***
В коридоре. После уроков, отдыхая от сомнительной тяги к знаниям, я выхожу прогуляться по коридорам Дома. Необходимо подышать «уличной» атмосферой и, если повезёт, додарить купленные в Наружности подарки. Через два дня нам предстоит медосмотр. «Вот бы оказаться в Клетке к этому времени!» — мечтаю я и сама же усмехаюсь парадоксу: чтобы попасть в Клетку, нужно, как раз, побывать на медицинском осмотре. Ни одна из птиц, разумеется, мне счастливый билет не подарит. «В Гнезде подобное не принято, » — цитирую я для себя слова Дракона. Из всех колясников Третьей он попадает в Клетку чаще всего. Впору начинать завидовать. Нужный человек находится неожиданно быстро. Валет опять уселся прямо на пол и наигрывает на гитаре какой-то незатейливый мотив. — Променял Кофейник на коридор? С чего бы это? Привет! — Привет, Зо! — улыбается Валет. — Кофейник — это хорошо, но гнусная рожа Кролика убивает. Этот хренов бизнесмен предложил мне извлекать из концертов материальную выгоду, клятвенно обещая «выручку пополам». А я в ответ пообещал ему выбить зубы. — Оооо… — Да ладно, он не обиделся. Сама знаешь, для Шестой подобные разговорчики — в порядке вещей. Просто засилие крыс достало. Что-то они у Рыжего совсем распоясались в последнее время. — А это тебе. — Ух ты! Медиаторы! Новенькие! Целых шесть штук! Обалдеть… Огромное спасибо! — Валет смотрит на мой невзрачный подарок как на настоящее сокровище. — Вау! Да тебя ж расцеловать мало! — Не надо меня целовать. Если только в щёчку, — смеюсь я, польщённая искренней радостью на подготовленный сюрприз. — Вот, это, кстати, тоже тебе. Как вечно голодному. — Бутерброд с бараньей котлеткой! — Валет хохочет от изумления и восторга. — Ты сумасшедшая! Столько неожиданных благ, круто! Сейчас я его и съем! Без особого смущения Валет вынимает бутер из полиэтеленового пакета и расправляется с угощением в три укуса. Даже запах котлеты не успевает распространиться. — М-мф! Вкусно. Но мало, — по-собачьи облизывается Валет и опять возвращается к медиаторам. — Надо их опробовать. Сегодня же. Пожалуй, вернусь в кормильный отсек. Приходи сегодня в Кофейник часов в восемь вечера. Я тебе отыграю персональный концерт. Идёт? — Прям персональный? Спасибо, — теперь у меня захватывает дух. Одной рукой я продолжаю держать горшок с лилейником. Ошеломленная обещанием своего дружка, предусмотрительно ставлю лилейник на пол. Нормализирую ритм дыхания. Улыбаюсь. — Чувствую, Кролик, вновь увидев меня у себя в Кофейнике, теперь не только шепелявить, но и заикаться начнёт! — Да, ему за тогдашний стакан «Душевного» здорово попало, — усмехается Валет. — Стервятник тогда сидел, курил кальян, медитируя над своим кактусом, что-то там вяло отвечал среди своих глюков, а потом, разговор за разговором, Кролик совсем расслабился, ляпнул что-то едкое по поводу твоего желания напиться, и падальщик ему ответил… со всей дури впечатав его подбородок в барную стойку. Кролик едва без нижней челюсти не остался. Откормленная морда вовремя спасла. — Ой… — В восемь вечера Кофейник более-менее свободен, — между тем продолжает Валет. — Хочешь, я и Лорда попрошу прийти? Мне это не трудно. — Не нужно, спасибо. Кто захочет, тот сам подойдёт. Боюсь, мне не найдётся места вообще — такая в Кофейнике будет толчея. — Найдётся! — усмехается Валет и опять начинает наигрывать на гитаре что-то лёгкое и жизнерадостное. «Цыплёнок жареный, цыплёнок паренный пошёл по улицам гулять…»***
В Гнезде. В Дом вернулась Крыса. Как и следовало ожидать, в Третьей летун предпочла не задерживаться. Я вернулась в птичник уже после её пребывания в гостях. Стая чахнет над своими покупками. — Даже на чай не осталась! А после нас ругают, будто бы мы не гостепреимные, — досадует Ангел, накладывая на ресницы десятый слой новенькой туши. — Да от таких гостей нужно держаться за три метра, — отвечает ему Дронт. — Она ж ненормальная! Чуть блок сигарет не зажала, якобы пошутив. — Она страшная, — хнычет Слон. — Вот-вот, — подтверждает Дронт, — ещё и ребёнка напугала до полусмерти, у Фикуса с Кустом хоть Гупи есть. — Не ведётся на силу нашего обаяния. Глупая женщина! — отзывается Гупи. Всё ещё наказанный за свои похоронные стишочки, рыбина на удивление беззаботен. После его сказки о Колобке я всерьёз начала подозревать, что нянькаться с неразумными — это его истинное призвание. Он даже не напрягается! И не жалуется. И не теряет присутствия духа. И по-прежнему не от мира сего. Мои покупки, принесённые Крысой, птицы сложили у меня на койке. После моего самостоятельного путешествия в Наружность, предыдущие заказы успели утратить свою необходимость. Но, вместе с тем, лишними не останутся точно. Коробка с обезболивающим, косметика, капроновые колготки, бельё и средства личной гигиены. От мысли о том, что стая рассматривала все эти сугубо женские покупки, я едва не сгорела со стыда. Но переживать по этому поводу долго не пришлось, потому что в следующий момент я обнаружила вскрытый подкассетник. Волна праведного негодования захлестнула меня. — Я не поняла, а где кассета? — Папа взял послушать, — отзывается Пузырь с нижней полки. — Нормально! Я думала, прежде чем взять чужое, у вас спрашивают разрешения. — Не у «вас», а у «нас», — поправляют птицы. — Это уже воровство! — возмущаюсь я. — Ну… — начинает Пузырь. — У Папы всегда была склонность забирать себе в личное пользование всё, что плохо лежит, — опережает ответ Пузыря Красавица, и тут же оправдывается: — Но, обычно, он возвращает взятое. Правда, через некоторое время… — И не всегда в безупречном виде, — заканчивает Дронт. — Тебе, считай, повезло. Такое доверие нужно ещё заслужить. — Взять без спроса чужую вещь — это «доверие», по-вашему? — Да. Каждый из нас и мечтать о подобном не мог. — ПОЗДРАВЛЯЕМ! — хором грянули птицы и клыкасто заулыбались. От улыбок падальщиков мне опять стало не по себе. Я благоразумно решила помалкивать. Обиженная на птичью бесцеремонность, ложусь в койку. Откидываю голову на подушку и тут же врезаюсь затылком во что-то твёрдое. — Уййй! — морщусь от боли я, потирая ушиб. Под подушкой обнаруживается здоровенный будильник, с солнышком на циферблате, и записка к нему. От незнакомого почерка стало тревожно. «Пюрекс. Б/у. В хор. сост. Звон. в 7:00. «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки» ©. Вх. в компл.» От удивления у меня опять сам собой открылся рот. Широко открылся. Даже челюсть заболела. Пюрекс??? Солнышко на белом циферблате смотрит на меня огромными жёлто-оранжевыми глазищами и скалится крокодильей улыбкой. Это самое несимпатичное изображение солнца из всех, что я когда-либо видела. И оно очень похоже… «… на твоего вожака», — договаривает за меня чужая мысль в голове. Кровь приливает к моим щекам. Об имени картофельного портрета известно только одному человеку. Его в Гнездовище сейчас нет. И моей кассеты тоже нет. Но если ему нравится Gregorian, пусть наслаждается… «То, что нужно. Moment Of Peace. Лучше любой психотерапии», — опять вставляет реплику посторонний голос у меня в голове. Я продолжаю рассматривать подаренный будильник.***
Во дворе Горбач играет на флейте. Серая облезлая кошка доверчиво трётся о ноги. Мир вокруг вибрирует от её мурлыкания. Я едва успеваю погладить благодарное животное, как у него срабатывает охотничий инстинкт. Ветер погнал вперёд себя листья, ворох окурков и обрывки полиэтелена. Кошка хищно пригнулась, выбрав себе цель, и в один прыжок сцапала свою несъедобную добычу. Небо низкое, в грязной вате дождевых туч. Начал накрапывать дождь. Скорее всего, ближе к ночи противная морось превратится в настоящий затяжной ливень. В Доме царит какое-то непонятное оживление. Конь и Лэри, открыв рты, носятся по коридорам, пытаясь узнать хоть какую-то информацию. Пузырь, не обладающий скоростью двух первых бандерлогов, уехал в спортзал — осваивать костыли. Судя по его счастливой физиономии, практика с костылями проходит достаточно успешно. Мотив «если Лорд смог, то и я смогу» действует безотказно. Подтверждает порыв и слоган Табаки у меня на спине — «Чудо произойдёт». За ужином обязанности вожака вновь взял на себя Дракон. Отсутствие Папы меня нисколько не смутило. Романтических фантазий по поводу подаренного потрёпанного будильника не возникло. Скорее, наоборот, появилась дополнительная нервозность, острое чувство обязанности. Продолжаю жалеть об утраченной кассете. Всё ещё пытаюсь не смотреть на Лорда. Безуспешно. В белоснежной рубашке какого-то средневекового покроя, опрысканный дорогущим парфюмом, Белый Дракон явился в столовую как на персональный банкет в свою честь. Табаки без умолку сыплет ворчливыми комплиментами, мол-де домовцам обеспечено массовое несварение желудка от такой непростительной красоты. Первая среди «пострадавших» — Рыжая. Как я правильно догадываюсь, рядом с главным красавцем Дома она уже почувствовала себя дурнушкой. Я же почувствать себя дурнушкой не успела, потому что в какой-то момент Лорд вдруг поймал мой взгляд и ослепительно улыбнулся. — Хватит стекать под стол. Ешь! — сурово напомнил мне Дракон, и мне пришлось быстро взять себя в руки. За столом Крыс Рыжий то и дело оборачивается в нашу сторону. Белобрюх, заедая ужин очередной исполинской морковкой, посылает мне воздушные поцелуи. Показывает ладонями, как стучит его сердце при виде меня. — Шею сверну, — шепчу я ему одними губами и грожу кулаком в ответ. Белобрюх снисходительно усмехается и опять налегает на морковку. Непонятная нервозность усиливается. Я грею в руках куриную косточку с амулета и вслушиваюсь в посторонние голоса у себя в голове. Шизофрения многозначительно молчит. Ближе к концу трапезы в столовую на всех скоростях влетает Р Первый и оглядывает наши с Четвёртой столы. На найдя того, кто ему нужен, чертыхается и сплёвывает. Чуть позже воспитатель направляется в мою сторону, и я в ужасе гадаю, что ещё Чёрный Ральф хочет мне сообщить. Но Р Первого отвлекают от заданной цели, и мне удаётся улизнуть от неприятного разговора. «Пронесло!» — успеваю подумать я.***
В Гнездовище Гупи возится с неразумными и Слоном. — А теперь, малышня, строим Вавилонскую Башню. Соответствующую картину Питера Брейгеля все видели? Будем создавать макет. В камбузе гудит самогонный аппарат. Третья варит очередную наркотическую дурь. Девочки-птички перелетают с ветки на ветку и беспрестанно чирикают. Я готовлюсь к персональному концерту. Ни Ангел, ни Дорогуша не предлагают нарисовать мне «дымчатые глаза». Первый о чём-то шепчется с Бабочкой, второй занят вышивкой своего настенного панно. Периодически каждый из них уезжает на кухню — помешать в кастрюле общее дурманное варево. Восемь часов вечера. Кофейник. Я иду по коридору, кутаясь в палантин с «чудом». Какие-то непонятные тени мелькают вокруг, спешат, торопятся куда-то. Дом переполнен народом и в то же время пуст. Рядом нет никого, кто бы поддержал меня, дружески взяв за руку. В данный момент времени я как никогда остро ощущаю себя маленькой потерянной девочкой, которой не место в Доме, которой никогда не стать для Дома «своей». Лилейник пришлось оставить в Гнезде. Тащить его в Кофейник, кормильное пристанище безалаберных крыс, попросту не безопасно. Морально готовлюсь к неприятному разговору с Кроликом. Не удивлюсь, если меня выставят вон, едва я переступлю порог местного бара. И Валет уже ничего не сможет изменить. Кофейник, к моему удивлению, оказывается переполнен. Из-за могучих пёсьих спин и ярких ирокезов крыс мне не видно даже барной стойки. Я растерянно топчусь у дверей, понимая, что персонального концерта мне не видать как собственных ушей. Толпа собравшихся гудит так, что за голосами не слышно музыки. Однако, гитарные переборы всё-таки доносятся, — следовательно, Валет уже на месте. Кто-то из впереди стоящих оборачивается на меня и толкает своего соседа. Тот тоже оборачивается. Волна гулкого шёпота прокатывается по толпе, и тут происходит нечто удивительное. Колясники и ходячие расступаются передо мной, освобождая мне дорогу. Будто я главная VIP-персона на этом домовском сборище. На шее зелёным стёклышком сверкает талисман-птичка, подаренный Танэшем. Первый свидетель всех моих переживаний и тревог. В кулаке крепко зажата куриная косточка «от Тени» — чтоб не оборвали в толпе. Я прохожу вглубь Кофейника, недоверчиво оглядываясь по сторонам. Впрочем, расступившаяся передо мной толпа быстро становится обратно толпой. Я оказываюсь скраю у стены, в первом ряду благодарных слушателей. — Прифла! Наконец-то, — заворчал Кролик, протирая стаканы за барной стойкой. Валет тотчас встрепенулся: — Зо? Где? Где она? — Фто, не видишь фто ли? Вон! Валет оборачивается в мою сторону, и я с улыбкой машу ему рукой. Постиранный, в пиджаке, с галстуком-бабочкой поверх ошейника, Валет, как оказалось, готовился к концерту даже больше, чем я. Он ощущает себя в исполнившейся мечте. Кофейник для него — главная эстрада Страны. Толпа слушателей — восхищённая масса поклонников его творчества. Я не могу объяснить для себя самой сумасшедшее сердцебиение в груди. Жар приливает к моим щекам. За спиной вслух читают надпись с палантина «Чудо произойдёт». О чём-то о своём хвастливо повествует Табаки. Русалка с улыбкой отвечает ему. Слепой, Сфинкс, Курильщик, Горбач, Лэри со своей подругой и Лорд с Рыжей… Свои же птицы… Крысы и Псы пихаются в последних рядах. Рыжий проталкивается вперёд и лыбится мне из-под жутких очков. «Бог ты мой, — удивляюсь я, — здесь присутствуют ВСЕ!» Кролик, как главный конферансье, хлопает в ладоши, и гул толпы стихает. Валет берёт первые аккорды. Я даже вжимаюсь в стену от волнения, узнавая в сладких переливах незабвенную «Рано или поздно». Никаких аплодисментов. После вступительного проигрыша хрипловатый тенор звучит над толпой: Кто-то заметил, а кто-то спросил. Третий запишет ответ. Я так надеюсь, тебе хватит сил… Ну, а может быть нет. Кто-то был первым, а кто-то вторым. Но я хотел быть за чертой, Там, где кончается розовый дым И где я останусь с тобой. Рано или поздно что-то происходит на Земле… На высоком шестке у барной стойки сидит Папа Птиц, озвучивая под аккомпанемент Валета любимую песню. И пению Большой Птицы внимает весь Дом. Никто не смеет его прервать. Притих даже Табаки. Странные люди, страшные сны Наполнили все мои дни. И в ожидании новой весны Мы остались одни. Птица делает паузу и смотрит на пустой шесток по левое плечо от себя. Я догадываюсь, что слова этой незатейливой, в общем-то, песенки, в данном куплете адресованы ему. Невидимому брату Тени. Звучит припев: — «Всё умрёт, но ты останешься со мной», — опять же, адресовано брату. Рано или поздно… Валет расходится на долгий музыкальный проигрыш перед третьим куплетом. То самое «туру-туру-тумпум, туру-туру-тумпум». Глаза закрыты от наслаждения собственной музыкой. Голова покачивается такт. Маэстро не ошибётся ни в одной ноте, ни в одном аккорде. Где-то нас помнят, а где-то не ждут. Где-то тебя уже нет. Всё же останься на пару минут И на тысячу лет… На этих словах Птица едва не сбился и перехватил дыхание, видимо, вложив в текст слишком много личных переживаний. Но Стервятник быстро справился, и заминки почти никто не заметил. Тень как будто стал осязаемым, видимым для всех. Кажется, этот момент прочувствовала не только я. Проигнорировав ревность Рыжей, Лорд вновь перехватил мой взгляд. Я поспешно начала вытирать слёзы, с удивлением обнаружив, что плачу. Белый Дракон жадно внимает пению и, одновременно, что-то решает для себя. И вот сейчас он посмотрел на меня, потом — на Папу Птиц, потом опять на меня. Сжал в кулаке висящую на шее бляху, похожую на маленькое металлическое солнце. Почему-то кивнул мне головой. Улыбнулся. Вновь вернулся к поющему и… И неожиданно подхватил припев. Вслух. — Рано или поздно, — вокал Лорда красиво влился в звучащее пение, — что-то происходит на Земле. Рано или поздно ты узнаешь голос в тишине. Рано или поздно нам не помешает свет дневной. Рано или поздно всё умрёт, но ты останешься со мной… Кофейник начинает щедро аплодировать и восторженно гоготать. Валет счастлив. Это его бенефис. Это его минута славы. Мгновение спустя бесконечно повторяющиеся «рано или поздно» поют ВСЕ.