***
— Кайло? — они возвращаются обратно по узкой тропинке между сугробами. Рей впереди, неловко переступая ногами, ее напоили сладким вином, утверждая, что это очень полезно для ребенка, и голова немного кружится. Кайло топает следом, хотя его тень то и дело забегает наперед, будто закрывая ей дорогу. — Что, малышка? — он тоже слегка навеселе, и его голос звучит необычно мягко, нежно даже. Рей хочется схватить его за руку и больше не отпускать, но тогда они точно повалятся вместе в снег. Кайло от этого точно разозлится, так что нет. — Они сказали, что я буду жить в городе. Скоро. Но... почему? Может, и хорошо, там ведь не будет Верховного Лидера, он же тут все время сидит, точно паук в центре паутины. Но и Кайло не будет, или... — Не будешь, — Кайло вздыхает как-то облегченно. — Я договорился со Сноуком, что оставлю тебя себе. Нечего тебе там делать, без меня. — Но... — мысль о городе, в котором они будут жить вдвоем, практически мечта. Подальше отсюда, от этого жуткого места, может, она даже сможет когда-нибудь пойти учиться дальше... Работать. — Почему ты не можешь? — Я правая рука Верховного Лидера, Рей Рен, — в его голосе появляются назидательные нотки. — Однажды я займу его место, зачем мне уезжать отсюда в какой-то... отвратительный... шумный... — его ноги тоже заплетаются, и он чуть не падает на задницу, — город. Полный отстой. — А как же... — его еще нет, это только горошинка, маленькое семечко, как говорили на уроках биологии, — а как же ребенок? — Детям лучше без родителей, Рей Рен. Заберем, когда подрастет. Если будет девочка, я сам найду ей мужа. Все, как положено. Ну что ты? Что такое? Его голос делается все обеспокоеннее и тише, в ушах звенит, и тени под ногами кружатся в танце. — Мне нехорошо. Это все еще похоже на сказку?***
Ей пора. Пора бежать, прямо сейчас, пока есть силы. Кайло спит, шумно вздыхая во сне — горячее вино сморило его сразу же, стоило только повалиться на кровать, он даже раздеться не успел. Он ворочается и все пытается найти ее, притянуть к себе и спрятать под рукой, оберегая, но находит только бесконечные складки покрывала. Она успела набить сумку всем, что нашла на полках, один нож завернула в полотенце и спрятала во внешнем кармане, второй положила в карман, и теперь кажется, будто ее сейчас к полу пригвоздит, до того он тяжеленный, тяжелее булыжника. Или раскалится докрасна, как только она коснется рукоятки. Кайло убирал их повыше, чтобы Рей не поранилась, когда перестал думать, что она сбежит. Он заботился о ней. Стоит только подумать о том, как ей придется отдать ребенка — смешно, она ведь еще и сама не сильно взрослая — чтобы кто-то вроде старика насиловал его каждую ночь, и Рей стискивает зубы. Не нужно ей такой заботы. Уже поздно, и если бежать, то сейчас. Кажется, один из Ренов говорил, что им сегодня дежурить, но они тоже слегка пьяны, поэтому она справится. Монстры? Что будет, если они нападут на нее? Она сует руку в карман и с силой обхватывает рукоятку ножа. Какая разница, что будет, живой она им не дастся.***
— Кайло, — она шепчет, укладывая ладонь на его вспотевшем лбу. Он морщится, но не может проснуться, все еще заблудившись в одном из снов. Ей не хочется разрывать прикосновение, не сейчас, когда он такой... спокойный, мирный, и проще было бы отрубить ее, чтобы оставить ему хоть что-то. Он ведь сойдет с ума. И она, она тоже сойдет. Но ей хотя бы что-то останется — в кармане рубашки прячется сложенная пополам фотография. Там, конечно, нет Кайло, того парня зовут Бен, но по крайней мере она не забудет его лицо. Хотя вряд ли ей удастся и так, оно выжглось изнутри, слезами и криками, а затем жгучей жаждой. Быть нужной. — Пожалуйста, прости меня, — цепь, которой он ее приковывал к кровати, тихо звенит, защелкиваясь на кольце, вбитом в стену. Другой конец уже обмотал лодыжку поверх грубой ткани джинсов. — Я... — Рей набирает воздуха в легкие, потому что признаться нелегко. Когда прозреешь. — Я люблю тебя. Он поворачивается на ее голос, и складка между бровей разглаживается, словно он понимает, что говорят. — Рей... — Кайло никогда не говорит во сне, и это пугает ее еще больше. А вдруг он сейчас проснется? Вдруг поймет, что она задумала? Вдруг... она передумает. — Я правда... люблю тебя, — Рей отступает назад, пока может, и стены дома сжимаются, берут ее в тиски. Он тоже не хочет ее отпускать.***
Ей холодно и жарко одновременно. Ноги вязнут в снегу, кажется, будто даже ее дыхание слишком громкое, как и стук сердца, и кто-то обязательно услышит, но мир снаружи их с Кайло домика будто замер в ожидании. Даже снег больше не валит сверху. Чуи спокойно дает ей уйти, и Рей гладит его напоследок по холке. Ей нужно взять нож и воткнуть в горло, пока есть такой шанс, потому что он точно выследит ее по запаху. Но Чуи все это время был ее другом. Если он и предаст, это не его вина. Это вина Кайло и только его. Теперь, когда он остался дома, привязанный за ногу цепью, поменявшийся с нею местами, а она тут — что-то внутри надламывается. Трещит — может, это ребра, может, это галлюцинации, но оно так и есть. Нет, она говорит сама с собой, одними губами, потому что любой звук может выдать ее. Нет. Они больше не единое целое. Она сама по себе. И когда их дом остается позади, а впереди чернеет раскинувшийся, покуда взгляда хватает, лес, Рей все больше начинает это понимать.***
Она замирает при каждом звуке, словно маленький кролик, ждет и ждет, прислушиваясь, а затем снова бредет дальше. Следы запутывать бесполезно, ее найдут по запаху, так что Рей просто ускоряет шаг каждый раз, когда ей кажется, что все спокойно. Пару раз вдалеке она слышит голоса, но они не кажутся испуганными или настороженными, это Рены, караулящие у кромки леса. Заметили ли они ее следы? Можно только надеяться, что нет. Рей закрывает глаза, переводя дыхание, поправляет лямки заплечного мешка, вскидывая его повыше, чтобы было не так тяжело. Она ведь бегала — но теперь даже короткая прогулка до леса кажется непосильной. И всегда можно вернуться — если постараться, Кайло даже не сразу поймет. Он не тронет ее теперь, и клетка будет поуютнее, чем та жестяная коробка. Нет. Она сможет. Сердце стучит как одержимое, а на самой границе взгляда мелькает чья-то тень. Нечеловечески быстрая, она пропадает, стоит только моргнуть. Снег делает лес не таким темным, так что видит Рей немного дальше собственной руки, вытянутой вперед. Поэтому шугается вбок, в противоположную сторону, замирает у корней дерева и смотрит. Тень возникает снова, вытянутая, нечеловечески высокая, она чуть раскачивается, двигаясь. Она не похожа ни на что. Пальцы, стиснутые на ноже, дрожат. Пожалуйста... Рей стискивает зубы, чтобы они не стучали так громко, выдавая ее. Дай мне уйти. Тень разворачивается и уносится прочь, на звук человеческих голосов. Из прострации Рей выводят только громкие выстрелы и жуткий вой.***
Оно идет за нею, следуя на расстоянии выстрела, может, чуть больше. Все та же черная вытянутая тень, а затем к ней присоединяются другие. Они не нападают, но будто ведут куда-то. Или, может, загоняют подальше от человеческого жилья, чтобы сожрать там в тишине и спокойствии, без этих громких людей, огня и выстрелов. Огонь! Как она забыла, Кайло же говорил, эти монстры не боятся ружей, их ранит только пламя. Вот только есть одна проблема — она успела захватить с собой все, кроме спичек. Или зажигалки. Даже плеер взяла. — Черт! — носком ботинка она цепляется за корень, падает и барахтается в снегу, радуясь только одному — что додумалась напялить штаны Кайло, а не брести по снегу в юбке. — Нет! — стоит ей подняться с колен, выставить перед собой нож и начать оглядываться, как теней на их прежнем месте нет. Тогда где они? Что-то хрустит за спиной, достаточно громко, чтобы Рей взвизгнула от страха и понеслась вперед, уже даже не пытаясь глянуть через плечо, иначе сердце остановится. Земля идет под уклон, и она снова падает, летит куда-то кувырком, цепляясь за каждый корень, и руки жжет от льда. Здесь когда-то было русло ручья, может, небольшой речки, но сейчас здесь только тонкая корочка треснувшего под ее весом льда, почти черного от слоя земли под ним. Рей затихает, чувствуя только странное тепло по ноге над коленом. Там нож, вошел неглубоко, наверное, нужно было бросить его, пока падала. Могла ведь и не в бедро попасть. — Черт... — это не смертельно. Доставай его и давай, ползи дальше. Двигайся, как хочешь, только не сдавайся. Ну? На мгновение голос в голове меняется, делаясь низким и как обычно с этим немного назидательным тоном старшего, отчитывающего ребенка. — Пошел ты... — это адресовано всем троим. Ножу, все еще торчащему в мясе над коленом, Кайло, который не хочет никуда деваться, даже когда его нет рядом, и монстру, что вот-вот настигнет ее. — Пошел нахер! — она вытаскивает нож из раны, подвывая от боли, и смотрит в темноту. — Пошел ты... — там нет никого. Вообще никого. Вот здесь, на этом месте, наверное, нужно радоваться. Рей разражается смехом, переходящем во всхлипы, в рев. Даже если слезы замерзнут прямо на ресницах, и она не сможет открыть глаза — плевать. Она уже мертва, как она это не поняла раньше. Все это время он убивал ее понемногу, убивал любовью, и хуже все, что без этого теперь никак.***
Теперь она еще и хромает, стараясь не сильно ступать на раненую ногу. Замыла пригоршнями снега, перевязала полоской, оторванной от рубашки, а теперь идет кое-как. И уже не побежит — Кайло бы это порадовало. О, он бы позаботился о том, чтобы Рей была счастлива. — Я ненавижу тебя, — здесь, в темноте леса, кишащего монстрами, чувствуя, как наливается болью все тело, от бедра и дальше по нему расползается эта тяжелая вялость, что скоро будет стоить ей жизни, она говорит то, что реально. — Я люблю тебя, гребаный ты придурок, Кайло, — но слышит совсем другое.***
Проходит целая вечность, когда она выходит на широкую тропу. Это уже не просто утоптанный снег, кто-то даже вбил колышки и подвязал веревкой по одной стороне деревьев, чтобы не потеряться. И вдалеке виднеется что-то широкое, с треугольным верхом крыши. Наверное, здесь они останавливались каждый раз, возвращаясь обратно в поселение. Рей подбирается ближе, заглядывает в единственное окошко, но там темно. Прислушивается и потом все же заходит внутрь, тут же закрывая дверь. Пахнет пылью. Она шарит кругом наощупь, натыкается на что-то холодное, стеклянное — лампа. Там же, на столе лежит и коробок спичек, что можно посчитать просто невероятной удачей после всего произошедшего. — Пожалуйста, — пусть они не отсырели... Рей чиркает одной, вторая ломается в озябших пальцах, но третья загорается шипя, и освещает небольшое пространство хижины. Стол, два лежака, печка, куча дров, сложенных в пирамидку, для тех, кто придет сюда. Рядом с входной дверью тяжелая доска, которой запирались изнутри. Отлично. Просто отлично. Это все, что ей надо. Рей зажигает лампу, ковыляет к двери, навешивая доску на гвозди — теперь придется долго ломать, чтобы забраться внутрь, захлопывает внутренние ставни и только потом валится на один из лежаков. Ей нужно передохнуть. Совсем немного. Пару минут. Вместо часов у нее есть только плеер. Рей разматывает наушники, засовывает их в уши и закрывает глаза. Две песни, может, три. Главное, только не уснуть.***
Она просыпается от треска выстрелов. Они раздаются где-то совсем близко. Собачьего лая и криков. — Рей! Ре-е-е-ей!!! — она знает, кому он принадлежит. На секунду ей хочется подорваться и бежать навстречу — но боль в бедре отрезвляет. Это все его вина. Плеер молчит, и сквозь сомкнутые ставни пробивается свет. Черт. Черт, она проспала. И Кайло уже тут. Рей подхватывает мешок, нож и кое-как сдвигает доску вниз, освобождая дверь. Ей нужно бежать, куда угодно, как угодно. — Рей! — Осторожнее, Кайло! — чужие крики сливаются с выстрелами и жутким воем. Те монстры, что не тронули ее, не пощадят его. Рей выбирается наружу, оскальзываясь на пороге. Они совсем недалеко, отсюда она видит четверых мужчин с факелами в руках, одни стреляют, другие яростно отмахиваются огнем от тварей. Высоких, в два человеческих роста — они похожи на мертвецов, поднятых из могилы, вытянутых на дыбе. — Рей! — Кайло видит ее, рвется из круга, а его останавливают, оттягивают назад, пока до них не добрались монстры. — Рей, назад. Спрячься в домике, слышишь?! — он, может, и злится, но голос его звенит от неподдельной тревоги. — Рей! Это лучшее решение на свете, потому что если эти твари заметят ее... Он спасет ее, защитит ото всех монстров, а потом... Что будет потом? Он спасет ее от себя же? Нет. Она оглядывается — уже почти совсем рассвело — понимая, что бежать дальше в общем-то некуда. С одной стороны Кайло и монстры, а дальше сквозь деревья виднеется река, покрытая льдом. Это, похоже, самое узкое место. Чуть ниже у мостков вмерзшие в лед лодки, но, чтобы уплыть, нужно дождаться весны. Новые выстрелы, и одна из тварей падает на землю, корчась в огне, подпаливаемая с двух сторон Ренами. На раздумья времени нет, совсем. И назад нельзя. Рей бежит, прихрамывая, уже даже не пытаясь быть тихой и незаметной. Спускается вниз, держась за ветки, и становится на лед. Он выдерживает ее вес, и она смело идет дальше. — Рей! — он никогда не отпустит ее. Пока Рены все еще сражаются с тварями, он бежит следом за нею, так же выходя на лед. — А ну вернись назад! Слышишь, немедленно вернись, кому сказал! — Нет, — плевать, что она шепчет себе под нос, плевать, что он не услышит, Рей только ускоряет шаг, пока под подошвами не начинают ползти трещины. — Не делай этого, ты же утонешь... Лед здесь и правда тонкий, хрустит под ногами, но еще держит. Ее держит. А вот его... — Рей! В ребра колет так, словно туда нож загнали, а лицо щекочет что-то теплое, слезы, наверное. Лед трещит еще сильнее, и скоро он и ее не выдержит. Рей притормаживает, аккуратно стаскивая мешок со спины — зачем ей еда, если она скоро и так умрет. — Нет, не надо, пожалуйста, малышка... Она опускает мешок на лед, когда слышит жуткий рев позади. Не Кайло, он даже не видит, как к нему несется одна из тех тварей с обожженной мордой, а Рей его даже предупредить не успевает. Они схватываются, только чудом Кайло удается устоять на ногах, и еще больше чудо то, что лед выдерживает их двоих. Ненадолго. Тварь уходит вниз, в воду почти мгновенно, пытаясь утащить с собой и Кайло, но он все цепляется за край льдины, окрашенной красным, а Рей просто смотрит, не в силах отвернуться и бежать дальше. Она должна помочь ему. — Рей... Помоги мне, малышка. Ну же, вернись, дай руку... И мы вернемся домой. И будем счастливы, вместе! Самое время играть в дурацкую игру с ромашкой — любит, не любит. Любит, не... — Прости. Она любит, правда. До боли в бедре, до рези в глазах, до остановившегося сердца, когда поняла, что он может умереть. Как и она. Ей удается заставить себя отвернуться. И сделать шаг. И еще один. Прочь отсюда. Под аккомпанемент жуткой тишины.