Ликёр со вкусом барбариса.

Громкий хлопок двери машины заставил даже обернуться прохожих на источник, причина которого злостно что-то рявкнул на немецком, полный ненависти, удаляясь куда-то вдаль по тротуару, сжимая ладони в кулаки до побеления костяшек. Очередная вспышка агрессии, которая возникла из-за короткой беседы с отцом в машине. Надо же, даже Рейх не ожидал от себя такого, отчего поспешил быстрее успокоиться, дабы не казаться психованным подростком, но сложившаяся ситуация и вправду дико бесила, как стрела, что продалбливает виски насквозь, принося уйму боли. — Вернись, сейчас же. - строго промолвил Империя, находясь тоже снаружи, но недалеко от машины, сжимая в руках край её двери, бросил недовольный взгляд в спину уходящего. — Ты прекрасно знаешь, что ставишь под уклон, вот так уходя из беседы на такую тему. Задумайся. На эти слова оппонент лишь демонстративно хмыкнул, а затем услышал мотор машины, отчего замедлил шаг, впадая в некое раздумие. Почему всё так проворачивается? Так, как не желает кровожадная душа Рейха? Он достал сигарету из портсигара, что характерно поблёскивал при лучах палящего солнца своей чистотой тёмного металла, затем обвил губами один конец, другой же подвёл к огню серебряной зажигалки "Givenchy", после чего убрал на место, в карман тёмных брюк, втягивая никотиновый дым, пропускал через лёгкие, затем выдыхая, вместе с тем же накопленным негативом за весь этот долбанный день. Дым испарялся так легко, как и нагрузка, которая неожиданно свалилась на мозг, показывая всю отвратность положения Третьего в обществе. Тонкие пальцы ровно держали сигарету, также легко, как и оружие. При том не важно, холодное или огнестрельное, главное — действенное. Чтобы с одного взмаха или нажатия на курок пролилась кровь, лишая жизни того или иного человека. Наёмный убийца, киллер, потрошитель — как только его ещё не называли все работники главной подпольной организации под управлением Германской Империи. Он являлся одним из состава исполнительного комитета, правая рука Босса, что постоянно влезает в какие-нибудь проблемы, но при этом остаётся тем же "очистителем" от некоторых личностей в процветающем и масштабном городе. Может выступить в качестве наёмного убийцы или же исполнить какую-то важную задачу, которые раскроются в повествовании чуть позже. Вспоминая те моменты проведения времени вместе с Санкт-Петербургом, невольно ухмыляется, но потом это переходит в самую настоящую истерию, ведь они никак не могут находиться вместе из-за проклятого русского монархиста. Даже смирившись с тем, что у Петрограда стокгольмский синдром*, всё равно не подпускает близко, припоминая прошлое, будто бы всаживая тонкую, но болезненную иголку в сердце, каждый раз при упоминании слова "блокада". Рейха разрывало желание буквально крикнуть империалисту в лицо, что это было очень давно и они уже разговаривали на эту тему с возлюбленным, хоть он и понимал в душе, насколько страшно поступил. Крепко обнимая Ленинграда, чувствовал, будто бы стоит на множество палящих углей... Может, это и есть, совесть? Чувство вины? Но Третий упрямо отмахивался от этого, основываясь на том, каким должен быть он на самом деле — сильным и холодным, загоняя чувства в свою клетку потрёпанной души, закрывая на замок. Но... Нет, это невозможно. Эта сияющая и невзрачная улыбка императорской пташки сводила с ума, разгоняя кровь по телу, приводя тело в те тёплые ощущения эйфории такого сильного чувства, однако, будто бы представляясь самой розой, больно колола разум, при этом оставаясь всё тем же прекрасным и хрупким цветком.

Настоящее олицетворение Петрограда.

Он тихо хохотнул, после чего поймал на себе пару недоумённых взглядов мимо проходящих незнакомцев. Потушив сигарету подошвой тёмной обуви, завернул в тёмный переулок, уже на автомате, давно выучив этот путь до бара, куда и зашёл. Народу было мало — ещё слишком рано. Многие работают или же до сих пор просыхают с прошлой ночи. Рейх решил сегодня вообще не попадаться на глаза своего проклятого отца, присев за барную стойку, заказал стопку крепкого ликёра, задумываясь над ситуацией, в которую встрял по самые уши, но, имея пытливый ум и сообразительность, не впадал в безысходность. Залпом осушив алкоголь, слабо поморщился, запивая апельсиновым соком, на момент застыл, после чего медленно поставил стакан на место. Одна идея с такой силой влетела в голову, что тот буквально застыл, направив пустой взор в неизвестную точку. И бесчеловечному потрошителю эта идея показалась безумной, но, чёрт, самой лучшей. Для убийцы она была довольно легка, преградой лишь было время и, естественно, дедукция русского империалиста. Но при всём этом имела главный плюс — полная свобода в действиях с Ленинградом. После осуществления этого замысла никто не посмеет помешать им в той счастливой жизни, которую долгое время они пытались добиться. Немец решил приступить к нему сразу же. Купив бутылку коньяка, вышел из помещения, уверенно направившись в сторону дороги, набирая номер своего водителя в телефоне. Как только машина прибыла, сел внутрь, чётко проговаривая адрес: — Морг на окраине.

***

Преодолев множество улиц, приближался к лесу, а именно к окраине этого города, где главная дорога разветвляется на ещё три, в сторону одну из которых завернул чёрный автомобиль. Зданий никаких по пути не встречалось — сплошной лес со старыми сарайками и... Кладбище. Напротив него и остановился транспорт, из которого вышел Рейх, направив свой взгляд на приличных размеров здание. Тихо хмыкнув, ступил вперёд, крепко держа бутылку алкоголя в руках, приближался, затем и вовсе вошёл внутрь морга. Резкий холод заставил слабо вздрогнуть. Здесь казалось гораздо прохладнее, нежели на улице, да и вообще атмосфера была довольно мрачная с того, как только выехали на эту дорогу, что вела в бесконечный лес из могил. Стук каблуков классических туфель о кафельный пол разрушал "мёртвую" тишину, с интересом осматривая это место, куда свозят множество погибших, в том числе и от рук самого Третьего, невольно поёживался. Он часто бывал здесь, ведь нужно было как-то покрывать свои убийства, имея чисто профессиональные отношения с заведующим. Пару раз постучав по массивной железной двери, вошёл внутрь кабинета, не ожидая ответа, демонстративно поставил бутылку коньяка на стол, разрезая тишину. Союз не отрывал взор от документов, прекрасно понимая, кто заявился к нему без спроса, нагло и дерзко, в своём стиле. Но, на удивление, более ничего не последовало, отчего тот даже несколько удивился, всё таки подняв недоумённый взгляд на непрошенного гостя. Последний же, заметив это, лишь одарил того серьёзным, несколько отчаянным взглядом. Глубоко выдохнув подошёл к шкафу, что находился позади рабочего, и достал оттуда пару универсальных стопок. Приближаясь обратно к столу, тем самым встав напротив мужчины, наполнил посуду алкоголем, после чего один из них протянул оному. — Почему молчишь? — ... - не решался начать разговор Рейх, смотря куда угодно, но только не в глаза собеседника. Всё же, выдохнув, через силу посмотрел на вопросительные глаза напротив, криво улыбнувшись, покачивал в стопке золотистую жидкость. — Ты ведь в курсе натянутых отношений между нашими отцами-неудачниками? — Зачем спрашиваешь очевидное? - Совет в некотором раздражении сложил документы, принимая протянутую стопку, сделал пару глотков, даже с толикой жадности, будто бы давно ждал кого-то, кто принесёт ему излюбленный алкоголь. — Прекрати тянуть кота за хвост и говори то, что не удовлетворяет нас обоих. — Хах... - Будто бы вновь поражаясь тем, насколько знает все его уловки наизусть коммунист, решил и вправду не медлить, сразу же переходя к главному. Осушив залпом терпкую жидкость, сжал в руках это бездарное изделие из стекла, будто бы неожиданно покрывшись сомнениями своего решение, но... Понимая, ради кого он готов пойти на такой отвратительный поступок, в своей манерной игривой ноткой, продолжил: — Я тут поразмыслил и... Согласен со своим отцом. Пора уже прекращать эти детские игры и возвращаться в реальность. Пусть уже получат то, что требуют, и отвалят от моей жизни. Оппонент, находясь в лёгком ступоре от произнесённых слов, смотрел на Третьего, будто бы и вовсе не веря, что этот упрямый самолюбивый эгоист готов идти на уступки каких-то банальных проблем между двух важных организаций, что должны сотрудничать на основе отношений уже между своими прямыми наследниками — сыновьями. Но, понимая всю серьёзность немецкой речи, даже растянулся в лёгкой ухмылке, вальяжно откинувшись спиной и спинку кресла, уперевшись локтём о подлокотник, облокотился щекой о ладонь, с неким прищуром взглянул прямо в глаза собеседнику. — Ты предлагаешь мне встречаться?