Cult

О контрацепции здесь вообще, наверное, не думают. С Кайло все еще хуже, иногда Рей кажется, что он еле сдерживается, чтобы не затрахать ее до смерти. И ему мало одного раза за ночь, иногда она просыпается от того, что он переворачивает ее на живот и укладывается сверху, начиная неспешно растягивать ее. Сначала пальцами, потом членом — в темноте все равно. А через месяц — это знание обрушивается на нее словно кирпич на голову — когда Рей просыпается вся в крови, он злится на нее, пусть и старается не показывать виду. Почти не улыбается, набирая воду в ванну до половины, а потом и вовсе уходит, оставив ее наедине с собой. Она здесь полтора месяца, думает Рей, обгрызая ноготь, и за все это время она так ничего не узнала. Ни где они, ни что за лес там, за озером. Ни о монстрах, к которым ей так нужно. Еще одна мысль напоминает иглу, впившуюся прямиком в мозг. Она не беременна. Она не беременна. Какое счастье. Она быстро плещет себе воду в лицо, смывая слезы. Если посчитать количество изнасилований — это настоящее чудо. — Ты закончила? — Кайло возвращается со стопкой чистого белья и укладывает его на табурет рядом с ванной. — Это тебе. Перестели постель за собой, — он вытаскивает Рей из ванны, держа под мышки, и вздыхает. — Я буду поздно. А ее ждет цепь. Возвращается Кайло действительно уже ночью, тяжело переступая со ступеньки на ступеньку, и крыльцо пронзительно скрипит. Он пьян. Это видно сразу, и по походке, и по глазам, затуманенным, блестящим. И по гримасе, исказившей лицо. Рей соскальзывает со стула и подается назад, проклиная зацепившуюся за ножку цепь. С таким Кайло она еще не имела дела. И не очень хочет. Он не станет трогать ее... в том самом плане, потому что месячные для него — это будто что-то совершенно ужасное, как будто она не кровью, а ядом истекает. Но все равно он большой. Как медведь. — Иди ко мне, — зовет он ее, пошатываясь. Цепляется за косяк, ругаясь, кое-как добирается до дивана в гостиной и валится на него. — Иди сюда, Рей Рен! Рей идет. Все равно, если захочет притащит. Цепь-то как раз к ножке дивана прикована. Он хватает ее за запястье и тянет на себя, устраивая на груди, а Рей боится вздохнуть, потому что его прикосновения к спине, волосам грубые, будто он наказать ее так хочет. — Верховный Сноук недоволен мной, Рей Рен, — он жует губу, глядя на Рей сверху вниз. — Он говорит, я не стараюсь. И щажу тебя, а так нельзя, — его пальцы путаются в волосах, а затем стискиваются, наматывая хвост на кулак. — Он проследит, чтобы я сделал все как надо, в следующий раз. Кайло тянет сильнее, заставляя ее шипеть от боли. — И ты будешь стараться, зная, что он смотрит, верно? Она кивает, пока он не свернул ей шею.

***

Безопасных вопросов нет, это Рей усваивает быстро. Учиться приходится на своих ошибках и шлепках, которые он награждает ее каждый раз, когда она задает неправильный. Например, "а где мы", "а что там, за лесом", "а почему ты делаешь все, как скажет ваш старик". А сегодня она — в голове слишком много разрозненных мыслей, они как осколки стекла, по которым никак не разобрать, какой формы было оно до того, как разбилось, — опять спрашивает даже не подумав. — Ты давно тут живешь? Кайло хмурится, оборачиваясь в ее сторону, и перестает чесать пузо Чуи. Пес тут же принимается рычать, требуя внимания, но Кайло все смотрит на нее, пристально, недовольно, причмокивая губами так, будто хочет сказать что-то, но не может. — Давно, — его емкий ответ звучит резко. И весьма исчерпывающе. Это все равно, что сказать — всегда. Рей прячет лицо за ладонями, делая вид, что зевает, а на самом деле просто не хочет, чтобы он увидел, как дрожат ее губы. Он не отпустит ее. Он не уйдет с нею, сколько ни проси. Никто не спасет ее.

***

На трусах остается одно бурое пятнышко, меньше ногтя на мизинце, и Рей жалобно кривит рот, понимая, что теперь ей некуда деваться. Она уже думала насчет того, чтобы порезать себе что-нибудь. Не руку, потому что Кайло все поймет сразу, но у нее и резать нечем. Это только в фильмах вцепился зубами в руки, и кровь фонтаном. Синяк он точно заметит. — Рей Рен? — он стучится в дверь и кашляет, прочищая горло. — Ты там, Рей Рен? — Д-да, — она спешно натягивает трусы, встает, оправляя юбку, и смывает воду в унитазе. Пару раз глубоко вдыхает, придавая себе смелости, и только потом поворачивает замок. — Я тут. Он знает, кажется ей, когда они встречаются глазами. Его — черные, колючие — щурятся, а рот все ходит, сминая губы, терзая их. — Завтра Верховный Лидер придет к нам на ужин, — говорит Кайло. — Но я... — Рей стискивает пальцы, не зная, что еще придумать. — Я еще не... — Завтра. Он все знает.

***

Кайло подводит ее к старику, будто это первое, самое важное, что он должен сделать, и тот простирает над ее головой сухие, обтянутые пергаментно-тонкой кожей ладони. Это все равно что прикосновение мертвеца, только его руки еще теплые. — Вот моя Рей Рен, Верховный, — говорит Кайло. — Корни моего дома. — Подними голову, девочка, — костлявые пальцы ползут по ее лицу, ощупывая будто паучьи лапки. — Открой рот, вот так, — он давит на губы, заставляя разомкнуть их и ловко лезет внутрь, заставляя Рей испуганно вскрикнуть. — Шире открой. Еще. Она мычит, чувствуя, как подкатывает к горлу плотный ком. Ее сейчас стошнит. — Хорошо, девочка, — Верховный вытаскивает пальцы и вытирает их о ее же щеку. — Ты даже красивая, мой сын выбрал себе достойную. Пусть разденется. Она подается назад, но Кайло крепко держит ее за плечо. — Сними платье, Рей Рен. Слушайся Верховного Лидера, он не желает тебе зла. Не желает? Она дергается снова, жалобно глядя на Кайло. Он сейчас ударит ее, это видно в его глазах. А потом снова запрёт в жестяной коробке. — Х-х-хорошо, — Рей кривится, стискивая зубы. В коробке не будет еды, воды. Ничего не будет. Она ломко перебирает пуговички на груди, кое-как стягивает платье вниз, к поясу, и оно ползет по ногам, оставив ее в нижней сорочке. Сорочка тонкая, и ей сразу становится холодно. Мурашки по коже. А они смотрят ожидающе. — Это тоже, Рей Рен. Раздосадованно цыкнув, Кайло сам сдергивает лямки, и ткань трещит по швам, льнет к ступням мягким облачком. Старик довольно кивает. — Какой свежий бутон, — его руки тянутся к ее груди, сминая каждую по очереди, ощупывая, растирая между пальцами соски, и она вся дрожит. Если бы Кайло не держал ее, свалилась бы в обморок. — Пожалуйста, — ей жарко, стыдно и страшно. Что дальше? Почему Кайло не остановит его? — Ляг на кровать, Рей Рен, — требует Кайло. — Раздвинь ноги. — Нет, пожалуйста... — Рей Рен! — его окрик сильнее пощечины. — Простите, Верховный Сноук, она еще не обвыклась. Он сам укладывает ее на край постели, садясь рядом и нажимая на плечи, чтобы не дергалась. А чужие костлявые пальцы скользят по внутренней поверхности бедра, осторожно, мягко, а затем ввинчиваются в плоть, принимаясь двигаться. — Нет, не надо, я не... — Кайло затыкает ей рот ладонью, позволяя впиться зубами. И Рей стискивает их, передавая ему хоть немного собственной боли и унижения. — Хорошо, — наконец отступает Сноук, облизывая пальцы. — Теперь ты, Кайло. Я должен убедиться, что ты все делаешь правильно. Рей отворачивается и зажмуривается изо всех сил, хотя это Кайло, и он делал это с нею не раз. Кайло пристраивается сверху и пыхтит, безжалостно загоняя в нее член, быстрыми размашистыми толчками. Сегодня он не щадит ее, и она кусает губы, что есть силы, только чтобы не кричать. Вся простыня под щекой уже мокрая от слез. Он смотрит на нее, она знает. Старик следит за ними, постоянно давая Кайло указания. Наконец Кайло, задыхаясь, валится на нее. — Вот так, Рей Рен, вот так. Вот так. Ему нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя, и потом они уходят, оставив Рей лежать с раскинутыми ногами. Она снова плачет, и в этот раз никто не слышит ее позорного рева.

***

— Ты понравилась Верховному, малышка, — говорит ей Кайло после ужина, медленно вытирая вымытую посуду, и она чуть не выпускает из рук стопку тарелок. Нет-нет-нет, только не снова, только не этот кошмар снова, хватит того, что он все еще снится ей. Его пальцы, лезущие внутрь, расцарапывающие стенки влагалища, и паучьи глаза, уставившиеся из темноты. — Он разрешил тебе работать в оранжерее. Для грядок ты... слишком деликатна. Кажется, она все же роняет тарелки. Что-то звенит, колотит в висках, а перед глазами все темно. — П-п-пожалуйста, — она бросается ему на шею, всхлипывает, жмется как можно сильнее. — Не отдавай меня ему, пожалуйста, Кайло-о-о... — Не отдам, малышка. Не отдам, — он должен сердиться из-за расколоченных тарелок, но вовсе не сердится. Его большие руки заключают ее в тесное, жаркое кольцо, подхватывая вверх. — Ты моя, помнишь? Моя Рей Рен. Он обвенчал нас, и теперь никто не сможет разлучить тебя и меня. Он такой же, почему ты жмешься к нему, взывает к ней голос разума. Он насиловал тебя все это время. Но Рей не слушает. Мотает головой и не собирается слушать. Оранжерея. О господи.