***
О том, что здесь все не так, до Рей доходит не сразу. Отнюдь не сразу. Лес — это еще полбеды, горы, которых она никогда не видела, тоже не смущают ее. Но снег... Рей выходит на крыльцо и неверяще протягивает ладонь, ловя в нее одну из медлительных снежинок. Та тает на коже сразу, оставляя крошечный укол на коже и мокрую каплю. Снег. Настоящий, черт подери, снег! Она видела его только по телевизору — когда почти всю свою жизнь провела в приюте, даже поездка за город с друзьями уже кажется настоящим путешествием. — Кайло? — она оглядывается на него, с недовольным видом выбравшегося на крыльцо следом. Облачка пара рвутся из его губ и тают в воздухе. — Где мы? Где мы, черт побери? — ругательство его раздражает, но он слишком сонный, чтобы ругаться. — Дома. Иди в постель, малышка, заболеешь же. Не на что тут смотреть, — он зевает и собирается идти обратно в дом. Засыпанная белым земля выглядит совсем по-другому. Да, снег уже тает, когда солнце выберется из-за туч, совсем пропадет. Чуи, явно не удивленный сменой погоды, дремлет в конуре, положив башку на лапы. — Мы вообще... в Америке? Кайло хлопает дверью, скрываясь в глубине дома. — Дерьмо, вот же... — она вытирает ладонь о подол ночной рубашки и вспоминает, пока голова не начинает болеть от бесплодных усилий. Он вез ее сюда? Сколько? Сколько часов или дней, или...? Оно выпало из памяти, как что-то неважное. Потерялось. Она не помнит ничего. Снег, как Кайло и предсказывал, пропадает к полудню. Розам в застекленной оранжерее он не страшен, и женщины, копающиеся в земле, тихо обсуждают совсем другую новость — убитый горем муж Эви Рен взял себе другую, только ее сперва нужно очистить. При этом они многозначительно поглядывают на Рей, будто она должна что-то сказать или устроить истерику. Нет, Рей не такая дура. А вечером Кайло долго возится в кладовой — Рей туда нельзя, и она, боясь ошейника, следит за его тенью, возникающей на полу, а затем пропадающей снова, из гостиной. — Рей Рен? Иди сюда, малышка, — он подзывает ее к себе, и она спрыгивает с дивана и подходит к кладовой. Нет, он большой, слишком большой и сильный. Она не успеет толкнуть его внутрь и запереть. Черт. — Вот, — Кайло выбирается из кладовой, протягивая целую стопку одежды, поношенной, но чистой. От нее даже пахнет слишком резко, будто вымачивали в какой-то химической дряни целую вечность. — Пока надень это. Не хочу, чтобы ты мерзла. Одежда чужая, и Рей даже тронуть ее боится. Потому что уже знает, что могло приключиться с бывшими ее обладательницами. — Что такое? — хмурится Кайло. — Не нравится? — он раздраженно жует губу. — Другой нет, так что придется носить ее. Я куплю тебе твою одежду. Скоро. Очень скоро. Твою? А потом, когда Рей попытается сбежать — безуспешно, конечно, потому что скоро на землю ляжет снег, и тогда ее побег будет еще более невозможным — он вознесет ее на костер, а все ее платья, те, что он еще купит, выстирает и сложит на полку, где они будут ждать новую пленницу. Здесь нет ничего ее. Даже она сама принадлежит Кайло. — Я... — Рей пятится назад. — Я могу носить твои рубашки. И вообще, мне не холодно. Правда. Совсем не холодно! — мерзлые пальцы она прячет за спину, стискивая в кулаки. — Ну ладно. Но я все равно оставлю это тебе. На всякий случай. Его рубашки, теплые, из мягкой фланели в крупную черно-алую клетку, пахнут куда вкуснее, чем там одежда. Потом, мускусом, Кайло. Если уж она его вещь, то и пахнуть будет им.***
За одеждой следуют шкуры. Когда снег выпадает снова — в этот раз его много, он все валит и валит без конца с неба, заперев Рей внутри дома — Кайло вытаскивает из кладовой здоровенный ящик и подзывает к себе ее. От ящика идет запах цветов, кажется, лаванда, и Рей морщит нос. Зачем им столько лаванды. Но внутри, под слоем тонких сизых веточек лежат шкуры. Много. Кайло достает их по одной, встряхивая, сбивая пыль, и передает Рей. Оленья — мягкие густые волоски щекочут ладони. Еще одна, и еще, пока Рей не чувствует, что сейчас повалится под их весом, задыхаясь от резкого запах лаванды, впитавшегося за время хранения. — Вот эту... — и последнюю Кайло держит сам, — постелим в спальне возле кровати, чтобы тебе не было холодно. Это даже не олень, шкура такая здоровенная, что он может расправить ее и сам закутаться с ног до головы. — Ты убил медведя? — у Рей в голове не укладывается, что он мог сделать это. Последний везунчик, встретившийся с медведицей, взял Оскара, но его враг был компьютерным. — Но как? Не голыми же руками. Кайло жмет плечами и складывает шкуру пополам, а затем бросает на пол. Пустой ящик он заталкивает обратно в кладовую, не обращая внимание на Рей, отчаянно высовывающуюся из-за его плеча, и запирает на замок. Ключ прячет в кармане. — Из ружья, малышка. Так ружья все-таки где-то есть... Где-то, но... не дома. На свои дежурства он уходит с пустыми руками. — А монстров ты тоже из ружья убиваешь? Или их шкуры тебе не нравятся? — она подзуживает его, надеясь, что теперь-то Кайло придется рассказать ей чуть больше. — Монстры... — Кайло поднимает медвежью шкуру и закидывает на плечо. Отбирает у Рей часть ее груза и спокойно несет в гостиную. — Монстры не боятся пуль. Только огня. — Монстры, ага. А может, тебе просто не нравится вид человеческой кожи, растянутой по стенке? Кайло останавливается и поворачивается к ней. Раздосадованный — сразу видно, и шрам кривит лицо пополам, придавая ему такой вид, будто Рей мелкая букашка, которую хочется прихлопнуть. Но лень. — Ах вот оно что, — он вскидывает шкуру повыше и вытаскивает руку, резко ухватывая Рей за горло. Давит крепко, но не больно, просто, чтобы заставить ее замолчать. — Человеку я могу и просто так хребет сломать, поверь. Рей кивает и заходится кашлем. Чертов Кайло! Он думает, она шутит. Она держится на расстоянии весь день и больше не шутит. Ни насчет монстров, ни насчет людей. Ничего, нужно просто спросить кого-нибудь другого. Опять.***
Холодно. Как же, черт побери, холодно! Для человека, прожившего большую часть своей жизни на юге Арканзаса, тут просто морозилка. Кайло вот нипочем. В своей старой, ало-черной рубашке он запросто орудует широкой лопатой, раскидывая снег по бокам тропинки, через которую полагается выходить из дома. Темные волосы завиваются в кольца на затылке, еще немного, и можно будет собрать в дурацкий пиратский хвостик. Тем более, что усы у него уже есть. Рей не нравится его этот осенне-зимний вид, потому что теперь он еще больше смахивает на идиотского рэднека из глубинки, хотя... разве он не такой? По крайней мере, усы не колются, когда он касается губами ее шеи или плеча. Чуть щекотно, да. Но ничего. Поцелуями в губы он ее не облагодетельствует, не заслужила, очевидно. — Ты что здесь забыла, малышка? — он выпрямляется, и пар, вьющийся густыми клубами, совсем прячет его лицо на пару секунд. — А ну марш в дом. Тебе нужно беречь себя, — Кайло опирается на черенок лопаты и вздыхает снова. — Мне холодно. Хочешь, я помогу тебе? — она не сломается, если немного поразгребает снег. Согреется даже, побегает, разомнется. — Пожалуйста, я, же могу, я умею немного... — и Рей спускается на ступеньку ниже, протягивая к нему руку. Она только хочет помочь. — Нельзя, — его голос становится резким и угрожающим. — Я серьезно, Рей. Даже не думай перетруждаться, посажу обратно на цепь. Вернись в дом сейчас же. За что, за пару минут работы? Он сумасшедший. Почему-то в другие моменты, когда он издевается над нею, насилует или прячет в жестяной коробке, ему не кажется, что она страдает. — Ладно. Просто... быстрее, хорошо? — меньше всего ей хочется признавать, что он ей нужен. Очень нужен — Кайло сам как печка, и, если забраться к нему на колени и заставить его обнять ее, это даже круче покрывала. Он кивает и берется за лопату снова, отшвыривая снег в сторону. Чуи вот тоже хорошо, у него шкура косматая, глаз не видно. Рей ежится и уходит внутрь, ей все еще холодно. Значит, придется снова набирать ванну.***
Она сидит на Кайло, прижавшись к его горячему боку, и зевает, пока он одной рукой поглаживает ее по затылку, запуская пальцы в волосы и вызывая целую волну мурашек по спине, а в другой держит книгу. Скучная книга ни о чем. Интересно, Кайло знает, что белый кит победит? Наверное, да, список разрешенных Верховным книг небольшой. Ни одной новинки. Мелкие черные буковки так и разбегаются перед глазами, и Рей снова зевает, еле успев закрыть рот. Громкий стук в дверь ее пугает. Гости к ним не ходят, Кайло вообще не любит этого. Да и колокол не звенит, так что это может быть только один человек. — Нет! — с нее мигом слетает сонная пелена. Рей барахтается на его коленях, надеясь ускользнуть, забиться в какой-нибудь темный угол, где ее никто не найдет, но это невозможно. Верховный Сноук всегда получает то, за чем приходит. — Пожалуйста, не надо, Кайло. Можно мы не будем... — Тихо, малышка, — он тоже знает, кто это, и не выглядит счастливым. Скорее, надеющимся пережить это поскорее. — Успокойся, все хорошо. — Нет, не хорошо! — наловчившись, Рей заезжает ему коленом прямо в подбородок, вынуждая отпустить ее. Жаль, конечно, что это никак не помогает ей выпутаться из-под покрывала. — Ты хочешь, чтобы он смотрел. — У него есть право делать все, что... — Кайло сквозь зубы ругается, поднимаясь вместе с Рей и придерживая ее за шиворот. — Тихо, ты! Она впивается зубами в его пальцы, стискивая их изо всех сил. Но это тоже ничего не решает. Вместе они добираются до входной двери, и Сноук, стряхивая с плеч снежные хлопья, заходит внутрь. Даже снежная буря в Арктике не заставят его сменить золотые одежды на что-то потеплее. Наверное, потому что он уже зомби. Чертов, мать его, зомби из ада! Рей всю трясет, и она старательно отводит глаза, выплюнув изо рта уже потемневшие пальцы Кайло, замирает словно олень в свете фар, осознающий, что уже опоздал. Руки... он ощупывает ее лицо своими сухими, костлявыми руками, на ощупь будто бумага, снова заставляет открыть рот и будто проверяет, сколько в нее поместится. Член Кайло влезает с лихвой, думает Рей с ненавистью, а твоего там не будет. Увидев, что она в мужской рубашке, Сноук недовольно цокает языком. — Тебе следовало попросить общину, любая из женщин поделилась бы одеждой для твоей Рей Рен. — Не надо, — отмахивается Кайло. — Это лишь для дома, скоро она будет носить приличные платья. — Расстегни рубашку, Рей Рен. И платье. Она неловко раздевается, пальцы не заледеневшие, просто одеревенели и цепляются за каждую пуговичку, оттягивая ужасный момент, когда Сноук коснется ее кожи. — Она все еще тощая. И не сможет выносить детей, если ты не будешь кормить ее, Кайло. Посмотри на груди, — старик трогает ее, ощупывая сиськи, — это груди ребенка. Не женщины. — Мне нравится, — в тишине голос Кайло звучит так громко. И так... собственнически. Будто он за нее сейчас. Будто... Нет, он не даст ее в обиду. Даст. — Ляг, Рей Рен, — это повторяется снова. В этот раз Сноук смотрит не на Кайло, пыхтящего на ней сверху, долбящего в отчаянном, слишком быстром и болезненном темпе, а на нее. И, наклонившись рядом, снова сжимает грудь своими пальцами, стараясь попасть в темп. Его глаза на изуродованном, искаженном лице блестят, а рот ожидающе приоткрывается, обнажая скользящий по зубам язык. Вот он, настоящий монстр. Монстр, которого ей никак не осилить. Жаль, что Рей не может вцепиться в эту руку и отгрызть ее. Она может только молчать.