Cult

— Девять-один-один, что у вас произошло? — голос в трубке звучит так громко и быстро, что Рей только моргает, понимая, что, кажется, выпала из реальности. Снова. — Девять-один-один... — женщина повторяет снова, уже чуть тревожнее, и только тогда приходит осознание. — Из-звините, — Рей сглатывает, глядя на свою тень, извивающуюся на снегу под фонарем. Она будто живая, корчится, хотя это все из-за крупных хлопьев, что валят сверху, замело бы и ее, но она кое-как укрылась в телефонной будке, хотя от холода это не спасает. — Я просто испугалась, д-д-думала, за мной кто-то идет, а это мой сосед, — да, так правильно. Нельзя взять и бросить трубку, это подозрительно, вдруг они отслеживают даже такие звонки. А тут и до мотеля рукой подать. — Извините! — она говорит в последний раз и опускает трубку на рычаг. Она не вернется обратно. Там... Кайло. Он умирает, ему больно, а она боится к нему даже на шаг подойти — это засело так глубоко, что можно даже не думать об этом, не осознавать, но нельзя. Нельзя трогать его — в этот раз это будут не волосы. А шея. Что угодно. Но и оставлять его... Рей дует на замерзшие пальцы — перчатки, шапка, даже пальто, все осталось там — и вытаскивает из кармана монетку. Ей нужно позвонить в 9-1-1. Пусть заберут его и делают, что угодно. Да, она стреляла в него, но он же сам вломился. Боже... Монетка выскальзывает из задубевших пальцев и, звякнув о железный пол, летит прямиком в сугроб. Все, теперь ее не найти. Рей лезет в карман, но другой мелочи у нее больше нет, все крупные чаевые остались в сумке, так что, похоже, никакого больше 9-1-1. Он в самом деле умрет. Холод не дает ей плакать, он будто сдавливает грудь стальными щипцами, морозит воздух даже в легких, так что она просто беззвучно сипит, сползая вниз на железный пол — и тень падает вместе с нею. Делается меньше, еще уродливее, такой жалкой, что Рей невольно тянет к ней руку, пытаясь хоть немного восстановить ее былой вид. — Я не могу, — говорит она ей одними губами, и изо рта вырывается клочьями пар. Жаль, что тень не слышит, не понимает, просто корчится, извивается от какой-то мучительной боли, распятая на сверкающей белизне снега, — не могу, понимаешь? Нет, не понимает. Никто не поймет. Рей стискивает зубы и делает глубокий вдох — сейчас, когда зов наконец прекратился, затих, и мир весь состоит лишь из шороха падающих с неба снежинок — выбор только за нею. — Я подожду еще немного, — ей больше не с кем разговаривать, кроме собственной тени, хотя торгуется она не с нею, отнюдь. — Еще пять минуточек. Голова пустая, чистая, из нее будто выдуло морозным ветром весь мусор, хотя от вины, что засела в другом месте, где-то в сердце, будто гнилое пятно, это не спасает. Увы. — И еще пять, — пальцы уже совсем не шевелятся, и Рей сует их в рот, хоть как-то отогревая дыханием. Сколько прошло? Пять, десять? Снег мягко опускается на землю, ему спешить некуда, и из-за этого ощущение, будто время замедлилось вместе с ним. Или вообще остановилось, и она каким-то образом попала в стеклянный шарик, из тех, что надо трясти, чтобы внутри заметались белые хлопья — отсюда не сбежать, здесь вообще ничего не происходит, пока не вернется хоть кто-то потрясти мир снова. Рен. Ресницы слиплись от мороза, и открывать глаза внезапно больно. Еще, наверное, минута — и ее саму можно будет везти в скорую с пневмонией вдобавок к обморожению, только... никто этого не сделает. Некому. Единственный, кому до нее было дело, как это ни прискорбно признавать — Кайло. Рей вздрагивает и ежится, старательно обнимая себя руками. Осталось еще пять минут. Наверное, где-то там, в ее мозгу действительно живет кто-то еще. Рей Рен, или как ее ни называй, это она поднимается с пола, тут же оседая обратно, больно стукаясь коленями, потому что ноги онемели. Она держится на остатках сил, она дышит медленно, экономя тепло, что отдает ее тело. Она снова встает и идет, и тень, что была такой жалкой и слабой, теперь поддерживает ее. Забегает вперед, предупреждая о неровной выемке в дороге. Лезет по штанине вверх, острыми ледяными коготками впиваясь в задубевшее бедро. Тащит назад, заставляя ускоряться с каждым шагом. Эта чужачка, захватившее себе тело, куда умнее Рей. Она будто знает, что будет, если он умрет.

***

Он все там же, где она его и оставила, и, несмотря на страх Рей кое-как наклоняется к Кайло, распростертому на полу, и касается лба. Осторожно, тыльной стороной дрожащей ладони. Он теплый. Не все еще, он по-прежнему теплый, наверное, даже горячий как печка, только она это не вполне чувствует. И дышит, совсем слабо, наверное, из-за жара — его облезшие кровавыми клочьями, все истерзанные губы шевелятся, выдыхая, и на лице капли пота. Если она хочет помочь ему — нужно вызвать скорую. А чтобы он умер, нужно просто ничего не делать, уйти куда-нибудь, запереться в ванной, главное, только больше не на мороз. Но она не может. Ни того, ни другого. — Из-ззвини, — язык все еще еле шевелится во рту, выталкивая непослушные звуки, и все тело сотрясается от волн дрожи. Здесь тепло, но ей холодно. А ему слишком жарко. Даже так они друг другу с Кайло не подходят. — Я не смогла... — Рей кривится, опускаясь рядом с ним. Тело сдается первым, будто это прикосновение выпило все силы до капли, оседая, и она невольно тянется к единственному источнику тепла. К Кайло, обхватывая его за грудь, вжимаясь заледеневшей щекой в плечо. Вот так, еще ближе, она делает это только потому что холодно, но его запах, изуродованный вонью гнили и пота, все равно лучше, чем ничего. Потолок кружится, наливаясь темнотой — наверное, тень теперь там, устроилась сверху, раскрыла крылья, окрепшая. Разросшаяся словно здоровенное дерево. — Я выстрелила в твою рубашку, — она зачем-то говорит с Кайло, делится свистящим шепотом, будто это какой-то секрет, хотя на самом деле просто горло болит. — Она даже не твоя, но я попала, представляешь? Это было легче, чем попасть в тебя, хотя ты куда больше. В темноте Рей находит его руку и аккуратно ведет пальцами дальше, до самой границы бинтов, где запястье заканчивается ничем. Почему-то так хочется взять его за ладонь, переплести пальцы, хотя совсем недавно она же смерти ему желала, а теперь вот плачет. Даже не сама, просто слезы ползут по щекам, щекоча внезапно вернувшую чувствительность кожу. Вот теперь правильно. Она не оставит его одного.

***

Она все еще слабо чувствует пальцы на руках и ногах, но ночью их с Кайло будто соединили вместе каким-то образом, тем самым, что позволил им видеть друг друга даже через много миль. И он дышит, даже чуть лучше, чем раньше, хотя хрипы и бульканье в груди такое страшное, что Рей замирает, боясь пошевелиться, чтобы каким-то образом не повредить ему. А жар спал. Она добирается на работу даже быстрее, чем обычно, наверное, потому что несется во весь опор — требуется до чертиков много самообладания, чтобы выглядеть нормально, хотя в этот самый момент Рен спит в мотеле на полу. Она даже стащила с кровати покрывало и подушку, чтобы ему было удобнее — поднимать его нельзя, да и рану лучше не трогать. Хотя... Рей терзает губу, быстро пришпиливая к черным волосам чепчик официантки. Она точно попала, в плечо, но судя по утреннему короткому осмотру пуля каким-то чудом прошла навылет. — Маз? — она видит ее крохотную, сгорбленную фигурку, двигающуюся вдоль столиков, проверяющую перед открытием, все ли приборы на месте. — Я хотела спросить... — без дурацких песен, несущихся из автомата, это куда сложнее. Звучать нормально. Вести себя нормально. — Кира, деточка, ты в порядке? — ее обмануть куда сложнее, чем собственное отражение в зеркале, хотя Рей и очень старается. — Я просто хотела спросить... Можно ли получить немного денег вперед в этом месяце? Я хочу переехать, мне... мне не нравится мое старое место, — Рей стискивает пальцы в замок над передником, будто молится, хотя это так и есть. Боже, пожалуйста, мне нужны деньги, очень... — Ох. Хорошо, — Маз внимательно оглядывает ее, задерживаясь на лице на несколько бесконечных секунд, но затем кивает. — Конечно, я могу помочь тебе с поиском чего-нибудь... подходящего. Ну или можешь пожить у меня, сдам тебе комнату наверху, все равно там никто не живет. — Нет, не надо, — Рей выпаливает даже слишком быстро, чем хотела. — Я не хочу причинять кому-то неудобства. Лучше мне побыть одной, чтобы не навредить никому. — Ох, Кира... — Маз расцепляет ее ладони и берет за руку, накрывая поверх своей — у нее сильные пальцы для такой крохотной пожилой женщины, даже слишком. — Тебе не поможет одиночество. Поверь. Так ты только больше будешь бояться. Но она не одинока. Теперь нет. — Я знаю, спасибо, Маз. Не знаю, что бы я без вас делала. Можно я заберу хоть часть сегодня? Ей нужны антибиотики. В прошлый раз они сработали, когда Рена отделали те твари, помогут и в этот. И учебник по медицине. — И можно я отлучусь во время обеда? Даже в их захолустье есть библиотека. Каждый раз, когда у нее есть хотя бы минуточка, которую Кейси, вторая официантка, тратит на то, чтобы подымить у черного входа в закусочную, Рей вытаскивает из сумки старый потрепанный справочник по медицине и старательно перечитывает строчки, уже начиная запоминать их словно мантру. «Как правильно делать перевязку» — хотя еще бы знать наверняка, что она не грохнется в обморок, когда размотает бинты на культе. Одно дело перевязывать обычную рану, а тут... Кейси вваливается внутрь, стряхивая снег с волос и плеч, замечает книгу, но только морщит нос: — Честно, лучше бы ты решила на бухгалтера выучиться. Вот эта хрень... — и она машет в ее сторону, — ничем не отличается от собирания грязных тарелок. — Ага. Мне для другого. — Ну ладно, как знаешь, — Кейси не Маз, ее чужие проблемы волнуют куда меньше, и она, пригладив волосы перед зеркалом, возвращается в зал. А Рей пялится на страницу, хотя буквы расплываются так, что ничего не разобрать. Так, антисептик. Чистые бинты. Но... что делать, когда Кайло придет в себя от боли? Он же прибьет ее, так и не сообразив. Не на цепь же его сажать. Да уж...

***

Придерживая набитый пакет одной рукой, она дергает за ручку, и та поддается с хрустом, замок сломан, в ее отсутствие любой бы вполне мог зайти. Но раз уж снаружи не толпятся копы, собираясь сунуть ее в наручники и отвезти в участок, похоже, все более-менее в порядке. Кайло по-прежнему лежит на полу, все в той же позе, укрытый по грудь ее одеялом, но что-то внутри царапается, предупреждая — он не спит. Не без сознания. Рей двигается осторожнее, тише, обходя его по стенке, но, когда равняется с Реном, замирает. Он смотрит на нее снизу-вверх, скосив глаза, но так и не повернув голову, будто не может сам. Не моргая, просто пялится, прожигая взглядом дыру. Рей жалко вздыхает, и внезапно ноги будто ватные, пакет такой тяжеленный, что она его вот-вот уронит, и это странное ощущение... Как если бы они действительно были связаны, какой-то невидимой пуповиной, и вот куда девалась вся ее сила. Он жив, и ему легче, только от этого ни разу не легче. Но она кривится — и ее губы сами собой растягиваются в такую же жалкую, как и она сама, улыбку. — Хэ-э-эй, — выдавливает Рей. Он все там же, не шелохнувшись, когда она возвращается из ванной комнаты, переодетая в старую и не очень-то и нужную одежду. Это ведь ловушка, так? Кайло просто ждет, когда она подойдет к нему достаточно близко, чтобы схватить ее. — Я... — она остервенело кусает губу, но все же делает крошечный шажок. Под мышкой пакет со всем необходимым, а в другой руке нож, его нож, так что это делает ее на целую каплю смелее. — Я должна посмотреть на твои раны. Но если ты меня тронешь... — ее голос дрожит, как и рука. — Я тебе и вторую откромсаю! — это должно испугать его, но Кайло все еще пялится на нее, и по лицу, изможденному, бледнее обычного, заросшему клочковатой бородой, вообще ничего не понять. — Пожалуйста, Кайло. Я хочу помочь тебе. Не трогай меня. Хорошо? Ни разу не круто, не зло и не угрожающе, она жалкая и блеет, чувствуя подкатывающий к горлу комок. — Хорошо? — она повторяет, надеясь хоть на какой-то ответ, сойдет даже дернувшийся мускул на лице или дрогнувшие ресницы. Но он даже глаза закрыть не может, будто умер уже. Ну ладно. Она делает еще шажок. Второй. Теперь он может дернуть ногой и сбить ее. Еще один. Теперь он может сесть и ухватить ее за голень. И последний. Ничего не происходит. Легкие внезапно переполнены воздухом и она делает выдох, иначе отравится, и опускается на колени рядом. Ставит пакет, выкладывая на пол ряды бутылочек, хрустящие пакетики бинтов, перчатки. И наконец справочник с закладкой на нужной странице. Она уже делала это. Видела на уроках медицины, потом как это делал Митака Рен. Ничего особенного. Раз-два плюнуть. — Мне нужно... чтобы ты лежал тихо. Это будет больно, но если я ткну куда-нибудь не туда, ты можешь умереть, — или нет, но это не точно. Тело человека, даже такого сильного, как Рен, все же хрупкая штука. По крайней мере, как утверждает справочник. Сперва она расправляется с тем, что самое легкое — с этого нужно начать, чтобы потренироваться. Шрамы на лице выглядят жутко, но, когда Рей промакивает их влажной салфеткой, на ней, к счастью, не остается гноя. Ну и хорошо. Хоть с этим все нормально. Они уж точно не рассосутся, и красавчика из Кайло не будет, но ей и... неважно. — Теперь плечо, — она предупреждает его, аккуратно срезая грязную одежду и открывая рану. Она выглядит хорошо. Вернее, ужасно, но Рей уже видела рваные дыры на его теле — красное мясо под слоем кожи, так вот это пока что лучше. И еще лучше просто продезинфицировать рану, не трогать обуглившиеся края дырки, а то еще кровь хлынет фонтаном, и замотать. На самом деле пока она аккуратно прижимает первую салфетку, вторую, третью, пока накладывает сухую повязку, все время только этого и ждет. Что сейчас как брызнет! А еще то и дело отвлекается, переводя взгляд на Кайло, потому что он слишком уж тихий, особенно если вспомнить, как бесновался прошлой ночью. Не откусил же он себе язык... У нее пот на лбу выступает от напряжения, и она то и дело наклоняется к собственному плечу, промакивая его — теперь ясно, зачем хирургам ассистенты. — Ну... Вроде бы все, — Рей не уверена, вообще-то удивительно, что они добрались до этого этапа, оба живые. — Теперь рука. Он смаргивает, впервые, но покорно дает ей взяться за бинты. От запаха и вида и ее собственного дыхания, шумного, истерично-громкого, Рей ведет. Шрамы стягиваются, дырки в груди кое-как срастутся, но рука... Ее не пришить обратно, и это жутко. Жутко смотреть на пустоту, внезапно обнаружившуюся там, где должна быть его ладонь. Это не ее вина. Не ее. Это все твари. И сам Кайло. И Сноук, и... Это не ее вина. Но зубы стучат так, что друг на друга не попадают, и это совсем не от холода. — Извини... — если она сейчас не успокоится, то обольет всю себя антисептиком. Толку от такой помощи вообще. Нужно звонить в 9-1-1, прямо сейчас. Нужно встать, набрать пригоршню монет и звонить, умолять, пока не охрипнет, пусть сделают, что угодно, только спасут его. Пусть... Она всхлипывает и пытается подняться с колен, даже толком не видя ничего, когда он хрипит еле слышно, словно наждак по стеклу: — Рей... — ему тоже больно, даже больнее, чем ей, пуля попала в левое плечо, и все же он поднимает руку. Пальцы скребут по воздуху, сжимая его, комкая, но, хотя Рей все еще рядом, застывают так и не дотронувшись. — Рей... Не... Не уходи. Пожалуйста. Они все еще висят в воздухе, неестественно вытянутые, дрожащие, словно мостик над пропастью.