***
Она берется за ножницы и обрезает под корень розы, укладывая их по одной в ящик. Фазма Рен разберет их чуть позже, и Рей даже рада, что ей не нужно лишний раз вставать или двигаться вообще. Все болит. Скручивает до дрожи в пальцах, глухо ноет внутри и тянет. Все из-за Кайло, он не мог успокоиться почти до самого утра, позволяя ей проваливаться в милосердное забытье, окрашенное алым под веками. Рей морщится и щелкает, обрывая жизнь еще одного цветка. Может, он и живой, она сегодня точно мертвее всех мертвецов. — Рей Рен, — шепчет ей одна из женщин, Амара Рен, — опусти глаза. Не смотри. Не смотреть на что? Рей невольно вскидывает взгляд и моргает от обилия слепяще-золотого. Как будто сам Верховный Сноук и еще пятеро его двойников решили зайти в оранжерею полюбоваться на цветы. Но это не старик, хоть на мгновение по спине бежит холодок, это женщины. Женщины в золотом. Их всего шестеро, и они стоят возле входа, рассматривая участок, отведенный под лилии, но сейчас пустой. — Не смотри, — снова дергает ее за рукав Амара Рен. — Нельзя! — Почему? — Рей шепчет в ответ, радуясь, что за гулом распылителей ее не будет слышно. Они все разные, подмечает она. Одежды одинаковые, золоченые ткани, шуршащие, будто тысячи лапок скребутся в песке, но их фигуры, лица не похожи. Даже возраст у них разный — той, что стоит ближе всех к Рей, около тридцати, а девочке справа, выглядывающей из-за спин остальных, не дашь больше шестнадцати. Она меньше их всех, у нее лицо еще не застыло, и взгляд живой. Странно только, что она сама — в отличие от своих подруг — не тянется к цветам, смотрит издалека, будто боится взять их, прячет руки под длиннющими рукавами. А потом одна из золотых женщин берет розу и подносит ей прямиком к носу. И... Вот дерьмо! Рей шумно вздыхает, закрывая глаза, потому что видеть этого не может и не хочет. Ее уже мутит от одного только взгляда на замотанные культи, заканчивающиеся ниже кистей. — Рей Рен! — ее толкают в спину, а она упрямо стискивает зубы и не собирается смотреть. Никуда. Ни на кого. Вдруг у них у всех нет рук, вдруг они все изувеченные. Что они сделали? За что их так Сноук, ведь это же его женщины. Ее тянет вверх кто-то большой и сильный, встряхивает, бьет по щеке — Фазма Рен. — Что с тобой такое? — она оглядывает Рей, а затем охает. — Уйди отсюда. Немедленно уйди! А Рей снова мутит, скручивает спазмом, щекочет по бедрам чем-то... — Уйди, Рей Рен, тебе нельзя здесь быть! — ее окружают со всех сторон, ведут будто под конвоем мимо женщин в золотом. Та, что беременная, с большим животом, отворачивается, словно Рей проклята. А девочка с культями смотрит на нее с жалостью. — Что... что такое? — Рей пытается хоть как-то отбиться, но это нереально. Фазма Рен крепко держит ее будто новорожденного котенка, недовольно поджав губы. Это из-за того, что она посмела взглянуть на женщин Верховного? — В нечистые дни мы не касаемся чистых цветов. Твой муж должен был объяснить тебе это. Отведите ее домой. И вымойте руки. Нечистые? О боже, только не это. Все повторится снова — и злость Кайло, и его взгляды, будто она испорченная вещь. А потом придет Сноук, и... Новым спазмом скручивает живот, и в этот раз Рей отдается ему с облегчением, уже не чувствуя, как уплывает из-под ног земля.***
Дома... в нормальном мире, если что, она просто звонила Роуз и просила передать, что ей плохо и на занятия она не придет. А потом валялась день на диване, наглотавшись таблеток. Ты слишком тощая, всегда говорила Роуз. Больше жрать надо, а то ведь так можно и помереть. А сейчас первым, что она видит, это лицо Кайло. На редкость обеспокоенное. И маячащего чуть поодаль Дофельда в своем дурацком прикиде доктора из исторического сериала. В BBC его бы с руками оторвали, думается Рей, потому что ни о чем другом думать она больше не хочет. По лбу под мокрой тряпицей растекаются капли воды, одна заползает в ухо, и Рей морщится. Это все, что они с ней сделали? Кажется, да, потому что юбки благопристойно прикрывают ноги, а ноющая боль никуда не делась, только ушла глубже, будто зная, что следует затаиться на время. Совсем как и Рей. — Ты в порядке? — Кайло сердится. Сдерживает себя, но все равно злится. Судя по виду, несся прямиком из леса, растрепанный, всклокоченный, в волосах застрял листок. — Нет, — Рей облизывает пересохшие губы и садится. Да, теперь чуть полегче, хотя вставать она пока не рискнет. — Меня спасет только викодин. Между ног все влажно, противно. Хорошо, хоть спереди на юбке кровь не осталась, не хочется, чтобы еще и Митака видел это. Чертовы месячные, чертов Кайло, чертов культ, для которого даже простая прокладка — это грех. — Викодин? Викодина здесь нет, — он лжет, потому что Рей видела аптечку в кладовой. Там много чего было. — Но я заварю тебе целебный напиток, малышка. Дофельд согласно кивает и закрывает врачебный саквояж. Он отводит Кайло к самой двери, там что-то пытаясь сказать. Трясет саквояжем и тыкает пальцем в Рей — она хорошо видит со своего места, что это что-то важное, раз один весь бледный, а второй, ее муж, наоборот зло скалится, требуя убираться. — Нет, я не разрешаю! — он шепчет так громко, что это превращается в крик. — Пока Верховный не потребует, я сам все... — они оба оглядываются на Рей, и она горбится, прячась за спинкой дивана. Их яростное сражение длится совсем немного, и Дофельд уходит, оставив ее наедине с Кайло. Рей подбирает ноги, усаживаясь поудобнее на диванчике, и следит за наматывающим круги вокруг ее дивана мужем. Он успокаивается только возле кухонной столешницы, громыхая чайником и принимаясь готовить ей тот самый целебный напиток, который помочь не сможет. Потому что Викодина в нем нету. — Так не всегда бывает, — нарушает Рей молчание, прерываемое только шорохом пересыпаемых в кружку трав и звяканьем ложки. — Обычно я нормально переношу эти... дни. Аккуратно она сует руку под задницу, и там тоже влажно. Юбки сырые, а на пальцах остается ржавый след. Вот дерьмо, все серьезнее, чем обычно. Но почему? — Ты не беременна, — Кайло хмурится и продолжает отмерять ложкой траву из банки. Так и не поднимая глаз. Заливает кипяток в кружку и несет ей этот странный дымящийся отвар. Конечно, это волнует его больше всего. Нет, это единственное, что его вообще волнует. Не она сама. Только чертов ноющий живот! Чем она лучше тех женщин в золотом? Да ничем, руки только целые. Пока что. — Нет. Теперь ты убьешь меня? Или отдашь Сноуку? Пусть он делает мне детей, раз ты с этим не справился? — от страха ее несет. Еще немного — и она возьмет эту кружку и швырнет ему в лицо. — Верховный Сноук не заберет тебя у меня. Никто не заберет. Но... — у него под кожей так и ходят желваки, а глаза совсем черные. — Он будет недоволен. Очень недоволен. Она встает, оставляя Кайло торчать столбом посреди комнаты, и прячется в туалете. Прячет лицо в ладонях и шумно вздыхает, несколько раз, пока не становится чуть легче. Надо радоваться, что она не беременна, но почему-то страшно. Очень страшно. Кровь все еще течет.***
Колокол взрывается тревожным звоном вечером, и Рей инстинктивно горбится, прилипая к Кайло. Она все еще ненавидит его, но уже меньше. Ей запрещено работать, бегать, прыгать, и она все время сидит на диванчике, справляясь с тупым нытьем в низу живота. Даже пол-плитки шоколада — настоящего, с крупными кусками лесных орехов — ее не радует. Это, как и гранатовый сок, и все эти отвары только, чтобы она снова вернулась в свое нормальное состояние, и ее можно было насиловать по-новому. А от заботы Кайло, и его попыток облегчить ее страдания, и даже его чертовой ладони, касающейся ее лба каждый раз, когда Рей вздыхает или шевелится, ее тошнит. Но жуткий, погребальный звон разом выбивает из головы всякие идиотские мысли, требуя лишь одного — покорности. — Что это? — Рей шевелится, не зная, хочется ли ей сбежать отсюда или просто забраться к Кайло на руки и никуда не отпускать. Последнее побеждает. — Почему он звонит? Монстры — настоящие они или нет — приходят только ночью, шепчутся женщины в оранжерее. Но сейчас еще светло, и край солнца, виднеющегося в окне, расплескивает последние алые лучи на землю. Чуи на цепи снаружи заливается истошным лаем, а следом слышны торопливые шаги, взбегающие по ступенькам. И грохот кулака по дереву. — Рен? Рен, ты тут?! — Пусти, малышка. Дай встать, — Кайло поднимается с дивана, утаскивая ее, вцепившуюся в него клещом, за собой. — Я никуда не ухожу. Она так и тянется следом за ним, морщась от колокольного звона, бьющего по ушам. Кайло щелкает замками, отпирая дверь. — Что случилось? — ладонь его мигом находит пальцы Рей и стискивает, что есть силы. Это больно, но ее слегка успокаивает. Он рядом. Он не бросит ее. Там один из Ренов, тот самый, что сидел рядом с ними на свадьбе. Он переминается с ноги на ногу и снова заносит кулак для удара. — Эви Рен... — он выдыхает и вытирает вспотевший лоб. — Эви Рен сбежала. Эви Рен? Рей лихорадочно перебирает имена уже знакомых ей женщин — сколько их, всего шесть, может, десять, от силы, с кем она хоть раз заговорила. Эви Рен... — Недолго счастье длилось, — ей помогает стоящий на пороге Рен. — А такой счастливой выглядела на свадьбе. Ах. Теперь она понимает. — А что насчет Джоэла? — Кайло жует губу. — Мы собираемся за ней. Ты с нами? Кайло кивает и принимается отцеплять Рей от себя. — Нет! Нет-нет-нет, я... — это наилучший момент за все время, чтобы в его отсутствие снова покопаться в кладовой, если, конечно, она найдет ключ от нового замка, но Рей прекрасно помнит раны на его груди. А что, если он... не вернется в этот раз? Что будет с нею? — Нет, не оставляй меня, пожалуйста. — Возьми ее с собой уже, — тот Рен, что принес весть, отступает назад, собираясь возвращаться. — Еще пару-тройку часов все будет тихо. Почти все поселение пойдет на поиски. Она не могла далеко убежать, собаки подняли тревогу совсем недавно. О, это настоящее везение. Попасть в лес. Да еще со всеми остальными. Они не будут обращать на нее внимания, занятые другой девушкой. Она сможет оглядеться и понять, что делать дальше. — Пожалуйста, Кайло! — Рей виснет на нем снова, но он стряхивает ее с легкостью. — От тебя кровью за версту несет! — он шипит и отталкивает ее от себя. — Это слишком опасно. Они... они почуют и придут за тобой. Они? Монстры? Колокол заходится от тревожного звона, и Кайло принимается собираться еще быстрее. Натягивает сапоги, берет с вешалки тяжелую, дубленую от времени куртку и накидывает поверх. Смотрит на Рей, словно думая, что делать с нею, и идет за цепью. — Нет! Не-е-е-ет! — она орет ему вслед. — Ты не можешь так поступить! Слышишь?***
Она думала, что следующей, по ком зазвонит колокол, будет она. Черта с два. Рей сидит, расшатывая вбитый в стену крюк, за который зацеплен ее новый поводок, куда короче — до кладовой или наружу, на крыльцо она уже не выберется никак. Плотный ошейник обхватывает горло, и застежка на нем слишком странная, непривычная, чтобы взять и разобраться с нею за один раз. Даже зеркала нет, чтобы рассмотреть. Зеркала ведь тоже грех. — Ублюдок. Чертов Бен, — его имя, настоящее имя, теперь вместо ругательства. — Чтоб тебя! Чтоб вас всех... Она уже ободрала одну руку в кровь, сломала все ногти, пытаясь расцепить звенья цепи, и все без толку. Рей прислоняется лбом к стенке и тихо воет. Набирает воздуха в грудь и продолжает снова. Все равно никто не услышит. Ей вторит только колокольный звон, не собирающийся затихать. Он долбит по мозгам своим глухим «бомммм-бомммм-бомммм...» уже полчаса, не меньше, и Кайло не возвращается. — Вставай! — Кайло трясет ее, тащит из-под кровати, куда она по привычке забилась в поисках тишины и безопасности. — Вставай, Рей Рен! — он выкручивает ей руки, и боль сгоняет остатки сонливости. Рей вздергивается и пытается отбиться. В ее кошмаре он сам был монстром. — Вылезай! Он отстегивает ошейник, бросая на пол, и ведет наружу. Небо уже серое, предрассветное, можно рассмотреть его немного. Вроде жив, цел, и от него не воняет кровью. Они идут быстро, Кайло даже не дает ей перевести дыхания. Мокрая от росы трава вымочила платье по колено, а ноги задубели от холода. — Куда мы... — он же не тащит ее обратно в коробку? Нет? Рей всхлипывает, но, выглянув из-за его спины, немного успокаивается. Они идут к центру поселения. Там, в серой дымке плавают огоньки факелов, много огней, будто у каждого есть свой. — Что случилось? — после сна она совсем вялая, и мысли путаются. Сбежавшая девушка, что с нею? — Вы... вы нашли ее? — язык не поворачивается сказать, поймали. — Что с нею? Она в порядке? — Тихо, Рей Рен, — обрывает ее Кайло. Они подходят к началу поселения, и Рей охает. Это почти как на свадьбе, только тут даже женщины в золотом, стоят поодаль, и их окружили люди в красных плащах. Черт, да тут собрался весь культ. Если они все — ну, за вычетом жен старика — бросятся за Рей в погоню, далеко она не уйдет. — Иди за мной, — Кайло крепко держит ее за воротник, не давая удрать или отвернуться, и ведет к центру, где на земле уже сложен из веток и бревен погребальный костер. Они проталкиваются через толпу еще ближе, и здесь душно, чадит от огня множества факелов, а в самой середине поленницы лежит Эви Рен. Рей задыхается от ужаса, чувствуя, что сейчас ее вывернет наизнанку. Девушка вся в крови, платье черное от пятен. На нее будто напал... медведь. Или пума, хотя что им делать рядом с нормальным миром, рядом с дорогой, заправкой или... что-нибудь там же будет, за лесом? Царапины глубокие, но потом, когда Кайло передают факел и он возносит его над собой, освещая пятак земли, на котором они стоят, Рей видит, как грудь еще шевелится. И нет, это ей не кажется, это не сон, не бред, совсем слабо, но Эви еще дышит. — Кайло... — ее можно спасти. Наверное. Если вызвать 911, они хоть что-нибудь да сделают. Она же... — Кайло, она еще живая, — Рей дергается, пытаясь подойти ближе, но он держит ее крепко за шиворот. А потом, как и все остальные, поднимает факел и швыряет его на поленья. Эви Рен не кричит, из царапин на горле сочится темно-красная жидкость, но Рей умеет читать по губам. По-мо-ги-те. Кайло оттаскивает ее подальше, чтобы искры не попали на лицо или одежду, и в сыром воздухе отчетливо раздается тошнотворный сладкий запах жареного мяса. Сноук начинает говорить. Что-то о тех, кто не станут частью круга, о гнилых корнях, о монстрах, что зрят в душу и не отпустят грешников. Он, в своих облитых живым золотом одеждах, самый страшный монстр из всех, каких она когда-нибудь видела в фильмах или книгах. Рей не слушает его. И не смотрит.