***
Я скользнула языком от ворота его рубахи к уху, по нежной коже незащищённой шеи. — Химонас, перестань, — проворчал Валид. — Я устал в секционной. И… этого мне не хочется совершенно. Я надулась. Тоже мне, недотрога. В ночь нападения ему даже очень хотелось. Всего. Сейчас же он вдруг стал вновь изображать из себя сурового учителя, воспитывающего нерадивую девчонку. — Так если ты устал… Может, пора расслабиться? — я сдаваться не собиралась. — Я сказал — перестань, — грубо отрезал он и встал с кровати, четко обозначив, что эту стену я не проломлю. — Боишься, что чувствами к тебе воспылаю? — едко бросила я. — Не переживай. Кроме этого я с тебя больше ничего не возьму. — Боюсь, что ты слишком много думаешь о своей похоти, и мало — о действительно важных вещах. Ты говорила с Тсандой по поводу искажения своего заклинания? — Нет, — теперь разозлилась я. — Ей, по-твоему, сейчас мало проблем? Оно помогло убить противников, и… — И чуть не убило тебя, — Валид состроил ехидную гримасу. — В следующий раз может не повезти. Я много думал об этом и искал информацию в гримуарах. Возможно, пока ты была без сознания в плену, тебя подвергли магическим опытам, чем-то опаивали, или… — Или я — чародей, и мои способности врожденные. Из-за испуга, потери защиты метки и боли мой организм сошёл с ума. — Может, ты… Твоя мать была диким магом и… — Я тебе что, интересный экземпляр для интеллектуального насыщения? — я окончательно взвилась. — Если ты точно решил, что не можешь мне предложить ничего, кроме пустой болтовни, то я, пожалуй, найду себе занятие на вечер поинтереснее! — Завтра на рассвете в секционной, и не опаздывай, — Валид откровенно издевался, благодушно улыбнувшись. — И хорошенько выспись. В последнее время ты слишком взвинчена. — Доброй ночи, учитель, — рыкнула я и вылетела из комнаты. Не забыв, конечно, хлопнуть дверью как следует. Неудовлетворённое желание мерзко щекотало внизу живота. Я свернула за угол коридора и остановилась, пытаясь справиться с приступом ярости, направленным на… На кого? На мужчину, который отказал мне в том, что мне сейчас так необходимо? На себя, что не смогла продавить его? Или на обстоятельства, сделавшие меня рабыней собственных желаний? Как я вообще могла докатиться до такой жизни? Захотелось ударить кулаком стену. Или удариться об неё головой. Бессонница, боли после травмы, рассеянное внимание… Я абсолютно потеряла себя. Мысленно я послала проклятия маме, что она больше не приходила ко мне. Я уверена, она слышала мои призывы. Но почему-то их игнорировала. — Не спится? От писклявого голоса я раздражённо поежилась. Глиза лениво притулилась плечом к стене, еле сдерживая злорадную ухмылку. Шёлковое синее церемониальное платье, расшитое узорами в виде костей и сухожилий, болталось на её тщедушном тельце, как будто маленькая девочка украла наряд у старшей сестры. Конечно, Глиза была талантливой жрицей, и Тсанда очень её ценила. Но воспринимать её серьёзно я всё равно не могла — мне она казалась неоперившимся птенцом, выпавшим из гнезда. А её проникновенные взгляды на Валида меня откровенно веселили; учитель делал вид, что вовсе их не замечает. Впрочем, теперь мы были в одинаковом положении, если учесть, что он отказал мне, не скрывая насмешки. — А ты разве не должна заниматься важными жреческими делами? — раздражённо ответила я. — Твоё место сейчас при Тсанде. Я видела, что привели очередного пленника. — А где сегодня ночью твоё место? — язвительно ответила она. — Или повезло только на одну ночь? У меня было ощущение, что мне дали по лицу. Ноги как будто свинцом налились, я почувствовала, как начала звереть. — Расстраиваешься, что тебя не приглашали на обряды ментального подавления? — я изо всех сил старалась скрыть ущемленное самолюбие. — Ну, потерпи. Когда-нибудь станешь Верховной, сможешь принуждать магов желать тебя. — Есть большая разница между работой жриц и разнузданным нравом, — прошипела Глиза. — Благо, Валид её тоже понимает, раз ты стоишь здесь. — Я упустила тот момент, когда мы стали поклонниками Ильматера. Грустными вздохами возлюбленного не получить. Был бы у тебя у мой шарм, ты бы тоже часто посещала его комнату. Но — не судьба. Возможно, стоит начать подбирать наряды по размеру. Резкий приступ боли пронзил мои виски, и я вскрикнула. Сквозь слёзы, выступившие из глаз, я уловила, что Глиза начала читать атакующее заклинание. Жрицы связаны с нами, и эта дрянь использовала силу, что ударить ментальным хлыстом. Тряхнув головой, я бегло ощупала плетение. После возрождения Тсанды линии вновь были насыщенными, плотными, отзывчивыми. Резко выдохнув, стараясь абстрагироваться от боли, я бросила в Глизу символом тишины. От магического выплеска колыхнулся гобелен на стене. Жрица схватилась за горло и закашлялась, не успев продекламировать слова силы до конца, будто подавилась куском мяса. Мои ноги подкосились. Падая на колени, я заметила, что Глиза повалилась набок, всё ещё отчаянно хватая ртом воздух. Я хотела упереться руками в пол, но и они отнялись; в коридоре вдруг стало невыносимо холодно, сознание расплывалось, картинка перед глазами медленно гасла. Последнее, что я увидела перед темнотой, — высокий стройный силуэт.***
Я всегда знала, что отвергнутая женщина злее дриады, потерявшей своё дерево. А вот чего я не знала — так это то, что Тсанда могла ругаться вычурнее пьяного матроса в портовом районе Аскатлы в разгар контрабандного сезона. Мы стояли перед ней в библиотеке — потрёпанные и напуганные. — В такой сложный для наших братьев и сестёр момент, — гремела Верховная, всё ещё задыхаясь от слабости, — перед лицом Велшаруна, в его священном доме! Глиза беззвучно плакала. Я чувствовала, что мне хотелось расхохотаться из-за нелепости ситуации. Я пыталась отвлечься, разглядывая Тсанду. Её черные глаза. Её тонкую бледную кожу, поражённую морщинами после уничтожения силы филактерии. Её позеленевшие тонкие пальцы. — Глиза, ты же священница. Моя надежда, моя поддержка! Я хотела возвести тебя в старшие жрицы и что я вижу теперь?! Глиза не сдержалась и зарыдала в голос. Я закусила губу, понимая, что следующая ремарка будет относиться ко мне. — А ты, Химонас? Велшарун принял тебя, когда весь мир отвернулся, и чем ты ответила? Оскорбила его служительницу? И ради чего? Мне было стыдно. Я действительно не понимала, что со мной происходит в последнее время. Смерть Нико расколола мой рассудок на сотни кусков, и я погрязла в трясине отчаяния и бессилия, наплевав на своё предназначение. — Вы, обе, — процедила Тсанда, — идёте в святилище. И до рассвета стоите на коленях перед алтарём, отмаливаете свои грехи. После этого — до следующего рассвета — сидите в своих комнатах, без еды и воды. А теперь убирайтесь вон с глаз моих! Два раза просить не пришлось.***
Воздух заискрил, когда портал распахнулся. Тсанда устало подняла голову, ожидая появление гостя. — Что случилось? — Валид судорожно потирал метку на руке, явившись в ночной тунике. — Меня так прожгло, что я думал, храм опять атаковали. — Сядь, — Верховная всё ещё была раздражена. Маг не стал перечить. Медленно подвинув стул, он покорился приказу, шумно дыша через нос. Воздух в библиотеке был затхлым и застоявшимся. Полки покрылись пылью и паутиной — у Тсанды не было сил наводить порядок. А других жриц она сюда не допускала. — Так и что случилось? — Валид тонко уловил настроение и, казалось, старался не делать лишних движений. — Глиза и Химонас подрались, — Тсанда изобразила наигранное умиление. — Из-за тебя. Валид удивленно вскинул брови. — Как такое могло случиться? — Даже не знаю. Может, кто-то слишком много обещает? — хмыкнула жрица. — Ты знаешь, я никогда не противлюсь вашему отдыху. Но сейчас, клянусь, готова сама вас всех придушить, а потом поднять мертвыми, чтобы вы не мучили меня. Может, станете послушнее. — Тсанда, с Глизой всё ясно давно. Мы не единожды об этом говорили. Обманывать её я никогда бы не стал, как и использовать. С Химонас… Я был уверен, что мы правильно друг друга поняли. Но с ней в последнее время тяжело разговаривать. Видимо, смерть этого парня, дикого мага… И знаешь, что, — Валид подался вперёд и облокотился на стол, — что-то происходит с её телом. Я видел, как она извратила заклинание, чуть не убив себя. Возможно, тебе стоит осмотреть её. Тсанда откинулась в кресле и закрыла глаза. Пламя свечи на столе нервозно затрепетало; были бы живые цветы в этой комнате, они мгновенно бы увяли — нет в этом мире силы отчаяннее, чем лич, загнанный в угол. — Что-то не так? — Валид заволновался. — Прошу, не томи меня. Я же вижу, что ты что-то не договариваешь. — Химонас отдала душу Велшаруну. Вероятно, в тот момент, когда сражалась со жрицей Келемвора. — Что?! Как… как так могло получиться? Она же не… Подожди, я запутался, — маг вскочил из кресла и начал бродить по комнате. — От обряда связывания со склепом она отказалась, я точно это знаю. Но ведь мы и не отдаем душу в тот момент, мы подписываем долгосрочный договор и живём, фактически, в долг. За силу, которую Хвалёный дарует после смерти. Ты же… Ты говорила с нашим господином? — Да, — фыркнула Тсанда. — Она сама предложила забрать всё, что ему угодно, лишь бы отомстить за друга. За это он смог продлить её жизнь, чтобы поквитаться с келемворцами и навести раздрай в их рядах. Мы вытащили её с того света с помощью дочери Баала, но, к сожалению, процесс умирания мы остановить уже не в состоянии. Валид, — Верховная сделала глубокий вздох и подняла лицо к потолку, будто пытаясь остановить слёзы, — всё, что от неё сейчас осталось, — твои знания, навыки и инстинкты. Поэтому она… Так странно себя ведёт. Ты был последним живым существом, за исключением погибшего мальчишки, к которому она была привязана. Поэтому её тянет к тебе. Это игры интуиции, смешанные с физиологией. Лишенные осмысления живой личностью. Валид молчал, точно громом поражённый. Даже при тусклом освещении библиотеки было видно, что его трясёт. — И что дальше? — опавшим голосом спросил он. — Кто знает, — ответила Тсанда. — Велшарун о своих планах на неё не говорит. Вряд ли он бросит столь ценный материал. В ту ночь, когда атаковали нас, нападению подверглись ещё пять наших храмов. Два из них уничтожили полностью. Остальные потрепали. Сейчас мы начнём объединяться и шпионить за служителями Талоса и Азута. Но уже точно ясно, что скоро мы бросим эти места и уйдём навсегда, на равнины Пурпурной Пыли, Хвалёный почти готов к инициации и переходу к богам. Башню, что станет нашим убежищем, келемворцы найти не смогли. — Я… Я опять всё испортил, — Валид уткнулся лбом в книжные полки. — Не надо было её отпускать тогда. Не надо было… — Собой она сейчас толком не владеет, думаю, поэтому и сцепилась с Глизой, но наказание поумерит её пыл. Как ты себя с ней будешь вести, уже не играет особого значения. Валид молчал. — Ты знаешь, — тихо заговорила Тсанда, — я никогда не думала, что можно так устать после смерти. Когда Брасса чуть не умерла, мне захотелось самой разбить свою филактерию. Мне кажется, что я совсем ни с чем не справляюсь. — Не говори глупостей, — отрезал маг. — Не было бы тебя, не было бы всех нас. Остался последний рывок. Скоро всё кончится. И мы готовы к любому повороту. Когда Велшарун вознесётся к богам, мы вздохнём, наконец, свободнее. Тсанда ничего не ответила.***
Наказание не слишком меня утомило, хотя я, конечно, горько сожалела о своей несдержанности. Одна из младших жриц попыталась передать мне немного супа, пока Тсанда сидела у Брассы, но я осталась непоколебимой — искуплять грехи, так искуплять. Слишком долго я находилась в плену своей апатии. Я понимала, что должна была проснуться. Утром, когда моё заточение закончилось, Валид зашёл за мной и сухо бросил, чтобы я оделась поприличнее. На меня он старался не смотреть. Да мне и самой от себя было противно. Одна надежда оставалась на то, что Тсанда не сообщила остальным жителям храма, в чём именно я провинилась. Впрочем, спустившись к выходу, я поняла, что вряд ли кто-то придал значение тому, что я исчезла на сутки. Маги сгрудились в кучку и шумно переговаривались, жрицы метались вокруг Тсанды, то поправляя ей волосы, то разглаживая складки на платье, игриво обнажавшем сухие плечи. Рыцари выстроились в две шеренги по стойке смирно, организовав живой коридор. Похоже, я многое упустила. — Мы кого-то ждём? — я нагло втиснулась к остальным волшебникам и ухватила за рукав Джио. — Судя по всему, гости будут приятные. Служителей Азута мы так торжественно не встречали. — Ты не поверишь, — заговорщицким тоном шепнул Джио, — сегодня к нам присоединятся другие последователи Велшаруна. С их собственным личем! — Дела, — вырвалось у меня. — Вот уж повеселимся. И в секционных будет не протолкнуться. — Тебя вроде закрыли всего на день, — удивленно ответил мне товарищ. — Уже отвыкла от людей? — Это же здорово! — Доло тоже влез в разговор, не изменяя своей манере радоваться всему происходящему. — Теперь мы станем ещё сильнее, жрицы говорят, другим велшаруновцам сильно досталось тогда ночью. — То есть напали не только на нас? — удивлённо ответила я. Мысль о том, что мы не были первостепенной целью, почему-то обрадовала меня. До сих пор я винила себя за провокацию. Я думала, они хотели отомстить мне. — Идут, — Джио от переизбытка эмоций чуть не заплясал на месте. — Глядите! Я никогда не видела других личей. То был мужчина; высокий, ещё более тощий, чем наша Тсанда. На его лице почти не было кожи, и черные глаза терялись в пустоте глазниц. Из-за обнаженных челюстей казалось, что его рот сводит сардонической улыбкой. Несколько седых сальных прядей опадали на плечи, покрытые алой мантией. За ним ступала его свита. Три жрицы, четыре мага, гружёные солидными вещмешками. Первое, что мне бросилось в глаза, — они, как и их Верховный, все, как на подбор, носили алые одежды, хоть и помеченные символом нашей веры. Вероятно, в их храме чтили происхождение Хвалёного, ведь в Тэе красные мантии полагались только волшебникам высших чинов, зулкирам, руководителям орденов магии, и тарчионам, правителям регионов. Второе — все наши гости были почтенного возраста. — А где же… молодые… Ученики? — Джио, похоже, прочитал мои мысли. — Я тоже заметила, — мне вдруг стало горько от собственной догадки. — Неужели… не пережили? — С другой стороны, — заметил Доло, — с нами остались сильнейшие. Слабым не место в нашей вере. Особенно сейчас. — Значит, Брасса по-твоему была слаба? — я чуть не задохнулась от возмущения. — Ну, она же выжила, — скуксился Доло, покосившись на мою любимицу, опиравшуюся на Мирадоса. Огромная повязка, пропитанная пахучим бальзамом, всё ещё покрывала её голову, и было видно, что стоять ей невероятно тяжело, хотя она улыбалась и не изменила своей любви к огромному количеству браслетов и серёжек. Когда лич-мужчина подошёл к нам, он почтительно поклонился, что проделали и его подчинённые. Мы ответили тем же. — Я приветствую тебя, Мораданн, — Тсанда улыбнулась. — Я рада, что вы добрались. — Я приветствую тебя, Тсанда. Я благодарю тебя за кров. К сожалению, это все уцелевшие, но мы готовы сражаться бок о бок с вами. — Располагайтесь и забудьте о своих тревогах. Сегодня мы вас не побеспокоим. О делах поговорим завтра. — Уцелевшие, — одними губами повторила я. — Вот о чём молчала Мириго всё это время.