***
Это неправда, это только сон! Кайло не мог так просто взять и сказать ей что-то такое. Он любит ее? Это бред. Полная бессмыслица. Даже в день свадьбы она ничего такого не слышала. Видимо, тут это тоже было грешно. И вообще Роуз говорила, первой признаваться нельзя. Надо ждать, пока кто-то сам на тебя обратит внимание. Можно только немного подтолкнуть, построить глазки там, сходить вместе куда-нибудь, но будто случайно. Никаких намеков, никаких поползновений — хотя ей самой это не помешало накинуться на Финна и поцеловать его взасос на глазах у всех, когда он свалился с крыши домика и прикинулся умирающим. Это был ее первый поцелуй и первые отношения. Но... Финну Роуз всегда нравилась. Они постоянно зависали вместе, выбирали одни и те же факультативы, им даже фильмы нравились одни и те же. А что насчет Кайло? У них же вообще нет ничего общего. Он взрослый, угрюмый зануда, он терпеть не может музыку и вкусную еду. Не смотрит фильмы — здесь вообще нет телевизоров, не занимается спортом. Все, что их объединяет, это секс. Вот это ему действительно нравится. Если не каждый вечер, то через день так точно. Хотя она, наверное, разочаровывает его даже в этом. Рей вздыхает и ворочается в постели. До утра еще далеко, и слышно только тихое равномерное сопение, исходящее от остальных женщин. Их такие проблемы не волнуют. Что если... когда он вернется, тоже взять и поцеловать его первой? Он ответит? Пьяным, после той чужой свадьбы отвечал, а потом — нет. Она поцелует, решает Рей и прячется с головой под покрывало. И попытается получить удовольствие — он точно поймет. Мужчинам нравится, когда женщине приятно. Они не плачут, не пытаются вырываться, не закатывают истерик, как она поначалу. Им нравится секс. И ей тоже может понравиться, хотя пока что это больше больно. Нужно только... постараться. Она закусывает губу и задирает подол ночнушки, лезет в трусики, собираясь мастурбировать, но в этот раз она будет думать о Кайло. О его тяжелом теле, о больших ладонях, стискивающих ее маленькую чувствительную грудь, о том, как он стонет от наслаждения. Ей понравится. В следующий раз ей точно понравится.***
Пятый день проходит словно в тумане. Рей помнит только, что хочет слепить еще две чашки, вместо той, что разбила. Глины полно, можно полный набор сделать в тридцать две штуки, но Фазма Рен косится на нее с каким-то удивлением. — Зачем тебе две чашки, Рей Рен? Это будет подарок. Кайло же обещал вернуться и принести ей что-нибудь. Себя в первую очередь, и что-нибудь. Она должна отблагодарить его за это. — Я хочу сделать две, — решительно наклоняется над тазиком с глиной Рей и набирает столько, чтобы слепить свою пару. Испортить, а затем слепить снова. Сперва выходит криво, и она морщится, пытаясь почесать нос и не измазаться. У других женщин получается, а ее чашка выглядит так, будто делала ее трехлетка. — Тебе помочь? — они действительно не против подсказать ей, как что делается, как будто тоже понимают важность этих двух чашек для будущего Рей. Вот теперь куда лучше. Роуз говорила, ни за что нельзя признаваться первой. Но... маленькое сердечко, выцарапанное на донышке, не в счет. Колокол звенит ближе к вечеру, нарушая тихий гул голосов, и Рей кажется, что она сейчас захлебнется воздухом. Это сигнал тревоги или же... — Они вернулись, — гомонят женщины, встают со своих мест, побросав работу, и им плевать на недовольное ворчание Фазмы Рен. — Вернулись. Они идут! В толпе, несущей ее наружу, Рей только больше нервничает, поправляет волосы, жалея, что не расчесала их получше — выглядит она наверняка ужасно — но уже слишком поздно. Кайло ждет ее возле крыльца, его здоровенную фигуру и лохматую голову, заросшее черной бородкой лицо Рей узнает из тысячи. Он выглядит измотанным, ужасно недовольным шумом и возникшей кутерьмой, но при виде Рей, несущейся навстречу, раскрывает руки. — Кайло! — она взвизгивает, слишком громко, слишком радостно, и запрыгивает ему на шею, виснет, вцепившись изо всех сил. Трется щекой об отросшую бородку и, кажется, нечаянно бьет макушкой по носу. Кайло морщится, но не отпускает, и она, обрадованная этим, только сильнее жмется к нему. — Ты живой! — бубнит она ему в шею, втягивая запах, исходящий от него. Пот и дым, совсем как во сне. — Ты живой... — Конечно, я живой, Рей Рен, — он бросает рюкзак и свободной рукой подхватывает ее под задницу, удерживая на весу. На лице новая, совсем свежая царапина, но неглубокая, и Рей, дотянувшись, ведет пальцем вдоль нее. Она заживет. Хотя и с ней, и даже с этой ужасной бородой и усами он все равно ей нравится. Кайло смотрит на нее, устало, но чуть насмешливо, и она невольно подается вперед, а, может, это и само так выходит. И касается губами уголка его рта. Вот теперь он улыбается. И бровь еще вздернул, будто издеваясь над нею. — Фазма Рен промыла тебе мозги? Что? Нет! Рей обиженно морщит нос: — Тебя не было пять дней. — Если бы я знал... Я подождал бы еще столько. Надо стукнуть его. И сказать, что тогда она бы собрала вещи и смоталась бы следом за ним, но за такое Рей ждет по меньшей мере цепь. Не стоит портить такой хороший момент. Она устраивается поудобнее на нем, обхватив ногами поясницу. Кайло большой, он сам как то дерево, и в кольце его рук ей спокойно. — Тогда я бы сошла с ума, — делится Рей с ним шепотом. И это правда. Позади них кто-то плачет, громко, навзрыд, и вокруг одной из женщин собирается целая толпа утешающих. — А где... — ее имени она не знает, как и имени ее мужа. Но тут и так все ясно. Здесь плачут только тогда, когда кто-то умирает. По лицу Кайло пробегает тень. Он хмурится. — Пойдем домой, — все еще удерживая Рей на весу, он наклоняется за раздувшимся от вещей рюкзаком. Он не хочет оставаться тут. Не хочет смотреть, как плачут другие. — Но мои вещи... — пончо из заячьих шкурок, расческа. И подарок же... — Потом. Все потом. Он так сильно обнимает ее, что кости болят. И не останавливается ни на минуточку, даже когда ему возле дома под ноги кидается обрадованный возвращению пес. — С дороги, Чуи, — отпихивает его ногой Кайло и тащит Рей в дом, захлопывает за собой дверь и принимается целовать всю, даже с рук не спустив. Тут так холодно, что изо рта его тоже рвутся облачка пара, но Рей терпит, жмется к Кайло ближе, подставляя шею и плечи. Сейчас станет хорошо, да... Она больше не сопротивляется, когда он рвет на ней платье, освобождая груди от тесного лифа, и принимается стискивать их по очереди, присасываясь к соску. — Ох, — отрывается Кайло на секунду и приникает снова. — Я так скучал по этому. По всему этому, — он прикусывает сосок, и Рей тихо стонет, не столько от боли, а потому что хочет доказать ему. Что ей тоже нравится. Ну почти. У нее вся кожа в пупырышках, и от холода, и от возбуждения, а пол под лопатками просто ледяной. — Тихо, тихо, малышка, — Кайло укладывает ее на полу и коленом раздвигает бедра, сражается со своей собственной одеждой, а затем толкается одним движением внутрь, заставляя зашипеть от боли. Для того, кто любит, он не очень-то осторожный и аккуратный, и Рей стонет снова, в этот раз от отчаяния. Она цепляется за него изо всех сил, выгибается навстречу, пытаясь подстроиться под лихорадочный темп, но только делает себе же хуже. — Нет, нет, хватит... — она так ждала его, а теперь все портит сама. — Не надо, Кайло! Мне больно! — Потерпи... — выдыхает он ей на ухо и вбивается снова, еще сильнее, протаскивая ее по полу. — Я сейчас... кончу. Его гортанные стоны, захлебывающиеся, шепот: малышка, малышка, моя малышка — скрашивают жгучую боль между ног. И ощущение вещи, которую используют без ее на то разрешения. Но он любит ее. Пусть и не говорит. В следующий раз — немного позже, судя по его голодному виду — она постарается лучше.***
— Это тебе, — он вытаскивает из раздувшегося рюкзака целый пакет с одеждой и бросает Рей на колени. Там пара пушистых носков, новое белье с тоненькой полоской кружев, леггинсы! Настоящие теплые леггинсы, которые можно надеть под платье и больше не страдать от холода. Их немного жаль, потому что в таких вообще-то нужно заниматься в спортзале, бегать по утрам. Пока она бормочет свое счастливое спасибо, Кайло протягивает ей обвернутый проводками наушников квадратик плеера, и тогда у Рей даже слов не остается. — Только дома. И нечасто, подзарядить его здесь — та еще проблема, — он следит за тем, как Рей трясущимися пальцами давит на кнопки, включая синий экранчик, почему-то уже слегка поцарапанный, и запихивает наушники в уши. О черт! Выбор музыки заставляет ее скривиться. Он специально выбрал то, что слушать нельзя? — Ну что, не нравится? — Нет-нет-нет! — Рей прижимает плеер к груди. — Все нравится. Она готова слушать даже это. Все лучше тишины. — Спасибо. — Мгм. Остальные покупки, видимо, предназначены не ей, потому что Кайло устало отпихивает слегка сдувшийся рюкзак в сторону, обещая заняться им чуть позже, и валится на диванчик, поглядывая на Рей, все еще устроившуюся на полу с плеером в руке. — Иди ко мне, — хлопает он по бедру, приглашая сесть там, но у нее рождается план. Отличный план. Запихнув плеер за воротник, чтобы не упал, Рей подбирает подол и ползет к Кайло, привстает на коленях между его ног и нервно облизывает губы. — Я хочу... — она должна делать все правильно. Отблагодарить его. И получить свое, так? Правильно. — Можно мне отсосать тебе? Его глаза мигом темнеют, а рот складывается в удивленное «о». — Малышка... Фазма тебе точно мозги промыла, — но он кивает и устраивается поудобнее. — Ну давай. Рей знает все, как ему нравится. И что головка чувствительней всего, а если облизывать шумно причмокивая, член станет твердым буквально за пять секунд. И что лучше не останавливаться, если уж начала, но она не торопится. Вылизывает член, горячий, соленый от спермы, поглядывая на Кайло. Он должен, должен понять. Наконец он начинает шумно дышать и требовательно вскидывать бедра ей навстречу, насаживая на член, а потом хватает ее за волосы, удерживая так. — М-м-м... — Рей мычит, пытаясь освободиться. Она должна... она все сделает сама. Наконец он отпускает ее, и Рей взбирается к нему на колени, пристраивая член между ног. И принимается насаживаться на него понемногу. Толчок за толчком — пока она контролирует это, не так больно. Не так обидно. — Эй... — сдавленно хрипит Кайло. — Что ты... Стоит только вильнуть бедрами, как Кайло затыкается и устраивает руки на талии, позволяя объезжать его. — Я тоже... — ее будто пополам раздирает от боли, ее жалкие рывки ни за что не сравнятся с его обычным грубым темпом, но внутри тлеет искорка удовольствия. От того, что он позволяет ей делать это. От того, что ему нравится, от того, как он смотрит на нее сейчас, затуманенным взглядом, от того, как... Ее пронзает сладкой судорогой, и пальцы на ногах поджимаются, стиснутые грубым ботинком. — Я... я... — она будто тает, все между ног течет, и в этот раз это не кровь, смазка, и Рей несмело улыбается, глядя на Кайло. — Я люблю тебя. Теперь он может ее использовать, сколько хочет. Все хорошо.