***
В Ланьлине было тепло, и, несмотря на отдаленность от береговой линии, казалось, что ветер, гуляющий по улочкам, дует прямо с моря; стоило приблизиться к окрестностям города, Чи Лу тотчас же подумала о том, как было бы чудесно оказаться в нескольких ли восточнее, где, согласно карте, лежит Жёлтое море. Какое оно? Горные реки с крутыми берегами, столь чистые, что их водную гладь можно было бы спутать с небосводом в ясный день, если бы не бурное волнение, навсегда поселились в её сердце — вряд ли что-либо смогло затмить их, — однако виды земли, не виданной прежде, будоражили душу. Наверное, ей навсегда суждено сравнивать их с пейзажами земель клана Син. Но, пожалуй, любые красоты она бы отдала за то, чтобы вернуться. Следуя указаниям Шифу, с которым они расстались вскоре по приезде на весьма хорошей ноте, благодаря чему каждый из них, оглядывая починенную телегу или нащупывая мешочек с деньгами в кармане, будет с теплом вспоминать о встрече, Чи Лу отправилась на поиски лавки, где можно пообедать. Искренним восхвалениям бывалого торговца подвергалась стряпня некой Чунь Цзи (1), обитавшей «где-то на линии с шелком». Всё вокруг пестрило изысками и диковинками, привезенными из самых разных уголков Китая и соседних стран. Проходясь вдоль рядов с едой, Чи Лу то и дело голодно облизывалась, глядя на обилие товаров, среди которых была и её любимая лапша, и пятислойные пироги — особое напоминание о причине того, почему на улицах было так много покупателей и торговцев от мала до велика: сейчас шёл как раз месяц духов (2), когда люди почитают своих предков. На прилавках нашлось место для любого товара, но больше всего было бумажных фонарей и лодок, всевозможных благовоний, от которых исходил сладковатый аромат, и прочих ритуальных принадлежностей вроде бумаги и форм из папье-маше, которые полагалось сжигать. За время путешествия Чи Лу много слышала о Дне Духов, главном празднестве Фестиваля Голодных Призраков, когда, согласно легенде, миры живых и мертвых открыты друг для друга, но видеть столько всего было для неё в диковинку. Дни месяца духов подходили к концу, но покупателей у прилавков оттого не становилось меньше — у иной лавки воде негде было просочиться, поэтому Чи Лу старалась рассматривать товары в местах, где людей поменьше. У одной из таких лавок стояла женщина, разглядывавшая камни, и ещё несколько девушек. Чи Лу, подчеркнуто не слушая и разглядывая ассортимент, краем глаза следила за продавцом, который соловьем распевался о прелестях золота, показывая самородок пирита, и обещал отдать его по выгодной цене, а другим выдавал за горный хрусталь кусок стекла. Спустя некоторое время женщина потянулась за кошельком, убеждённая, что сделает выгодное вложение, но тут наконец вмешалась Чи Лу. — Госпожа, подумайте. Присмотритесь к камню: разве он блестит, как золото? Торговец поспешил заверить покупательницу: «Блестит, блестит! Смотрите, как сияет на солнце», — а сам неодобрительно зыркнул на Чи Лу, явно подсказывая ей убираться прочь. Но в душе женщины уже поселилось сомнение: — Как же блестит золото, братец (3)? Чи Лу оглянулась и быстро зыркнула в толпу, ища поддержки, и нашла её в степенном мужчине, принадлежащем к сословию чиновников, если судить по одежде. На его руке блестел золотой перстень. — Прошу прощения, господин чиновник! Более подходит нравственно хорошему человеку выказать свою честность (4), а вы, безусловно, нравственно хороший человек — поможете восстановить справедливость? Чи Лу говорила громко, слова её были льстивы, рядом стояла почтенная женщина и прохожие с интересом поглядывали в их сторону — мужчина с сомнением на лице остановился и подошёл к ним. Игнорируя торговца, взгляд которого не выражал ничего, кроме безысходной злости, Чи Лу сказала мужчине: — Позвольте вашу руку, — затем, не касаясь её, поднесла к ней кусок пирита, который продавец хотел выдать за золото. Разница в блеске оказалась налицо. Женщина с удивлением воззрилась на камень, на Чи Лу и — уже нахмуренно — на торговца. Чи Лу поблагодарила мужчину: — Благодарю вас, господин. Когда же чиновник продолжил идти по своим делам, продолжила: — Кроме того, — Чи Лу выхватила с прилавка ещё один камень прежде, чем торговец успел возразить, — если ударить эти два камня друг о друга, получится искра, — и незамедлительно подтвердила свои слова на деле. Вокруг лавки начинала собираться небольшая толпа, которую привлек шум и бедняк, посмевший без обиняков разговаривать с достойным господином. — А с золотом такого происходить не должно. Это пирит. Похож на золото, но куда менее драгоценен. На прилавке нет ни единого драгоценного самородка. — Ты вор! — вскричал торговец, и Чи Лу незамедлительно положила оба камня обратно. — Обманщик! — Обманщик тут только вы, — ответила Чи Лу и отправилась дальше, скрываясь в толпе.***
Отыскать лавку Чунь Цзи оказалось труднее, чем Чи Лу предполагала. Возможно, виной этому было то, что она постоянно отвлекалась на уличных артистов и прохожих, а также останавливалась у лавок, где видела что-то интересное. Ей встретилось много актеров в разноцветных масках: белые — у злодеев, красные — у храбрецов, жёлтые — у тех, кто по головам шёл к своей цели, стремясь к вершине (5). Чем дальше она шла, тем больше было вокруг артистов — художников и музыкантов, в основном, бесталанных, но всё равно игравших вполне достойно; их песня искусно переплеталась с общим гулом праздника, царившим на широких улицах. Несколько раз ей случилось завернуть не туда, где песня затихала — то были полупустые подворотни, из тёмных углов которых то и дело сверкали белки чьих-то глаз, но Чи Лу обычно сразу возвращалась обратно. Торговцы, с которыми ей удалось поболтать после незадачливого ювелирщика, оказались куда более честными и приветливыми. Кое-кто угостил её локвой (6), яблоками и грушей. Она остановилась у лавки со сладостями и фруктами, пожёвывая яблоко и глядя на проезжавших мимо почтенных господ — заклинателей, как поведала ей милая девушка за прилавком. На лошадях ехали люди в фиолетовых одеждах с надменными выражениями на лицах; девушки, глядя на них, то и дело влюбленно вздыхали, а те, кто посмелее, даже кидали им цветы. — Орден Юньмэн Цзян, — шепнула ей девушка за прилавком. Чи Лу с интересом разглядывала адептов незнакомого ей прежде ордена. Когда тот, кто находился в начале процессии, проезжал мимо неё, ему на седло угодил один из цветков, брошенных девушками. Кто-то в толпе завизжал, но звук потонул в общем гомоне. Чи Лу услышала, как мужчина раздражённо цокнул, а потом, не глядя, отбросил цветок прочь. Прямо в её сторону. Поймать его вышло как-то само собой. Тем временем человек в чёрных одеждах, ехавший по правую сторону раздражённого господина, громко засмеялся и что-то ему сказал. Другой господин с невозмутимым лицом, облаченный в белое, явно сдержал улыбку. Девушка за прилавком засмеялась: — Везёт тебе, гэгэ (7)! Сам глава ордена отдал своё почтение. — Не смейся надо мной, сестрица. Неужто этот смурной — глава ордена? Девушка кивнула: — Цзян Ваньинь. Один из самых свирепых на нашем веку, многие его сравнивают с Не Мин Цзюе, почившим главой ордена Не. Цзян Ваньинь — дядя нынешнего хозяина Башни Кои, главы ордена Ланьлин Цзинь. Он ещё совсем юный, этот глава. Многие побаиваются Цзян Ваньина, говорят, у него ужасный нрав, но ещё говорят, что он внимательно наблюдает за теми, кто осмеливается критиковать его племянника. Мне кажется, он о нём заботится. — И откуда же ты столько знаешь о заклинателях? — заинтересованно спросила Чи Лу. — Мой брат учится в ордене Юньмэн Цзян. Видел человека в чёрном? Который засмеялся, когда Цзян Ваньинь отбросил цветок? Это Вэй Усянь, Старейшина И Лин. Сейчас о нём мало слышно, но, по слухам, он возродился из мертвых. Он был братом по оружию для Цзян Ваньиня, а затем — его злейшим врагом. Оба были довольно молоды, когда Вэй Усянь умер. — Сколько же он был его братом по оружию, а сколько — злейшим врагом? — Может, он всегда был и тем, и другим, — пожала плечами девушка. — Ну а ты, гэгэ, откуда путь держишь? — Издалека, — уклончиво ответила Чи Лу. — Приехал с торговым караваном полюбоваться на местные красоты. И не ошибся, — войдя в образ молодого юноши, она подмигнула девушке и протянула ей пойманный цветок лотоса. — Что же, выйдешь замуж, наверное, непременно за заклинателя? Девушка вновь засмеялась и приняла цветок: — Рано мне ещё думать о замужестве. Но знаешь, гэгэ, я бы не отказалась и от кого-то вроде тебя. Глаза у тебя теплые, озорные. И черты лица изящные, почти как у девушки. Чи Лу почти засмущалась, не зная, что ответить — всё-таки, она и была девушкой, — но в ответ лишь засмеялась. — Не видел глаз теплее, чем твои, сестрица. Как твоё имя? — Сюн Мао, братец, — девушка лукаво прищурилась, видя улыбку Чи Лу. — Опять смеёшься? (8) — Ну что ты, что ты. Чудесное имя, в коем скрыто и дружелюбие, и незаурядный ум (9). Твои родители не прогадали, передай им моё почтение. Не подскажешь, как добраться до лавки, которую держит Чунь Цзи?***
Сюн Мао рассказала ей, что до лавки Чунь Цзи идти осталось совсем чуть-чуть, поскольку уже после следующего поворота покажется большая оранжевая вывеска с начертанными на ней иероглифами. И не обманула: мечта о миске риса с овощами вскоре воплотилась в реальность. Чи Лу огляделась, не спеша всё своё внимание отдавать еде: люди вокруг оживленно говорили о чём-то, и, если прислушаться, в таких местах всегда можно было выцепить несколько любопытных вещей. Оставалось лишь слушать не слишком откровенно. За столом по соседству всё перемывали косточки какому-то Цзинь Гуан Яо — похоже, любимому объекту брани в нынешние дни: Чи Лу, бродившая лесами, слышала его имя не так уж и часто, но в разговорах при тавернах, которые ей приходилось слышать, он мелькал чаще прочих. И поносили его будь здоров. —...Сколько лет прошло, а орден Ланьлин Цзинь всё не угомонится! Кого этот юнец пытается обмануть? Что Цзинь Гуаньшань, что Цзинь Гуан Яо — оба мерзавцы, так чего ждать от нового главы, племянника этого карлика в ушамао (10)? — презрительно скрипел один из говоривших, горячась и не переживая за громкость своего голоса. — Ну не скажи, я слышал, Цзинь Жулань неплохо справляется со всем тем хаосом, который остался после его дяди. Он до сих пор берётся за любые просьбы простого народа, — хоть один глава так делает? Помнишь, что было в первые месяцы? Теперь... — То уж давно в прошлом, знаю и без тебя! Уж не Цзинь Жулань, так глава ордена Цзян об этом позаботился. Пора бы этому парню выходить из-под дядиного сапога... Чи Лу заметила, что к разговору прислушивается не она одна. Тот, кто делил с ней это развлечение, приглядывался и к ней тоже — явно заметил, что уши у неё на макушке. Это был тот же человек, который засмеялся над главой ордена Юньмэн Цзян на улице, а рядом с ним сидел его спутник — невозмутимый мужчина в белом. Оба, должно быть, заклинатели, и наверняка весьма именитые. Плохо, если она привлекла их внимание. Чи Лу опустила шляпу пониже и невозмутимо продолжила трапезу. Тем временем разговор продолжался, но в нём было мало интересного: первый болтун оскорблял любого, о ком заводил речь, а второй вёл себя столь сдержанно, что приходилось сомневаться в причинах, по которым его занесло в компанию столь мало обходительного человека. Впрочем, оба отзывались о Цзинь Гуан Яо без всякого уважения. Хотя их толки и производили впечатление обсуждения лет давно прошедших, казалось, что события, обесчестившие бывшего главу и сам его орден, случились вчера. Любят же люди перемолоть косточки! — Вот он! Тот оборвыш! — закричал со входа кто-то знакомый, и маленький метательный топорик разбил миску с рисом, который она не успела доесть. Беглого взгляда хватило, чтобы опознать обиженного торговца золотом дураков. Пребывая в смятенных чувствах, крайне огорченная лишением себя риса, Чи Лу выпила весь чай из пиалы одним большим глотком и положила палочки на стол. — Всё мое дело пошло прахом из-за него! Ловите гада! От следующего снаряда пришлось отклониться в сторону — иначе вместо стены он угодил бы ей в голову. Разговоры стихли ещё с первых криков — всё внимание обратилось на перепалку. Кто-то повскакивал со своих мест и в панике устремился к другому выходу от греха подальше, пока его не перекрыли, другие положили руку на оружие и насторожились — включая тех господ-заклинателей, — но никто не спешил вмешиваться. Чи Лу же поставила подножку бамбуковой палкой первому громиле, который подобрался к ней ближе, повесила шляпу себе за спину и с безудержным сожалением оглянулась на перепуганную хозяйку, замершую у прохода на кухню с рукой у сердца. — Тысячу раз извиняюсь, хозяйка! — спешно поклонилась Чи Лу, сунув ей в руку небольшой мешочек с монетами, которые должны возместить ущерб, и бросилась на выход, прошмыгнув под увесистой палицей (11). Преследователи высыпали за ней на улицу с пугающей сноровкой, но Чи Лу уже перелезала через крышу противоположного дома, помахивая им ручкой. Прощанием ей служили крики разозленных владельцев лавок, по крышам которых она пробежалась, и визгливые причитания торговца пиритом.***
До вечера пришлось быть осторожной. Заселяясь на постоялый двор, Чи Лу спрятала свою шляпу доули (12) и внимательно приглядывалась к каждому, кто попадал в поле её зрения. Ночная охота велась на обширной территории в лесах в окрестностях Ланьлин. Местные жители запирали дома на ночь и плотно задёргивали шторы; то и дело Чи Лу видела, как мужчины подбивали замки на калитках во дворы, а кто-то из женщин вешал над дверями амулеты, отпугивающие духов. Улицы полностью опустели за минуты до момента, когда сумеречное небо лишилось последней крупицы солнечного света, освещавшей его, — начиналось время ночной охоты. В противовес пустынным переулкам, лес кишел людьми — заклинателями, прибывшими на столь масштабное событие из самых разных орденов и кланов, чтобы снискать почет и славу. Больше всего было адептов четырёх великих — жёлтые одежды с пионом «Сияние средь снегов» ордена Ланьлин Цзинь, фиолетовые — ордена Юньмэн Цзян, белые — ордена Гу Су Лань и тёмные с зелёным — ордена Цин Хэ Не. Последних, почему-то, — меньше всего. Кажется, они живут в Нечистой Юдоли на севере. Возможно, у них своих проблем по горло из-за полчищ мертвецов, как у клана Син в течение веков? Или они просто были не очень компанейскими ребятами. Как выяснила Чи Лу из болтовни вокруг, большинство заклинателей предпочитало передвигаться небольшими группами, но находились и те, кто уходил в одиночку; ночная охота была чем-то вроде соревнования, где почести получает тот, кто убил больше всего нечисти. Кто и как подводит итоги — вопрос; впрочем, Чи Лу в принципе не собиралась гоняться за первенством, а потому просто старалась приглядеться к участникам. Знакомого лица, которое ей так хотелось заметить в толпе, она так и не увидела. Был вариант присоединиться к одной из групп, чтобы разговориться с кем-нибудь по душам и расспросить его, но безымянный заклинатель вроде неё, у которого нет даже меча, не вызовет доверия; у неё не было ни громкого имени, чтобы им воспользоваться, ни уверенности в том, что даже в случае наличия при ней всех возможных регалий кто-то будет располагать необходимой для неё информацией. Оставалось прожить охоту, надеясь, что решение придёт само собой. Возможно, всё-таки стоит обратить на себя внимание?***
«Всё это совершенно бесполезно», — думала Чи Лу, отталкивая от себя ногой очередного ходячего мертвеца — в части леса, куда она забрела, как будто и не водилось никого, кроме них, и потому соваться сюда без меча было не очень приятно: самообороной от них особо не избавишься, а использовать тайные техники ордена Чи Лу всё не осмеливалась, лишь изредка усмиряя особенно резвых мертвых. Как никак, на горе Наньшан охотится не она одна. Именно по этой причине стоило скрывать тайное от любопытных глаз... или же раскрыть его и, если повезёт, упростить себе поиск. Знать бы, что попадутся правильные глаза. В любом случае, возможно, редкие обожженные трупы приведут кого-нибудь к ней. Цунь Чи бы точно узнал дело её рук. Почерк тех, кто использовал огонь для того, чтобы окончательно умертвить мертвых, не мог не броситься в глаза — таких за пределами клана Син вряд ли набиралось много. Но Чи Лу перестала думать об осторожности, когда откуда-то из глубины тёмной чащи послышался пронзительный крик. Определённо, женский. Рука её сжалась на бамбуковой палке. Чи Лу замерла и насторожилась, но не услышала иного шума, кроме треска веток в той же стороне — звука, который окружал её с самого попадания в лес, но теперь стал ближе и громче. Похоже, никто другой не принял зов о помощи. Деваться некуда! Бежать далеко не пришлось — нашествие трупов происходило прямо здесь же, где-то в десяти чи (13). Но куда больше Чи Лу удивила личность кричавшего: на земле сидела девушка минимум вдвое младше неё. — Ты что здесь делаешь? — вскричала Чи Лу, оттаскивая от девчонки труп, подползший почти вплотную к ней. — Все городские давно попрятались по домам! Здесь не время и не место для прогулки!... Что с твоими ногами? Маленькие стопы девушки были изогнуты в каком-то неестественном положении — она не могла даже просто убежать от ходячих, какими бы медлительными они ни были. Как она здесь оказалась? — Сзади! — крикнула та вместо ответа, и Чи Лу пришлось увернуться от феерически ужасных зубов, между которых застряли комья земли, — мертвецам понравился запах новой добычи, — и ударить по этим зубам палкой так, что голова, не слишком плотно прикреплённая к телу, слетела с плеч трупа, было весьма приятно. Тело же упало на спину и принялось беспорядочно двигать руками и ногами в воздухе. Навевает воспоминания. Девушка, сидевшая на земле, поморщилась. «Брезгливая», — предположила Чи Лу. У неё появилось немного времени, чтобы оглядеть новую знакомую. На ней были красные одежды, а на коленях лежал длинный сверток. Одета, как невеста, но не на церемонии же она здесь! Девушка же тоже времени даром не теряла и явно не осталась удовлетворена видом своего спасители. Чи Лу получила упрёк: — Кто ходит без меча в такую ночь? — Кто бы говорил! — возмутилась Чи Лу, сбивая очередную голову с плеч. Местных мертвецов это пока вполне выводило из строя. Лучше бы так и продолжалось. — У меня есть меч, — ответила девушка и подняла вышеупомянутый сверток. Голос её немного дрожал. Храбрилась. Чи Лу же всё это ставило в тупик. — Как ты здесь оказалась? — озвучила она свою недавнюю мысль вслух, поглядывая за мертвецами, которые тщетно пытались подняться на ноги. — Я... не могу сказать, — девушка вцепилась в сверток с мечом ещё крепче. — Предположу, что ты сбежала, — не смутилась Чи Лу. — Не буду спрашивать, зачем и от кого. Полагаю, и имя ты мне не скажешь? В таком случае мне лучше уйти, — легко сказала она, обтирая конец своей палки об куст, но тут же добавила, беззаботно протянув: — Хотя... Я мог бы помочь. Ночь длинная и долгая, и те мертвецы, которых я повалил на землю, всё ещё могут быть угрозой. И ещё в лесу полно тварей помимо них. Но у тебя, конечно, есть меч. Ну, так что? Девушка явно была чем-то обеспокоена, но причиной беспокойства являлась не столько личность странного незнакомца с бамбуковой палкой, сколько что-то ещё, что могло явиться из леса. Нечисть? Преследователи? — Я расскажу тебе, — сказала девушка. — Начнём с того, что ты объяснишь мне, что произошло с твоими ногами.***
Оказалось, что девушку зовут Янь Мейфенг, она сбежала от собственной семьи, и ступни лотоса (14), которые так поразили Чи Лу, беспокоили Мейфенг, в быту Ю Лун, меньше всего. А дело было так. Шен Чжао, глава семьи Янь, довольно известной династии оружейников с юга, несколько лет назад заключил договор на создание меча. Человек, заказавший этот меч, не пожелал раскрыть собственное имя и настаивал на максимальной секретности, а когда пришёл срок, вернулся за мечом и помимо него потребовал руки единственной дочери Щен Чжао — Мейфенг, в обмен пообещав выплатить три тысячи монет. В случае же отказа этот человек пообещал разоблачить семью Янь перед Императором в торговле с южными кочевниками и вырезать половину их клана. Впоследствии выяснилось, что он мало известный преступник, который, тем не менее, держит в страхе несколько деревень на центральной равнине, пользуясь своими познаниями в заклинательстве. Но не было доказательств, чтобы разоблачить его. Шен Чжао согласился на поставленные условия, и через несколько лет назначили свадьбу — так Мейфенг и оказалась в Ланьлине. Ей откупились. Однако меч, который заказал тот человек, пропал, когда он пришёл за ним в первый раз, и кузнецы обманули его, сказав, что оружие ещё не готово. Меч спрятала Мейфенг, узнав правду о том человеке. Однако меч нашли в её покоях, и в Ланьлин отправили уже вместе с ним, наказав слугам, сопровождающим паланкин, не спускать с неё глаз. Однако слуги выбрали неправильное время и место, чтобы сделать остановку и пойти за женихом. Спрятав паланкин в лесу, они оставили лишь пару сторожей, но их растерзали демоны; Мейфенг спасли лишь защитные амулеты, но и ей досталось страшных минут. Совладав со страхом, она поняла, что нападение также предоставило ей отличную возможность сбежать; схватив несколько амулетов и меч, она выбралась из паланкина, разодранного снаружи, и поползла по лесу — ей уже несколько лет бинтовали ноги, чтобы удачно выдать замуж, и ходить нормально она не могла. Она надеялась, что слуги сочтут её мёртвой, увидев паланкин и трупы стражников. Где-то на этом моменте они и столкнулись с Чи Лу. И первым делом после того, как Мейфенг закончила свою историю, заклинательница предложила ей избавиться от тесных туфель и разбинтовать ноги, но девушка отказалась, сославшись на то, что это будет позор (16). — До чего же дорогой меч, — вздохнула Чи Лу. Мейфенг как-то странно дёрнула головой, но ничего не ответила, лишь снова сжала свёрток. Чи Лу заговорила вновь. — Что же, меня можешь звать Хенгчи. Мейфенг прыснула, но тут же вернула благопристойное выражение на лицо. — Смешно тебе? — хмыкнула Чи Лу, всё же, довольная собой. — Понятия не имею, что тебе предложить: в путешествии мы далеко с тобой не уйдём. У меня даже лошади нет. — Кто сказал, что я захочу с тобой путешествовать? — фыркнула Мейфенг. — Кто ты? Сборщик риса? — Можно просто «спаситель». Конечно, если ты не против, мы можем дождаться, пока вернутся посланцы с твоим женихом, но, мне кажется, ты не хотела бы назад. — Совершенно верно, — согласилась Мейфенг, немного присмирев. Выглядела она при этом как-то до безысходности грустно. — Тогда я надеру им зад, если появятся, — пообещала Чи Лу, размышляя, что делать со своей новой знакомой. Будь всё в порядке с её ногами, проблемы взять её с собой не возникло бы, хоть и создало бы определённые сложности, но как передвигаться на своих двоих, когда стопы больше не опора для тела, а атрибут высокого положения в обществе? Чи Лу даже не была уверена, что это поправимо, и в будущем у неё станет меньше забот. В тщательно перебираемой памяти всплыли слова, которые она услышала в лавке, о главе ордена Ланьлин Цзинь, который готов помочь любому, кто нуждается в его помощи. Если Цзинь Жулань действительно такой, как о нём говорят, поддержку можно попытаться найти у него. — Эй, Мейфенг, как ты смотришь на то, что мы с тобой навестим хозяина Башни Кои?