Кричал, как сильно ненавидит.
А потом требует от тебя чувств.
Как же глупо. Пытаешься понять его, а в итоге? Что он пытается добиться подобным образом? ... Мысли сплетались в одну неизвестную кучу, и, когда вроде уже нашёл ту нить, за которую нужно потянуть, неожиданно соскальзывает с пальцев, теряясь, создавая панику. Я не мог ничего поделать, выбегая из этого проклятого дома. Что же снова пошло не так? Который раз он не пытается понять меня? Почему же я до сих пор не могу ему это сказать? Множество вопросов давили, казалось, будто бы сейчас нервная система просто сломается к чертям, позволяя потоку эмоций вырваться наружу немым криком. Но ты молчишь, сжимая руки в кулаки, не смел даже двинуться с места, до сих пор пытаясь понять, что произошло... <...> Собеседник будто слышал стук сердца. Настолько тихо было в комнате, что эта тишина сводила с ума, заставляя бежать в угол, но ты сидишь. Сидишь и молчишь, дабы не нарваться на более проблем, собираясь с мыслями. Вот уже открываешь рот, чтобы что-то сказать, но тут же замолкаешь, не решаясь, а со лба потекла капелька пота. Россия начал нервно постукивать пальцами по близ стоящему столу,ожидая то, что Соединённые Штаты готовил так долго, наблюдая за личностями русского, что сменялись один за другим. Он же, в своём сером свитере, сидел напротив, уже еле заметно скалясь от столь пытливого ожидания, вскоре и вовсе не выдерживая, сжал руку в кулак и ударил по столу, заставляя Америку подскочить на месте, удивлённо распахнув глаза, будто бы выбившись из своего мира, куда вот так неосознанно пал, будучи угнетённым признанием. — Я, по твоей просьбе, пустил тебя к себе, чтобы выпить чёртову разведёнку, - он взмахнул рукой в сторону, опрокидывая чашку с недопитым цейлонским чаем на пол, резко вставая, чуть ли не уронив стул, приблизился к оппоненту, — и просто молчать? Ты понимаешь, что тратишь моё время в пустую? Говори сейчас же или я... — Или?! - уже не выдерживая, крикнул американец, встав со стула. В его глазах всполыхнула злость, одолевая разумом, ведь уже который раз происходит подобное? — Или я выбью из тебя то, что ты хотел ска-... — Я хотел сказать тебе то, что предъявляю новые санкции, будь добр забрать это... - перебив, он взял какие-то бумажки, даже не взглянув на них, кинул прямо на Федерацию, а именно в лицо, — И сваливай отсюда, пока я ещё чего-нибудь не придумал, stupid russian! — Ты в моём доме, долбаёб, - рукой схватил того за воротник чёрной футболки, крепко сжав, будто вот-вот готов порвать на части, отбросил в сторону, с силой, надменно взглянув на наглеца. — И какой симпатии ты пытаешься добиться от меня, когда ведёшь себя по-скотски? Впрочем, мне абсолютно похуй. Проваливай. <...> И я ушёл... Нет, убежал. Чувствуя, как мои глаза начинают гореть, а в горле застревает ком тех слов, что я так желал произнести, убежал. И вот сейчас стою на остановке, сбив свои костяшки в кровь от ненависти к самому себе о первую, попавшую на глаза, стену дома. Как же жалко и глупо. Если бы не моя проклятая трусость, я бы легко произнёс эти слова, а не вновь прикрывался бессмысленными обвинениями в сторону России, что вошло уже... В привычку? Именно. Любовь настолько нещадно бьёт по сердцу, что ты готов просто застрелиться, дабы не терпеть эти мучения, что срывают крышу, втягивая в безумство. Мы все живём в аду, и некоторые натыкаются на один из девяти кругов, под названием «любовь». Над городом сгустились тёмные тучи, казалось, задевают верхушки мегаполисов, окутывая их в своей непроглядной серости. Лёгкий порыв ветра будто бы расшевелил эти безмолвные громадины на небе, что пошёл дождь, сначала так, мелкий, а потом и вовсе превращаясь в ливень. Повезло или нет...? Я вышел из под крыши остановки, накинув капюшон лёгкой кофты на голову, опустил взгляд вниз, давая волю эмоциям, чувствуя, как по щекам покатились, обжигающие душу, слёзы, собираясь у конца подбородка, а после терялись в дожде. Но, неожиданно ощутил, что не замечаю над собой ни капли дождя, оказавшись под тенью... Зонта? Остановившись, мой взгляд резво поднялся с тротуара на подошедшего, сразу узнавая в нём... — The Russian Empire? - поняв, что это именно он, резко отвернул голову в сторону, дабы тот не увидал жалкого состояния, иначе будет очень стыдно. — И тебе добрый вечер, Штаты. Ты же не любишь дождь, так почему на улице, тем более, без зонта? Его слова, словно кленовый сироп на сердце, с приятной холодностью и низким тембром. Наверно, из-за него я начал чувствовать, как меня тянет к этим проклятым русским, которые воздействуют на меня, подобно туману, заставляя потеряться в реальности. Прикусив губу, помешкался, не зная, как ответить ему, покачал головой, после чего выдохнул. — Я... — Следуй за мной. - перебив меня, произнёс оный, на что я лишь кивнул, спешно следуя за ним. Быстро утёр слёзы с уголков глаз, успокаиваясь, понял, что мы приближались к какому-то ближнему кафе, куда вскоре и зашли. Здесь достаточно шумно: много народу громко гоготали за деревянными столиками, что тесно прилегали к друг-другу, будто бы специально для того, чтобы познакомиться с неизвестными людьми. Мы же присели за самый дальний, возле окна, впрочем, прям как в фильмах. Меж столиков простиралась дорожка красного ковра, а далее небольшая сцена, на которой в живую играли какую-то мелодию музыканты, весело улыбаясь. Атмосфера стояла лёгкая, неофициальная, отчего я несколько расслабился, взглянув на Империю, что сидел напротив меня в деловом костюме. Значит, недавно с офиса. Неужели, так рано закончил работать? Или же куда-то спешил, но зачем тогда остановился? Такие предположения ставили меня в неловкое положение, ведь получается, я чем-то помешал или же просто привлёк внимание. И то и другое вводили меня в краску, отчего я слабо мотнул головой, принимая меню, которое нам подал один из официантов. — Вернёмся к прерванному разговору. Его взор смотрел прямо в мои глаза, нет, прямо в душу, будто бы уже зная ответ, но всё равно спрашивая, так, в правилах вежливости и навязки разговора. Я не стал томить, сняв капюшон с головы, ответил: — Неудачная встреча, не стоит так беспокоиться. - после произнесённых слов повисло молчание, которое я решил прервать заказом Бурбона, в то время как русский выбрал что-то из съестного и согласился насчёт моего выбора алкоголя. — Понимаю. - это слово, словно солнце, что согрело меня, заставляя губы растянуться в лёгкой улыбке. Надо же, не ожидал от себя такой реакции, что-то из прошлого покалывает душу, именно это я хотел доказать перед Россией, но понимаю, что до сих пор питаю эти сильные чувства к нему... Запах монархиста, его голос, движения рук, привычки — всё заставляло колыхнуться всем телом, до мурашек, понимая, каким желанным он становится в моих глазах, что я не в силах справляться с собой, но... Так же не смог признаться. Как и сейчас, к существующей Федерации... А вдруг я снова его упущу? Не могу так. Я люблю Российскую Империю. Россия мне лишь...Замена любви.
***
Сколько уже эта парочка сидит здесь? При алкоголе и знакомыми для них одинаково беседами, время летит незаметно, вовсе не имея значения, лишь они вдвоём. На столе стояла пустая бутылка Бурбона и два рокса, что тоже вскоре станут опустошёнными. У Америки играли пьяные румяна на щеках, в то время как у русского и намёка на выпитого алкоголя не было. Закалённый. В помещении заиграла довольно таки манящая музыка, нет, вовсе не вальс, а именно заводная, со сменяющими нотами динамо, состоящая из игры на гитаре. Для США эта мелодия казалось очень знакомой, отчего тот не удержался, подмигнув Империи, встал изо стола и направился вперёд. Заскочив ловко на сцену, демонстративно развернулся, одаривая гостей блистательной улыбкой, приложил ладонь ко лбу, будто бы к козырьку фуражки, в то время как другая находилась на поясе джинс. Зрители присвистнули, в ожидании, что начнёт делать американец, который отмочил недавно сексуальную позу, в то время как монархист удивлённо вскинул брови, внимательно наблюдая. Иногда щёлкая пальцами, начал делать движения ногами, твёрдо постукивая подошвой обуви о пол, поворачивался, всё также улыбаясь, будто бы отбросив все заботы, танцевал в стиле кантри, наполняя здание атмосферой дикого запада, заставляя зрителей восхищённо аплодировать под ритм, а музыкантов играть ещё быстрее и живее. Этот мощный топот, уверенные, но в то же время импровизированные движения, поражали империалиста, который даже подошёл ближе к сцене, дабы лицезреть подобное во все глаза, при этом довольно ухмыляясь. США прекрасно видел это. Его взор был направлен прямо на Российскую Империю, так и горя всем сердцем, немо крича «смотри только на меня!» . В один миг он понял, что всё гораздо лучше, чем когда-либо. Он готов переживать беды каждый день, ради того, чтобы получить его внимание к себе, вот так, вечером, будучи пьяным, танцевать на сцене.Самая сильная любовь — неразделенная. Он предпочел бы никогда этого не знать, но такова истина: нет ничего хуже, чем любить кого-то, кто вас не любит, — и в то же время ничего прекраснее этого с ним в жизни не случалось. Любить кого-то, кто любит вас, — это нарциссизм. Любить кого-то, кто вас не любит, — вот это да, это любовь.
Тогда он активно отплясывал, а сейчас устало идёт рядом с Империей, пытаясь не отстать, дабы не попасть под дождь. Но вскоре он останавливается и вручает Америке свой тёмный зонт, прямо в руки, отчего последний даже растерялся, рефлекторно сжав ручку предмета в руках, поднял недоумённый взор. — Мне в другую сторону. Благодарю за этот вечер. - не говоря более, развернулся и, прямо под дождём, начал уходить, всё дальше и дальше. Штаты стоял на месте, смотря на спину оного, что вскоре стала мутной точкой, теряясь среди толпы. Он не мог выронить ни слова, впав в приятные воспоминания этого вечера, но, вдруг его что-то натолкнуло... Тот широко распахнул глаза и пустил ноги в бег...