***
Он не оставляет ее ни на секунду. Даже в старой, всей в трещинах тесной ванной, куда он лезет вместе с нею, усадив на себя. Удерживая Рей за талию, он моет ее снова, в этот раз щедро намыливая слипшиеся за все время волосы и щедро поливая их из шланга. Воды так много, что она перестает думать. Открывает рот и высовывает язык, ловя горячие, отдающие хлоркой капли, и все глотает, глотает, глотает, пока ей не начинает казаться, что она раздулась как шарик и вот-вот лопнет. — Эй, — он замечает и шлепает ее по бедру. — Прекрати, а то верну тебя обратно. Рей покорно щелкает зубами и гримасничает. Ей лучше. Ей намного лучше. Даже тянущая боль в животе — это от голода — уже не так бесит. Главное, что она напилась. Хорошего понемногу. — С-с-спасибо, — говорит она. Он мнет ее грудь — под его здоровенными ладонями они кажутся еще меньше, не сиськи, а комариные прыщики — присасываясь то к одному соску, то к другому, нещадно стискивая их зубами. Трется о нее членом, тот уже давно тыкается ей в ягодицы, но Рей это игнорирует, иначе сойдет с ума. И стонет вполголоса. — Малышка, малышка, малышка... — повторяет он одно и то же, прикрыв глаза, и дрочит об нее, двигая вперед-назад. На краю ванны лежит забытая зубная щетка, и, пока он так занят, она может попытаться взять ее. И... и... Рей зажмуривается и стискивает пальцы, отгоняя эти ужасные мысли, а потом, когда он кончает ей на живот, просит его: — Можно поесть? Он хороший теперь, он улыбается, с сожалением собирая остатки спермы, размытые водой, и сует испачканные пальцы ей в рот, требуя вылизать их, но этого мало. Он сам знает, что мало. — Хорошо.***
Усадив ее в мягкое кресло — другое ее вялое тело попросту не выдержит, со стула она уже чуть не свалилась — он кормит ее с ложечки, поднося ко рту что-то вязкое, белое. Рис. Он не сладкий, не соленый, и ухает куда-то в бездонную пропасть, ни капли не насыщая чувство голода. Кажется, теперь ей даже хуже. Ночью она хочет встать, найти ведро, но ведра тут нет, и это не клетка, это нормальная мягкая постель, которую нельзя портить. Рей терпит. Сама виновата. Она же попросила еды, вот и нечего теперь жаловаться.***
Чужая одежда жмет в подмышках и вообще выглядит так, будто была пошита для костюмированной вечеринки. Длинная юбка по самые пятки, жесткая накрахмаленная ткань, стиснувшая горло, тяжелые башмаки. Остается только чепчик надеть и можно идти на Хэллоуин выпрашивать конфетки. Он отступает в сторону, давая Рей увидеть себя в зеркале, и она не может удержаться от хмыканья. Да она выглядит так, будто выскочила из гребаного средневековья. Он шуршит чем-то, а потом поворачивается к ней обратно, и в этот раз у него в руках веночек. Свадебный веночек. Только теперь до нее доходит, зачем ее одевают. — Нет, — кривится Рей, — нет, я не хочу... Она не хочет обратно в клетку, но она не хочет отсюда, потому что теперь ей позволяют пить и есть. Понемногу, конечно, но дают. Не хочет веночек, потому что ей вообще рано замуж. Шестнадцать ей исполняется... Она испуганно вскидывает на него глаза. Уже исполнилось. И он об этом знает. — Пожалуйста, не надо. — Ну-ну, ты должна быть красивой в этот день. Сегодня я дам тебе новое имя. Мое имя, — говорит он, нахлобучивая венок на волосы, забранные в мелкую, с огрызок, косичку, а чтобы Рей не стряхнула его, закалывает невидимками. — Вот так. Теперь ты красивая, — он стоит позади нее и кажется таким большим, что может запросто горло одним пальцем переломить. Если захочет. Он не хочет, она ему нравится, это видно. — Меня зовут Рей, — говорит она в зеркало. Своему двойнику, его двойнику, вместе они смотрятся так странно. Неправильно. — Меня. Зовут. Рей. Рей. Рей. Рей. Рей, — Рей хрипнет, повторяя свое имя раз за разом, сначала спокойно, потом всхлипывая. Если он заберет даже его, что ей останется? — Хватит, малышка. — Я Рей! Он хмурится, и лицо его двойника снова трескается. — Не порти этот день, потому что я не хочу откладывать все из-за твоей истерики, — он жует губу, стряхивая невидимую соринку с ее плеча. — Я подумаю. Насчет твоего нового имени. Он вытаскивает ее наружу, держа крепко за локоть, будто пленницу, и она задыхается от чистоты воздуха, щурится, пытаясь понять где они. Будто на другой планете — тут горы везде, взяли их дом в надежное кольцо. Она до этого вообще не видела ничего похожего. — Идем, — дергает он ее нетерпеливо. — Нас ждут.***
Его зовут Кайло — Рей уже слышала это имя один раз, просто... это даже не имя. Набор букв. Ее не лучше, если что. Наверное, родители хотели мальчика, вот почему назвали ее так, а когда она их не устроила, сдали в приют. И больше ни разу не появились. Ее зовут... Кайло ведет ее к небольшому пруду, на берегу которого стоят несколько десятков скамеек, и все заполнены людьми в самой обычной одежде. Так что она пытается — по дурости — затормозить, упираясь пятками в траву, но смотрит на их лица и понимает, все они знают, что она тут не по своей воле. — Идем, малышка, — его обращение впервые коробит, потому что оно ясно дает понять, что ее мнение его тоже волновать не станет. Для Кайло она ребенок. Хотя сегодня ночью он будет насиловать ее, а с детьми так не поступают. Детей тут тоже нет. Вообще. В центре стоит арка, такие обычно ставят на свадьбах, обвивая цветам, только эта без цветов, пустая. Как и свадьба, она кажется Рей ненастоящей, и священника там тоже никакого нету. Она медленно идет между рядов, еле переставляя слабые ноги, но сегодня обошлась без укола, а иначе пришлось бы нести ее, и оборачивается на собравшихся тут людей. Они все похожие, не лицами, не возрастом, просто все они... будто не от мира сего. Такие же как Кайло. — Помогит... — начинает она, но тяжелая рука быстро ложится на ее рот, и Кайло недовольно качает головой. — Я накажу тебя после, иди вперед. В конце арки ничего нет, спуск в воду, и Кайло ступает в нее первым, волоча за собой Рей. — Нет, — она боится вот такой воды, глубокой и темной. И раз уж ей больше не хочется пить, она пугается еще больше. Что он задумал? Через шаг вода поднимается ей до пояса, и белые юбки вздуваются куполом, а потом быстро намокают и делаются еще тяжелее. Теперь по грудь, по горло — Рей дергается, понимая, что еще один шаг, и она утонет, и все оглядывается назад. Неужели им плевать? И никто не поможет? Кайло тащит ее дальше, останавливается, когда вода накрывает ее с головой. Она барахтается, жалобно вскидывая руки и ноги, тянется наверх, пытаясь вздохнуть, а легкие режет от нехватки воздуха. Хотела воды — получай, скребется по подкорке гадкая мысль. Ну пей теперь, ты же так просила. За глоток подставляла рот, не была бы девственницей, дала бы отыметь тебя по-настоящему. Его ладонь опускается на ее макушку, надавливая. Держит и держит, все держит, пока она не сдается. И когда уже под веками расцветают пятна, а в голове громко стучит кровь, он вытаскивает ее. — ... очищена и принадлежит тебе, — этот голос она уже слышала. Тот самый старик. Он стоит рядом, такой высокий, худой, и золотые его одежды плывут по воде пышным облаком. — Нареки ее именем своим и возьми в свой дом, дабы пустила она корни свои... — это напоминает слова из какого-нибудь безумного ритуального текста. Ладонь надавливает на макушку опять, и Рей захлебывается, цепляясь за руки Кайло. А потом, когда ее вытаскивают, видит его глаза. — Рей, — он жует губы, решая. — Рей Рен. — Да будет так. Теперь он, обхватив ее за плечи, опускается вместе с Рей. Вода смыкается над ними, а к губам прижимается его рот.***
— С-с-спасс-с-сибо, — громко клацая зубами от холода, благодарит его Рей. За что? За то, что он чуть не утопил ее? За имя. — Я назвал тебя так, потому что ты луч солнца. Мой луч солнца, — он отводит мокрые волосы от ее лица, разглядывая. — Ты будешь светить мне сейчас и всегда. С нее течет вода, вся скамейка промокла, юбки внизу все черные от земли, но от того, как он смотрит на нее, ей почему-то приятно. Словно из вещи, которой просто пользуются, она внезапно стала для него чем-то очень важным. Когда к их свадебной скамейке приближается старик в золотом одеянии, Кайло встряхивает ее, заставляя подняться. — Белое станет алым, — торжественно скрипит его жуткий голос. А на лицо, грудь и живот льется что-то из кубка, красное, кислое. Слизнув каплю с губ, Рей понимает, что это вино. Теперь она выглядит так, будто убила кого-то. А они все улыбаются, встают со своих мест и протягивают к ней руки, касаясь самыми кончиками пальцев, образуя плотное кольцо. — Рей Рен, — говорят они все в унисон. — Рей Рен, Рей Рен, — их голоса сливаются в единый гул, совсем как та лампа под потолком. Она будто в центре растревоженного улья. — Рей Рен. — Рей Рен, — вторит им Кайло и гладит ее по щеке. — Моя Рей Рен.