— Пока мы не закончим школу, наши отношения будут носить чисто платонический характер. — Пла-то-ни-чес-кий? — Да. — Хорошо, я согласен на все, что предлагаешь ты.
На самом деле, у Чонгука есть более чем серьезная причина, чтобы отказаться с Тэхеном сотрудничать. Ну… для Чонгука она точно самая-пресамая серьезная. (Серьезнее некуда, поверьте) Дело то было давнее, затертое в памяти, оставшееся только в виде отдельных нечетких воспоминаний, — еще времен их совместной средней школы. У Тэхена тогда только начал ломаться голос, неприятные высокие децибелы постепенно сменялись бархатным, грудным баритоном, который вскоре стал очень… приятен слуху. (Очень-очень приятен) Возможно, именно в это время — время их собственной, только-только наступающей весны жизни, Тэхен на всех и залупился так сильно. Он ведь раньше всех в росте вытянулся — сто семьдесят восемь — не рост первого года средней школы. Остальные ребята были ниже его едва ли не на голову, кто-то даже на полторы, на две. Вот и приклеилось обидное «шпала» — как есть, ни за что, все ж таки это пубертат, который ко всем подросткам свиреп и жесток, будь он неладен. Просто-напросто: дети всегда жестоки в силу возраста и полнейшего непонимания многих внешних и внутренних жизненных процессов. И сам Тэхен тоже был ребенком тогда: обиженным, одиноким и как показало время, — очень злопамятным. Настолько злопамятным, что к некоторым, особо приставучим в прошлом, Тэхену было не стыдно применять некие санкции (право давало звание президента класса и любимчика классрука). Другими словами: он просто пользовался положением, отправляя невезунчиков (своих обидчиков) на дополнительные, сверхурочные дежурства, уроки и факультативы ни за что. Такая маленькая мстя… Но обиднее всего было именно Чонгуку, который Кима никогда не дразнил, даже не думал об этом, наоборот, в свое время предлагая дружбу и протягивая руку помощи, защищая от нападок одноклассников. Уже тогда маленький герой выпячивал грудь и вступался за другого человека, словно они с ним уже давно были самыми близкими и лучшими друзьями. Только вот Тэхену не нужна была защита, не нужна была дружба, и протянутую руку он отталкивал с неприязнью, будто Чонгук прокаженный какой, чумной, недостойный дружбы с самим Ким Тэхеном. «С дураками дел не имею», — запомнилось и постоянно всплывало в памяти, стоило Чонгуку на Тэхена хотя бы одним глазком посмотреть. Поэтому Чонгук просто перестал смотреть, оборвав свои порывы и желания дружить с нелюдимым Тэхеном, разобидевшись окончательно. Ему было обидно, да. А вы, как думали? У «дураков» (оказывается) тоже есть чувство собственного достоинства. Уже после, Тэхена многие в росте обогнали, и приставучая «шпала» давным-давно забылась, только позднее заменилась не менее едким «зубрила». Но Чонгук, с избытком отхватив необоснованной злобы в прошлом, больше не лез в тэхеновы дела, игнорируя само существование Кима. (И хотя бы в этом они были друг с другом солидарны) «Дурак — значит дурак. Мне твоя дружба тоже даром не далась» (Правда-правда, и если это повторять все время, то даже поверить можно) Так и получилось, что именно Тэхену Чон мог с легкостью отказать в помощи, как тот в свою очередь отказал ему в дружбе когда-то. Мало кто знает, что Чонгук на самом-то деле чувствительный до безумия. К словам, к действиям, к поступкам. Простой и открытый, словно на ладони — все верно. А еще очень злопамятный (заразная видимо штука), если в прошлом его кто-то обидел (кто-то конкретный) — по-настоящему. Список обид маленький, состоящий из одной единственной обиды на одного единственного человека. (Одного… Единственного) Но пусть и маленький этот «список», а все равно такой «список» есть, и им нельзя пренебрегать. Хотя бы потому, что обиднее всего получить от ворот поворот от человека, к которому у тебя есть какая-никакая симпатия. Ведь Чонгук был искренен в своем намерении дружить. Во всем искренен, а его без причин и оправданий оскорбили и оттолкнули. Будто бы только от одной дружбы с ним можно подхватить противную заразу. Опять-таки, обида — тоже не совсем полное объяснение причины отказа. Чонгук и правда был обижен до глубины души, но плюсом ко всему, он подлинно терпеть не мог учебу и считал ее ненужной для себя, впитывая только какие-нибудь основы-основ, типа того как читать и считать, чтобы совсем уж не остаться в самых настоящих «дураках». Остальные загибоны-выгибоны типа знания истории, географии, химии, физики, высшей математики, — просто проходили мимо. Ну… кто сказал, что образование — для всех? Вот Тэхен грезил светлым будущим, неразрывно связанным с учебой. А Чонгук о своем будущем не задумывался, оставляя на потом, — типа когда придет время все как-нибудь само разрешится обязательно. Тем более, Чон был так хорош во многих вещах, помимо учебы. Разве он пропадет? Пусть так бы оно все и было. Но Сокджин со своей самой глупой на свете идеей пришелся ни к селу, ни к городу, столкнув две противоположных (враждующих) стороны (ух, как страшно, вот-вот полетят искры). Думаете Чонгук жаждал быть с Тэхеном в одной команде? Думаете Чонгуку хотелось пусть и в контексте, а называть себя и Кима «мы»? После того-то, что было раньше? «Простите, мы не справились», «Мы занимались не слишком усердно»… Не хотелось — правда, при чем преуменьшенная. Чон и сам скрещивал пальцы, возводя взгляд к потолку, сам просил «хоть бы, хоть бы». Но и на желания Тэхена, и на желания Чонгука успешно начхали, знатно насмехнувшись, ткнув нос к носу, чтобы без жертв не обошлось. Поэтому Чонгук решил игнорировать эту ситуацию до самого победного конца, таким образом показывая свое личное недовольство и свой личный протест. Он против и не будет помогать Тэхену зарабатывать эти его драгоценные оценочки. Он все сказал! И ничто не в силах переубедить Чонгука. Даже у учителя Кима нет над ним подобной власти.🌸🌸🌸
В начале новой недели, отдохнувшая с выходных, банда, состоящая из Чонгука, Хосока и Минсу, на большой перемене заваливается в столовую. У них в это время есть даже свой собственный, забитый с первого года старшей школы стол, который никто кроме них не рисковал занимать. (Не то, чтобы их боялись, просто не хотели конфликта, эти ребята, как вы уже успели понять не были хулиганами, которых стоило опасаться) По давнему обычаю (непонятно кем начатому) Чонгуку все-все уступают очередь в буфете, охая и обсуждая какой же он сегодня пришел красивый, неотразимый и вообще самый-самый лучший. «Чонгук пришел, видишь?» «Чонгук…» (Ох уж эти фанаты, ха!) — Это даже раздражает, — фыркает Хосок, оглядывая учеников, откровенно пускающих слюни на его брата. — Раздражает потому, что так встречают не тебя? — хмыкает Минсу, пихая друга локтем под ребра. У этих двоих вечные подколы и палки в колеса друг друга. Чонгук на их препирательства только улыбается, пропуская мимо ушей и воздыхания других, и перебранку друзей. Не сказать, что такое к нему отношение в школе не подпитывало самолюбие. Оно просто не могло не подпитывать, не могло не подкупать! Согласитесь, кому бы не было приятно такое внимание, да? Он как самая настоящая звезда здесь. Только совсем-совсем не зазнавшаяся (это важно)! Все такой же простой, но больше точно не чахоточный: от дружбы с которым бегают как от огня. — Может быть и потому, — Хосок показывает девушке язык, но почти сразу хмурится, заметив горящие глаза подруги, обращенные вовсе не в его сторону. Минсу давно уж нет до него никакого дела — она от и до увлечена его братом, поддаваясь всеобщему восхвалению Чонгука. — Гуки, как провел выходные? — девушка спрашивает сладким, приторно сладким голоском, заглядывая в рот, жующему Чону. Не спрашивая разрешения, Минсу вдруг порывисто припадает к крепкому плечу друга и по-женски чуть ли не мурлыкает от желанной близости, от вседозволенности на правах лучшей подруги с «возможными перспективами», которые сама же себе и напридумывала когда-то (а какие там перспективы и есть ли они на самом деле — вопрос уже совершенно другого рода). Мур-мур? Но Чонгук не успевает ответить на поставленный вопрос — что уж там, — он даже прожевать откушенный кусок сэндвича не успевает. Потому что к их столику подбегает взъерошенный Пак Чимин — тоже одноклассник, тоже умник, каких поискать и ко всему вышеперечисленному еще и напарник Хосока в выполнении задания «по объединению слабых и сильных» учителя Кима. — Йо, Чим! — естественно первым подбежавшего приветствует Хосок, они и общаются больше и ближе. Чонгук вот вообще до этого момента с Чимином почти не контактировал, потому что тот ошивался возле Тэхена вместе со своим парнем из выпускного класса… …кстати о нем. — Чонгук, тебе… — но договорить Чимин не успевает. Сзади невысокой черной тенью возникает Мин Юнги. Очень злой, очень хмурый и недовольный Мин Юнги. Такой же грузный и хмурый, как грозовая туча, которая пришла вместе с весной на этих выходных. И если этой грозе и дождю все были очень рады, то едва ли не с утра встретить Мин Юнги, да еще и такого злого — такого точно не было в плане сегодняшнего дня (который так хорошо начинался…). — Чон. Какого. Хрена. Ты. Творишь? — Юнги с ходу немногословен, чеканит каждое слово, говоря так, словно камнями кидается в приговоренного к жестокой казни заключенного. — О чем ты? — Ты, что тупой? — ну вот опять оскорбления, задевающие гордость. Чонгук словно по щелчку уже близок состоянию нестояния, готовый вот-вот разозлиться в ответ, благо пышущий злобой и ненавистью Юнги только заряжает всем этим своим негативом. В конце-то концов, что Чонгук сделал такого, чтобы Юнги вот так на него налетел с ничего, буквально с пустого места?! Но сам Мин молчит, ожидая ответа, скрещивая руки на груди и хотя бы вот так — когда Чон сидит за столом, а он сам возвышается над ним — смотрит сверху вниз. — Юнги, остынь, — Чимин безуспешно пытается успокоить своего бойфренда, цепляясь за его локоть своими маленькими ладошками, комкая накрахмаленную форменную рубашку пальцами, но у него ничего не выходит. Его даже не отталкивают — да, но все равно и бровью не ведут на эти безуспешные попытки. Юнги полностью отдает все свое внимание переглядке с Чонгуком. (Самое настоящее перебрасывание молниями или стрелами, а может быть, и всем сразу) — Ой, жарковато стало, — вставляет свои пять копеек Хосок, обмахиваясь тетрадкой по корейскому языку, но он тоже только снаружи такой спокойный, а на самом деле в любой момент готовый кинуться или разнимать, или защищать — он еще не определился точно. Минсу рядом с Чонгуком в любой момент готова раскрыть рот и начать заступиться за своего друга («друга»), но Юнги опережает ее и опять, резко и грубо, в своей привычной манере, уточняет причину нападки: — Ты какого хрена игнорируешь Тэ? Мне к Сокджину обратиться, чтобы он тебе зад надрал или что? — а-а, вот оно что. Чонгук даже ухмыляется, закрывая глаза на то, как у Юнги под кожей начинают ходить желваки. Злость ненадолго отступает, а на губах появляется ухмылка. — А тебе-то, какое до этого дело? Ты ему нянька что ли? — Да хоть мамка или папка, — совсем уж недружелюбно шепелявит старшеклассник. — Ты только о себе думать можешь, да? Так сложно хоть немного позаниматься для вида?! Или ты даже для такой малости, как эта, слишком туповат? — Перестань говорить, что я тупой! — А ты докажи, что это не так! Чонгук даже со стула вскакивает, впервые за долгое время такой злой и пышущий чистой яростью. Обычно-то он спокоен и невозмутим, а сейчас весь дрожит, тяжело втягивает воздух, раздувая ноздри. Одно только это ненавистное «тупой» срабатывает, как триггер. — Все, ребята, успокойтесь, — Минсу встает вместе с Чонгуком, ограждая одного парня от другого, предчувствуя, что еще немного и точно быть беде. — Вот, — Юнги достает из своей сумки сборник заданий по корейскому языку и швыряет его на стол, книжка громко ударяется о стол, привлекая внимание нежелательных зрителей. — Сделай все это и докажи, что ты не тупой. Потом и поговорим. И Юнги уходит, так же быстро, как и появился. Чимин виновато разглядывает ребят, что-то проговорив напоследок, а после уносится следом. — Хорошо, что Юнги в этом году выпускается. Рожа у него неприятная и полное отсутствие манер, — Хосок неодобрительно качает головой. — Ты в порядке, Гуки? — Минсу обеспокоенно оглядывает все еще взбешенного Чонгука. — В порядке, — врет и сам же выдергивает руку из некрепкой хватки девушки, весь дерганный и недовольный. Книжка раскрылась на разделе грамматики, повествуя о правильных ударениях в тех или иных словах; она ни в чем не виновата, но почему-то именно на ней сейчас хочется выместить всю свою злость. Хорошее начало дня. Просто замечательное.🌸🌸🌸
По окончании последнего урока Чонгук специально задерживается, зная, что Тэхен по старой традиции (не такой уж и старой — ей всего-то неделя) начнет лезть к нему со своими книжками и просьбами приступить к подтягиванию чонгуковых немногочисленных знаний. И Ким не заставляет себя долго ждать, как всегда ухоженный, с идеальной осанкой и абсолютно безэмоциональным выражением лица. Чону так сильно хочется стереть с этой (не будет он признавать, что красивой!) мордашки весь флер безразличия и строгости! Еще одна причина по которой Гуку не сильно хотелось оставаться с Тэхеном наедине — старая влюбленность (ой?), когда-то так сильно схватившая сердце, что порой и сейчас побаливало. А эта причина уже тянет на статус «серьезно». В школе вообще все очень серьезно относятся ко всем этим… чувствам. Чонгук тоже относился серьезно и от «слушай, пошли на свидание», случайно вырвавшегося на первом году старшей школы до сих пор горели уши. (Ой!) — Чонгук, ты… — Да, пойдем, — Чон рывком поднимается с места, подхватывает в руки рюкзак и полностью забивает на опешившие взгляды своих друзей. Они что-то увлеченно ему рассказывали, но так же резко замолчали, стоило Чонгуку откликнуться на просьбу Тэхена. Сейчас они смотрели на него раскрыв рты, а Тэхен, который наверняка ожидал услышать «нет» замер на том месте, где остановился и, казалось, даже не моргал. А Чонгук нарочито (или нет) уже стоит в дверях класса, разглядывая застывшего у его парты Кима. — Идешь? — Д-да, — Тэ срывается с места за своей уже собранной сумкой и потом подбегает к Чонгуку, широко раскрытыми глазами рассматривая очень серьезного и очень хмурого одноклассника. — Где будем заниматься? — Иди за мной, — Тэхен кусает губы, слегка задирая голову, чтобы на секундочку заглянуть в глаза (ведь Чонгук давно обогнал его в росте), а потом так же быстро опустить взгляд в пол и шмыгнуть мимо, быстро-быстро перебирая ногами. (Хоть на край света?)