мы

Пора впустить в себя солнце.

Эльчин Сафарли

Утром понедельника в старшей школе зарождается совершенно реальный и очень пугающий… хаос. Первый день фестиваля назначен на среду, но учителя и ученики носятся туда-сюда, словно он будет уже завтра. Ни у кого не получается сидеть на месте и оставаться в стороне от общего безумия. Чонгука с Хосоком и еще несколькими ребятами уже освободили от многих уроков, чтобы те смогли спокойно подготовиться к спортивным соревнованиям и выступлению на «минуте славы». Остальной же класс продолжал в штатном режиме посещать занятия, но едва ли у них получалось сосредоточиться на получении знаний. Даже Тэхен постоянно отвлекался. Что тогда говорить про остальных? На первый урок староста класса пришел один: Чонгук проводил его до кабинета, но потом быстро откланялся и убежал в спортзал, не забыв чмокнуть Тэ на прощание, перекинул через плечо спортивную сумку с баскетбольной формой и был таков. Тэхен еще помялся немного на пороге, смотря Гуку в спину и сжимая в руках ремень своей сумки. Раскраснелся, как девица, которой вскружили голову. Да… так же оно и было на самом деле! Рыцарь побежал совершать добрые дела, оставив свою суженую томиться без него в высокой башне!.. (Сахарная пудра от которой уже порядком болят зубы…) Но староста взял себя в руки. Сморгнул наваждение и вспомнил об одном… очень важном деле. В руках у президента класса зашуршал бумажный пакет, о наличии которого внезапно вспомнили. Тэхен вздохнул, посмотрел в сторону их общей с Чонгуком парты и увидел, что Чимин, Намджун и Минсу уже сидели на своих местах. Они что-то увлеченно обсуждали, и, если честно, Тэхен не горел желанием влезать в это обсуждение. Ничего не оставалось кроме как, запихнув фобии как можно глубже в себя, зашагать вперед, умело скрывая дрожь. Стеснение? Скорее непривычка к совершению «первых шагов» в сторону другого человека. Скромно поздоровавшись с одноклассниками, Тэхен сел на свое место и затих на мгновение, прислушавшись. — Ты не видел куда сложили мое платье, Чим? — Минсу сидела на месте Хосока и поправляла макияж, заглядывая в маленькое кругленькое карманное зеркальце. — Я не смогла его найти в тех коробках. — Нет, — Чимин залипал в телефоне, периодически потирая заспанные глаза. На его щеке резко отпечатались складки с его подушки, а рыжие, немного потерявшие прежний яркий цвет, волосы топорщились, делая из старшеклассника взъерошенного пушистого цыпленка — видимо с кровати он встал совсем недавно. — Не видел. — А ты, Нам… — она осеклась. — Ты забыла, что меня не допустили к подготовке? — Намджун усмехнулся и посмотрел на Тэхена: — А ты, Тэ? Видел ее платье? Президент класса тяжело вздохнул, переведя взгляд с Джуна на Минсу, которая впервые с его появления обратила на него внимание. Она не смотрела зло, и, если честно, больше всего Тэхену показалось, что она смотрела на него таким же немного напуганным взглядом, каким он смотрел на нее сам. Пакет с платьем горел в руках, словно настоящая «горячая картошка» из простой детской игры — ее срочно нужно было передать в руки другого человека! — Не знаю, — староста кусает губы, — понравится тебе или нет. Но, — он ставит немного смятый от его рук пакет перед одноклассницей, удивленно распахнувшей свои глаза, — я на это надеюсь. Какое-то время Минсу безотрывно смотрит на Тэхена. Даже Чимин отвлекается от телефона, наблюдая за затянувшейся немой сценой. Намджун сзади по старой привычке разбрасывается хитрыми улыбками. Только Тэхен по привычке искусывает все свои губы от нервов. Он переживает. Все это время переживает, что… Минсу не понравится новый вид ее наряда. Пусть Чонгук уже устал уверять его в обратном… Девушка с излишней осторожностью берет в руки пакет. Со стороны может показаться, что ей неприятно его держать, но на самом деле все совсем не так! Просто Тэхен застал ее врасплох. Ей тоже сложно! Аккуратно раскрыв пакет, Минсу достала на свет красивое и нежное платье, мягкое словно зефир из-за новых вкраплений газовой ткани. Кроме этого, мама Тэхена добавила блеска, расшив на груди витиеватый узор из паеток. Платье было не узнать — такое оно стало красивое. — Ого, — реакция Намджуна столь же немногословна, как и у Чонгука. — Вау, — Чимин не отстает от своих друзей. — Это ты?.. — Минсу осторожно проводит пальцами по узору из паеток, а потом поднимает на старосту подозрительно сверкающие глаза. — Нет, — Тэхен вопреки своим страхам легко улыбнулся. — Это моя мама… Я бы так никогда не смог. — Твоя мама швея? — Чимин осторожно забирает из рук Минсу платье, рассматривая его удивленно распахнутыми глазами. — Так красиво сделано… — Это ее хобби, — все не может перестать улыбаться. Как давно он был так счастлив, вспоминая о маме? — Но раньше она работала в ателье. Сейчас хочет открыть собственное. Тэхен внимательно наблюдал за Минсу, которая тоже не могла оторвать от него глаз. Эти блестящие глаза… в них сверкали слезы, скопившиеся в уголках и готовые в любой момент пролиться наружу. Сколько можно плакать?! — Минсу?.. — Тэхен обрывает самого себя, когда уже тянется рукой к плечу одноклассницы. Что это с ним такое? Они же не друзья, чтобы… Не друзья же? Да? — Прости меня, — девушка, едва не всхлипывала. Столько искренности было вложено в два этих слова. — Прости… За что? В чем она виновата? (Тэхену никто не раскрыл тайну Бермудского треугольника) — Это я должен извиняться… — Нет, — она качает головой. Теперь она поняла, что все это время так злилась на человека, который этого совершенно не заслуживал! Минсу вовсе не плохая! Сейчас ее сожрет совесть, ведь не только Чонгук здесь обладал столь важным качеством. — Это я. Я должна. За то что накричала, за то что… ненавидела тебя. Простишь? Пожалуйста, Тэхен. — Ого. Что за откровения? — Джун, заткнись! — Простишь? — Минсу нет никакого дела до остального мира. Она ждет ответа от президента класса так, словно от этого зависит ее жизнь. Тэхену вдруг очень, очень неловко. Его спасала лишь мысль о том, что свидетелями этого весьма странного разговора были Намджун и Чимин (не такие уж и посторонние люди). Для Тэхена, любившего уединение собственных чувств, это было важно! — Я не… — он осекся, заметив как из глаз одноклассницы все-таки скатились крохотные хрустальные капельки. Боже! Он просто хотел исправить то, что испортил! Он не просил за это оваций и слезных молитв о прощении! — Да. Да, я прощаю… Последующего жеста он не ожидал вообще (собственно, как и все здесь). Минсу резко выдохнула и, соскочив со своего места, бросилась к Тэхену, чтобы… заключить его в свои объятия (?!). — Так, — Джун все лезет и лезет не в свое дело! — Будь здесь Чонгук, он бы не оценил ваших обнимашек. — Намджун, замолчи! — Мы с тобой не поладили сначала, но я хочу все это исправить, — Минсу сказала это очень тихо — так, чтобы услышал ее только Тэ. — Будем друзьями? — она отстранилась, проникновенно заглядывая в глаза президенту класса. Что эта женщина от него хочет?! Тэхен не находится на большее, чем просто ей кивнуть. Он просто не имеет права отказывать, когда ему не оставляют другого выбора. Кажется… у Чонгука и друзья — точные копии его самого. Какая там свобода выбора? Еще один шелкопряд, который будет вить из Тэхена веревки! (Да-да, просто признай, что ты сам не хочешь отказываться) Минсу радостно улыбается, отстраняется, присев на стул Чонгука. Она осторожно утирает слезы из глаз, делаясь такой счастливой, словно согласие Тэхена было чем-то вроде награды для нее… Что вообще… происходит?

🌸🌸🌸

Чонгук с Хосоком возвращаются в класс уже под вечер. Парни шагают в сторону кабинета, весело переговариваясь друг с другом. Между ними больше не протягивалась нить невидимого напряжения. Она просто лопнула. Теперь все было хорошо — не хватало еще личных беспокойств на фоне массовой истерии по поводу фестиваля. Они и без этого достаточно устали. Конечно, братья поговорили друг с другом тем вечером, когда Чонгук встретился с Минсу. И на голову Гука свалилось еще одно откровение: Хосок признался ему в том, что он уже очень давно влюблен в Минсу. Вот уж точно школьная Санта Барбара! К такому Чонгука не готовили. Но этот день принес ему так много сюрпризов — он уже попросту успел научиться реагировать на каждый предельно спокойно. Только одна мысль тяготила его: как он мог быть настолько слеп, что просто не замечал этих… чувств вокруг него? Столько лет они вместе общаются… столько времени они проводили раньше вместе. А узнал он обо всем только сейчас! И чувствовал себя очень виноватым… Но что Минсу, что Хосок в один голос говорили о том, что чонгуковой вины тут нет. Никакой. В чем он виноват? В том, что в него влюбились? В том, что влюбился он? Это… просто случилось. И надо было научиться с этим жить. — В той связке мы постоянно лажаем, нужно будет завтра прогнать несколько раз, — Хосок все рассуждает о танце, который они показывают в последний день фестиваля на «минуте славы». А Чонгук вдруг спрашивает вне темы разговора: — Хо, когда ты собираешься признаться Минсу? — Я ей уже признался. — И что? — Чонгук удивленно округлил глаза. — Что она сказала? — Ничего, — Хосок грустно улыбнулся прежде, чем перешагнуть порог класса. — Ничего не сказала. Думаешь, что она так быстро забудет о тех чувствах, что испытывала к тебе? Ответить Гук не успевает — они проходят в заполненный одноклассниками кабинет. Видимо в этот раз все ребята решили сидеть до самого последнего момента — пока сторож или дежурный учитель не выгонят их наружу за шкирку. Вокруг царило бурное действо: расписывались оставшиеся плакаты, дошивались и подгонялись костюмы, доделывался реквизит… Чонгук увидел знакомую шоколадную макушку и, только кивая в приветствии другим ребятам, начал пробираться к свой цели. Тэхен неизменно сидел с Чимином: они доделывали самодельные гирлянды и крепили крючки на ажурные занавески, которыми планировали заменить нынешние шторы. Все было как всегда, исключением и удивлением стала только Минсу, уместившаяся рядом с парнями и подшивающая один из множества костюмов «официантов» для их импровизированного кафе-караоке. Девушка что-то без умолку трещала, попутно делая один ровный стежок за другим. — О! Привет, Чонгук! — она же первая и заметила запоздавших братьев. — Хосок! Тэхен поднял голову и поприветствовал парней легким кивком головы, а потом и… нежной улыбкой (только для Чонгука!). Аж сердце заколотилось быстрее! — Привет, — он присел рядом с Тэ, с любопытством заглядывая ему через плечо. Хосок тоже поздоровался, прошел дальше и удобно устроился на широком подоконнике, приняв на себя наблюдательную позицию — рассматривал всех сверху-вниз (другие сидели прямо на полу, а парты и стулья опять были сдвинуты вдоль стен). — Хо, — Минсу махнула ему рукой, — ты все еще не передумал участвовать в представлении классного уголка? Точно не хочешь отдохнуть в четверг? — Нет, не передумал. Отдыхать буду потом. — Тогда вот, — она протянула в его сторону стопку с костюмом официанта, что лежал рядом с ней уже готовый, — держи. Примерь, пока я еще могу его подправить. — Хорошо, — Хосок тут же соскочил с подоконника, аккуратно взял стопку одежды, словно она была драгоценностью, и порывисто выбежал из класса. — А ты, Чонгук? — Я же сказал, что если что, то я просто буду на замене. Хватит с тебя швейных дел. — Мне все равно пришлось шить запасной. Окей, тогда завтра примеришь вот этот, — Минсу взмахнула брюками, которые сейчас держала в руках и подшивала. — Надеюсь, что успею доделать. Будет лежать на запасе. — Окей. Чонгук улыбнулся ей и уже привычным движением прислонил голову к плечу Тэхена. Вот так хорошо — всегда было. И будет. Неожиданно староста сам легонько наклонился, так, чтобы щекой коснуться лба Гука. Они так и замерли на несколько мгновений, а потом Тэ вернулся к тому, чем занимался до этого. Чонгук позволил себе блаженно прикрыть глаза. Только сейчас он понял как сильно устал, как гудели от напряжения мышцы и побаливала голова от переизбытка громкой музыки. Рядом с Тэхеном хоть немного, но все равно — становилось легче. Спустя какое-то время в класс вальяжно зашел Юнги, переодетый из школьной формы в обычную повседневную одежду. Этим он выделялся из общей массы и тут же привлек удивленные взгляды ребят. Он широким шагом прошел к месту, где сидели Чонгук с Тэхеном и Минсу с Чимином, и одним движением сел рядом с последним, тяжело выдохнул, грохнув рюкзаком об пол. — Как же я зае… — Чимин тут же пихает его локтем в бок. — Короче, мы успели доделать этот ваш плейлист. Видео ряд для караоке оставляет желать лучшего, но для фестиваля сойдет. — А музыка? — хихикает Чимин. — Выше всяких похвал, как и всегда, — нда, Юнги не занимать самоуверенности. Еще и говорит таким безразличным тоном. — Ты же знаешь. — Ага-ага, знаю, — дразнит полным безразличием. У каждого свои игры, да? — Как дела у Намджуна? — полный игнор чужой очень важной персоны. — Ноет, что пропускает все веселье. Говорит, что близок к тому, чтобы ваш Сокджин позволил ему присутствовать хотя бы на фестивале. Но он все еще не до конца уверен в успешном исходе своей «операции», — игра продолжается. И только взгляды говорят больше, чем слова… (Не только Чонгук и Тэхен не виделись друг с другом целый день) (Не только они… соскучились) — Может нам стоит помочь ему? — встревает Чонгук, который говорит едва ли не в полусне, даже не открывает глаза. — Все-таки он уже который год делает нам музыкальные сопровождения и остается в стороне от общего веселья. — Тэ, ты же больше всех контактируешь с классным? Ты мог бы замолвить за него словечко. Сокджин к тебе прислушивается. Думаю, что он не сможет отказать, — Чимин легонько касается его руки. Тэхен поднимает глаза. Мгновенно ловя на себе множество взглядов, он впервые не чувствует себя неловко. Еще он замечает как ему еле заметно улыбается Юнги, так же еле заметно, касаясь острого колена Чимина. И такое… такое счастье от и до заполняет всего его до краев — сладкое и тягучее, словно мед. — Хорошо. Я поговорю с Сокджином. — Кстати, — Юнги мгновенно переводит тему. — У вас там в коридоре Хосок в одних трусах выплясывает какие-то ритуальные танцы. Сказал, что у него в штанах целая гора булавок, которыми он весь искололся. — Черт! — Минсу охает и соскакивает с места, уносится из класса, словно ее подхватило сильным порывом ветра. — Ты что, садист? Не мог сказать сразу? — Чимин недовольно качает головой. — Я просто забыл. Тем более ты сбил меня своим вопросом про Намджуна. — Садист. — Катастрофа. Они смотрят друг на друга какие-то мгновения, будто пребывают в собственном мире и общаются взглядами… Тэхен тихо хихикает (совсем уж не свойственное ему действо!), наблюдая за этой парочкой, а потом чувствует горячие руки, обхватившие его поперек живота. Пока они тут отвлеклись, Чонгук, кажется, успел задремать, и теперь преспокойно посапывал в плечо президента класса, нисколько не потревоженный дрожью чужих плеч. Счастье так тепло вдруг замурлыкало в груди, словно бездомная кошка, которую приютили и наконец-то по-настоящему приласкали…

🌸🌸🌸

Следующим вечером наши уставшие и вымотанные бесконечными подготовками школьники все вместе доделывали свое кафе-караоке, весело переговариваясь между собой. Естественно, что они были по-настоящему счастливы: наконец-то их мучения закончились, не забыв увенчаться успехом. Даже если они не возьмут главный приз, — у них и без этого достаточно поводов для счастья, — все, что они делали не сделано впустую. Вот так! Это первый год, когда весь (абсолютно весь — без малейших исключений!) класс участвовал в фестивале… Стоило ценить не сам результат их работы, а время, которое они провели все вместе, достигая своей цели. Тэхен, встав на парту, прислоненную к стене, уже дрожащими из-за долгих усердий, руками прижимал к стене плакат, пока Чимин с парой одноклассниц помогали ему этот плакат… выровнять. — Слева. — Справа. — Слева. Это продолжалось уже почти пять минут и, если честно, Тэхен сейчас снова вспомнил, как сильно ненавидит то, что в росте он превосходит и Чимина, и двух этих девчонок. Он, конечно, больше не «шпала» и не «переросток», — его давно переросли другие — но именно в этот момент старые уничижительные мысли прорвались наружу. Почему он просто не отказался, когда эти трое подошли к нему с просьбой о помощи? Он тоже устал! Быстрее бы все это закончилось… — Что делаете? — голос Чонгука действует словно триггер, — Тэхен готов прямо сейчас все бросить (гордость там, свою холодность и вредность) и «попроситься на ручки». Выпросить утешительные обнимашки у Гука для старосты было проще простого. — Никак не можем ровно повесить этот плакат, — говорит одна из девушек. — Я вам сто раз сказал, что Тэ держит его ровнее ровного! — Чимин, обычно спокойный, теперь от усталости тоже повышал голос. — Перестаньте мучить Тэхена, лепите уже свой скотч. — Но вот тут плакат… — Лепи. Скотч. — Плакат и правда ровно висит, — вставляет свои пять копеек Чон. — Ла-адно, — девушки хором выдыхают и уже шумят скотчем, закрепляя уголки плаката. Тэхен готов расплакаться от счастья, когда его руки, наконец, становятся свободными от столь тяжкого бремени! Он уже засобирался быстрее слезть со стола, когда почувствовал знакомый крепкий захват на талии, — Чонгук сегодня в роли его спасителя (собственно, как и каждый новый день: вчера, сегодня, завтра, всегда…). Староста уже ощущает под своими ногами пол, даже не приложив к этому каких-то усилий. Чонгук счастливо улыбается, когда сам же разворачивает Тэхена к себе лицом, не выпуская из своих объятий. — Все, — говорит тихо-тихо. — Пора домой. Президент не сопротивляется — только кивает. Откуда-то сбоку к ним подходит Минсу. Она устало улыбается, в руках держит стопку одежды и смотрит без слез на чужие нежности. Боль разбитого сердца так быстро никуда не денется, но и продолжать винить в этой беде остальных — девушка больше не собирается. Все-таки, когда любишь, нужно уметь отпускать, нужно уметь радоваться счастью того, кого любишь. В этом зарыта истина. (В самопожертвовании?..) — Чонгук, примеришь это? Я надеюсь, что размер тебе подойдет. — Конечно! — Гук улыбается. Он все-таки отлипает от Тэхена (с неохотой), берет одежду из рук подруги и выходит из класса. — Тэхен, — староста поднимает на Минсу вопросительный взгляд. — Ты так сильно изменился за эти несколько месяцев. Президент класса не знает, что он должен ответить на это, поэтому просто кивает, немного приподняв уголки губ. — Тэ! — кто-то зовет его с другого конца кабинета. Да, все изменилось. Минсу тоже кивнула Тэхену улыбнувшись, проводила его взглядом, когда он пошел в толпу одноклассников. Одинокий и замкнутый, отстраненный Тэхен, теперь таковым больше не был. Теперь он постепенно раскрывался, а его вечный холод и безразличие, раскрошились в ледяную крошку и разлетелись во все стороны света. Раньше Минсу не понимала почему Чонгук обратил внимание на старосту, но теперь… она все поняла. В Тэхене крылось что-то, что мог разглядеть не каждый. Чонгук вот разглядел, еще и вытащил небольшую частичку на свет… Разве могла она теперь встать между ними? …Когда мир вокруг этих двоих стремительно менялся до неузнаваемости. — Ты… — Минсу совсем задумалась и даже не заметила как к ней подошел Хосок, который сначала щелкал пальцами перед ее глазами, а теперь вдруг… взял ее за руки? — Исколола себе все пальцы! Совсем себя не бережешь! Девушка сначала хотела отнять руки, но не смогла — или Хосок вцепился в ее ладони слишком крепко, или… она не слишком-то и хотела вырываться, — так и застыла, заглядывая в обеспокоенное лицо друга, что рассматривал бесконечные ранки, разросшиеся на маленьких, тонких пальчиках подруги. — Ой, я даже не заметила, — раскраснелась без причины (?). — Это ерунда. — Брось, — говорит как-то резко. — Пойдем. Это нужно хотя бы мазью заживляющей намазать, чтобы быстрее прошло. А то останутся шрамы, — уже преувеличивает трагедию, но разве может он иначе? — Хо, все хорошо. Правда. Я в порядке, — Минсу не отнимает рук, но потерянно хлопает глазами, готовая сорваться с места и убежать прочь в любой момент. (Оказывается, страшно не заботиться за кем-то, страшно — принимать чью-то заботу самому…) — Вы чего? — Чимин шатавшийся неподалеку, бесконечно проверяющий декорации, встревает в чужие дела так невовремя. Он ничего не подозревает и рассматривает все по частям, а в последний момент замечает как расцепляются чужие руки. — Ой, простите… Никто не окликает его, когда он, словно по сценарию самых нелепых подростковых комедий, удаляется прочь, посчитав себя третьим лишним и оставшись с какими-то собственными мыслями (мыслями, которые уже не вытеснить из головы никакими «это все не то, о чем ты подумал!») — Минсу, — Чонгук встревает еще одним «третьим», возвращая в дрожащие руки подруги стопку с костюмом, — мне все подошло, не нужно ничего подгонять. Сидит идеально. — Хорошо, — девушка отвечает скованно, вцепляясь пальцами в ткань, словно в спасательный круг для утопающего. У нее в голове полный вакуум, но не потому что она глупая — просто потерялась в собственных ощущениях и чувствует будто падает в пустоту. — Ты с нами? — Чонгук обращается уже к Хосоку. — Сейчас заставлю Тэхена собраться и мы пойдем домой. — К нам? — Ага. — Ми, ты пойдешь с нами? — Хосок снова застает Минсу врасплох! — Я еще задержусь, — словно робот чеканит в ответ. — Мы с Джису договорились остаться после всех, чтобы еще раз проверить костюмы. — Сколько можно их проверять? — грустная улыбка. — У меня приступы перфекционизма. Ты же знаешь… (Конечно, он знает — ее — как свои собсвенные пять пальцев) Остается только согласиться и уйти. И чувствовать, что ты словно бы что-то упускаешь. А еще: как важный человек смотрит тебе в спину и, возможно, даже просит не уходить. (Воображение… штука порой такая невыносимая) Хосок думал, что от признания станет легче, но стало только тяжелее. Теперь не было никаких надежд: принцесса не кинулась к нему в объятия, когда получила жестокий отказ от своего принца. Осталась только недоговоренность, и одно на двоих разбитое сердце. Но разве общее горе не должно было их сблизить?