Им не о чем разговаривать. Они читают друг друга по взглядам.
— Можешь не разуваться. - Произнёс Совет, закрывая за обоими дверь на ключ и включая свет в узком коридоре, тут же освещая его. Узорчатые обои, ещё с советских времён, также несколько картин и фотографий, что красовались на стене и привлекали к себе внимание, создавали довольно лёгкую атмосферу. — Nein-nein, я сниму обувь, ты и так тонешь в бедности, совестно добавлять грязь. — Единственная грязь в моей жизни — это ты. - Огрызнулся Союз, наблюдая, как тот пытается дотянуться до крючка, дабы повесить свою куртку. Гордо хмыкнув, он демонстративно отобрал из израненных кистей немца одеяние и сам повесил. — Не благодари. — И в мыслях не было. - Затем вновь повисла тишина, разбавленная тихим тиканьем настенных часов. Оба взгляда вновь пересеклись и сменили выражение лица обоих, втянув в прострацию, созданную ими двумя. Только сейчас, в эту долгую секунду, нацист понял, насколько близко они находятся, и лица вот-вот разделят всего каких-то несколько сантиметров. — Союз... Может, ты уже отойдёшь? В твоём узком коридоре мне иначе не пройти. — Я просто задумался. - В тот же миг произнёс он и резко развернулся направляясь на кухню, будто бы и вовсе не имея скрытого подтекста в содеянном. Третий же мотнул головой пару раз, сгоняя прочь тучи сомнений произошедшего, и двинулся вслед за русским, всматриваясь в его широкую спину, а после переключив внимание на декор помещения и интерьер, оценивая обитель. Скромная кухня, ничем не примечательна. Стоит одинокий холодильник в углу и небольшой столик со светлой скатертью. Вдоль стен располагаются шкафчики, забитые простой посудой с маленькими трещинками, дальше печь — духовка с плиткой над собой — и раковина. Слишком бедно для сына крупного бизнесмена, но почему-то по особому уютно и непринуждённо. — Садись за стол. — Ja-ja, только руки помою. - Ответил Рейх, приблизившись к раковине, после принявшись споласкивать руки холодной водой. Совет же остановился чуть ли не впритык к спине немца, протянув руки к шкафчику, что висел над всё той же раковиной, с целью достать пару кружек. Но вот, не ожидав, что расстояние между ними настолько минимально, нацист спокойно повернулся и столкнулся с оппонентом. Союз же на момент отвлёкся, опустив взгляд на гостя, который, в свою же очередь, поднял его навстречу оному. Они чувствовали дыхание друг друга и даже, возможно, слышали стук сердца, что повысило свой темп скорости. Не понимая, что натолкнуло их на подобное, они соприкоснулись губами, сначала невесомо, чуть отстранившись, будто сведя всё это к случайности, но не прошла и секунда, как вновь вернулись. Вопреки всем своим убеждениям и принципам, Совет жадно смаковал чужие губы, в то время как Рейх, неожиданно для себя, растерялся, вовсе и позабыв о своей драгоценной любви, отвечая взаимностью. Его руки обхватили шею русского, прижимая к себе, не давая отстраниться, полностью наслаждаясь выпавшим моментом, буквально пробуя друг друга на вкус. Хочется отметить, что те ещё и успевали соперничать, захватывая каждый раз рот в свой плен, властно распоряжаясь им так, как их кровавой душе угодно. Совет грубо схватил того за бёдра и, с грохотом свалившихся предметов, посадил на край стола, не отрываясь от поцелуя, не отдавая победы в этой развратной войне. Он смаковал немецкие губы, довольствуясь каждым тихим выпавшим стоном, который так усердно пытался подавить оный. Это лишь более забавило его, заставляя идти на следующие действия, воплощая свои сокровенные желания в жизнь. Третий же не понимал, что творит сейчас, отдав своё сознание во власть вихря чувств и возбуждающей дымки, избавляя от одежды своего оппонента. Принялся ладонями изучать рельеф привлекательного тела оного, царапая ногтями, медленно опускаясь ниже, на что тот удовлетворительно прорычал. Союз невольно прервал жаркий поцелуй, шумно выдыхая от наката возбуждения, а тот же прекрасно заметил это, расплываясь в надменной улыбке. — Я ещё раз поверил, что в СССР секса не было, хах. - На выдохе произнёс Рейх, эротично облизнув собственные же губы, специально соблазняя и дразня, на что русский вновь подхватил того за бёдра и унёс в комнату. Кровать отдалась лёгким шумом, когда немецкая тушка упала на неё. Он оказался прижатым к постели, но и вовсе не был против этого, всячески соблазняя и развращая совета, на что тот очень бурно реагировал, старательно осыпая поцелуями его шею. Но этим он не ограничивался, приоткрыв рот, начал оставлять тёмные засосы, вовсе и не беспокоясь о том, что могут подумать приближённые этого дьявола. Третий умело выгибался под ним, получше всякой офицерской шлюхи, предоставляя своё тело полностью ласкам мужчины, награждая продолжительными стонами и послушанием. Но ему не понравилось, как его лихо перевернули животом вниз, на что резво дёрнул плечами, показывая своё недовольство, невзначай врезав в челюсть русского, после услышал тихое шипение. — Ещё одна подобная выходка с твоей стороны — я на тебе живого места не оставлю, понял? — Ты так наивно самоуверен, что мне так и хочется сопротивляться. - Мелодично промолвил нацист, прикусив свою нижнюю губу, искоса взглянув на Союза в похотливой манере. Сказать, что Совета не удивила шлюховатая натура Рейха — ничего не сказать. Он ожидал этого, ехидно скаля зубы, в глубине сознания злорадствуя над ним, ведь сейчас этот германец прочувствует на себе весь стыд своего положения, положения раком. И он не сомневался, что долбанному мазохисту это понравится, что тот будет просить его ещё, срываясь на крики от удовольствия. Он слишком распалился греховным желанием, потеряв внимание к таким вещам, как смазка или же презерватив, проник двумя пальцами в грязный рот Третьего, смачивая в обильно выделяемых слюнях, тем временем оставляя болезненные укусы на симпатичных плечах оного. Держава же отреагировала с особым недовольством, попытался освободиться от хватки русского, резко сжал челюсти, вонзая, острые, как бритва, клыки в кожу чужих пальцев. Союз молниеносно ударил того по ягодицам крепкой ладонью, оставляя смачный красноватый след пятерни, на что оный выгнулся, освобождая от "капкана" его пальцы. Совет недолго издевался над ртом немца, вскоре, вытащив пальцы, начал наносить слюни на, ещё пока узкую, дырочку, тем самым смазывая тонким слоем, шумно выдыхая. Однако, тело его партнёра пробил некий страх, отчего тот предпринял попытку побега, но другая рука русского вдавила его голову в постель, крепко прижимая, не давая ни шанса на освобождение. И тут он начал понимать всю глупость содеянного, то, что натворил, что вот так лёгкомысленно принялся дразнить зверя и проебался, увязнув в последствиях. Наотмашь, Союз махнул бёдрами, загоняя орган глубоко, совсем глубоко в крайне неподготовленного фашиста. Разве можно назвать слой слюны подготовкой? Тем не менее, с искусанных губ рабочего сорвались благие маты, переполненные истоминой, и за первым толчком последовали несколько ритмичных, не слишком быстрых, но твёрдых и беспощадных, отчего с губ Рейха свалились несколько протянутых стонов. Он сжал в кулаках белоснежную простынь, подобрав её под себя, а из глаз прыснули слёзы, пропитанные болью, которая пронзила вдоль всё тело. Его будто разрывало, с каждым толчком, принося новую волну боли, а рабочий получал новую порцию стонов, расценивая это как признак удовлетворения от сего процесса, отчего ускорил движения бёдрами, вдалбливаясь в бренное тело врага, буквально насилуя его. Вскоре он и вовсе лёг на спину оного, в таком положении позволяя себе загонять член в неопробованное чрево по самое не могу, поливая немца всем дерьмом, какое только знал. А Третьему только и оставалось, что слушать всё это и выть от принесённой боли, что вскоре начало сменяться на удовольствие, которое было новым для него, но таким ненасытным. Он принялся выгибаться навстречу резким толчкам оного, самим насаживаясь на плоть русского, но посмел освободить свою голову от его руки, приподняв её в наслаждении. Совет только радовался такому послушанию, отдавая и себя, и его инстинктам, смакуя каждый стон и довольный рык. Кровать шумно скрипела под натиском двух заклятых врагов, ходила ходуном, раскачивая и без того слабые ножки. Постельное бельё пропиталось запахом запрещённого секса и жгучих слёз, но вскоре и добавилась алая кровь, что малыми каплями окрашивала простынь. — П...Порвал... Мг-х... - сквозь безудержные стоны промолвил Рейх, зажмурив глаза от вновь усиленных толчков Союза, пока сам же кончил, достигнув пика наслаждений. Но русский не прекращал вдалбливаться в обмякшее тело немца, сжав подушечками крепких пальцев чужой таз, двигая так, как ему хочется, иссушая силы того до последней капли, пока сам же не сдавленно прорычал, сделав завершающий толчок. Они оба упали, шумно дыша, чувствуя, как стук сердца отдаётся в висках. Германец, утирая дорожки слёз со своего лица, натянул одеяло на своё тело, будто бы стыдясь своего положения, стараясь не смотреть в лицо Совету, но тот прижал его к себе, обхватив талию руками. Они не обменивались пожеланиями на ночь.Не целовали друг друга
Не помнили даже, как уснули.
***
Эта ночь была долгой. Она унесла за собой жизнь, подвергла заклятых врагов на искушение, оборвала возможности. Как же все желали рассвета...Который принесёт много вестей.