***
Я жадно втягивала ноздрями воздух. Пряный аромат прелой травы и липового цвета мягко убаюкивал накопленную усталость. Я долгое время старалась избегать пеших прогулок, давая бездне собственного сознания засосать меня. А между тем — в Амне была поздняя весна. Побитая холодом земля жадно глотала солнечные лучи, вернувшие себе власть после недолгого отступления. Снега в этих краях не бывало, но промозглые ветры с дождями всё равно вытягивали силу из живого. Мы ехали по лесной дороге, я жмурилась от непривычного калейдоскопа цветов — зелёного, коричневого, розового, жёлтого, вздрагивала от забытых звуков — шума листвы, пения птиц. Пегая кобыла, которую любезно выделили мне талосианцы, чуяла моё волнение и раздражённо фырчала. Мир некроманта — монохромная мозаика, с грубыми мазками красного — кровью. А музыка, звучащая вокруг, — лязг металла да глухой треск надсечённых хрящей. Когда мы выехали на равнину, Аджантис занервничал. Он грубо натянул вожжи и, нахмурившись, начал оглядываться. Я же и вовсе запаниковала; открытые пространства меня пугали — мой привычный уклад жизни включал в себя, хм… Помещения. — Мы долго будем созерцать окружающий мир? — раздражённо бросила я. — Мы тут как на ладони. А я как-то подверглась нападению с воздуха, знаешь ли. — Это должно быть где-то здесь… Точно, я уверен, — Аджантис начал суетливо перебирать содержимое своей сумки, притороченной к пристругам седла. — Ты, может, всё же объяснишь, что мы ищем? Клад? Редкие цветочки? — Вот, — он, наконец, выудил потрепанный пергамент, просияв и уткнувшись в него. — Давай за мной! Пара минут, и мы будем на месте! Я закатила глаза и цокнула языком, чтобы заставить кобылу двигаться, ориентируясь на Аджантиса. Через несколько минут он действительно взмахнул мне рукой, показывая, что мы на месте, после чего спешился и задумчиво уставился в землю под своими ногами. Я молчала, пытаясь понять, что же должно было меня так удивить. Любопытство сменилось гневом; я кусала губы и нервно теребила гриву своей лошади. Надо было остаться в храме и трудиться. Мои собратья готовились к самой важной битве, а я стояла здесь — и чувствовала себя абсолютной дурой. — Слезай с лошади и встань рядом, — распорядился Аджантис. — Ты хочешь переучить меня в друида? — едко бросила я. — Понадобится что-то боль… — Химонас, — строго оборвал меня он, — я знаю, что ты можешь общаться с человеком там, где он встретил свой конец. Да, я изучал, чем живут некроманты. Я думаю, что… Что тебе нужно поговорить здесь. Я открыла рот от изумления, но, всё же, тут же передумала ерничать дальше. Почувствовав, как где-то в груди зародился странный холодок, въедливо распускающий лучи по межреберьям, я осторожно спустилась с лошади и подошла к рыцарю. — Много лет назад здесь погиб отряд рыцарей Хельма, столкнувшись с отрядом железных големов, — Аджантис снял шлем, и ветер, бесцеремонно гулявший по равнине, трепал его намокшие от пота волосы. — Тогда мы ещё не знали, кто желает зла Амну и кто созидает этих тварей, пытаясь прощупать наши слабые места. Отряд сопровождали два жреца. День, когда принесли похоронку, я до сих пор помню до мелочей. — Схватка была недолгой. Жрецы пытались исцелять раны товарищей, но вскоре поняли, что исход битвы был решён в тот момент, когда они в неё вступили. …который монотонно зачитал мне извещение о гибели дражайшего сэра Аномена, павшего в неравном бою где-то на востоке… — Я был в поисковом отряде, когда их нашли. Тела решили похоронить здесь же, в братской могиле. Они были столь изувечены, что совет ордена решил скрыть их от родных. Операция была ошибкой. Но мы не могли позволить вере простого люда в нас пошатнуться. Хельм говорит — будь бдительным и охраняй слабых. Они должны чувствовать себя в безопасности. Меня переполняла такая ярость из-за того, что они не уберегли старика… — Я просто хочу сказать тебе, что в этом мире нет безгрешных людей, — Аджантис повернулся ко мне. — Люди, которые проклинали тебя за твои умения, сами перед тобой провинились. Я упала на землю, зарываясь в неё пальцами, будто хотела выцарапать глаза кому-то из обидчиков. Вязкая жижа окутывала фаланги. Я запрокинула голову, прикрыв глаза. Я сотни раз прокручивала этот разговор в голове. Сотни раз думала, что он погонит меня прочь, постыдится перед глазами Хельма, который зачем-то спас меня. Сотни раз думала, что мне всё равно. Я скучала. Я была отчаянно одинока. Метка вспыхнула со всей неистовостью моего возбуждения. Да, я здесь. Да, я именно такая. Да, я родилась пред взором Стерегущего, чтобы уйти за другим богом. Сотни голосов взвыли в моей голове, захлёбываясь от ужаса, страха и негодования. Они чувствовали, даже там чувствовали, что потерпели поражение, что подвели тех, кого любили. Они кричали наперебой, умоляя меня сказать всем, что сделали всё, что смогли. Им нужно было подкрепление. Увы, они его не дождались. Лошади истошно заржали, соприкоснувшись с моей скверной. Аджантис схватился за грудь; где-то там, под нагрудником, амулет убеждал его бежать отсюда. Или убить нечисть. — Химонас… Мы пытались перегруппироваться. Их было слишком много, слишком… — Ты здесь. Я так рад тебя видеть. Какая ты красивая… Один из жрецов пытался установить ментальную связь с Ойзигом. Мы понимали, что шансов нет… — Я прошу Хельма, чтобы он присматривал за тобой. Я слишком поздно понял, что ты — не наказание за наши грехи. Ты — цветок, распустившийся на пепелище. Символ жизни после смерти… Рыцари приняли удар первыми. Жрецы молились до хрипоты, поддерживая их, чтобы дать сил. Великаны давили их, словно клюкву в болоте. — Я ни за что на тебя не сержусь. Я был глуп, импульсивен и слеп. Хотел всё сделать правильно, хотел… Твоя мама говорила, что жизнь — многогранный кристалл. Пожалуйста, скажи ей, что я всё ещё её люблю. Пожалуйста, скажи им, что мы боролись до самого последнего вздоха. За каждую мать. За каждого ребенка. За каждую песчинку нашей родины. Я начала задыхаться, чувствуя, как отекают лёгкие. Ноги свело судорогой, во рту стало омерзительно сухо. Каждый нерв словно рвали голыми руками, но я, сжав зубы, пыталась заставить свой организм поддаться моему разуму. Я так долго ждала этого разговора, но слишком много мертвецов гнили в могиле, края которой — обречённость. — Папа… Не уходи… Мир погрузился во тьму. *** — У тебя нет ума, аббил. Как и у всех самцов твоего вида. Я неуверенно пошевелилась в кровати. Голова болела так, что, казалось, её склеил по кусочкам лекарь-самоучка. Женский голос с хрипотцой, испустивший последнюю реплику, был мне незнаком, но, судя по всему, его владелица не собиралась меня добивать. — Я думал, что ей необходимо поговорить с отцом, — Аджантиса я признала сразу. Значит, и он меня не бросил там, в этом, чтоб его, поле. — Я же читал, что некроманты говорят… — Некроманты не шастают по большим могильникам в одиночку, идиот, — хельмита тут же прервал другой мужской голос, грубый, с характерным говором. — Там же добрая сотня воинов полегла, как корова траву сжевала. Поднимать без поддержки армию нежити не под силу даже самому Сзассу Тэму, а его таланты, знаешь ли, у нас на родине очень высоко ценятся. Сделав над собой усилие, я открыла глаза. От увиденного я, кажется, даже про неистовую головную боль забыла. Впрочем, моя неуклюжая попытка оторвать хотя бы верхнюю часть тела от кровати провалилась со скрипом в прямом смысле — ложе явно видало всякие виды, а я всё ещё была слаба. Хотя я посмотрела бы на вас, если бы вы увидели перед собой дроу. На поверхности. В компании милейшего рыцаря Хельма, зулкира из Тэя и его дражайшей супруги. В военной палатке. — Милая, — голос любимой тёти Налии несколько смягчил моё шаткое положение. — Мы так за тебя испугались! — Это была вторая часть сюрприза, — виновато насупился Аджантис. — Я хотел собрать старых друзей твоих родителей, и… — Старина Адж тот ещё романтик. Недобитый. В отличие от сэра Аномена, — Эдвин Одессейрон, тряхнув бритой головой, которая полагалась ему ныне при новом положении, и потерев неизменное кольцо в носу, закатил глаза. — А я всегда знала, что Аджантис проживёт больше. Выдержка — это не про возлюбленного Стэйлис. Хотя я знатно веселилась в походе, когда он пытался соперничать в маскулинности с Эдвином. Что характерно, отвратительны оба. — Викония, — Налия покачала головой, — ну не при ней же! Да можно и при мне. Я окончательно пришла в себя и даже смогла притулиться к спинке кровати. Эльфийка меня заворожила; черная, как уголь, кожа, белые, как первый снег, волосы… Её глаза в слабом свете масляного светильника были почти неразличимы на лице; мама рассказывала, почему. Викония бежала из Андердарка, потеряв милость Ллос и легендарное инфракрасное зрение, которым природа, следуя своим странным причудам, наградила этих существ для жизни там, где свет живёт только благодаря магии. Уловив мой интерес, Викония, ехидно улыбнувшись, присела на край моей кровати, будто давая насладиться созерцанием своего тела поближе. Изящная кольчуга, оплетенная защитными чарами фиолетового цвета, плавно перетекала в длинную юбку из синего бархата. Я любовалась её руками — мускулистыми, покрытыми свидетелями самых свирепых битв — рубцами, но с такими тонкими пальцами. Викония игриво поправила волосы, давая понять, что довольна произведённым эффектом. Если бы я не знала, как долго живут эльфы, я бы сказала, что на вид ей лет тридцать. А на фоне дяди Эдди, отрастившего солидный живот и покрывшегося изрядным количеством мимических морщин, так и все двадцать пять. Налии повезло больше; глядя на неё, хотелось сказать, что аристократы всё делают со вкусом, даже стареют. Четкий овал лица, лучистые глаза, гладкая шея. Если бы только не предательница-седина… — Подумать только, — Викония протянула ко мне руку, прикоснувшись к метке, — Стэйлис может удивить. Меченый некромант Велшаруна, угодный самой Шар! Теперь я горжусь дружбой с ней ещё больше. Аббил, оказалось, полна сюрпризов. — Угодный самому Хельму, — вклинился Аджантис. — Позволю напомнить, что именно он тогда принял Стэйлис в родах. — Смею заметить, что Велшарун — выходец из Тэя. Так что во всём промысел божий, да, — фыркнул Эдвин. — Милейший Аджантис, мы закончили с обменом любезностями? Твои идеи чуть её не угробили. — Э, — я подала, наконец, голос. — Я… А где я? — Мы рядом с восточным блокпостом, — Налия обворожительно улыбнулась. — Аджантис написал нам письмо, в котором сказал, что тебе сильно досталось за последнее время. Рассказал и о преследовании келемворцами. Мы заранее разбили здесь лагерь, чтобы встретиться после твоего разговора с Аноменом, — она горестно вздохнула. — Мы хотели поддержать тебя. Твоя мать много раз столкнулась с человеческой ненавистью, но для нас она была самым преданным другом и самым благоразумным лидером. Когда-то мы сплотились вокруг неё, чтобы спасти Амн, а ты была там совсем одна… — Проблемой было отловить нашу чернокожую богиню, — заметил Эдвин. — Я не виновата в том, что мне до сих пор нужно скрываться от наземников, — рыкнула Викония. — Скажи спасибо, что я ради вас опять нюхаю вонь этих скучившихся риввил. Шар знает, что я должна была поддержать эту девчонку. Да и посмотреть на то, как вы угасаете от старости, — ни с чем не сравнимое удовольствие. — Не могу поверить, что мама и папа так долго с вами пробыли, — я улыбнулась. — Папа с ума, наверное, сходил. — Ты нравишься мне всё больше и больше, — Викония хмыкнула. — Но, — поймав взгляд Налии, она смягчилась, — ты права. То было великое путешествие. А ты появилась, когда Стэйлис уже не верила, что она сможет жить. — В любом случае, — Эдвин, расстегнув красную мантию и утерев пот со лба, — мы рядом. Твои божественные изыскания нас не трогают. — Мне полегчало, — я решила пойти до конца и, подтянувшись, положила голову на плечо Виконии. В конце концов, когда я смогу так близко рассмотреть дроу? Секунду она колебалась, но, всё же, приняла моё наглое вторжение и расслабилась. — Мне очень не хватает родителей. Я часто думаю, как бы поступила мама. Но тут же понимаю, что не смогу повторить их историю. — Ты просто можешь прожить достойно. Мы сполна хлебнули всего, через что тебе пришлось пройти, — добавила Налия. — Тэй обеспокоен восхождением Велшаруна. До сих пор их орден некромантии считался сильнейшим, и не думай, что они просто так проглотят, что их труды умыкнули, — Эдвин нахмурился. — А меня жизнь ничему не учит. Я уже однажды чуть не попал под суд за государственную измену, когда пощадил рашеменку. — Между прочим, — я лукаво улыбнулась, — среди велшаруновцев тоже есть рашеменка. И учил её, — я сделала театральную паузу, — тоже беглый тэец. — Это у вас наследственное, — Викония осклабилась, — вокруг вас теряют берега и бегут с насиженной родины. — Я к этому происшествию не имела никакого отношения! — Ай, — Эдвин отмахнулся, — Тэй захлёбывается в гражданской войне. Но рано или поздно они протянут щупальца к вам. Я бы на твоём месте убедил твоих собратьев не разрывать связи с соратниками. — С нами Мистра, — я кашлянула, и, поймав взгляд Виконии, добавила: — и Шар, конечно же. — Благодаря Хельму, — Эдвин поклонился Аджантису, — мы уже один раз столкнулись с таким явлением, как магическая чума. А Велшарун сошёл с ума от навязчивой идеи стать богом. Твоя мать тоже не хотела разбираться в политике, что чуть её не погубило. Хоть ты будь умнее! — Ты хочешь её запугать? — Налия с укоризной взглянула на мужа. — Я хочу помочь. И предупредить, что там, за горизонтом, не малахитовые луга с молочными реками. Твои проблемы не только в келемворцах. А дражайшие амнийцы дальше своего носа не видят. — Я понимаю, что ты второй раз пытаешься меня уколоть, но я за тем вас и позвал, — Аджантис ласково улыбнулся, — дать напутствие и советы. — Что бы ни случилось, аббил, — Викония повернулась ко мне, — мы на твоей стороне в любой передряге. — Это прекрасно, — я улыбнулась, почувствовав себя как в детстве, когда друзья мамы и папы приезжали в гости. — Давайте оставим эти пугающие разговоры и выпьем по чарке за встречу. Уверена, из местных солдат можно вытрясти бутылочку пойла. — Обижаешь, — Эдвин просиял. — Амнийские помои пить не придётся. Тэй славится виноградниками, а тебе повезло, что мы — гурманы. — Как в старые добрые, — Аджантис потёр руки в предвкушении. — Только в таверне никого разнимать не придётся. — Что? — я с недоумением взглянула на него. — Ах, малыш, — Викония расхохоталась. — У нас есть столько тёплых воспоминаний. Эдвин покраснел в тон своей мантии.***
— Химонас! Я открыла глаза, рефлекторно выхватив кинжал из-под подушки. Надо мной склонилась Налия, и её обеспокоенное выражение лица не сулило ничего хорошего. Викония стояла у выхода, осторожно придерживая тряпицу, служившую дверью, и, склонив голову, прислушивалась к происходящему. Для человеческого уха суматоха снаружи была всего лишь какофонией из лязга, криков и топота, но эльфийский слух мог уловить мелодию первой скрипки в этой убогой музыке. — Что случилось? — я потерла свободной рукой лицо, чтобы отогнать сон. — Похоже, кто-то попытался атаковать блокпост, — Налия, убедившись, что я бодрствую, кинулась к колчану, сиротливо отдыхавшему у койки. Удивительно, но даже в таком государстве как Тэй она не бросила старые привычки. — Мемном, — сухо подвела итог Викония. — У границы открылись магические порталы. — Что?! — от неожиданности и ужаса я подавилась слюной. — Но как же… Но мы же… Штаб разнесли! Откуда они опять… — Дитя, ты действительно думаешь, что уничтожение одной подпольной лаборатории подкосит государство, веками полагавшееся на магию? — Викония покачала головой. — Они просто сменили тактику и собирали силы для нового удара. — Генерал был уверен, что так мы оставим наступление… там, в Муранне… — Где все остальные маги, которых призвали на службу? — прошипела эльфийка. — И где, чтоб его, Аджантис, когда он так нужен?! — Я не знаю, — я растерянно хлопала глазами. — Меня отпустили… А они… Может, там и остались… — Великолепно, — Викония сжала кулаки. — Если здесь только регулярная армия, то их ждёт судьба Аномена. — Эй, — Налия, взболтнув зелье в пузырьке, аккуратно убрала его в поясную сумку. — Здесь есть мы. Три мага разных школ. — Ты не в себе? Химонас нельзя показываться на глаза амнийцам. Ей нужно бежать отсюда! Я хотела, было, пожаловаться вслух, что в моей жизни любые положительные события заканчиваются неурядицами, но не успела: в палатку ворвался запыхавшийся Аджантис. — Атака, — тяжело дыша, сообщил он. — Там ифриты и ракшасы. Они подожгли шатры с продовольствием и оружием. Я отправлюсь туда, я… — Как всегда ставлю долг выше благоразумия, — крикнул Эдвин снаружи. — Позволь, наша дружная компания не будет участвовать в этом цирке! — Я не брошу свой народ! — взревел хельмит. — Чудненько. А мы вот — запросто, у нас свой есть! — Заткнитесь оба! — крикнула Викония. — Аджантис, иди. Эдвин призовёт в помощь всех, кого сможет. Мы с Налией поможем укрыться Химонас. — Нет. Я не привыкла сбегать с поля битвы. Мы все поможем Аджантису, — отрезала я. — Если они тебя увидят, то снесут вместе с врагами, — покачала головой Налия. — Мы всё ещё не знаем, назначил ли Келемвор награду за твою голову. — Я предлагаю компромисс, — устало сказала Викония. — Мы с Налией идём с Аджантисом. Вы с Эдвином остаетесь здесь и призываете в помощь всё, что можете. Здесь есть чем поживиться некромантам, направь нежить в обход военной части, напрямую к атакующим, чтобы не сбить солдатишек с толку. — Идёт, — размяла плечи и прощупала плетение. — Линии сильные. Справлюсь. — Не нравится мне всё это, — выдохнула Налия. — Но, похоже, выбора у нас и правда нет… — Хватит скулить, — Викония, сжав рукоятку булавы, тряхнула головой, — вываливайтесь наружу, трусы. И да прибудет Шар с нами в этой битве. Пожар, сжирающий шатры, бушевал так, что запах гари чувствовали даже мы. Зарево взмывалось вверх, в звездному платью Селунэ, обнажая панику солдат Амна, явно обескураженных нападением. Пока Налия и Викония укрывались защитными заклинаниями, я молча рассматривала побоище, к которому добровольно решила присоединиться. — Мы готовы, — Налия осторожно провела рукой по тетиве своего верного лука. — Аджантис, веди. — Я прошу тебя, будь осторожна, — взволнованно ответил Эдвин. — Атакуй издалека, не лезь на передовую!. — Ты же знаешь, — она ласково взглянула на мужа, — я ничего не могу обещать. — Я отойду назад, к могильнику. Здесь я почти не чувствую мертвецов, — я осторожно пробудила силу метки. — Поняла, — Викония кивнула. — Эдвин, начинай вызывать элементалей сразу, как мы отправимся. — Целебные зелья есть у всех? — поинтересовался Аджантис. — А то. Чай, не первый раз на дороге, — вздохнул Эдвин. Я немедленно поплелась прочь. Поднимать трупы хельмитов, да ещё и столь залежавшиеся, — то ещё удовольствие. Но я уверена, что отец поймёт меня. Земля, пропитанная кровью, действовала на меня, как след раненой жертвы на хищника; я отдалась своей силе и шла на зов. Где-то позади гремел голос Эдвина, заглушавший отдалённые звуки бессчестной расправы. Настало время и мне влиться в этот водоворот; припав к земле, я набрала в лёгкие воздуха и начала петь заклинание призыва. Когда сзади распахнулся магический портал, я почти установила связь с парой мертвецов. Потом я прокручивала этот момент в голове вновь и вновь, вновь и вновь, то рвала себя, то проклинала. Столп искр осветил рослую фигуру, бьющую полосатым хвостом по земле. Я колебалась всего пару секунд, чтобы решить, поднимать нежить или бросаться в атаку самой. Этой пары секунд хватило, чтобы я допустила самую страшную ошибку в своей жизни. Я успела выкрикнуть последнее слово призыва, когда клинок скимитара вошёл в мою грудную клетку. Мерзкий чавкающий звук, пронзительная боль, кровь, густо наполняющая мой рот. Ракшас смотрел на меня своими янтарными глазами, наслаждаясь каждым мгновением моей агонии. Я хватала ртом воздухом, пытаясь мысленно призвать Тсанду на помощь. Повезёт ли мне второй раз? В книгах пишут, что смерть героя — это жутко романтично и надрывно. Не знаю, может, я так и не смогла стать героем. Всё, что я помню, — как он отер лезвие о шёлковые штаны и, дёргая усами, начал красться в сторону наших палаток. Я истекала кровью, пытаясь зажать ладонью рану, думая, что, конечно, они решили, что мы пришли сюда в помощь солдатам. Конечно, они продумали всё и направили ракшаса в тыл. Кровь текла сквозь мои пальцы, а все мысли, что роились в моей голове, выли, что мы просто ошиблись. Я встану. Я доползу до Эдвина. Викония исцелит мои раны. Это не конец. Это не конец. Это… Чёрт, как же хочется спать. — Тсанда, органы уложите в филактерию, я зашью. — Не надо говорить мне, что делать, лучше подумай, как ты объяснишь ей всё это. — Вы хотели лича, я дал вам его! — Я… Мириго, не пускай сюда Валида. Ему не нужно на это смотреть. — Слушаюсь, Верховная. — Пусть видит сам Ао мою волю. За подвиг, совершенный во имя наших идей…