Cult

Натопленный дом кажется куда более уютным, особенно если ты в новых носках. И в рубашке Кайло, от которой пахнет им — Рей аккуратно, чтобы он не заметил, наклоняет лицо к плечу, втягивая носом запах, и с наслаждением закрывает глаза. — А где ты взял дрова? — она слышит, как возится у камина Кайло, наклонившись к огню, и подбрасывает туда тяжелые поленья. В лес ходить запрещено. Рубить там деревья — запрещено, потому что монстры. Неужели он тащил их из нормального мира? На мгновение ей буквально видится эта дурацкая картинка — десятеро мужчин прут через весь лес дрова, взятые где-то еще. Полное безумие. — Мы рубим их у озера, тут можно, — глухо бормочет Кайло и, когда она смотрит на него, как-то сразу затыкается, будто это лишнее. Будто не доверяет ей. — Ясно, — жмет плечами Рей. Обидно, конечно, но главное, не обращать внимания. Если обижаться — он будет злиться, а сегодня ей вообще не хочется злиться. Ей хорошо. Наконец с растопкой покончено, и Кайло устраивается там же, развалившись на шкуре у камина, и утомленно вздыхает, разминая шею и плечо. — Больно? — Рей сползает со своего диванчика и приближается к нему. Пальцам в носках — божественно мягко и пушисто. — Нет, — на его лице пляшет отсвет пламени, красными пятнами усыпав одну щеку, нос, и больше всего его в волосах. — Просто не спал долго. — Можно я помогу тебе? — Рей морщит нос и пытается вспомнить, как правильно делать массаж. По сравнению с его могучими плечами, обтянутыми клетчатой тканью рубашки, ее ладошки кажутся крошечными и слишком уж хрупкими. Но она старается. Пыхтит, пытаясь размять мышцы, давит так, что чуть сама не валится на него. Кайло картинно стонет, притворяясь, что она ему шею ломает, но понемногу веселеет. — А можно заплести тебе волосы? — решается она и на это. А что, с его длиной можно даже косичку небольшую сделать, и будет выглядеть не таким... рэднеком. Пиратом тогда уж. На пирата Рей согласна куда больше. — Ты мне детские хвостики сделаешь? Чтобы я был похож на идиота? — Нет, — надувается она. — Ты никогда не похож на идиота, только на медведя. И я умею заплетать нормальные косички. Ну пожалуйста. Расплетешь потом, если не понравится. — Хорошо. Только не буди, — обняв ее лапищей и уложив голову на колени, Кайло собирается спать. Закрывает глаза и мгновенно отключается, мягко посапывая. Черт! Ну вот, теперь не удобно. Нормальной прически не сделаешь, но Рей решается заплести хотя бы пару мелких косичек, чтобы волосы не лезли в глаза. Потом их в пучок заберет и спасибо еще скажет. Пф. Главное только не будить его. Улучив момент, Рей разглядывает Кайло и гладит по виску, по чистой от шрама щеке, прижимает кончик пальца к теплым губам. Она рада, что он вернулся. До того рада, что слезы на глаза наворачиваются.

***

Она просыпается в жарком коконе, понимая, что ей нечем дышать, ворочается и открывает глаза — они так и заснули у камина, только, видимо, потом Кайло все же сходил за одеялами. Но сейчас его рядом нет и нигде не видно, когда огонь потух, и дом отвоевала себе темнота. — Кайло? — она навостривает уши, не понимая, неужели он ушел?! — Кайло?! Рей судорожно скидывает с ноги одеяло, но цепи там нет. Он ни за что не оставил бы ее одну без привязи. Что случилось? Страх наваливается на нее, не давая больше вздохнуть или закричать — горло сдавило так, что ни звука не пропустит. Забавно, а ведь она когда-то хотела, чтобы он ушел. А теперь вот не может представить, каково это — без него. — Кайло! — Рей наощупь ползет по полу, натыкаясь на выступающие из темноты углы мебели, шипит и ворочает головой, чувствуя себя в клетке. Пусть и побольше, пусть и без цепи, но ее будто словно что-то сжимает, скручивает, наваливается на плечи и лезет в рот, чтобы ни звука издать не могла. Страшно. Страшно без него. Страшно за него! Рей вскидывается — сперва на колени, потом встает — и уже почти бежит наружу, и никто ее не останавливает. Никто. Даже Чуи на своем месте нету, снежные сугробы блестят под лунным светом, идеально подсвечивая черную цепь, свернувшуюся змеей рядом с деревянной будкой. Они сияют нежным серебром, доходя до самой кромки леса неподалеку, так и маня сделать шаг, а потом еще один и еще. Бежать, не оглядываясь, потому что сейчас у нее есть шанс. Рей отступает назад, цепляясь за косяк входной двери. — Кайло? — ей так страшно без него. Каждый треск, даже свист ее собственного дыхания кажется слишком громким, пугающе громким. И тени, что сгустились у края леса, оживают, они шевелятся, будто оцепив снежный островок в тесное кольцо. — Ты тут? — Рей стучит зубами, не понимая, от чего ее колотит больше — это все холод или страх, что он не вернется? — и вглядывается изо всех сил в темноту. Она может поклясться, что там что-то есть. Что-то... большое, что-то ужасное, оно смотрит на нее в ответ, поймав на крючок, оно затаилось и ждет, когда же она наконец сойдет с крыльца и пойдет ему навстречу. Это будет быстро? Или же оно будет рвать ее когтями, волочить по заснеженному лесу к самому подножию того дерева, чтобы оставить там как жертву. Образ, мелькающий в голове, настолько яркий и реалистичный, что она сдается. Отступает в дом и захлопывает дверь, прижимаясь к ней изо всех сил, если оно решит зайти в гости. Эта тьма страшнее Кайло и его приставаний. Она страшнее Сноука и остальных жителей поселения. Потому что она другая. Такая, как в тех сказках. Она живая. Ей удается найти спички и разжечь сначала газовую плиту, а затем и камин, закинув туда оставшиеся дрова, хотя если бы не было этих трех поленьев, Рей, пожалуй, не пожалела и стул. Или кровать. Огонь — единственное, что ее успокаивает сейчас. Завернувшись в покрывало, спрятавшись под шкурами, она смотрит на маленький огонек, пляшущий на деревяшке — он понемногу отвоевывает себе пространство, но сырое дерево не самое лучшее топливо, и ему приходится ждать — и чувствует себя точно такой же. Слабой, крохотной и совершенно одинокой.

***

— Эй, малышка... — ее будит Кайло, поднимая на руки и унося куда-то. Она совсем замлела, продрогла и не может пошевелить и пальцем. Слишком холодно и одновременно жарко. — Ты вся горишь! — сперва он доносит ее до спальни, но потом заворачивается и вместе с ним кружится потолок. — Т-т-ты оставил мен-н-ня, — ее голос напоминает жалобное блеяние, такое слабое, что ему приходится наклониться, чтобы услышать ее. — Почему ты меня брос-с-сил... — Тихо, молчи, — его ладонь укладывается на ее рот. Такая прохладная, пусть и жесткая, вся в мозолях ладонь, что Рей инстинктивно тянется к ней губами, пытаясь слизать несуществующий холодок. Выпить его и остудить себя. — Погоди, вот так, — Кайло опускает ее в ванну прямиком в одежде и покрывале, которое она никак не может отпустить, потому что пальцы не разжать совсем, и поливает сверху прохладной водой из шланга. Мелкие струйки растекаются по макушке, намачивая волосы, по лицу, заставляя жмуриться и беспомощно дышать. Она снова будто под водой, ей везет, что в этот раз ее недостаточно, чтобы захлебнуться. Да и Кайло рядом. — Т-ты... — Рей морщится, пытаясь прижаться к нему, потому что этот мир отчего-то не выглядит очень реальным. Он напоминает кошмар, размытый, дрожащий словно марево в жаркий день, и удушливый. — Я искала тебя в доме. А снаружи... — Ты выходила наружу?! — его голос тут же меняется, а ладонь, поддерживающая ее под затылком, больно стискивается, заставляя Рей хныкать. — Я же говорил, Рей Рен, я запрещаю тебе... Рей не слышит. Кажется, она теряет сознание — в этом нет ничего особенного, подумаешь, обморок. Ну он хотя бы рядом, тормошит ее, хлопает по щекам, и надтреснутый, изменившийся голос слаще музыки. — Глотай, — требует Кайло, пропихивая сквозь сцепленные зубы что-то маленькое, тошнотворно горькое, а затем прикладывает к губам холодный стакан, и вода льется внутрь, клокоча, хотя большая часть стекает по подбородку, марая и его одежду. — Глотай же, черт тебя дери! — он будто совсем не он, ругается как самый нормальный человек и смотрит на нее совсем по-другому. Как Бен. — Только попробуй снова свалиться в обморок! Как странно, его голос — наверное, это все последствия жара — словно тугая нить вьется вокруг нее, стягивая достаточно туго, чтобы она чувствовала, как ему страшно. И она ворочается в воде, цепляясь за нее сама, за невидимую путеводную нитку, только бы остаться здесь и сейчас, потому что там, во сне за нею снова следит темнота. Кромешный мрак, в котором сидит что-то голодное. — Косичка... — пальцами перебирает Рей его спутанные влажные волосы, нащупывая сплетенные ею же прядки. — Ты оставил ее... — Это должно было защитить меня, — грубо рявкает он и начинает поднимать из ванны. — И тебя тоже! Дура, ты могла замерзнуть насмерть. — Т-т-там... — стоит ей только вспомнить о темноте, и Рей снова трясет. — Там было что-то... Большое. Оно смотрело на меня, оно... — ей везет, что Кайло не может избить ее. Он белеет, да так, что вполне мог бы посоперничать со свежевыпавшим снегом. Только зрачки его большие и черные, цепкие, и Рей смотрит только в них, удерживаясь на грани обморока. — Оно хотело, чтобы... Кайло стискивает ее в объятиях изо всех сил, притянув к себе. Кажется, он собрался раздавить ее, переломать все косточки до последней, но несмотря на боль, он все же прохладный. И большой. И Рей его любит. — Никто тебя не отберет у меня. Никто никогда не отберет. Не отдам, не отпущу, не позволю... — его слова сбивчивые, сумбурно-быстрые, они как заклятие, и Кайло повторяет их снова и снова, держа Рей на весу. С подола платья, с рубашки, с волос капает вода. И мир все еще немного кружится, но ей чуточку лучше.

***

Он дает ей таблетки каждые четыре часа, и Рей покорно глотает их, запивая водой. Они явно из аптечки, это не та дрянь, которой пичкают в поселении, и они действуют. Жар уходит, сменившись апатией и упадком сил, и ей сложно шевельнуть даже пальцем или напрячь голос, чтобы позвать Кайло. Он все еще суетится рядом, таскает из ванной в спальню миску с прохладной водой, чтобы поменять компресс на лбу, и выглядит ужасно растерянным. — Ты не должна рассказывать обо всем, Рей Рен. Никому! — о монстре? Нет, дело же не в монстре, о них так много говорят в поселении, что еще одна байка погоды не сделает. О антибиотиках, вот о чем он. Да-да, все ясно. — Я... — Рей кое-как отрывает ладонь от одеяла и скрещивает пальцы, — не скажу. Спасибо. Он заботится о ней. Это так хорошо, что хоть кто-то заботится о ней. — Только... не бросай меня. Мне было страшно. Кайло встряхивает волосами — в прядях запутались дурацкие косички — и молча открывает и закрывает рот, не зная, что сказать, и это правильно, ведь он вроде как охранял ее все это время. Это была ночь его дежурства, Рей просто не подумала, да и без цепи... Может, если бы была цепь, всего этого не случилось. — Я не брошу, малышка, — решается он наконец. — Не брошу, слышишь, — его здоровенные пальцы обхватывают ее, аккуратно сжимая. Не чтобы причинить боль, а подбодрить. — Все будет хорошо. Поспи. Она закрывает глаза и сперва даже притворяется дремлющей, чтобы хоть как-то успокоить Кайло, потому что выглядит он ужасно. А потом и в самом деле проваливается в какое-то сумбурное видение, где она все еще лежит на этой же самой постели. Окруженная свежесрезанными розами, белыми и розовыми, острыми — их шипы колются сквозь одежду — в своем свадебном платье. И Кайло все это время где-то рядом, он оберегает ее, он гладит ее по волосам, трогает лоб легкими поцелуями. Он ничего не боится, даже когда за дверью слышится топот и хрип чужого дыхания, искаженного, но так похожего на человеческое, и зов, требующий отдать ее. Это Сноук, он что-то хочет — сквозь зыбкий, напоминающий водяной пузырь кошмар почти ничего не слышно — но Кайло скалит зубы, и сквозь рвущуюся рубашку выступает черная косматая шерсть монстра.