— Вы Рей, как мне уже сказали, а дальше? — мужчина в странной полицейской форме сидит напротив ее каталки, нетерпеливо щелкая автоматической ручкой, пока медсестра помогает Рей выпутаться из многочисленных трубок и кое-как сесть. — Что еще вы помните?
Что еще? Она сглатывает и облизывает пересохшие губы.
Что за нею возможно все еще гонится обезумевший, непонятно каким образом выживший Кайло Рен, член культа, чтобы вернуть ее обратно и растить их ребенка рядом с монстрами?
— Я... — Рей опускает глаза на пальцы, все обмотанные толстым слоем бинтов после обморожения, неловко скомкавшие край больничного покрывала в мелкие цветочки. — Где я?
— Окружной госпиталь Клир Лейк, мисс. Вас доставили сюда после аварии, в которой вы чудом уцелели. Но с вами не было абсолютно никаких документов, включая права на машину, что, между прочим, числится угнанной больше десяти лет, так что... Очень важно, чтобы вы вспомнили все, что можете, хорошо?
Клир Лейк? Где это вообще?
Медсестра отступает назад, забирая с собой поднос с таблетками, и теперь за нее уже не спрятаться.
— А это... далеко от Аризоны? — может, если она расскажет ему часть, ту, что не будет выглядеть бредом сумасшедшей и не упрячет ее в психушку до конца дней, они ее отпустят? А она уже как-нибудь сама, может, автостопом, раз документов у нее вообще никаких нет, доберется до дома. Потому что Кайло... сейчас голоса утихли, голова вообще будто ватная, но это не значит, что он мертв. Он придет за нею.
Полицейский замирает, обламывая кнопку ручки с громким треском.
— Вы имеете в виду 48 штат США или мотель на Сорок Шестом шоссе, мисс? — выглядит он так, будто она его дурит.
— Финикс, я живу в Финиксе, и я... меня похитили. Наси... — это приходится выдавливать из себя. — Насиловали. Я украла машину и... наверное, врезалась во что-то. Не помню.
— Так... — что-то в лице мужчины меняется. Быстро, почти незаметно.
Он быстро прячет сломанную ручку и закрывает блокнот — вот, что важнее.
— Вы утверждаете, что вас похитили, кто, когда? — нет, он не будет записывать, он просто смотрит на Рей напряженно, так, словно от каждого слова будет зависеть ее жизнь.
— Там было поселение, возле леса, и... — синий халат мелькает снова, надежно укрывая ее от полицейского, привставшего со своего стула. Медсестра — он не видит ее лица, только спину — поправляет капельницу, а затем беззвучно шевелит губами, что-то пытаясь сказать.
Молчи.
Этого достаточно, чтобы она поняла.
Даже Кайло говорил ей это — что у них есть свои люди везде. Вот почему никто не узнал ни о похищениях, ни о чертовых монстрах, селившихся в лесу.
— Поселение? Простите, сестра, вы мешаете... — он обходит каталку, чтобы снова видеть Рей, и наклоняется через поручень. — Где это место? Вы запомнили его? Можете показать на карте? Или если я вас с собой возьму? — забавно, что он не спрашивает о том, как ее похитили, когда, не требует имен, ему важно только место. Нет, не забавно, вообще ни разу.
— Нет. Я не знаю, где оно. Я ничего толком не помню, все... как в тумане и голова болит, — это лучшее, что она может выдать сейчас и самое правильное. В каждом фильме так, потеря памяти обязательно должна случиться с главным героем и заодно оправдать его молчание. — Извините, мне так плохо... Я хочу поспать. Пожалуйста.
Не останется же он тут, в крайнем случае будет дежурить снаружи палаты, хотя ей и так не сбежать, ноги попросту не пойдут.
— Ну ладно. Я тогда свяжусь с отделением, вернусь завтра. И еще, пожалуйста, Рей, если еще что-то вспомните, расскажите это мне. Так как расследование все еще проводится, посвящать в детали кого-то постороннего не следует. Вы все поняли?
Куда уж понятнее.
Рей кивает, растягивая губы в подобие улыбки, и пытается выглядеть нормально.
— Медсестра? Вы мне тоже нужны... — мужчина в форме уводит ее за собой, понижая голос. — Тут такое дело, что мы все еще держим существование сект...
Когда за ними захлопывается дверь, и темные силуэты пропадают из маленького мутного окошка вверху, Рей пытается встать.
Наверное, она в сознании только благодаря лекарствам — ноги, руки, все, что не прикрыто робой, все в синих пятнах и кровоподтеках, это должно быть ужасно больно. И будет, когда действие обезболивающего закончится. Рана на бедре надежно замотана, заклеена, но бегать с нею не выйдет, только ковылять.
Далеко она проковыляет?
Ее одежды в палате тоже нет, как ни ищи...
— Эй! — вернувшаяся медсестра аккуратно и тихо прикрывает за собой дверь и шепчет, хотя должна кричать так, чтобы сюда мигом доктора посбегались и уложили обратно на каталку. — Тебе нужно убираться отсюда. Прямо сейчас, понимаешь?
Значит, она знает. Что-то, может, не все, но знает.
Рей кивает, ухватываясь за капельницу, и только железный штырь позволяет ей держаться относительно ровно — ноги будто ватные, того и гляди разъедутся.
— Ага. Он ушел?
— Он скоро вернется. С подмогой, так что... — медсестра вздыхает. — Видишь таблетки на подносе? Заберешь их с собой, все, они помогут тебе не отключиться. Я сейчас схожу за инвалидным креслом и вывезу тебя отсюда.
Она действительно собирается ей помочь, и на глаза слезы накатываются. Рей шмыгает носом — нашла время расклеиваться — и кивает.
— А вы не знаете... — это тоже важно, хотя об этом она вспоминает только сейчас, прикладывая ладонь к животу. — С ребенком все в порядке? — да, ей шестнадцать, да, она только-только выбралась из настоящего ада, но сама мысль о том, что она убила его, она виновата, куда больнее ножа в бедро.
— Ребенком? — уже готовая выходить, медсестра оборачивается к Рей, качая головой. — Каким реб... Ох, детка, милая, ты не была беременна. И поверь, тебе очень повезло, я знаю, как рьяно они охраняют свое потомство. Ни шагу за дверь, я скоро вернусь. Поняла?
Может, это послевкусие таблеток или просто она смертельно устала, но мир в одно мгновение становится горьким и мутным. Остается только держаться за капельницу и ждать.
Кайло еще не знает об этом. Он будет в ярости.
***
Она не может так просто купить билет на самолет или даже на самый дешевый рейсовый автобус до Аризоны — Рей готова трястись в нем целую вечность, только бы оказаться как можно дальше от госпиталя, от лесов, от снега. От Кайло — его шепот глушат только таблетки, что ей насовала по карманам своего пальто медсестра, чье имя она так и не спросила.
Потому что она в Канаде. В чертовой Канаде, и, чтобы добраться домой, ей сперва нужно получить документы. Подтвердить свою личность — и это сразу же привлечет внимание культа, потому что Кайло действительно ее муж, каким бы безумием это не звучало, похоже, у них достаточно своих людей, чтобы организовать заключение брака без невесты и жениха. И, так как ей шестнадцать, не пройдет и часа, как ее вернут ему.
Но денег, что лежат в кармане, хватит на билет в какую-нибудь глубинку. И на еду — самую простую.
А потом... она что-нибудь придумает.
— Один до Торонто, пожалуйста.
Маленький пластиковый прямоугольник, доставшийся ей в подарок вместе с деньгами и таблетками, на самом деле бесценен, хотя никто этого не поймет.
Девушка, изображенная на фотографии — Кира — на самом деле немного похожа на Рей, такая же широкая, почти квадратная челюсть, а с остальным вполне можно справиться ножницами и краской для волос.
Черный так черный. Даже налысо пойдет, только бы ее не узнали.
— Приятной поездки, мисс, следующий? — мужчина быстро протягивает ей билет и уже поглядывает на стоящего позади в очереди. Им все все равно до нее, словно Рей в своем большом не по размеру пальто и в шапке, натянутой почти на глаза, никто из ниоткуда. И это должно радовать ее, но она все равно боязливо оглядывается прежде, чем нырнуть в толпу.
***
Маз — хозяйка небольшой закусочной под названием Такодана на самом отшибе города — догадывается, что с новой официанткой что-то не то, довольно быстро, хотя Рей очень старается.
Но... деньги заканчиваются, почти все ушло даже не на еду или ночлег, на таблетки, что глушат страх шепота, преследующего ее по пятам.
— Ты в порядке?
Рей вскидывается, стискивая пальцы в кулаки, даже не понимая, что готова обороняться. И против кого — субтильной, крошечной старушки, что ниже и слабее ее в два раза. И старше в три. А еще позволила не только работать в закусочной, не спрашивая документы, но и бесплатно питаться.
— Извините, я сейчас... — тошнота накатывает волнами, размывая зрение, заглушая звук музыкального автомата, наяривающего все одну и ту же песню по пятому кругу, и голоса посетителей, звяканье посуды. Ей будто на голову натянули непрозрачный пакет, надежно замотав возле горла, и остатки кислорода уже почти закончились. — Мне что-то...
— А ну-ка присядь, милая, — Маз напрочь игнорирует ее кулаки и задеревеневшую, сгорбившуюся фигуру, примерзшую к полу, обхватывая за талию. — Вот сюда, на табурет. Давай... — ее голос дробится, расслаивается, сливаясь с жужжанием кофемашины, включенной рядом на столе. — Ты же сейчас в обморок упадешь.
Нет, не в обморок, это... это как раньше, это голос. Сейчас действие таблетки совсем закончится, и он вернется, а она ничего не сможет сделать, потому что для новой нужен рецепт, которого у Рей нет.
— Глотни-ка, — к губам прислоняется теплая кружка, и на язык попадают горькие капли, обжигающие алкоголем. — Вот так. Мэйзи, подмени Киру на полчаса, пожалуйста, — она суетится рядом, довольно ловко наполняя кофейник и выставляя его на стойку для Мэйз, что не говоря ни слова бросает свои бумажки и выходит в зал. — Ты в порядке?
— Н-н-нет, — бренди на вкус просто кошмарный, но придает немного храбрости. — Я не хочу, чтобы он меня нашел, не хочу...
Поздно.
Это все равно что лопнувший мыльный пузырь, внутри которого она была хоть в какой-то, хоть и мнимой безопасности. Когда он разлетается, приходит голос.
Не голос — музыка, хрипящее кантри, которое уже никто не слушает, и чихающий рев мотора, и дыхание. И его глаза.
В одно мгновение Рей оказывается будто вне своего тела, в пустоте, зависает прямо перед Кайло, выглядящим так, словно он действительно выбрался из ада — к шраму на лице прибавилось еще несколько, вздувшихся, криво зашитых грубой нитью, рот весь в корках, словно он задался целью сожрать собственные губы. Он весь оброс, куда больше, чем в поселении.
Он жив. Он дышит, хрипло, кашляя так, словно у него в груди целый океан, и неловко ведет левой рукой по рулю, направляя машину к съезду на какое-то пустое шоссе.
Левой, потому что правой — она замечает это не сразу, но когда автомобиль заносит на льду, Кайло неосознанно тянется к рулю культей — нет.
— Кайло? — слышать его голос одно, но другое видеть его сейчас, и она не может сдержаться, притвориться, что все это еще одна галлюцинация. Внутренности стянуло в тугой узел, захватив с собой и сердце.
Это Кайло — и крошечная часть этого чертового сердца, что не может биться сейчас из-за боли, надрывается, умоляя найти его. Вернуться. Потому что иначе оно разорвется.
— Кайло...
Он вскидывается, и его зрачки безумно пляшут, сужаясь до игольной точки, потому что он слышит, слышит ее так же хорошо, как и она его раньше. И, наверное, видит — его пальцы отпускают руль, тянутся вперед, к стеклу, в пустоту.
И находят прядь волос, выбившихся из под ее чепчика, стискивая их и в исступлении дергая на себя.
