я узнаю его по сердцу по широте спины и плеч и никуда от губ ни деться нельзя никак на дно залечь*
У Чонгука триллионы джоулей в запасе, он как большое-большое солнце: такой же теплый, яркий, нужный. Тэхен очень боится обжечься и привыкнуть, но все равно привязывается гораздо быстрее, чем на то было рассчитано времени. Неделя заканчивается скоро, потому что ее так торопят эти двое. Они урывают каждую минуту, чтобы просто побыть вместе. Это становится игрой в прятки на двоих, а ведется она против всего мира. На уроках Чонгук почти не сводит взгляда с чужого затылка, а когда президент класса выходит к доске — смущает его улыбками. Хосок наблюдает за ними, подперев кулаком щеку, и посмеивается про себя. Эти двое действительно думают, что никто ничего не видит? Или им просто все равно? От них за версту пахнет любовью, и здесь ни грамма пошлости. Первая любовь прекрасна в своей искренности и непорочности. Не просто так она сильнее всего остального въедается в сердце. Тэхен идет со стопкой тестов от учительской, его волосы ерошит ветер, мимо проходят школьники, у каждого своя история. У Тэ тоже своя, и ее главная часть идет неизменно позади, пряча хитрющую улыбку, игнорируя чужие приветствия: весь остальной мир едва ли существует. Азарт подталкивает делать глупости, а у Чонгука глупости — привычка, но не потому, что он такой глупый, а потому что просто хочется. Хочется не думать, а делать. Поэтому он забегает в чужой класс, пустующий во время перемены. В стенах вдоль класса от потолка до середины стоят окна, чтобы с коридора кабинет хорошо просматривался. Чонгук быстро ровняется с Тэхеном, шагая нога в ногу и разглядывая президента через открытые окна. Уловив краем глаза знакомый профиль, Тэ поворачивается, охает от неожиданности и весь краснеет, отводит взгляд, потом снова смотрит, отводит, смотрит… Но улыбается в ответ — это действительно самое важное. Наш президент класса день ото дня терпит фиаско (вот же кошмар!), но это нужный проигрыш ради чужой победы и у него совсем не горький вкус. …В пятницу до начала уроков Сокджин, как и всегда собирает свой класс. Он упоминает подступающие итоговые работы, советует продолжать работать в тех же парах, пусть эксперимент и подошел к концу. Ребята принимают совет, Тэхен оборачивается к светящемуся Чонгуку и кивает с робкой улыбкой на губах. «Мы» «Снова мы… да» Но их прерывает громкий удар: дверь с силой долбится об стену. Весь класс вздрагивает, а на пороге появляется обещанный недавно персонаж — тот самый — именно о его возвращении необходимо было оповестить всю школу. Намджун заползает в класс ленивой походкой: на губах наглая ухмылка с ямочками, в глазах искорки веселья. Он останавливается совсем рядом с кафедрой, за которой стоит Сокджин, упирается в учителя пристальным взглядом, а тот совсем теряется, застыв и оробев в миг. — А вот и я, — поворачивается к классу лицом, подмигивая Чимину, который фырчит что-то неразборчивое. Через секунду класс взрывается хохотом, кто-то кричит «с возвращением», кто-то закатывает глаза, а кто-то хватается за голову (Тэхен, например). Чонгук поднимает руку, показывая двумя пальцами «V», Хосок только качает головой. А Сокджин оттаивает постепенно и в грубой форме просит занять Намджуна его место, «не отсвечивать». Да-да, так и говорит, шипит скорее «не отсвечивай». — Надеюсь, что наказание усмирит тебя, наконец, — в спину, добивая, потому что в глаза грубо не получается. Потом классный старается перевести тему, игнорируя красноречивый взгляд в свою сторону. Сокджин заговаривает о необходимости пересадки, так как того требуют какие-то новые школьные правила. Ожидаемо ребята не принимают эту новость с радостью: никому не хочется перемещаться с нагретых мест, где вокруг тебя сидят друзья или где от доски достаточно далеко, чтобы можно было вздремнуть во время урока. — Отставить панику! — когда учитель Ким злится, его голос превращается в противный визг. — После уроков жду всех здесь же, и чтобы все пришли. Будем пересаживаться. — Ну, так скоро конец года! — Какой в этом смысл?! — Смысл в том, что это школьные правила и вы все, — Сокджин обводит класс взглядом, не нарочно цепляясь за Намджуна, — обязаны эти правила выполнять. Понятно? — ответом служит общий тяжелый вздох. — Вот и отлично, — учитель удовлетворенно кивает, собирает свои бумаги и уже на выходе добавляет: — Удачного дня!🌸🌸🌸
За целый день к Намджуну подходят почти все, даже Юнги заглядывает на огонек, лениво умещаясь на подоконнике и притягивая к себе Чимина, слушает россказни старого приятеля. А Мин, если уж на то пошло — о-очень редкий гость в больших компаниях, тем более не любитель проявлять чувства у всех на виду. Но что-то меняется у всех вокруг. И Юнги это «что-то» не обходит стороной тоже. Минсу, которая урвала ближайшее к Чонгуку место, благодаря вовремя убежавшему по каким-то срочным делам Хосоку, тоже думает о своем, почти не вступая в разговор, только если появляется возможность задеть резким словцом Юнги, все еще помня о его на нее нападках. А так… у девушки на уме совсем другое. Точнее — другой. Она ведь не слепая… Чонгук слушает друзей в пол уха, расстроено оглядывая кабинет, который без Тэхена кажется совсем пустым. Вещи на парте президента аккуратно сложены, как и всегда, стул придвинут к парте по правилам. Тэхен весь «по правилам», но Чонгуку нравится, что с ним он эти свои правила нарушает. — Хэй, Гук, — говорит Нам, сверкая своими обманчиво очаровательными ямочками на щеках, подмигивая, — а у тебя что нового? — Ну… — он растеряно смотрит на людей вокруг: на Минсу, занявшую место отлучившегося Хосока, сидящую рядом, кажется, ожидающую ответа больше всех остальных, на Чимина, блаженно прикрывшего глаза и откинувшего голову на плечо своего бойфренда, на Юнги, по лицу которого вряд ли можно что-то прочесть, в конце концов, на самого Намджуна. — Да так… ничего. — Вот уж дудки, — хохочет Джун, прищуриваясь, нисколько не веря. — Я серьезно, — отмахивается Гук, — все как всегда. Никто ему не верит. …После уроков Сокджин не приходит, пусть и обещался заняться перестановкой мест в классе. Вместо него на пороге появляется его молоденькая помощница-практикантка, только-только направленная к ним в школу из института. Чхве Юнджи — так зовут эту девушку, передает наставления учителя Кима слово в слово, выставляя небольшую коробочку с номерками и вывешивая на доске схему парт на каждой из которых свой номер. — Вытягиваете номерок и ищите его на схеме, а потом пересаживаетесь туда. Все понятно? — расстроенное «да-а» служит ей ответом. Юнджи здесь любят, даже перечить ей сродни чему-то крайне скотскому и неуважительному: ее все очень боятся обидеть, понимая, как сложно совсем еще юной (разница в возрасте с выпускниками у нее всего-то три года) девочке управлять уже совсем взрослыми людьми да еще и в таком количестве. Хотя… может быть все дело в ее милой внешности и приветливости. — Вот и отлично. Справитесь сами? — еще одно единогласное «да-а», заставляет Юнджи благодарно улыбнуться и скоропостижно убежать по своим делам. Пока есть время для передышки, Тэхен медленно собирает вещи, складывая аккуратно в сумку и со страхом смотрит на эту злосчастную коробку, стоящую на кафедре, с которой обычно им вещают учителя. — Говорят, что если сесть с Тэхеном, то можно заразиться зазнайством и еще… — какая-то одноклассница видимо шепчет своей подруге на ухо. — Одиночеством. — Бедная Юна… А сама Юна, которая так долго была тэхеновой соседкой по парте, шикает на девушек и просит их замолчать, а потом хлопает Тэхена по плечу и говорит очень дружелюбно, впервые за их долгое соседство: — Ты хороший сосед, Тэхен, — улыбается. — По крайней мере, мне было у кого списывать. Не знаю, как теперь справляться самой. Президент класса ничего ей не отвечает, но улыбается и благодарно кивает. — Вот бы с Чонгуком сесть, эх, — вздыхает еще какая-то мамзель неподалеку. А у Тэхена начинается нервный тик. А если, ну, вдруг, так сложится, что они с Гуком сядут вместе? Ну… ну вдруг! Бывает же, случается. Не чудо, а хотя бы просто везение. Тэ еще не понял: хочет он этого или нет, но на автопилоте повернулся к самому Чонгуку, чтобы только убедиться, встретившись с ним глазами, что и он тоже думает об этом же, одухотворенный надеждой. В который раз президент класса попадается в ловушку невообразимо ласковых глаз уже и не сосчитать. Глаза у Чонгука всегда безнадежно теплые и вселяющие что-то непонятное. Какую-то дрожь. Эти искорки в темных омутах тянут к себе, завлекая. И Тэхен только усилием воли не поддается на провокацию. Он случайно, краем глаза замечает еще одного наблюдателя, и, переводя на него взгляд, охает. Намджун смотрит хитро, вздергивая бровь и все-все, конечно, понимая. Игра в прятки закончилась тогда, когда в нее вступил очень внимательный новый игрок. Президент класса вцепляется в свою настрадавшуюся сумку, выдыхает резко, а потом под удивленными взглядами одноклассников первый идет к учительской кафедре, первый берет бумажку с номером и первый находит на плане свое новое место. Судьба видимо смеется, но нужная парта оказывается почти в самом конце класса, — все в жизни надо попробовать, даже впервые в жизни посидеть на галерке. Новый опыт как-никак. Прежний хозяин без слов уступает Тэхену место, и тот садится, понуро опустив голову, боясь даже представить, как на него сейчас все смотрят. А потом начинается настоящий хаос. Кто-то возмущается, кто наоборот — радуется (только недолго). — Я сижу с Чонгуком! Ес! — знакомый радостный возглас Юны режет без ножа, а ведь Тэхен на нее даже злиться не может. Сам Гук стоит у парты, непозволительно близкой к доске, и рассматривает выбранный номерок, сминая бумажку от досады. Но слишком удачно какой-то парень сбоку слишком громко и нахально говорит, что от соседства с Тэхеном есть небольшая польза: типа списывать, да, хоть что-то. И Чонгук недолго думая поворачивается к этому парню и говорит голосом не терпящим возражений: — Меняюсь, — выхватывая номер из его рук и игриво подмигивая опешившему однокласснику, он в несколько шагов оказывается рядом с желанным местом (единственно правильным здесь и вообще — везде). И весь класс смотрит на двух странных, неожиданных соседей, и не может сложить два и два в уме, исключая, конечно же, отдельных (более догадливых и наблюдательных) личностей. Тэхена как током бьет, когда его бедра под столом касаются горячей ладонью, немного сжимают, и стоит ему поднять на обнаглевшего засранца глаза, все ругательства прячутся по углам, оставляя место только нежности и чему-то растянутому и ласкательному. Чонгук смотрит пристально, улыбается, показывая ямочку и родинку под нижней губой, а еще очаровательно выпирающие из целого ряда два верхних зуба: кажется, Тэ впервые рассматривает его так пристально, силясь запомнить все. Это странно — в один момент бояться, а потом отпустить себя и упасть с головой в этот круговорот, утягивающий на дно чужих зрачков. Первая любовь — как взрыв маленькой сверхновой где-то внутри, ее нельзя остановить. Это все проберется в самую душу, там и останется навсегда, либо подкрепляясь чувствами, либо царапая, как обиженная, брошенная в одиночестве кошка. — Я с тобой перестану учиться, — выдыхает президент класса грустно и обреченно. — А я ради тебя начну, — отвечают ему, не задумываясь. — Перестань… — но уже беззлобно, и совсем не избегая прикосновений. Чонгук придвигает стул ближе, жмется плечом, снова напоминая выпрашивающего ласки кота. — А еще у нас свидание, — говорит, — не забыл? — А нам сказал, что ничего нового, — хитрющий голос нового соседа, сидящего впереди, вырывает из-под розового облака, возвращая в реальность. — Вот же обманщики. — Да-да, — поддакивает хихикающий Чимин откуда-то сзади. Хосок, что сидит рядом с Чимином, и Минсу, только-только усевшаяся за одной партой с Намджуном, вдвоем хранят молчание. Минсу, закусывая губу, не спешит поворачиваться и смотреть правде в глаза, где два парня, которых застали врасплох, стремительно заплывают краснющим румянцем. А Чон Хосок… он просто из солидарности не подает голоса, желая только… а впрочем, пока это не так важно.🌸🌸🌸
Мокрый от ночного дождя асфальт блестит под утренним солнцем, пахнет мазутом. Тут и там от легкого ветерка по гладким зеркалам луж идет мелкая рябь. В воздухе кружатся розовые лепестки, падают, подхватываются порывом ветра и снова пускаются в бесконечный танец. Весна крепчает, оседает в легких новой палитрой запахов, цепляя сердце и без спроса вторгаясь в душу. Так же в это сердце влезает любовь, как всегда наглая, но до трясучки долгожданная. От закусочной семейства Чон до дома Тэхена почти две тысячи шагов — Чонгук считает каждый. Пока он идет, вокруг, во всем городе просыпается жизнь, закипает, льется соком. Это поразительно, как весь мир преображается от осознания, что где-то кто-то тебя ждет. Не просто «кто-то» — это как самое главное условие счастья. Не просто «кто-то», не просто «где-то», правильнее — Тэхен ждет, у себя дома ждет, его ждет — Чонгука. Это какое-то волшебство. Хватай и беги, забирай у всего мира счастье и качай его в колыбели своего сердца. Ощущения приторные, — как кусочек молочного шоколада на языке. Закрывай глаза от удовольствия, смотри на вселенную на изнанке век — любимое и самое красивое на свете лицо. Возможно, это все большое-большое преувеличение, но Чонгук всегда таким был: если чувства, то обязательно самые сильные, гипертрофированные (пусть первые, но не такие, как у всех остальных). Если Тэхену страшно, то Чонгуку — наоборот. Он будет смелым за двоих, если только понадобится. Он будет сильным, он все сделает, потому что сердце, оно ведь не всегда выбирает тех, с кем все будет просто. А Тэ давно чонгукову сердцу приглянулся, зацепился, приклеился да так и остался, — дремлющим, но всегда напоминающим о самом себе. Мол, ты это, не забывай, давай уже делай что-то. Несколько лет вражды и игнорирования кажутся такими смехотворными и пустяковыми. Чонгуку все по плечу, — в этом он уверен. Только бы глаза, эти глаза: жженный сахар или карамель, смотрели бы все с тем же трепетом и восхищением. Ведь в этой сладкой, вяжущей пропасти, в ней весь смысл и целый центр вселенной. Бесценный подарок жизни, что стоит беречь и лелеять. А вот и знакомая дверь ярко фиолетовой раскраски, маячит впереди цветным пятном. Чон улыбается, рассматривая собственную работу. Он уже успел оставить след в жизни Ким Тэ, и не собирается на этом останавливаться, пока все вокруг Тэхена не пропитается чонгуковым присутствием. Пока все не поймут: кто здесь и для кого предназначен. И друзья, прознавшие о чем-то, что пока должно было оставаться тайной — только начало. Серьезное начало серьезного шага в неизвестность под названием «любовь». Дверь открывается бесшумно, наружу показывается знакомая темная макушка, большие глаза в обрамлении длинных ресниц. Тэхен удивленно рассматривает одноклассника, а тот, как и всегда, зная, чем именно зацепить, — улыбается приветливо и нежно. Целое солнце не сможет дать столько света и тепла, сколько дает эта улыбка (Тэхен тоже чересчур сентиментален). — Ты такой красивый сегодня, Тэхена, — на этом сердце переворачивается вместе со всей Солнечной системой, которой Чонгук однозначно продал душу. Нежный голос, игривый наклон головы и глаза, в которых мерцает что-то настоящее — фатально. Тэхену нечем защищаться. Чонгуку не нужно лишних побрякушек, изысканных вещей, чтобы выглядеть неотразимо. Он прекрасен в своей простоте. В этом кроется какая-то загадка. Простая черная футболка, поверх большая расстегнутая толстовка цвет в цвет, светлые драные джинсы, кроссовки какой-то крутой спортивной фирмы — на этом все. В вырезах джинс видны острые коленки, а через широкий ворот футболки можно разглядеть линию ключиц. В этих мелочах прячется искренность и интимность одновременно. Все это как-то слишком (опять), а еще очень хочется прикоснуться и узнать: настоящий ли? — Тэхен? Ты чего? — несколько легких, пружинистых шагов и уже почти рядом, а порог — единственная граница, и дверь — ненадежный щит. — Отомри. Президент класса слушается, но совсем не так, как того ожидает Чонгук — он захлопывает дверь и щелкает замком, прислоняется спиной к нагретой железке и дышит. Тяжело дышит, с какими-то хрипами, напуганный реакцией собственного сердца. А может… вот прям сейчас все оставить? Остановить, пока не поздно, пока хватает смелости, пока их обоих не унесло волной. Они такие разные, они вообще терпеть друг друга не могли совсем недавно, воротили носы, игнорировали. Но голос с той стороны обиженно просит: — Староста, открой. Пожалуйста… — Тэхен почему-то отчетливо видит, как тот кусает губу, как теплый и нежный взгляд скользит по свежевыкрашенной поверхности двери. — Я ведь больше ничего не прошу. Это всего лишь одно свидание. Ты обещал, Тэхена. Ты же говорил, что никогда не врешь… Тэ вздыхает надломлено. Если он откроет сейчас, то больше уже никогда не сможет закрыть. Если Чонгук пробрался в сердце и без каких-то свиданий, то, что будет после? Все. Конец. Капут. Белый флаг. Самое главное понять, что сдаваться — это не всегда значит проигрывать. Сначала щелкает замок, а потом неуверенно открывается дверь. Вместе со сладким ветром в маленький внутренний дворик врывается один Чон Чонгук, но разрушений приносит столько, сколько бы ни смогла принести и целая армия.🌸🌸🌸
— Что? Ты не умеешь кататься? — Чонгук ошарашено смотрит на отводящего глаза одноклассника. — Зачем тогда согласился? — Думал уговорить тебя просто погулять по парку. Зачем вообще идти в этот прокат велосипедов? — Потому что это классно? Весело? — Гук вздергивает бровь. — Ты вообще умеешь развлекаться? — Было приятно поболтать, я пошел, — и ведь действительно разворачивается и спешит уйти, воспользоваться шансом и сбежать. Весь такой — разобиженная выбражуля. — Стой, — Чонгук хохочет и решает обнаглеть, обхватывает со спины поперек талии и прижимает к себе, обездвиживая. Такой беспомощный Тэхен — окончательная победа одной из сторон. — Если не умеешь кататься, то начнем с самых основ. Хорошо? — голова на чужом плече, слова в самый центр ушка и мурашки, мурашки, мурашки. Кажется, что все бессмысленные тэхеновы попытки к бегству — дешевая провокация. …Непонятно как, но Гук выпрашивает у девушки за стойкой вело проката последний, забронированный кем-то заранее двухместный велосипед. Это даже не смешно уже: Чонгук получает все, что захочет, а Тэхен просто такая же хотелка — мысли ни о чем. (Дурость какая-то. Конечно же, никакая Тэхен не хотелка, и уж точно — не просто. Все сложно, какие еще возражения?) Чонгук ласково осматривает трогательно сжатые кулаки, спрятанные в рукавах белого свитера, и думает, что только он и может согреть эти вечно холодные пальцы, длинные, узловатые и утонченные, как и весь Тэхен. Поэтому прежде, чем они садятся на велосипед, он без предупреждения хватает эти руки, прячет в своих и подносит ко рту, выдыхая теплым воздухом, ласково растирая кожу. — Теперь тебе всегда будет тепло, я обещаю, — до слез, и лишает опоры под ногами. Тэхен хочет сказать «спасибо», хочет отчаянно сказать что-то столь же горячее в ответ, но он не умеет, поэтому просто молчит, не отводя взгляда и надеясь, что его поймут без слов. Влюбленные же общаются взглядами, прикосновениями, мыслями? А слова скорее — приятное дополнение. Стоит им сесть на велосипед, как их подхватывает порывом ветра, как те же розовые лепестки. Чонгук садится спереди, Тэхен — естественно — позади. — Почему ты даже не пытался научиться кататься? — чонгуковы слова приглушенные, но слышимые. — Меня никто не учил раньше. — Чего? — Ничего, — губы растягиваются в улыбке. — Судя по всему это совсем не сложно. — Это просто я прекрасно держу равновесие, — игривый смех, стопроцентная уверенность. Тэхен знает, что Чонгук улыбается ему тоже. — В следующий раз научу тебя кататься на обычном велосипеде. — Хэй! Крути педали быстрее, а то ползем, как черепаха. — Хочешь, чтобы дух захватывало? — (куда уж больше?) — ну держись! Смех сам срывается с тэхеновых губ; снимая ноги с педалей, разводит их в стороны, болтая ими в воздухе, словно маленький ребенок. Он обвивает руки вокруг Чонгука, и смеется так искренне, и впервые не сдерживая самого себя. Как в детстве, когда все легко и просто. А дух еще как захватывает, только не от скорости, которую набирает велосипед, а от того, как быстро Тэхен каждой клеточкой впитывает в себя Чонгука. В волосах играется ветер, а в душе обживается горячее чувство, уже пустившее корни. Чуть позднее Чонгук спросит: — Мы же вместе? И Тэхен только из вредности ответит: — Нет.🌸🌸🌸
— Вот это у тебя выдержка, — посмеется в понедельник Намджун. — Скоро пальцев не хватит, чтобы посчитать его отказы, а ты все не сдаешься. — Слушай, это не твое дело. И откуда знаешь, что он снова мне отказал? — Я все знаю. Чонгук хмыкает, а потом отвлекается на вошедшего в класс Тэхена. — Не сдаюсь, потому что знаю, что это все не зря, — говорит прежде, чем окажется в пределах слышимости главной головной боли и вместе с тем спасительной таблетки от всех болезней разом. — Приветики, Тэхен, — Намджун скалится, но ответа на приветствие так и не получает, прослеживает траекторию движения до самой парты, а потом отворачивается и фыркает: — бука. Тут он попадает в точку: Тэхен с утра пораньше сплошная колючка, но от теплого мимолетного касания чужой руки превращается в размазню, покрытую румянцем. В таком соседстве есть тысяча плюсов, и все они сводятся к одному — они рядом. Это же и является минусом. Но Чонгук на уроках не отвлекает, только изредка коснется плечом плеча, погладит по ладони — пока никто не видит. …Он пробует снова: — Мы вместе? — Нет, — Тэхен качает головой, пряча улыбку в своих ладонях, которые снова хочется взять и спрятать, согреть. — Ты издеваешься? — Чонгук тормозит резко, дергает за рукав, разворачивая к себе, весь такой хмурый и немного обиженный, а Тэхен видит в его глазах себя и игру солнечных зайчиков — блестят глаза. И улыбку уже ничем не спрятать. — Нет. Чон щурится, сводит к переносице брови, наклоняется ближе. Вырваться не получается, зато вызывающе посмотреть в ответ — да. — Хитрая лиса, когда же ты уже дашь себя поймать? — И в чем тогда азарт охоты? С этим не поспорить.🌸🌸🌸
— Давай встречаться, — Чонгук, наверное, думает, что если изменить слова, то основной смысл тоже поменяется, и изменится ответ. Неудачная попытка обмана. Тэхен смеется: — Нет. — Ну, Тэхена-а, — Чон устало роняет голову на тэхеново плечо, чувствуя вибрации чужого смеха. — Это подло. Я хочу всем сказать, что ты мой. — А я не твой, понятно? — шелест страниц не дает возмутиться. — Учи давай, мы сюда не сидеть пришли. Скоро итоговые контрольные, а ты балду пинаешь. — Вот и буду пинать, пока не согласишься! — руки в боки и надутые губы, смех, да и только. — Ты совсем меня не любишь. — Люблю, — звучит резко, и Тэхен закрывает собственный рот ладонями, сам от себя не ожидая, что скажет подобное вслух. А Чонгук вдруг весь такой одухотворенный, вознесшийся до небес, смотрит из-под темной челки и глазами удивленно хлопает. Ничего не хочется забирать обратно. У их поцелуев привкус мятных леденцов и детской наивности, они всегда робкие и нежные, как и сами первые чувства. Сплетенье рук — кофе с молоком, сплетенье губ — мята и шоколад (у каждой любви свой собственный, личный привкус). Они отдают, отдают, отдают. Вверяются в чужие руки, держащие над краем пропасти крепко-крепко. Сил сопротивляться больше нет, как и воротить нос, как и отталкивать — вовсе глупо. — Ты будешь со мной встречаться? — Нет. Только Чонгук слышит искреннее «люблю» — это теперь не вычеркнуть из памяти.🌸🌸🌸
— Почему ты всегда говоришь мне «нет»? — О каких именно «всегда» ты спрашиваешь? — Да хоть в самый первый раз. Ну, почему ты не захотел дружить со мной? Они сидят у дома Тэхена во внутреннем дворике, запрокинув головы, пытаются разглядеть созвездья. Все это отпечатывается на сетчатке, только вот Чонгук уверен, что единственные звезды, на которые он хочет смотреть — звезды, отражающиеся в глазах напротив. Тэхен с ним без слов солидарен. — Меня тогда все дразнили, помнишь? А Намджун как-то раз сказал, что это ты начал все эти шутки, — Тэ пожимает плечами. — Мне было очень обидно. — Но это был не я! — Чонгук даже на ноги подрывается, хватает Тэхена за запястья, дергает на себя, а потом вцепляется с болью в плечи. — Это был не я, — у него и, правда, в глазах отражаются звезды, а лицо такое взволнованное, перепуганное. — Я всегда хотел дружить с тобой, я всегда хотел тебя ото всех защищать! Ты веришь мне? Тэхену от этих (долгожданных) слов становится так легко, будто кто-то за него вызвался держать целое небо. Дышится в разы проще, а еще в груди резко колет, рвется наружу фейерверком. Хочется схватиться и пытаться удержать, но Чонгук цепляется крепко и заставляет смотреть в глаза. — Веришь мне? Он замирает, смотрит, выжидает. Тэхену кажется, что он чувствует чонгуков пульс всем своим телом. В темных глазах галактики, необъятный космос. Хватит ли сил, чтобы подобное удержать? Тэхен думает, что тогда, когда они были детьми, мысль о том, что именно самый милый и добрый мальчик класса обиднее всех шутил над ним — самая неприятная мысль. Он пронес ее через годы, чтобы теперь глядеть в глаза того самого мальчика, возмужавшего и перегнавшего давным-давно в росте. Вдруг становится так смешно от вселенской шутки над ними. Простое недоразумение, а сколько они потеряли. — Верю. Со своими сахарными поцелуями Чонгук грозит заразить Тэхена диабетом. Нельзя же так все сразу, но дозами — слишком мало. Пусть болит живот, пусть аукается позднее, а урвать момент не всегда получается. Жалеть позднее — так себе перспектива. Чон целует и в перерывах, как заевшая пластинка не забывает повторять «Тэхена, Тэ, Тэхен, Тэхена-а». Еще никогда президенту класса собственное имя не казалось таким прекрасным. — Я потом обязательно всыплю этому Намджуну, чтобы больше не говорил глупостей, — бубнит под нос, а Тэхен со смехом говорит, что добавит обязательно от себя. — Ты будешь со мной встречаться? — Тэ смотрит пристально, а Чонгук плутовски улыбается и говорит уверенно: — Нет. …и получает больной удар по плечу, а потом и обиженный отворот головы, закусанные губы. — Не нравится? — Пошел ты… — Если только к тебе, — и обнимает крепко-крепко, словно бы стараясь впитать себя каждый тэхенов атом.