей, чем можешь, пока они закашлялись, и жрец ослабил щит!
Я шумно выдохнула, не то от негодования, не то от брызнувшего по всем сосудам адреналина. Линии плетения колебались, как струны лютни в руках перепившего барда, но другого оружия при мне не было, значит, оставалось одно — надежда.
Описав руками дугу над головой, я пропела слова заклинания луча слабости. Воздух вокруг меня заискрил, в груди гулко забилось сердце, ноги свело судорогой. Что-то пошло не так; я чувствовала, что теряю контроль над энергией, хотя смогла присосаться к линии и качала с неё силу. Я вытянула правую руку перед собой, ощущая, как её выкручивает, как будто кости желали покинуть несчастную конечность. Разжав ладонь, я выгнулась, закричав от пронзительной боли в груди.
Вместо привычного алого луча из руки вырвался комок ярко-синего цвета, который, свистнув, поразил обоих лежащих противников. Я еле сдерживала слёзы от отчаяния — именно в тот момент, когда так важно было собраться, я провалила заклинание… Или нет?
Келемворцы мгновенно обмякли, не издав ни звука. Мертвяк, пришедший в себя после растворения щита от нежити, улюлюкая бросился разбираться с ними, но даже сквозь пары дыма я видела, что добивать было некого; трупы напоминали смятые консервные банки с рыбой — покорёженный металл, сквозь трещины которого сочился густой сок… Кровь.
— Что это… Было? — Валид испуганно повернулся ко мне. — Ты же читала обычный луч слабости? Как ты умудрилась смыть двух людей одновременно?!
— Чтоб я знала, — я растирала ноги, которые всё ещё трясло, задыхаясь. — Может, как-то извратилось плетение после падения защиты? Мне было… Жутко плохо, когда я захватила линию. Она меня чуть не убила…
— Но мои заклинания не искажаются, — резонно заметил учитель. — Ты не проводила каких-нибудь экспериментов с зельями?
— Ты меня за кого принимаешь? — я вздрогнула от возмущения.
— Разберёмся с этим позже, — отрезал Валид. — Нужно пробиваться к святилищу. Если Тсанда… Если органы из филактерии уничтожат, нам всем конец.
— Я за тобой, — я стиснула зубы, пытаясь подавить очередную волну боли в руке. — Мы не отдадим им наш дом. Ни за что.
— Да хранит нас Велшарун, — процедил Валид, пытаясь совладать с собой.
Я прислушалась; где-то рядом с нами шла схватка. Несколько голосов пели заклинания, что-то шипело, ухало и взрывалось, поглощая лязг металла, агональные крики, понукания и отчаянные молитвы. От святилища нас отделял один длинный коридор, упиравшийся в лестницу, ведущую в центральный зал храма.
Мертвяк, получив ментальный тычок Валида, кинулся вперед, закрывая нас. Слабое утешение на случай столкновения с целым отрядом озверевших келемворцев, но тратить силы на связь с другими трупами, захороненными по периметру, мне не хотелось. Я сглотнула и приготовилась к самому худшему.
В Муранне мне пришлось нелегко. Битва с вивернами часто бередила мою память, и я наивно полагала, что опыт — вещь верная, словно пёс. Но добравшись до лестницы, я лишь выругалась и ощутила, как растерянность сковала мою волю. Авалион и Фаргил, закрывая собою строй жриц, голосивших призывы к святой мощи охрипшими голосами, слепо заливали противников кислотными стрелами и молниями. У нижних ступеней, пред очами Хвалёного, следившего за происходящим безобразием с изображения на стене, рыцари Келемвора схлестнулись с нежитью — гниющие трупы, выполняя единственную волю своих повелителей, в отчаянии бросались на воинов, вгрызаясь в латные доспехи. Толку в том было мало, но они отлично перетягивали внимание на себя, давая нашим магам возможность удержать позицию. Жрецы Келемвора стояли чуть поодаль, стараясь отогнать мертвяков; но, видимо, решимость медленно покидала и их — затравленно озираясь, священники Судьи Проклятых осторожно пятились назад.
Валид прорычал слово силы; густая черная дымка хлынула из его рук, преобразовавшись в призрачный длинный меч. Выполняя приказ хозяина, сущность ринулась вниз по ступеням, издавая пронзительный скрежет и раскручиваясь. Один из келемворцев, скинув с себя озверевшего мертвяка, бросился к магическому клинку, вскинув перед собой дубовый щит; глухой треск древесины, встретившей меч, дополнил звуки хруста чьих-то костей.
Как бы то ни было, рядом со жрицами я чувствовала себя увереннее. То и дело голубоватое мерцание вспыхивало вокруг нас, питая силы, заставляя высасывать из плетения всю мощь до последней капли. К сожалению, время играло против — я увидела, как Фаргил, тяжело дыша, закатал рукав мантии, обнажая татуировки силы, а Авалион жадно лакал зелье стойкости. Долго так не продержаться.
Священники противника перегруппировались, и я с ужасом отметила, что двое из них подняли свежий щит от нежити, закрыв собой вымотанных соратников. Трупы, шипя, плюясь и пригибаясь к земле, поползли назад, к лестнице, ища поддержки у хозяев.
— Пришло время вспомнить старые таланты, — сказала я себе шепотом, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. — Когда-то я могла творить и без метки.
Я нашла подходящий материал быстро — вероятно, он погиб первым; распластанное тело рыцаря Келемвора лежало прямо у входной двери с широко разведенными руками и ногами, будто он хотел обнять нас всех на прощание там, где защита от нежити его не доставала. Сделав мягкий пасс рукой, я громко произнесла слова призыва, надеясь на лучшее. И лучшее произошло.
Дергаясь, словно тряпичная кукла в руках капризного ребенка, труп, громыхая броней, лениво поднялся на ноги, плюясь кровью. Шлема на нём не было, как, впрочем, не было и части черепной коробки. Озадаченно потрогав мякоть головного мозга, удостоверившись, что от удара не вылетел хотя бы он, мертвяк скучающим взглядом уставился в спины своих ещё живых союзников.
— Я — твой хозяин, — я сжала кулаки и сощурилась, пытаясь сконцентрироваться. — Я буду тебе приказывать.
Несколько секунд ничего не происходило. Я почувствовала, как пот бежал по спине.
Валид захрипел и согнулся пополам. Призрачный клинок растворился в воздухе, пустив струйку черного дыма. Выжившие воины Келемвора, выкрикивая в нашу сторону проклятия, медленно пошли вперёд, стараясь не выходить за духовный щит от нежити.
— Ты — мой хозяин, — отозвался тонкий голос в моей голове как раз в тот момент, когда я почти поддалась панике. — Чего ты хочешь?
— Убей жрецов, — я сделала глубокий вдох. — Не дай им удержать щит.
Фаргил, Авалион и Валид, собравшись с силами, вновь начали заливать врагов огненными и кислотными стрелами. Один из рыцарей врага протяжно взвыл — снаряд нашел прореху в броне, угодив в шею.
Контролируемый мной мертвяк, хрипя, бросился к своим жрецам, выхватив меч; те были слишком заняты молитвами, не успев отреагировать на угрозу, и я с удовольствием наблюдала, как клинок прошил глазницу одного из злодеев. Предсмертный крик разорвал шум битвы, словно звук горна. К несчастью, мой питомец замешкался, пытаясь выдернуть оружие; остальные жрецы воспользовались заминкой и, хватившись за притороченные к поясам булавы, обрушились на него с лавиной ударов. Я отчаянно хваталась за угасающую ментальную связь, приказывая держаться до последнего, чувствуя, как немеет кожа на моём затылке. Мертвяк мужественно сопротивлялся даже когда повалился наземь и растворился в кутерьме схватки.
Но важно было другое. Щит растворился.
Некроманты заревели, принуждая нежить опомниться и ринуться обратно в бой. Первый келемворец, встретивший их негодование, разделил участь своего повторно убиенного собрата.
Громыхнула каменная дверь, влетев в стену. Я вздрогнула, пытаясь встряхнуть с себя остатки заклинания, но тут же удовлетворённо улыбнулась. С нижнего уровня, где располагались наши лаборатории, побежали струйки крови, мгновенно преобразующиеся в шупальца. Они становились все толще, мясистей, образуя причудливую бесформенную массу, вокруг которой то и дело вспыхивали призрачные лики, заходившиеся в беззвучной агонии.
— Пришло время пожрать, — из двери явился запыхавшийся Лассар. Потерев руки, он выкрикнул слова силы, и клубок щупалец ринулся в бой.
— Неужели, — заворчал Фаргил. — Пока он собрался, можно было два раза умереть и восстать из мертвых!
— Кровавый амниот! — взвизгнул кто-то внизу. — В стороны, быстро!
Рыцари, застрявшие на лестнице, оказались в ловушке. Впереди — куча озверевшей нежити и вымотанные, но не менее озверевшие некроманты. За спиной — призванная темной магией тварь и мечущиеся в истерике их священники, которые больше не могли оказывать духовную поддержку.
Кровавый амниот — гордость наших изысканий. Мы скрупулёзно собирали посмертные сгустки крови из трупов несчастных, погибших насильственной смертью, чьи души, повязанные мощным ритуалом, навсегда оставались в темнице, в этом конгломерате вонючей субстанции. Для призыва амниота требовались песни двух некромантов с поддержкой жреца, но Лассар рискнул. И на его месте я поступила бы так же.
Единственное, что движет амниотами, — неутолимый голод. Подобно вампирам они высасывают кровь из жертвы, разрывая её кожу. Достав ближайшего врага, тварь рухнула на него, как старый шкаф, растворяя металл доспеха, разрывая кожу, выдергивая вены и артерии.
И всё-таки Велшарун услышал наши молитвы. Когда через центральный проход хлынули наши воины, я почувствовала такое воодушевление, что забыла даже о боли в метке. Я завороженно любовалась, как алели метки на нагрудниках, покрытых черной эмалью, упиваясь мыслью, что периметр отстояли, раз они пришли к нам на помощь. Когда появились Милинда и Джио, загоняя трупы со двора, я поняла — мы справимся. Оставив обескровленное тело, амниот вновь восстал. Священники Келемвора били его духовными ударами, но те не действовали — помочь им мог только священный огонь, но, к нашей удаче, враги похоже не знали об этом.
— Надо отступать к святилищу, — крикнула Мириго. — Может, мы ещё можем спасти Тсанду. Они справятся, — она кивнула в сторону лестницы.
— Согласен, — кивнул Валид, вытирая пот со лба. — Командуй жрицам!
***
— Ты там роман любимый перечитать решил? — бурчал Авалион. — Сказали же, поднимай воинов-зомби и беги обратно!
— Этот материал нам нужен для армии, а амниот надолго займёт костепалых, — добродушно отозвался Лассар.
— А если бы он не поддался на призыв? — Валид сплюнул на пол и охнул, поглаживая руку.
— А если бы келемворцы до вас добрались? — обиженно ответил Лассар. — Я вас спас, засранцы неблагодарные!
— Вы заткнётесь, или вам помочь? — Мириго, шикая на жриц, кинула пустым бутыльком из-под зелья в Авалиона. — Я дала вам передышку для подготовки, а не для разбирательств!
— Осмелела без Верховной, — фыркнул Фаргил. — Того гляди всю власть к себе приберет.
Я всё ещё вздрагивала от звуков битвы, становившихся все менее яростными, но перепалка соратников заставила меня улыбнуться. Мы до сих пор живы. Мы все ещё можем сражаться. Мы все ещё находим в себе силы шутить.
— Может, использовать заклинание провидения? — робко поинтересовалась Глиза. — Мы до сих пор не знаем, кто прорвался в святилище.
Остальные жрицы повернули головы к Мириго. Старшей быть нелегко, но мало кто сомневался в выборе Тсанды.
— Весомо, — тоскливо заметил Фаргил. — Кем бы он ни был, он прорвался через духовные щиты и одолел лича. Не хочу нагнетать, но… Вряд ли это под силу человеку. К тому же, — его голос дрогнул, — мы до сих пор не знаем, что с Брассой и Мирадосом.
— Заклинание определения зла? — предложил Валид. — Я согласен с Фаргилом. Плетение сходит с ума, как бы они не притащили сюда существо с иного плана.
— Эти-то? — проворчал Авалион. — Кто согласится сотрудничать с Келемвором?
— Мириго, — Лассар сжал посох сильнее. — Диктуй.
Она закусила губу, нервозно сжимая рукоять булавы. Прядь рыжих волос прилипла от пота к щеке, и я поймала себя на мысли, что казалось, что по лицу её течёт кровь.
— Идём вслепую. У нас почти не осталось сил, давайте сохраним их для битвы.
— Как скажешь, — после недолгого молчания кивнул Валид. — Веди.
Позади нас, где-то у лестницы, раздались крики, восславляющие победу над келемворцами.
***
Потом эта картинка долго преследовала меня в кошмарах. Первое, что я увидела, — тело Брассы на полу. Она всё ещё дышала, но я не могла заставить себя сдвинуться с места, чтобы предпринять хоть что-нибудь, лишь остервенело разглядывала омерзительную рваную рану на голове с неровными мясистыми краями, сквозь которую виднелась белесая кость.
Мирадос лежал рядом, свернувшись ничком. Его глаза были открыты. Клянусь, мне показалось, что его взгляд выражал крайнюю сосредоточенность. Возможно, мой рассудок окончательно помутился в тот момент.
— Сюда! — от надрывного крика Глизы я встрепенулась и ухватилась за рукав Валида. Он вырвался и с силой толкнул меня, заставляя, наконец, взять себя в руки.
Я не сразу узнала Тсанду. Гибель филактерии мгновенно ускорила процесс трупного тления — остатки сухой плоти на пальцах позеленели, а запах разложения бил в нос как у скотомогильника в знойный день. Я гнала из своего сознания мысли о том, что скрывало шелковое церемониальное платье. Я не хотела мыслить о ней, как о наряженном покойнике.
— Органы! — раздался крик Авалиона. — Филактерию разбили, но органы целы!
— Сосуд и бальзамирующую жидкость из секционной, быстро! — Мириго отреагировала моментально, указав на одну из священниц. Та, подобострастно кивнув, бросилась исполнять поручение. — Маги — к телу Тсанды, выжрите из плетения всё, что можете, но поднимите её! Остальные — к Брассе и Мирадосу!
— Укладывайте на алтарь, шевелитесь, — Валид бросился к Владычице.
Он осторожно поднял тело с пола и уложил его, и я увидела, что её глаза, горевшие когда-то как отшлифованный обсидиан, покрылись ныне желтоватой плёнкой. Протяжный стон Мирадоса заставил меня отвернуться, и радостный возглас Глизы тут же заглушил его.
— Жив, просто оглушён, — отчиталась она. — Через час эффект заклинания должен пройти бесследно!
Брассу я не видела из-за спин жриц, сгрудившихся над ней.
— Химонас, — рявкнул Валид, — нам нужны все силы. Хватит расслабляться, помоги!
Я сглотнула и повиновалась.
— Что за бесовщина? — испуганно причитал Лассар, бросив посох на пол. — Где тот, кто всё это сотворил? Брасса тяжело ранена, Мирадос тоже был не в себе, филактерию разбили. Оставалось только растоптать мозг и сердце! Почему оно… он, она, да кто бы там ни был, во имя всех кругов ада, бросил дело на последней точке?!
— Может, спугнули звуки битвы? — Валид глубоко дышал, концентрируя энергию для призыва.
— Да пока мы там возились, можно было сожрать весь органокомплекс, — фыркнул Авалион.
— Возможно, помог наш господин? — осторожно подала голос я.
— Велшарун не оставил бы её… вот так, — с грустью ответил Фаргил. — Я не понимаю, почему он нас бросил? Он не мог не услышать наши мольбы о помощи, не мог не почувствовать, что они натворили здесь. Скоты, — он поджал губы, стараясь сдержать слёзы и глядя на тело нашей защитницы.
— Мы не знаем всего, — Валид опёрся руками на алтарь, стараясь не смотреть в мою сторону, — возможно, ему пришлось… пришлось ей пожертвовать.
Когда в сосуд, заполненный тошнотворно пахнущим бальзамирующим раствором, уложили органы Тсанды, мы взялись за руки и завыли заклинание призыва. Мириго стояла позади нас и взывала к помощи нашего господина. Каждый из нас старался петь слова как можно громче, как можно чётче, как можно увереннее. Каждый из нас делал это ранее несчётное количество раз. Каждый из нас свято верил в наше дело.
Но клянусь, это действо не было ритуалом. Это был плач осиротевших детей.
Когда глаза Тсанды вновь почернели, мы опали на её тело в беззвучных рыданиях.
***
Душегуб устало повалился на пол. Из рваной раны на животе текла густая кровь, но это, казалось, его нисколь волновало; здесь, пусть и в покинутой, но всё же обители Баала сами стены лечат. Боги навсегда похоронили дикого мага в этом теле, но бросили как насмешку кость былого величия. Пока Стэйлис существует здесь, на нижнем плане, никто не в силах это существование прервать. Впрочем, боги сильно удивятся, что ей удалось прорваться наверх.
Душегуб самодовольно хмыкнул, представив, что сказал бы на это Хельм. Некромантия — не такая плохая вещь, как оказалось. Тсанда оставила лазейку, думая, что за ниточку, связывающую мать и дочь, можно будет дёрнуть в самый подходящий момент. Что ж, вряд ли верховная жрица Велшаруна думала, что эта ниточка удержит её саму от нисхождения в Бездну.
Поверженный глабрезу лежал чуть поодаль. Прекрасный экземпляр — демон с собачьей головой и четырьмя верхними конечностями, две из которых имели огромные кривые когти, а другие две — клешни. Верно Бездна отрыгнула эту тварь в припадке безумия — как символ хаоса и бессмыслицы, правящих здесь. Точно вульгарная женщина, старающаяся нацепить на себя как можно больше дорогих украшений, являя своё превосходство над бедными, ад породил глабрезу, соткав их из самого роскошного материала тьмы.
Говорят, они приходят к смертным, полностью отдавшимся слепой ярости. Кто знает, что Келемвор отдал за то, чтобы демон уничтожил филактерию. Впрочем, какое теперь это имеет значение — Душегуб всё равно утащил его обратно на нижний план и разорвал его сонную артерию клыками. Вместе с надеждой Судьи Проклятых.
Потому что даже в этом убогом теле Стэйлис знала одно — тот, кто спас однажды её ребенка, не должен погибнуть. Ни за что. 
