***
Дорога бежала вперёд, унося их всё дальше от Ланьлина. Им не встретилось ни одного путника, который избрал бы тот же путь, что и они — значит, путь выбран хороший: чем меньше лишних глаз, тем лучше. И даже в случае неожиданной встречи с обычными крестьянами, не связанными с людьми Янь, они не претерпевали большого риска благодаря маскировке. Несмотря на явное нежелание помогать им, продемонстрированное в Башне Кои, Цзян Чэн вполне неплохо спланировал переправу сбежавшей невесты в безопасное место. Даже отлично! Для холодного и свирепого, словно зима, человека-то. Как главе ордена Цзян, у него, конечно, было достаточно влияния и силы, чтобы никого не бояться, но местонахождение Мейфенг лучше по возможности хранить в тайне. Так они условились, когда обсуждали условия путешествия, тронувшись в путь. Особой сноровки, чтобы управлять повозкой, не требовалось, так что Чи Лу могла позволить себе небольшую беседу; она немного переживала, что выдаст себя своим голосом, но решила: если и так, то что с того? Личина мужчины была нужна, в основном, для того, чтобы избегать всевозможных домогательств и лишних вопросов, а также не нести бремя, которое накладывает бытие монахиней, пусть и странствующей, или не сносить насмешки, которые влечёт за собой работа «певичкой» (1); сейчас она была надёжно ограждена от подобного рода последствий раскрытия обмана. Во всяком случае, Цзян Ваньинь, хоть и соответствовал в определённой степени своей репутации обладателя нрава не из лёгких, не производил впечатления сального мужичонки, коих в каждом городке наберётся целый взвод, если не армия. Да и к тому же, за всё время никто не усомнился в её личине, только хвалил красоту и нежность черт, оттого сравнимых с женскими. Чи Лу вполне сходила за молодого человека с высоким голосом (хотя старалась немного снижать тембр при разговоре). И совершенно не боялась. Иные тайны, которые ей действительно стоило хранить, всё равно надёжно сокрыты молчанием. И ни единого круга не пойдёт от них по воде. Ведала бы о будущем — не зарекалась. Так или иначе, Мейфенг не разделяла спокойствия Чи Лу в присутствии Цзян Чэна — во время остановки у реки, где они пополняли запасы воды, она, сжавшись в комок, словно перепуганный ёж, так и сидела до отбытия. Если он заговаривал с ней — отвечала коротко и нескладно, благо голос не дрожал, зато если к ней подходила Чи Лу — улыбалась и смеялась вместе с «юным Хенгчи», будто со старым другом, и совсем не проявляла робости. Ровно до тех пор, пока не ловила на себе взгляд Цзян Чэна. Что являлось причиной подобной смены настроений в Мейфенг — загадка. Ведь она вовсе не производила впечатления девушки из робкого десятка! Не такой уж этот Цзян Ваньинь устрашающий. Интересно, знал ли о причинах сам милосердный спаситель? Его явно злило подобное к себе отношение, это невооруженным взглядом видно. Ершится почти как Мейфенг, только в гневной манере, — но, похоже, вдаваться в подробности не желает. Так и махнул рукой. Вскоре они должны были выехать к главной дороге, чтобы преодолеть небольшой участок пути по ней. Вот и первая проверка на удачу и благосклонность всевышних! — Смотри в оба, — наказал Цзян Чэн, когда леса кончились и они оказались посреди поля. Чи Лу молча согласилась. Где-то в десяти чи впереди маячили спины двух верблюдов, под завязку нагруженные мешками. Глядя на их горбы, она невольно вспомнила барханы пустыни, которую ей довелось пересечь. Залитые знойным солнцем и бесконечные... Свист ветра слева привлёк её внимание — в следующее мгновение в руке на уровне уха удалось словить чью-то стрелу. Метко! Чи Лу оглянулась в сторону стрелка. — Поганец, бежать вздумал? — шепеляво закричали оттуда. Торговец пиритом, невесть откуда нарисовавшийся, натягивал тетиву. Она чуть не взвыла от негодования. Вот ведь нажила проблем себе на голову! — Из-за тебя я теперь нищий беглец! «До чего же злопамятный!» — или подумала, или высказалась в сердцах она, передавая Цзян Чэну поводья. Пара стрел уже влетела в деревянный корпус повозки. Стоит разобраться с ним сейчас, чтобы не привязался к ним хвостом. — Я вас нагоню — это мой дружок. Не ждите меня. Запад, верно? — с этими словами Чи Лу спрыгнула наземь, хлопнула по окошку Мейфенг и недоумённо оглянулась: ставни не были закрыты. Но повозка уже гнала прочь. Вздохнув, Чи Лу вытащила из-за пазухи бамбуковый шест. — Проваливать бы тебе прочь, горе луковое, — предостерегла она торговца. — За что ты держишь на меня обиду? В своих бедах ты виноват сам. Растерял свои подделки? Так набери камней, что у тебя под ногами, и выдай их за золото, делов-то! У торговца закончились стрелы, поэтому атака на время приостановилась. Он отступал, сверля её взглядом, Чи Лу же медленно подбиралась к нему, вглядываясь в высокую поросль травы за его спиной. Где же вышибалы, которые устроили драку в лавке? Только она обернулась — ответ обрушился на её голову тяжёлой дубинкой.***
Там, где она очнулась, пахло навозом и гнилым мясом. Во рту разливался противный вкус мокрой тряпки, служившей кляпом, под спиной было жестко и сыро, в поясницу упирался какой-то гвоздь, а доски отчаянно скрипели при каждом движении, и всё это совершенно не сопровождалось звуками извне. Голова немного гудела, но не кружилась, в горле пересохло, а конечности затекли из-за неудобного положения. Вдобавок ко всему, на щеке сидело какое-то насекомое, которое никак не хотело убираться. Дотянуться до него хоть чем-нибудь не получалось, так что Чи Лу постаралась перевернуться и уткнуться лицом во что-нибудь, но столкнулась с весомой проблемой: она находилась в тесном ящике. Как же сразу не догадалась? Подумать только: засунули в ящик, словно какой-нибудь труп! Ящик и правда напоминал гроб по габаритам: стоило лишь немного приподнять голову, Чи Лу уперлась в крышку и тотчас почувствовала движение воздуха, спертого и вонючего, сквозь щели между досками а в ногах, кажется, было уже, чем в верхней части, где лежало туловище. Для чего засовывать человека, который лишил кого бы то ни было прибыли, в тесный деревянный ящик, да ещё и связывать его по рукам и ногам? Желали бы смерти — прибили ещё на дороге, а тело закинули в кусты. На том бы и сочлись. Но торговец, похоже, жаждал возмещения ущерба. А какая с неё выгода? Живые деньги при Чи Лу водились нечасто (и не сейчас), драгоценностей не было, а если бы и были, то лежать бы ей на дороге с обчищенными карманами на последнем издыхании. Кроме того, для того, чтобы не походить на выходца из богатой семьи, она изрядно постаралась (возможно, желаемый результат немного подпортили одежды из ордена Цзинь). Оставался лишь... труд. И тело. Работорговля? Этот торговец пиритом ещё более мерзкий тип, чем она думала! Злая, как тысяча чертей, Чи Лу уже почти решилась разнести этот чертов ящик порывом воздуха или спалить его дотла вместе с местом, где он лежал, и путами, сковавшими руки, но где-то открыли замок — он упал с характерным громким лязгом. Сквозь щели в ящике показались просветы. Чуть повернув голову, Чи Лу могла видеть тени трёх пар ног. И, уж подавно, слышать всё, о чём обладатели этих ног говорили. Речь велась о ней. — Вдруг это непростой мальчишка? — шептал первый голос. Грубость странным образом сочеталась в нём с заискивающими, раболепными интонациями. — И дерётся бамбуковым шестом? Обычный мальчишка-оборванец, который возомнил себе невесть что, ступив на тропу заклинательства. Не очень он и умелый, раз попался нам в руки. Что за убогие мысли, Тань Лан(2)? — во втором голосе Чи Лу сразу узнала торговца пиритом — эти шепелявые крикливые нотки тяжело спутать. Когда он обратился к своему приятелю по имени, она чуть было не прыснула со смеху. Навозный жук(2)? — Вы его обыскали? — спросил торговец. Ответил первый голос: — Да, как раз об этом... Почему я говорю, что мальчишка непростой... Это девчонка. Торговец запнулся: издал какой-то странный звук, похожий на писк, на «Ой» и на икание одновременно, а затем вопросил: «Что?». Его спутники не нашлись с ответом. Третий почему-то вообще всё время молчал, хотя по-прежнему находился с ними. Молчун? Не может ответить? Считают пустым местом? Торговец не блистал уважением даже по отношению к владельцу первого голоса, хотя, кажется, они должны быть на равных: никто из них не обращался к другому «господин». Несмотря на это, в голосе торговца слышалось явное чувство собственного превосходства. И он весьма быстро разобрался с новой информацией: недолго думая, наказал отправить Чи Лу в публичный дом. Каков делец! Всему найдёт применение. Раздражённая донельзя, Чи Лу уж вновь задумала разнести ящик порывом ветра и устроить им взбучку (ну, в самом деле, что ещё интересного они могли сказать, — группа глупцов, волею судьбы сошедшихся вместе и связанных оттого тонкой нитью, решила подзаработать на работоговле), как голос подал Третий. Он звучал глубоко и хрипло, но на порядок приятнее, чем у первых двух. Подобно тому, как у первого говорившего, заискивающего перед торговцем пиритом, звуки голоса способствовали формированию в голове образа довольно крепкого телом человека, у Третьего, помимо силы мускулов, угадывались признаки ума. Тяжело говорить из деревянного ящика, конечно... — Нам нужно дождаться его, — напомнил Третий. Чи Лу даже замерла, заинтригованная. «Кого — его? Мог бы и уточнить!» Любопытно послушать еще немного. Навострив уши, Чи Лу принялась разминать затёкшие пальцы и готовиться идти на абордаж с доской наперевес, когда придет время выбираться из гроба. Гроб, к слову, оказался не слишком удобным; она невольно преисполнилась сочувствия к тому, кому придётся отправиться в последний путь стараниями людей, подобных компании торговца, в небрежно сколоченном тесном ящике. Но не беда побыть тут еще чуть-чуть. В конце концов, что может случиться? Натужится — и Мейфенг с Цзян Чэном нагонит в два счёта, похитителей размажет по стенке, стоит им лишь взглядом покуситься на её честь. Чего ж не послушать? Словом, уверенность в собственных силах прямо-таки била в Чи Лу ключом. Жалела она лишь о том, что отобрали палку. К её вопиющему разочарованию, при упоминании загадочного «Его» — никак, могучего будды — компания немного стушевалась. Даже торговец подрастерял своё красноречие. Пришлось пережить какое-то время тишины, злясь на гвоздь, упирающийся прямо в... — И где его носит? — пробормотал кто-то из троих, наверное, торговец; Чи Лу даже не сразу среагировала от неожиданности. — Сам знаешь: он человек занятой. Сейчас у него ещё и проблемы с делом, — откликнулся Третий. «Небось, ещё один работорговец», — недовольно подумала Чи Лу. — Может, наша девчонка — как раз то, что ему нужно. Жаль только, кусается. — Да-а, и правда жаль! Он любит поробче. Компания загоготала, а у Чи Лу возникло неприятное предчувствие. Этакая тревожная змейка, сигналящая об опасности и шипящая на мерзкие слова. Словно ей впервой приходилось их слышать. Раздражение затмило всякий интерес, и желание дожидаться нового гостя как-то угасло — тот, похоже, был работорговцем, весьма известным в кругах, а по совместительству знакомым, которого ей, пожалуй, совсем не хотелось бы иметь. Поэтому Чи Лу выдохнула, вновь вдохнула, повторила сию процедуру ещё раз, другой, а затем, набрав в лёгкие побольше воздуха и сосредоточившись на своей ци, выпустила её наружу порывом сильнейшего ветра. Ящик разлетелся по сторонам, разбившись на доски, задел кого-то из троицы и был таков. Следующим же шагом Чи Лу освободила себя от пут, проделав ту же «дыхательную гимнастику», но с чувством, пользуясь усталостью, злостью и обидой, которые сейчас испытывала, — так что веревки, оплетавшие запястья и щиколотки, сгорели до трухи. Сама тотчас же на ноги вскочила и швырнула кляп в торговца, верещавшего под горой мусора. Его спутников тоже завалило, но прилегли они возле стен — порывом ветра, что ли, отбросило? Двое тяжело пытались подняться. Приложило их немало. Чи Лу топнула ногой, заставляя землю схватить каждого из компании за те части тела, которые соприкасались с полом, и предостерегла: — Не рекомендую делать резкие движения. Я кусаюсь, как вы уже заметили. И очень сильно. — Что ты такое? — прошипел один из бойцов, ощупывая свой затылок. Когда он убрал руку, на его пальцах была кровь. Что ж, он должен знать, чем грозит его работа. — Где мой шест? — требовательно спросила Чи Лу. Троица лишь плечами пожала; торговца вовсе трясло, как осиновый лист, и он всё бормотал что-то нечленораздельное — «беда», «клич», «ошибка». Её забрали по ошибке, и теперь они накликали беду? Что ж, торговец прав: компания, определённо, обеспечила себя приключениями, решившись на преследование. Вот только действительно ли они преследовали именно её?... Добиться ответа на этот вопрос не удалось, сколько бы она ни пыталась. Пришлось, засовывать всем троим по кляпу в рот, освобождать из земляной ловушки и связывать их, не добыв никаких сведений. Уверенность — это хорошо, но и у неё, и у терпения есть свои границы. Всё-таки, чем дольше Чи Лу болталась здесь, тем дальше уходили Цзян Чэн и Мейфенг, и тем больше усилий ей придётся приложить, чтобы догнать повозку. А может, сама судьба развязывала ей руки, и догонять никого не стоило? Прежде, чем подумать об этом, Чи Лу решила обыскать амбар. Чудесный бамбуковый шест, прошедший вместе с ней тысячи ли, верно, оказался безжалостно выброшен где-то в полях — его следов она так и не обнаружила. Зато у одного из громил нашла свою шляпу и отличную печать, на которой был изображен инь-ян. Выглядела она весьма дорого, поэтому Чи Лу прихватила её с собой. Небось, громила и сам её у кого-то выкрал. Ощущения не обманули: в амбаре, в котором Чи Лу содержали в гробу, действительно было сыро и промозгло, а ещё его давненько забросили, позабыв часть добра — с потолков свисали гнилые окорока. Бог знает, что ещё скрывалось в его глубине, за дверями, откуда шла трупная вонь — ключей нигде не оказалось, включая карманы поверженных, так что, вероятно, троица туда даже не заходила. Чи Лу бы зашла, да вот только снаружи послышалось ржание лошади, а вслед за ним — звук шагов. Это её и спугнуло. Чи Лу вылезла через окно и сбежала.***
Как оказалось, с троицей дельцов она вернулась в город, на окраину, где вовсю промышляли торговлей товарами чёрного рынка. Заглядевшись было на мужчину с костью в носу и множеством татуировок прямо на лице, Чи Лу одёрнула себя — никому не понравится лишнее внимание. Особенно на чёрном рынке. Здесь свои законы, и не совать нос в чужое дело — первый из них. За печать удалось выручить неплохие деньги, и теперь Чи Лу бродила в поисках кого-нибудь, у кого можно купить коня. Как и полагалось в подобных случаях, на глаза попадалось что угодно, но не то, что нужно; кого только не продавали, однако для того, чтобы разыскать хоть какого-нибудь захудалого жеребца, Чи Лу пришлось с час побродить по торговым улицам. Зато какой конь предстал её глазам в награду за долгие поиски! Самый настоящий киргизец, истинной тюркской породы, с мышцами, словно сталь, коренастый и грациозный; в тёмных омутах его умных глаз, омраченных печалью, Чи Лу пропала бесповоротно и без остатка. Эти глаза возвращали её к свежести горных источников и головокружительной высоте горных пиков; лошади, подобные этой, не знали усталости и были незаменимы в горах. В выносливости им нет равных. Какой удачей было найти именно такого коня! — Ну что, пойдёшь ко мне? — Чи Лу погладила животное по морде. Когда оно ткнулось ей в руку, сердце пропустило удар, и она поняла: с конём они станут добрыми друзьями. Она огляделась в поисках хозяина. — Никуда он не пойдёт! Это моя лошадь, — прервал её мечтания взявшийся из ниоткуда мужчина. Он подошёл к ней, вытирая тряпкой руки, испачканные в земле. Но Чи Лу не падала духом. — Я могу хорошо заплатить. — Где ещё ты видела такого коня, сестрица? — Чи Лу изменилась в лице, на миг позабыв даже о лошади. — Такого киргизца днём с огнём не сыщешь! Никаких денег тебе не хватит, чтобы его укупить. У тебя проблемы? Иль ты сама их ищешь? Справившись с потрясением — в самом деле, ничего страшного не произошло, — Чи Лу ответила: — Сколько ни предложите — заплачу вдвое больше. Здесь владелец призадумался, а у Чи Лу появилось время разглядеть его получше, включая лавку, в которой он торговал овощами и фруктами. Должно быть, руки он перепачкал, рассыпая по ящикам брюкву. Выяснилось, что возле лавки стояло несколько лошадей для продажи, и близ них были воткнуты таблички с ценой. Просто стояли эти бравые скакуны чуть в отдалении и не столь бросались в глаза. Такие таблички оказались у каждой, кроме киргизца. Взгляд торговца ушёл куда-то за её спину, и Чи Лу обернулась, чтобы проследить за его направлением — чего доброго, ещё преследователи нагрянут по её душу, — но там были лишь запертые двери какого-то храма да бродяга, просящий подаяния. Вряд ли торговца прельстила перспектива озолотить беднягу, обеспечив ему будущее? — Договорились. Триста золотых, ещё сто — тому нищему. «Неужели пожалел?» — искренне удивилась она. Цена жала — придётся отдать почти всё, что удалось выручить за печать, — но деваться некуда. Чи Лу поклонилась, расплатилась с хозяином и взяла коня под уздцы, уводя его прочь вместе с собой и мысленно прося у него прощения. Обещанную сотню отдала нищему, у которого глаза сделались с монету, когда он увидел подаяние. Запомнит её, верно, на всю жизнь. Убравшись с улицы, Чи Лу тотчас сняла с коня упряжь и брезгливо отбросила её прочь. Солнце уже садилось, но до его захода стоило успеть в пару лавок, чтобы обеспечить себя парой вещиц для предстоящего путешествия. Потом времени на сантименты не найдется. Оставшихся денег хватило на то, чтобы купить воды, маньтоу (3) и новую накидку (старая куда-то подевалась — верно, потерялась где-то вместе с шестом). Вместе с накидкой вручили синюю маску злого духа — спрос на них, очевидно, спадал, и товар пропадал даром. И так — наилучшим образом экипированная, на коне — Чи Лу выехала в ночь на большую дорогу, где перед ней расстилался бескрайний океан возможностей, в котором предстояло разыскать маленькую рыбку. И начинать, пожалуй, лучше всего было с известной его части.