мы

Чонгук смотрит на Тэхена, а в животе у него словно пузырьки содовой щекочут, взметаясь вверх. Забавно думать такими метафорами: фанта, пепси, кола? На любой вкус и цвет. Чонгук выбирает вишневую колу и тянется рукой к руке старосты, напрашиваясь на ласку. Он последнее время в ней очень нуждается. Бесконечные репетиции, тренировки и вечерние посиделки с классом за оформлением классного уголка вымотали и выжали до капли. Эй, у маленького супергероя тоже есть свой порог! И он его перешагнул. Голова тяжелела, глаза закрывались, а от Тэхена пахло ПВА клеем и гуашью. И Чонгук считал это отличным сочетанием. — Тэхена, спаси меня. У меня совсем нет сил, — канючит как неразумное дите под руку взрослому. Бодается лбом, упираясь в выпирающую косточку ключицы и зачем-то горячо выдыхает в шею — туда, где рубашка Тэхена не застегнута на две верхние пуговицы — в ямочку между ключицами. Президент класса замирает на мгновение, немного дергает плечами, переживая приступ мурашек и краткой остановки сердца. К Чонгуку можно привыкнуть, но привыкнуть к его ласкам и внезапным жестам — непосильная задача. Тэхен пока в стадии разработки верного решения, но все еще очень далек от ответов. (А нужны ли они… вообще?) — Потерпи, — он старается вернуть себе безразличное выражение лица, но маска трещит по швам стоит Чонгуку поднять голову и посмотреть ему в глаза. — Или иди домой, — староста из последних сил пытается отвести взгляд, кусая губы. — Чего сидишь со мной, если так устал? Тэхен никогда добровольно не признается, что на самом деле он очень не хочет, чтобы Чонгук уходил… (Вредина!) — Не прогоняй меня, — дурак машет головой стараясь столкнуться со старостой глазами: и так, и эдак извернется. А потом все-таки поймает за подбородок и посмотрит своими невозможными вселенными, что уместились на окружности темно-карей радужки, теплой даже на вид, — словно сладкий горячий шоколад, такой густой, что приходится есть его ложкой. — Тэхена. Изрядно перебрав со сладким, можно обнаружить привыкание. Словно наркотик. И Ким Тэ подсел, словно маленький наркоман, который не может без новой дозы ни секунды. Это страшно. Это прекрасно. Староста отчетливо чувствует электрический разряд, который переходит между ними туда-сюда, покалывая на кончиках пальцев. И это его пугает. — Не прогоняю, — сдается, даже не пробует сопротивляться дальше. Это бесполезно. В Чонгуке слишком много нежности и силы, которые невозможно оттолкнуть. Тем более, проигнорировать. Какой смысл? В итоге Чонгук все равно заберет свою победу… И подарит Тэхену его половинку! — Пойдем домой, — срывается с нахальных губ так просто, словно вокруг никого нет. Слишком интимно, если честно… Как они могли забыть? Тэхен оглядывается по сторонам, но в кабинете осталось не так много народа, а те, кто остались, уже не обращали на них внимания. Странное дело: первоначально все с подозрениями относились к невозможному дуэту в лице главной зубрилки класса и самого последнего двоечника, а теперь их воспринимали будто единое целое. В один момент просто перестали обращать внимание: либо умиленно улыбались, либо отворачивались. Это стало обычным делом. Да и нет уже отстраненного от людей зубрилы Ким Тэ, как нет и двоечника Чонгука. Тэхен с недавнего времени стал все больше общаться с одноклассниками, обсуждая оформление классного уголка и пошив костюмов для представления, а Чонгук значительно подтянул свои оценки — теперь даже табель успеваемости было не стыдно показывать людям. Они меняли друг друга на глазах у других людей, превращая свои чувства в нечто прекрасное. В нечто, что может переворачивать мир с ног на голову… Но в самом начале Тэхену естественно завидовали все те, кто в тайне или весьма открыто имели какие-то виды на нескромную персону Чонгука. Естественно! Такой завидный парень, — как тут просто взять и смириться тем, что он перестал смотреть по сторонам, обращая свой взгляд на одного только непримечательного Ким Тэ?! Где такое видано? Но, тем не менее, волнения стихли так же внезапно, как и появились. Тэхен так и не понял: было это делом рук Чонгука или все разом образумились. (Пусть это останется тайной) — Еще немного, — староста искренне пытается проигнорировать горящий ожиданием взгляд, закрашивая кисточкой белые пятна на плакате. По привычке строит из себя недотрогу. — Не мешай. — Буду мешать, — внезапно понижает голос и принимается щекотать свою жертву — та (бедная) совсем не ожидает подвоха. Тэхен дергается (он же боится щекотки!), смех с его губ срывается неосознанно. Он не может этого контролировать! Но он все-таки успевает отдернуть руку с кисточкой от бумаги, чтобы ничего не испортить в порыве игры и попытки убежать от вездесущих (любимых) рук. Кто же знал, что взметнув рукой он ненарочно мазнет мокрой кисточкой в пространстве так «удачно», что перечеркнет косой яркой линией по нежной ткани светлого длинного платья в пол?.. Ой. Щекотка тут же становится по боку, Тэхен замирает разглядывая неровной след гуаши на красивом платье, которым совсем недавно так восторгался Чонгук. Последний тоже замирает, и теперь они вместе, как испуганные маленькие котята, смотрят вверх большими виноватыми глазами. Минсу не сразу осознает произошедшее, но по мере понимания ее выражение лица меняется так резко, словно кто-то быстро перелистывает страницу в книге. Улыбка, прежде озаряющая лицо девушки, быстро исчезает, заменяясь чем-то между злым оскалом и дрожащими губами. Соленые маленькие капельки готовы вот-вот сорваться вниз из глаз, испортив и без того стершийся за день макияж. Ой-ой. — Минсу это я! Я виноват! — Чонгук бросается на защиту Тэхена едва не заслоняя его спиной. Маленький герой готов взять на себя всю вину и покаяться, но кому от этого станет легче? — Прости, Ми, прости, — он даже складывает руки в молитвенном жесте перед собой и с силой жмурит глаза. — Прости, — Тэхен тихо вторит Гуку, достаточно смело встречая взгляд одноклассницы, которая готова разреветься в любую секунду. — Прости, я помогу его застирать. — Как ты его отстирывать собрался?! — Минсу словно ждала, когда Тэхен предложит ей свою помощь (не могла же она так же кричать на Чонгука, да?). Она надрывно вскрикнула, привлекая внимание оставшихся в классе ребят. Губы ее все дрожали, а первая слезинка уже бежала по щеке. — Даже если постирать, то останется след! Это уже никак не исправить! — Минсу, не кричи на Тэхена, он тут не причем, это я… — Перестань его выгораживать! — подруга не сдерживается, прикрикивая на лучшего друга. Но она тут же осекается, отводя взгляд и сглатывая слезы. — Я не выгораживаю его. Здесь нет его вины — это все из-за меня. — Чонгук… — Подожди, Тэ, — Гук останавливает Тэхена легким касанием руки к плечу. От вида этого мимолетного (ну и что?!) взаимодействия парней Минсу вновь набирается злости, прежде немного остывшая из-за Чонгука. Она не могла на него злиться, зато на Тэхена — да, могла. — Ты… Вы… Я месяц потратила на это платье! Что мне теперь делать? Фестиваль уже на следующей неделе! — больше похоже на крик отчаяния. Но Минсу вовсе не отчаялась — это была самая настоящая злость. — Его можно просто сделать короче, — на помощь из ниоткуда приходит Чимин. Он обеспокоенно оглядывает одноклассников, хмурится — ненавидит конфликты и всегда старается уладить все мирным путем. — К чему такая принципиальность? Ну будет платье не совсем в пол — немного короче. Ну и что? Оно и так, и так красивое. — Я могу помочь… — Не надо! — Минсу сегодня реагирует и кричит лишь на Тэхена. Она обрывает его на полуслове, отчего он осекается, пристыженно отводя взгляд. — Чтобы ты все снова испортил? Нет уж… спасибо. — Ми, перестань, — Чонгук всегда из последних сил старается вырывать у Тэхена улыбки, поэтому когда староста хмурится из-за чего-то (или кого-то) или вообще — начинает грустить — у него срывает тормоза. — Это всего лишь платье. Мы извинились. Не надо ссориться из-за… — Чон, — Чимин шикает на одноклассника, бросая на него красноречивые взгляды. Минсу поджимает дрожащие губы, слезы снова начинают блестеть в ее глазах, угрожая пролиться наружу. — Конечно, — голос рвется, словно струны скрипки в руках неумелого музыканта, — это все ерунда. Прости, Тэхен, — девушка интонацией выделяет имя президента класса, — я была не права. — Минсу! — Чонгук уже порывается вскочить на ноги, но Минсу намного быстрее отворачивается от них, бросает испорченное платье на пол, словно ненужную тряпку, подхватывает сумку и быстро выходит из класса. В классе осталось немного людей, но те, кто остались, провожали девушку взглядами до самого выхода, чтобы потом какое-то время помолчать и снова вернуться к своим делам. Пора уже было заканчивать и расходиться. — Вот к чему были эти слова «успокойся это всего лишь платье»? Ты опять все испортил, Чонгук! Ты же знаешь как долго она его шила? А ты обозвал ее труд пустяком. — Чим, не лезь в это. Это не твое дело. — Как раз-таки мое! И это вообще всех нас касается. Вот куда она ушла? Сейчас вообще возьмет и надумает себе гору причин, чтобы вовсе не участвовать. А она не может так сделать! Она же у нас ведущая! Никто уже не успеет подготовиться к фестивалю. — Какое-то глупое платье… — Ты… — Чимин переводит взгляд с взвинченного Чонгука на совсем потерянного Тэхена и решает не продолжать. Он тяжело вздыхает, жмурится, а потом отворачивается от парней и говорит остальному классу: — Собирайтесь быстрее. На сегодня мы закончили. — Тэхен, оставь это платье, — Чонгук слишком резко одергивает старосту, когда тот тянется руками к растекшейся по полу атласной ткани. — Завтра Минсу придет и сама с этим разберется. Ты не сделал ничего плохого. — К чему твоя вредность? — Тэхен все-таки берет в руки платье и начинает аккуратно его складывать. — Я хочу помочь. А завтра у нас выходной, если ты не забыл. Никто не придет. Я заберу и все исправлю. — И это ты говоришь мне про вредность? И как ты собрался исправлять? Пятно не отстирается, а шить ты не умеешь. — Спасибо за напоминание, — хмуро отвечает Тэхен, убирая платье в свою сумку. — Я сегодня ночую дома, можешь меня не провожать. — Тэхена!.. — Я хочу побыть один, — староста тяжело выдыхает и позволяет себе посмотреть Чонгуку в глаза. Он тут же смягчается. Ком, завязавшийся внутри, становится слабее. — Все хорошо, Гу. Придешь завтра? Чонгук поджимает губы, — у него были немного другие планы на вечер пятницы и субботы, но Тэхен говорит слишком серьезно, и с этим нельзя не считаться. Им всем надо остыть: он не глупый и тоже это понимает. Конечно, сама ссора по поводу какого-то платья все еще кажется ему мелочью, но если вспомнить как все они взвинчены, как все они устали от этой бесконечной подготовки к фестивалю — все воспринимается совсем иначе. Они все еще дети, и ссоры их подкреплены той серьезностью, которая есть именно в их возрасте. — Ладно, — надутые губы — стандарт чонгуковой недовольности. И с недавнего времени Тэхен не злится, когда видит это обиженное, ребяческое выражение лица — его это умиляет. — Приду завтра, и ты меня не сможешь прогнать. — Хорошо, — Тэхен кривит уголки губ в подобии улыбки и позволяет Чонгуку помочь ему встать, ухватившись за протянутую (любимую) ладонь. — Я буду ждать.

🌸🌸🌸

Сегодня Хосок закончил с тренировкой в танцевальной группе немного позднее Чонгука, поэтому они разделились. И когда Хосок шел по коридору в сторону класса, он был уверен, что встретит разве что самых отбитых и трудолюбивых одноклассников. Решил, что хотя бы поможет им прибраться — какая-то польза от него будет. Поэтому когда из кабинета выбежала Минсу и, не разбирая дороги, побежала в его сторону, Хосок немного растерялся. Он даже не успел среагировать, когда она врезалась в него со всей силы (а может быть, он просто не хотел реагировать?). — Хэй, Минсу! — он развел руки в стороны, когда девушка буквально уткнулась лбом в его грудь. — Ты чего? А потом он услышал приглушенные всхлипы и замирает как громом пораженный. Вот тебе и ответ. В свое время Минсу достаточно часто плакала на глазах у друзей, но теперь Хосок осознал насколько давно это было. Кажется еще в средней школе. И тогда хватало любимой шоколадки с миндалем, чтобы успокоить все ее печали. А что успокоит печали сейчас? Парень осторожно опустил руки на плечи подруги и тихо спросил: — Что случилось? — Забери меня отсюда, — словно маленький ребенок просит у родителя увести его куда-то далеко-далеко. Девушка жмет к своей груди свою сумку, а лбом продолжает упираться в грудь Хосока. — Просто… забери. На мгновение от этих слов у Хосока спирает дыхание и щемит в груди. Он позволяет себе еще немного постоять вот так, ласково погладить чужие плечи… Но все — и плохое, и хорошее — заканчивается. Как бы ни было жалко, как бы не хотелось растянуть удовольствие… Парень кивает сам себе, а потом уверенно отстраняет от себя подругу и только лишь берет ее под локоть, чтобы увести «отсюда», забрать — как она его и попросила. …Какое-то время они идут в полнейшем молчании. Улицы давно окрасились вечерними, темными красками, сверкали огнями мелькающих мимо фонарей. Прохожие встречались все реже — в маленьком городе люди раньше ложатся спать. Отцветавшую постепенно сакуру обнимало слабое свечение специальной подсветки, делая лепестки разноцветьем всех оттенков радуги. Тянуло теплым воздухом, который пропитался запахами проезжающих машин и редких забегаловок с едой. Город готовился к лету… В какой-то момент Хосок понял, что, пусть они и молчали все это время, он отчего-то не чувствовал неловкости. Да и с чего бы? Они так долго друг друга знают, что даже молчать — нормально. Уютно. Парень бросил мимолетный взгляд и заметил, что Минсу уже больше не плачет, разве что продолжает цепляться за ремешок сумки на плече и по привычке тереть глаза, смотря прямо, но как-то… потерянно что ли. — Что случилось? — повторяет вопрос, который уже задавал ранее. — Ничего, — ожидаемо фыркнула подруга, даже не посмотрев в его сторону. Не то, чтобы было обидно, нет. Дружба с Минсу учила терпению. — А чего ревела? — Хосок заставляет себя говорить с подругой так, как они разговаривали всегда. С чего бы ему говорить с ней как-то иначе? — Ничего. Я не ревела. — С кем-то повздорили? Минсу резко развернулась к Хосоку, остановилась. Он тоже остановился. Оба смерили друг друга такими взглядами, будто бы между ними вот-вот замелькали молнии. — Да! Да, повздорили! И что с того?! — Ничего, — Хосок сохраняет странное спокойствие, надевая… маску лучшего друга. — Мне просто интересно — вот и все. — Вы сегодня меня специально все бесите?! — девушка от спокойного вида друга так просто перескакивает с режима «слезы» до режима «крушить-ломать», что это даже невольно вызывает нервный смешок. — Тэхен, Чонгук… теперь ты! Ага. Вот и нашелся камень преткновения. — Тэхен и Чонгук? Что они сделали? — Ничего! — Минсу злится и из-за этого так явно противоречит собственным словам. — Ничего они не сделали… Хосок промолчал, выдержал паузу, осмотрел подругу, которая зло смотрела на него — все было в ее глазах. Не нужно никаких слов. Последние дни он часто думал обо всем: о Тэхене с Чонгуком, о Минсу, даже о самом себе… Сам он уже успел успокоиться. Теперь он стал менее остро реагировать на проявления чужой, такой трепетной нежности. Осталось лишь решить свои собственные проблемы. И злость Минсу — одна из этих проблем. — Можно сколько угодно игнорировать ситуацию, думать, что все решится само собой, — Хосок приподнимает уголки губ, когда Минсу удивленно хлопает своими длинными ресницами. — Но это глупо. Бежать от проблем — глупо. Я только недавно это понял. Чтобы решить проблемы — нужно хоть что-то делать для этого решения. И я… я готов к действиям, а ты? — Какие действия? Ты о чем? — Мы можем очень долго ходить вокруг да около, Ми, — парень вдруг начинает идти вперед и девушке приходится пойти за ним следом. — Но однажды нам всем это надоест. — Я не… — Ты мне нравишься, — как выстрел в висок. Вот о чем Хосок думал все это время: он устал обманывать самого себя и людей, которые ему дороги — тоже. В конце концов, отвращение к самому себе сделало свое дело. Хосок завидовал брату, но это было не в его природе. Ему было противно от этого чувства. Поэтому он стал сам настраивать себя в совершенно противоположную сторону. Ему лучше других было известно, что Чонгук всегда был таким: рвался напролом, поэтому получал больше остальных. Он всегда добивался того, чего хотел. Тэхен тоже стал жертвой его желаний. Ну и что? Чонгук его любит уже очень давно (относительно юношеского максимализма), и эти чувства слишком искренние и настоящие. Этому Хосок и завидовал: в отличие от Чонгука он не очень-то умел добиваться каких-то своих целей. Но это не значит, что ему поздно учиться. Пора что-то менять. Скорее менять. И брать пример с брата, вместо того, чтобы изводить себя злостью, которая так откровенно кормилась его завистью! — Что? — Минсу смотрит на друга, немного открыв рот. …Она даже не догадывалась, в то время как Хосок… никогда не сводил с нее глаз. — Ты мне нравишься, — он грустно улыбается, повторяя слова, которые носил в себе еще с детства. — И я знаю, что тебе нравится Чонгук, — он качает головой, когда подруга уже раскрывает рот, чтобы что-то сказать. — Не надо. Не говори, что это не так. Мы слишком долго знакомы, чтобы я мог распознать правду и ложь. Ты влюблена в него, может быть, даже любишь. И если сейчас ты будешь отпираться… — Я не буду отпираться… А я… успела забыть какой ты наблюдательный, — грустная улыбка Минсу — словно отражение улыбки Хосока. — Что же случилось? — Ерунда, — Минсу качает головой. — На самом деле, ерунда. Сейчас я понимаю. Но… Почему, Хо? Почему он? Почему Тэхен? Что в нем такого, что Чонгук совсем позабыл о нас? Мы же его друзья… У девушки дрожал голос, и мысли скакали и перемешивались друг с другом. Хосок посмотрел вперед, — где-то вдалеке шла пара: мальчик и девочка лет тринадцати. Даже издалека было слышно как громко и весело они хохочут. Это навевало кучу воспоминаний. — Он влюблен, и Тэхен — это все, что он сейчас видит. Он не забыл о нас, просто его ослепили слишком сильные чувства. — Хочешь сказать, что позднее они ослабнут, и мы снова станем бандой? — Нет. Не ослабнут. Просто станут более серьезным и взрослыми, — он совсем не рассматривал того варианта, который предусматривал реальное охлаждение и расставание. Хосок не хотел, чтобы такое случилось в принципе. — Почему он?.. — Минсу не унималась. Когда появился шанс выговорить то, что копилось в душе — она не могла контролировать сама себя. А кому выговариваться Хосоку? — Меня тоже беспокоит этот вопрос, — девушка вздрагивает и отводит от друга взгляд. — Потому что. Вот и весь ответ. — Прости, Хо, я… — Не надо, Минсу. Мне не нужны извинения. Ты не виновата, что чувствуешь что-то не ко мне. Как и Чонгук не виноват в том, что чувствует что-то не к тебе, а к Тэхену. Но самое главное: Тэхен не виноват, что Чонгук его любит. Это просто получилось. Сейчас глупо гадать: если бы да кабы. Мы должны просто двигаться дальше. — И где ты только набрался этой мудрости? — Минсу грустно хихикает. — Вот бы тебя услышал Сокджин. Если бы ты так же рассуждал на его уроках, то получал бы только «отлично». — Фу, — Хосок отмахивается от подруги. — Дались мне эти оценки. Тут же не глупые правила, которые в учебнике написаны. Тут совсем другое… Они какое-то время помолчали, не сговариваясь наблюдая за детьми, что все еще шли немного впереди, продолжая веселиться и хохотать на всю улицу. — Ты сказал, что чтобы решить проблему, нужно хоть что-то сделать для этого решения. Что делать мне? — последнее предложение Минсу говорит так тихо, что ее голос почти заглушается шумом проезжающей мимо машины. Но Хосок ее все равно услышал. — Не знаю. Чонгук не понимает намеков, Ми, ты это прекрасно знаешь. Выходит, что… нужно с ним просто поговорить? Все рассказать. Хватит с нас секретов. Минсу молча кивнула, слабо пнув камешек, который легко поскакал вперед. — Прости, Хо, — сказала она после небольшой паузы. — За что ты извиняешься? — Прости, что я не замечала, что ты… что я… — Перестань. Я же говорю, что мне не нужны извинения. Больше они не заговаривают вплоть до дома Минсу. А потом расходятся, лишь кивнув друг другу на прощание. Хосок вдруг чувствует, что ему стало легче — словно с него свалилось целое небо. Он больше не держит груз недосказанности в себе. Если бы он знал, что так полегчает — сказал бы обо всем сразу! Даже то, что его фактически отвергли… огорчало, но облегчение было сильнее. Пусть словами Минсу и не сказала, что ее выбор — Чонгук… это было между строк ее извинений. «Прости что я не чувствую к тебе того же» Вот что это было такое. Он отчего-то улыбнулся, смотря ей вслед. То, что пока Минсу ничего к нему не чувствует — не значило, что она не почувствует что-то к нему позднее. Эта мысль давала надежду. Поэтому Хосок улыбался. Пусть он слишком оптимистичен! Пусть! Но если не верить в хорошее, то и жить становится плохо и невыносимо. Правда? Даже Чонгук завоевал Тэхена! Пора брать с него пример!