мы

По шкале Бофорта ветер называется легким, когда его дуновение едва треплет верхушки деревьев, играясь с только-только появляющейся, проклевывающейся из почек листвой. Весна в этом году грозилась стать самой теплой за последние несколько лет. Вокруг раньше времени розовела вишня, улицы обычно серого и неприметного городишки становились непохожими сами на себя, преображались до неузнаваемости; от надоевшей, прежней серости не оставалось и следа — она заменялась зефирно-розовыми оттенками, безумно нежными и романтичными, чистыми. О зимнем холоде тоже мало, что могло напомнить, — один только утренний легкий морозец, щиплющий за щеки и заставляющий их розоветь, да и он проходил быстро, стоило солнцу только-только появиться с рассветом и начать прогревать землю, даря тепло всему вокруг беззаветно и безвозмездно. Сейчас время стремилось к послеобеденному, солнце давно успело перескочить зенит, и теперь тепло понемногу начинало спадать, близилась уже вечерняя, приятная прохлада. Но Тэхен все равно уверенно шел к ступеням, ведущим прямиком на крышу их школы, уверенный, что не замерзнут они, особенно Чонгук, который тот еще кабанчик, — он точно не пропадет. А со своими вечно холодными пальцами Тэ как-нибудь справится сам, спрятав их за объемными рукавами кардигана, как делал всегда. Тем более там — на крыше школы у Тэхена было обустроенное, свое собственное местечко: там тихо и мирно, и никто не будет им мешать… отвлекать… (Так… стоп!) Чонгук, шаркая по полу тапками, плетется следом, что-то насвистывая себе под нос. Каждый думает о своем, Чон даже пропускает момент, когда вместо поднадоевшей за целый день духоты, лицо начинает приятно обдувать ветер, играясь с волосами точно так же, как с листочками на деревьях. Он растерянно оглядывается по сторонам, а потом смотрит в узкую тэхенову спину. Тэхен не останавливается у самого входа и выхода на крышу, проходит немного дальше — за витиеватую, проржавевшую от времени ограду, которую закинули сюда, когда еще на первом году их обучения школа проводила ремонт. За оградой обнаруживается отделенная от других, сваленных в кучу, старенькая школьная парта, тоже одна из тех, что выбросили при ремонте. Парта, как и стул за ней изрисованы черным маркером; какие-то неразборчивые черные каракули, кривые надписи заполняли почти всю поверхность. Ветерок остужает пыл понемногу, но не до победного конца. В голове все еще вертится на бесконечном повторе неприятное начало дня. Разговор с Юнги, злость на него же, злость на Тэхена, который так неблагородно наябедничал старшему. Чонгук все еще считал себя правым отказывать, все еще считал, что Тэхен заслужил такое к себе обращение. Да, определенно, он заслужил. Старая обида все еще на месте, никуда она не делась. — Ким, — Чонгук сходу начинает грубить, фамильярничать, наблюдая, как Тэхен осторожно выкладывает из своей сумки учебники и тетрадки. Тэ вздрагивает от неожиданности (точно уловив грубость в голосе), поднимая на Чона эти свои невозможные большие глаза цвета жженого сахара, тягучей карамели. Чонгук запинается, чертыхаясь, не хочется ему кидаться обидками в человека, который вот так смотрит на него. Но он кидается, потому что в него-то кинулись, не пожалели. — Какого черта ты жалуешься и натравливаешь на меня своих защитников? — О чем ты? — у Тэхена все тот же голос — тягучий и раскатистый, совсем не соответствующий лицу и облику. (Гук прекрасно помнит, как сильно его пробирало, когда Тэ зачитывал что-то из учебника на весь класс или рассказывал решение примера, или просто отчитывал кого-то стоя в стороне; и, если совсем уж честно, — услышав этот голос снова — вот так, как есть — без противных обвинительных интонаций, то Чонгука пробрало и сейчас, словно вспомнилось что-то давнее и забытое, а теперь разросшееся с новой силой) — О Юнги твоем, — Чонгук выплевывает это имя, как горькую и противную пилюлю, выделяя «твой» интонацией, а Тэхен смотрит непонимающе. — При чем тут Юнги? «Ты что, тупой?» — Ты прикалываешься? Это же ты ему там нажаловался, что я с тобой отказываюсь заниматься? — Я не жаловался, — Тэхен прикусывает нижнюю губу, отводя взгляд. — Я не жаловался, — повторяется. — И вообще, — на этом он снова поднимает голову, смело заглядывая Чонгуку в глаза, — это не твое дело, о чем я там разговариваю с Юнги! — Мне до этого и нет дела, — Чон фыркает, выдерживая уже очень долгий зрительный контакт. Они с Тэхеном давно вот так прямо не разговаривали, и это действительно очень непривычно. Гук едва ли справляется с каким-то непонятным желанием остановить перебранку и, как бы… сесть заниматься? Но нежелание уступать намного сильнее, поэтому он продолжает с новой силой, чтобы прежде самого себя убедить в том, что сейчас он все делает правильно. (Даже когда Тэхен вот так закусывает свои пухлые губы…)  — Мне не важно, как и по какой причине Мин узнал о том, что я отказываюсь с тобой заниматься. И да, это не мое дело — твои разговоры с Юнги, но до того момента, пока они меня напрямую не касаются. Какого черта он сегодня наехал на меня, мол, я должен, нет, — Чонгук усмехается, подходит ближе к Тэхену, — мол, я обязан заниматься с тобой, чтобы ты там получил свой высший балл. Кто сказал, что я тебе чем-то обязан, а? Кто сказал, что мне кто-то должен указывать, что и как мне делать? — Я повторю, — Тэхену снова приходится задирать голову, чтобы смотреть Чонгуку в глаза, — я никому не жаловался на тебя. Прости, если Юнги перешел границы, когда я рассказал ему о том, как ты отказываешься выполнять данное учителем Кимом задание. Если тебе так сложно хоть немного постараться, чтобы помочь однокласснику — это твое дело, и никто тебя за него не будет винить. Чонгук не знает чем объяснить внезапное желание врезать Тэхену. Вот просто взять и врезать за все и сразу. Но пока он стоит, выпячивая грудь и смотря на Тэ сверху вниз, переваривая сказанные слова, он понимает почему так сердится и бесится, — все потому что сейчас он начинает чувствовать себя виноватым… Ведь… он, правда, отказывается выполнять задание, от которого зависит не только его собственная успеваемость, — только потому, что в прошлом его обидели (вот умора… в какие, вы говорите, ясельки ходите?). Все прекрасно знают, как Тэхену важны эти высшие баллы и хорошие оценки. И если бы вместо Тэхена был тот же Чимин, с не меньшей тягой к хорошему табелю успеваемости, Чонгук бы без вопросов начал заниматься, плюя на собственное нежелание и «не хочу учиться, вы меня не заставите читать этот нудный учебник». Потому что он в принципе такой человек, — который не откажет в помощи, если попросят. А Тэхену он отказывал, причем так упорно и настырно, что обычно справляющийся со всеми своими проблемами Тэ, рассказал обо всем Юнги. Это уже попахивает отчаянием. И Чонгуку становится Тэхена жаль. (Совсем немного) И хочется… смягчиться и забыть обиды. Потому что обычно Гук совсем не любит все эти напряженные ситуации, ссоры и недопонимания, его это тяготит. Портит настроение. Не даром говорят, что прощать и отпускать нужно в первую очередь для самого себя. Так будет легче. Но с Тэхеном все как-то с самого начала не в то русло пошло, вот и вся проблема. Проблема под кодовым именем «Ким Тэ». И пока мысли проскакивают в чонгуковой голове какой-то пулеметной очередью, Тэхен уже от него отходит, опуская взгляд (и плечи тоже, — расстроенный жест), садится за парту и начинает шелестеть страницами тетрадок с лекциями, перебирать письменные принадлежности в пенале. — Ты можешь идти, если все сказал, — вдруг говорит Тэхен приглушенно и тихо. (Расстроено…) «Ну что за…» Только сам Тэ может знать, о чем он думает сейчас. А думает он о том, что впервые за долгое время дураком себя выставил вовсе не Чонгук, а он сам. Понадеявшись, что Гук образумился и решил-таки взяться за выполнение задания. А на самом деле, он тут хотел разругаться еще пуще прежнего, разрушив и без того полное отсутствие каких-либо отношений. Тэхен сейчас очень расстроен и прекрасно понимает, что Юнги нисколько не улучшил эту ситуацию (а в благих намерениях старшего Тэ был абсолютно уверен), — только усугубил. — Почему ты сам не попробуешь попросить снова? — после долгого молчания голос Чонгука немного подрагивает. Тэхен резко вскидывает голову. Гук так и продолжает стоять на том же самом месте около парты, в его глазах больше нет никакой злости, а в расслабленной позе больше нет угрозы получить по лицу. Кулаки не сжаты, руки спрятаны в карманах брюк. Чонгук вздергивает бровь, без слов спрашивая снова, ожидая ответа с нетерпением. — Ты же откажешь, — Тэ облизывает губы, опуская взгляд. Откуда-то сверху слышится раздраженный вздох. Выдох. Чонгук подходит еще ближе, встает прямо напротив, упирается руками, обхватив столешницу пальцами, немного наклоняется, — Тэхен чувствует, потому что его волосы взъерошиваются чужим теплым дыханием. Приятно пахнет каким-то терпким мужским одеколоном, смешанным с собственным запахом тела. По коже разбегаются мурашки, и Тэхен неосознанно прячет пальцы в рукавах кардигана. — А ты попробуй еще раз. …О своем решении согласиться на просьбу Тэхена, Чонгук жалеет буквально сразу же. Тэхену палец в рот не клади, — он сразу воспользовался этим брошенным чонгуковым «хорошо». Завалил горой учебников, собственноручно записанных лекций, а неокрепшему, непривыкшему к таким экстремальным нагрузкам Чонгуку было не то чтобы сложно — невыносимо. — Почему на правило всегда есть какие-то исключения? Почему все не может быть четко и понятно? — Потому что все и так четко и понятно, просто… — Тэхен замолкает, проглатывая «просто ты идиот», и заметив в мгновение ока нахмурившегося Чонгука, максимально быстро договаривает, — просто надо немного постараться и все это выучить. Тогда сразу станет понятно. Чонгук сводит брови, но остается удовлетворенным ответом. А Тэ облегченно выдыхает. «Пронесло» Они начинают каждый день зависать на крыше школы, обложившись учебниками и тетрадками. Чонгук старается, очень старается хоть что-то запомнить, попутно выполняя задания из той самой тетради по корейскому языку, которую ему швырнул Юнги тогда в столовке. Тэхен же постепенно оттаивает, как-то забывается причина, по которой они так друг друга чурались. Была ли она вообще? Тэхену с Чонгуком даже комфортно отчасти, — это как-то неосознанно доходит до понимания. Гук вовсе не такой уж непроходимый идиот, каким его все это время считал Тэхен. Во всяком случае, он разве что необразованный — это да, но не тупой, и абсолютно точно в силах дать фору многим в школе, — не умникам, конечно, но если постарается, то с последних мест вполне сможет проскочить и в середину. Иногда они даже разговаривают на отвлеченные от учебы темы, к примеру сейчас Чонгук спрашивает почему Тэхен занимается здесь, а не в той же библиотеке, на что Тэ ему отвечает, что в библиотеке он занимается зимой, а когда теплеет, то перебирается сюда, чтобы побыть наедине с самим собой, чтобы никто не отвлекал. — Так это — твое тайное место? — Чон сидит по-турецки скрестив ноги и облокотившись спиной об оградку, немного задирая голову, чтобы посмотреть на сидящего за партой Тэхена. — Можно и так сказать, — отзывается Тэ, на секундочку отвлекаясь от учебника по корейской истории. Чонгук почему-то улыбается. В голове появляется вопрос, который он не станет задавать в любом случае, но на него очень хочется получить ответ… «А я, значит, особенный?»

🌸🌸🌸

На самом деле, обида Чонгука на Тэхена действительно не прошла. Просто Чонгук умудрился начать закрывать на это глаза. Ему с Тэ было… нормально, — лучше, чем он предполагал. И пусть в голове постоянно появлялись картинки прошлого, где Тэхен раз за разом отталкивает его, Чонгук просто их игнорировал. Не такой он человек, каким когда-то был Тэ (какой он сейчас — только предстоит узнать), он не может отталкивать, если нужен, — это он понял еще тогда на крыше, когда увидел, как Тэхен весь расстроился, как опустились его плечи и потускнели глаза. Обида осталась, но на нее можно было закрыть глаза, а вот на жалость и непонятно откуда взявшееся чувство долга, — на них закрыть глаза не получалось. А еще, ну… самую малость… Чонгук сам хотел, очень хотел проводить с Тэхеном время. Тут уже виновата та самая влюбленность, которая сейчас вновь начала подкармливаться ложными надеждами, как тогда, — буквально год назад, — когда они все вновь оказались в одном классе. Тогда Чонгук впервые увидел похорошевшего за лето Тэхена, и решил чисто по фану, наобум ляпнуть про свидание, просто рискнуть, вдруг прокатит. Не прокатило. А Тэхен, ко всему прочему… снова посмотрел на него, как на обиженного жизнью неудачника да послал куда подальше. На глазах у всего класса! В принципе рассказ о влюбленности на этом можно было бы закончить, если бы не тот факт, что Тэхен продолжал волновать Чонгука даже тогда, когда он был на него обижен, даже тогда, когда решал не смотреть и не вмешиваться. Ну никак не получалось у Гука выбросить из головы этого человечка, единственного из класса, кто подобным образом реагировал на него не пуская слюней, разве что только прикрикивая от злости, — но это же совсем не то… — Чонгук! Ты слышал, что я сказал? — слышится откуда-то из реального мира. Кто-то рядом пихается локтем, а у Гука словно на каком-то инстинкте получается выхватить из толпы одноклассников одного единственного, о котором он… так долго думал. Этот другой тоже смотрит в ответ, немного хмурится, а потом кивает куда-то в сторону — в сторону, где стоит их разозленный физрук. — Да, учитель, я все слышал. — Повтори, — кто-то начинает улюлюкать, когда Чонгук виновато смотрит на учителя, перебирая пальцами. Учитель только устало вздыхает, качая головой. — Выполняем парное задание, разбиваемся на пары, на которые разбил вас учитель Ким. Чонгук, суть задания тебе Тэхен объяснит, готовьтесь. — Что за задание? — тут же спрашивает Чон, когда Тэ подходит ближе, в руках у Кима какая-то тесьма не очень крепкого вида. — Нужно одну твою ногу обвязать с моей и дойти до финиша. Вместе, — Тэхен пожимает плечами и опускаясь на корточки спрашивает: — С какой ногой тебе будет удобнее? — Да хоть с этой, — Чонгук не думая выставляет вперед ту ногу, которая ближе всего к Тэ. Стоит для начала упомянуть о наличии одного… утреннего инцидента, который произошел еще до начала уроков, и в котором Чонгук умудрился подвернуть именно эту ногу — вот эту — которую сейчас выставлял вперед. — Уверен? — Тэхен задирает голову, устремляя на Чонгука хмурый взгляд. — Да, уверен. Давай перевязывай, — а сам морщится, стоит Тэхену начать перевязывать и тревожить больную ногу. Забыл, совсем забыл. Но менять решение времени нет, они в первой тройке и Тэхен уже тащит его к старту. Шагать в одну ногу очень неудобно, а скрывать хромоту — еще и больно. Даже на такую близость с Тэхеном, казалось бы, неожиданную (долгожданную) нет времени обратить внимание. А обращать внимание есть на что, к примеру, кожа к коже (потому что оба надели шорты), сталкивающиеся голени, колени, бедра (потому что Тэхен своей задницей виляет почти как баба!)… — Результаты этих мини соревнований повлияют на ваши итоговые баллы, не забывайте!