"Рано или поздно..."

Очень долгий разговор с Рыжим.       Взгляды девочек-птичек насмешливые и изучающие.       — Мама Зо у нас теперь как два в одном, — засмеялась одна.       — Чип и Дейл спешат на помощь, — поддакнула ей вторая.       Я стараюсь не принимать комментарии близко к сердцу, но где-то внутри всё равно обидно. Обидно и немного страшно, потому что сама ощущаю эту непонятную двойственность, слышу чужие голоса у себя в голове, подчиняюсь чужим мыслям.       Мне хочется подойти и спросить у птиц, где они были в момент, когда Вожак выяснял у меня планы на будущее. Мне хочется объяснить состайницам, что я вовсе не горжусь привилегированным местом в Гнезде. Мне хочется узнать, известен ли девочкам хоть какой-нибудь способ помощи Папе Птиц. Всё-таки эти примочки с холодной водой действительно мало помогают… Но птички сторонятся меня. Отворачиваются. Демонстративно умолкают. Копируют поведение Шестой один в один.       Отобедав, наша траурная процессия в винтажных шляпах и боа возвращается обратно в Третью. Прежде чем разлететься по Дому, птицам необходимо узнать о состоянии Вожака. Я толкаю коляску с одним из неразумных, всё ещё обдумывая слова девочек про «2-в-1» и вспоминаю о начатом стихе для Красавицы и Куклы. И тут на пути нашего мрачного отряда неожиданно, словно из-под земли, возникает Рыжий.       — Мама Зо! Привет, моя дорогая! Ты–то мне как раз и нужна! — лучезарно улыбается Вожак Второй и, расталкивая стаю, пробирается ко мне. Видимо, с желанием обнять. Я вздрагиваю от его вопля и неуверенно озираюсь по сторонам: что? я опять в центре внимания, да?       Птицы встречают Главного Крыса десятком кривых ухмылок.       — Что тебе нужно от неё? — мрачно осведомляется Дракон. — Больно зачастил ты со своими разговорами. Тебе так не кажется?       Вожак Второй оборачивается на колясника и демонстративно поправляет свои очки.       — Ты бы помолчал, — нагло усмехается Рыжий. — Хоть ты и исполняющий обязанности, но всё-таки не вожак. И не тебе тут решать, что мне делать, а что нет. И вообще, — Рыжий широко зевает, и не думая прикрывать рот рукой, — давайте-ка, птички, катитесь отсюда. При всём моём уважении.       Рыжий снимает шляпу-котелок с головы и небрежно кланяется Дракону и съёжившемуся испуганному Слону. Не дожидаясь, пока птицы послушаются его, Вожак Второй отвлекает меня от коляски с неразумным и троекратно расцеловывает в щёки. Боюсь признаться самой себе, что по ощущениям это приятно.       — Зо! Ты же не откажешь мне в душевной беседе, правда?       — Рыжий… — предупреждающе рычит Дракон. Гупи дёргает себя за ухо. Красавица прячет взгляд.       — Я сказал, катись отсюда. Мне ещё раз поклониться?       Тон голоса у злобного клоуна Дома кажется бодрым и оптимистичным, но отчего-то мне отчётливо слышится угроза за этой показательной весёлостью. И от этого заранее становится жутко.       — Но!..       — Не «но». Наш разговор с моей старой подругой не для ваших ушей. Зо вам сама потом всё передаст. Если захочет.       Дракон угрюмо замолкает. Птицы, все как один, копируют его взгляд исподлобья. Дронт забирает у меня из рук коляску с неразумным, и стая гордо убирается восвояси.       — С каких это пор я твоя «старая подруга»? — совершенно по-собачьи рычу я, мгновенно забывая про всякие домовские иерархии и положения.       — Потому что у меня все друзья! — пафосно парирует Рыжий, проигнорировав моё рычание. — А с тобой, моя конфетка, мы знакомы ещё с **11 года. Как же ты запамятовала-то?       Я смотрю на растянутые в улыбке губы Рыжего и почему-то бледнею. Душа леденеет от неприятных воспоминаний.       Сильная головная боль… капельница… реанимационная машина с завывающей сигнализацией… носилки… паникующие Паучихи… и темнота.       Темнота, темнота, темнота… резкий белый свет Могильника… трубки во рту… трубки в носу… ремни на руках… и чей-то посторонний вздох: «Слава богу! Мы спасли её…» *       — Зо, ну не стоит так драматизировать. Всё же обошлось, — напоминает о своём существовании Рыжий. Но мой поток догадок ему уже не остановить. Главный Крыс нервничает, предчувствуя неприятный поворот сюжета в разговоре.       — Значит, — очень тихо произношу я, — и тогда, в **16-м, это тоже был ты.       — Это была всего лишь шутка.       — Шутка? — Я подпрыгиваю на месте как ошпаренная кошка и кричу в голос, не сдерживая своих слёз. — ШУТКА?! Моя мама лично открыла тебе дверь и даже пригласила на чай, в то время как ты… Ты пришёл за Васей! Расчехлил косу, назвал его имя и фамилию и едва не забрал у меня самого дорогого моего человечка! А потом… потом снисходительно дал мне год отсрочки, весь такой утомлённый моими криками и рыданиями!..**       — Да. Нехорошо получилось, — виновато бормочет Рыжий.       Рыдания рвутся у меня из груди.       — Я тогда выла, Рыжий. Ты понимаешь это? ВЫЛА! Я не знала, каким богам молиться, чтобы отменить подписанный приговор! А ты, оказывается, «пошутил»… И ещё смеешь называть меня своей подругой!       Я отворачиваюсь, чтобы Рыжий не видел моих слёз.       — Но я же злобный клоун, Зо… И шуточки у меня соответствующие, — тихо напоминает Вожак Второй. Ему уже не до веселья. Не до самодовольства.       — Уйди, — внезапно чётко и властно говорю я. Почти приказываю. — Приходи ко мне со своей «дружбой» лет через пятьдесят, когда я стану дряхлой невменяемой старухой.       — Я не могу уйти.       — Почему?       Рыжий поджимает губы, будто он не вожак, а маленький нашкодивший ребёнок. С удивлением обнаруживаю, что злобный клоун даже и не думает притворяться.       — Не могу и всё! — упрямо повторяет он и вдруг перестаёт быть клоуном вовсе. — Послушай, Зо, неужели ты ещё не поняла: если я подхожу к тебе, значит у меня есть определённая цель. К счастью, твоя стая и Дом как таковой охотно верят образу придурковатого шалопая.       — Меня пугают твои цели.       — Помоги мне, — внезапно произносит Рыжий. Почти шепчет. Тихо. И настойчиво. — Пожалуйста. Я что хочешь для тебя за это сделаю. Ведь мы же друзья.       — МЫ НЕ ДРУЗЬЯ! — взвизгиваю я, и мой визг звучит неестественно громко.       — Хорошо. Тогда «коллеги», — находится Рыжий.       Я с изумлением и ужасом смотрю на Вожака Второй и пытаюсь поверить во всё происходящее. Во всё только что услышанное.       — Ты, наверное, пьян, — наконец догадываюсь я и нервно смеюсь. — Что ты пил, Рыжий? Что за ахинею ты сейчас несёшь?!       — Чёрт! Хотел бы я быть пьяным, ох, как хотел бы! — лишь отзывается Главный Крыс и трёт переносицу под очками. — Кстати! А может действительно, а? Пойдём выпьем? Чуть-чуть крепенького, пожалуй, не помешает нам обоим.       — Я. НИКОГДА. НЕ БУДУ. ПИТЬ. С ТОБОЙ. — рычу я. — И хоть ты вожак, меня это не остановит. Я пошлю тебя на х*р сию же минуту!       — И правильно сделаешь. Но сначала — помоги! — живо вворачивает Рыжий.       — Ты бредишь.       — Возможно. — Тон голоса моего собеседника становится лихорадочным и испуганным. — Но часики тикают, Зо! Тикают! Опасность возрастает с каждой минутой. Даже в этот момент, пока я уговариваю тебя! Пойми… — Рыжий сглатывает и закрывает глаза под линзами очков. — Я не справляюсь один. А ты уже третий день в Гнезде. Тебе легче. Считай, одно препятствие устранено.       — Какая «опасность»? Какое «препятствие»? — я сама не замечаю, как снова перехожу на крик. — Я всего три дня в Гнезде! Ты сам уже это озвучил! Так чего же ты от меня ждёшь? Почему-то когда я была в Шестой, ты не утруждался даже здороваться со мной, лишь нахваливал на весь Дом мой лилейник. А сейчас ты изо всех сил набиваешься мне в друзья и даже смеешь просить о помощи!       Моя истерика переходит в нервный смех.       — Смерть просит о помощи! МЕНЯ! — восклицаю я.       — Смерти больше нет, — напоминает Рыжий тихо.       — Я твою сущность имею в виду.       — Зоя…       — Не смей называть меня по имени!       — Зоя! Зоечка! Зоинька! — Рыжий неожиданно подхватывает меня под руку, наклоняет мою голову к себе и начинает бормотать безумным шёпотом. — Господи, какая же ты всё-таки недогадливая… Но я всё, всё тебе сейчас объясню, моя глупенькая испуганная девочка…       — Рыжий, прекрати немедленно! Куда ты меня тащишь?       — Я всё тебе объясню… Тсс! — затащив меня в одну из более-менее безлюдных аудиторий, Рыжий вдруг снова обнимает меня и начинает гладить по волосам, таким образом стараясь погасить мою истерику. — Ты только верь мне, мой дружочек, только верь…       Я мучаюсь догадками. Озвучиваю первую, самую очевидную из них:       — Ты хочешь переспать со мной?       — Это было бы неплохо, — лыбится Рыжий, но какая-то важная мысль отвлекает его. — Зойка, соображай! — вдруг пугающе серьёзно говорит он. Ерошит волосы на голове. Нервно поправляет галстук-бабочку на шее. Пытливо смотрит на меня из-под очков. — Ты никогда не задавалась вопросом, почему ты оказалась здесь? С какой ЦЕЛЬЮ ты оказалась здесь?       — Нет.       — А значение собственного имени ты знаешь? В переводе с греческого, это синоним к слову «жизнь».       — И что?       — Ты по-прежнему не понимаешь?       — Рыжий, да пошёл ты…       — Пойду! Обязательно пойду, mon cherie, но послушай же! Я не знаю, почему Дом определил тебя в Шестую, зачем нужно было терять столько времени. Но сейчас справедливость восторжествовала… Если шутить, то у тебя в самом имени тридцать «я». Одни сплошные тройки!       Мне кажется, что Рыжий точно бредит, но я почему-то слушаю его во все уши, открыв от удивления рот.       — Почему ты не попала в Четвёртую? Она же самая малочисленная! Правильно, потому что это социум. Почему не попала ко мне во Вторую? Потому что «жизнь» в том значении, в котором она возложена на тебя, смерти, зачатия и рождения никоим образом не касается. Можно сказать, твоя «жизнь» приравнена к слову «судьба». Но, может быть, я слегка преувеличиваю. Жизнь контролируется Богом. Жизнь всегда находится у Бога на виду. Они напрямую зависят друг от друга. Поэтому Третья — это твоё всё.       Рыжий заметно вспотел. Нервно измеряет аудиторию шагами. Я физически ощущаю, как ему хочется курить и смочить горло, пересохшее от большого количества слов.       — Чёрт возьми. Я ещё никогда никому не делал подарков от давно уже сгнивших в могиле покойников! ТЫ ЭТО ПОНИМАЕШЬ?! НИКОГДА! — внезапно орёт на меня главный Крыс.       — Не смей так говорить о Максе!       — Тогда помоги мне… Зой, ну… Ну что мне ещё сделать, чтоб ты поверила? Хочешь, я даже очки сниму перед тобой?       — НЕТ!       Мой отказ прозвучал настолько резко, что я сама же его испугалась. Но чтобы Рыжий снял очки я действительно не хочу. Мне почему-то чётко представляется эта картина: как только вожак Второй откроет передо мной свой взгляд, так сразу же свершится что-то страшное и непоправимое.       — Нет, — повторяю я уже более спокойно. — Не надо. Я тебе верю. Что я должна сделать?       — Зо! — Рыжий как будто светлеет передо мной, хватает за руки и, к моему удивлению, пылко целует их. Опять смотрит на меня из-под очков. — Господи, как же я тебе благодарен! Зоинька… маленький, но очень сильный человечек Дома…       — Не преувеличивай и не льсти мне.       — Поговори с Ним, — Рыжий всё ещё не отпускает моих рук, и его ладони мне кажутся мягкими и нежными. — Прошу тебя!       Как только я, неожиданно для себя, разомлела от соприкосновения наших рук, Рыжий резко отходит от меня и снова начинает метаться по аудитории. Опять занервничал.       — Он зовёт меня, понимаешь? — проникновенно объясняет мне Вожак Второй, уверенный, что я его действительно пойму. — Одно дело, когда я прихожу сам, а другое дело, когда меня ЗОВУТ, когда меня ЗАСТАВЛЯЮТ приходить! И очень настойчиво заставляют. Пойми, Зо, если Стервятник встанет под петлю, я НЕ СМОГУ НЕ ПРИНЯТЬ его приглашение!       — Но чтобы разруливать подобные ситуации, в Доме есть Р Первый. При чём здесь я?       — Р Первый, конечно, чумовой мужик. Его даже наш Шериф побаивается, верно. Но дважды в одно и то же место яблочко не падает, так что от Ральфа ждать чуда больше не приходится. Слепой, как Хозяин Дома, примет любое решение Большой Птицы. И если Рекс свершит суицид, то это, в конце концов, будет его осознанный выбор. Но суть не в этом. Суть в том, что Стервятник рвётся на встречу с братом. И мне не объяснить ему, что таким образом, каким он хочет добиться встречи, ему до Тени не добраться никогда. Они всё равно будут разделены.       Я пытаюсь не открывать рот, внимая словам Рыжего. Меня знобит и потряхивает от его слов.       — Зачем ты мне говоришь все эти вещи? Зачем мне это знать? — спрашиваю я тихо. Но мои вопросы остаются без ответа.       — А знаешь, что самое страшное? — между тем продолжает вожак Второй. — Самое страшное, что и МАКС об этом знает! И потому просит меня сделать тебе подарок, чтобы ты — ТЫ, Зоя! — дала его брату время, смягчила силой импровизированного амулета его участь.       — Не может этого быть…       — Может. Кстати, мой подарочек у тебя с собой?       — Нет. Я отдала его Птице. У него участились приступы. Рыжий… я не могу смотреть на то, как он мучается. Это ужасно!       Но Рыжий почему-то воодушевляется и торопит меня с ответом:       — И? Дальше, дальше что? Говори же, ну?       — А что говорить-то? Меня действительно как будто что-то заставило подойти и отдать твой подарок ему. И это что-то… похвалило меня. Ты считаешь, что я сумасшедшая, да?       — Не более сумасшедшая, чем я.       — Спасибо, это утешает.       Но Рыжий, к моему удивлению, заметно повеселел. Закружил меня по помещению, смеясь над моим визгом и сопротивлением.       — И ты ещё сомневаешься в себе! — чуть позже выкрикивает он. — Да у тебя силищи — немерено! И она работает! Действительно работает! Спасибо!       Рыжий и я останавливаемся. Меня несколько пошатывает.       — Хм, — замечает он, окинув меня цепким взглядом. — «Игра с огнём» у тебя на футболке… Очень говорящая фраза. Это объединяет вас с Лордом.       — Чего? — Я пытаюсь остановить головокружение от неожиданных танцев… со смертью.       — Ты расслышала правильно! — улыбается Рыжий и уходит, громко напевая. Солнышко, солнышко жгучее. Колючки, колючки колючие…