***
Окрещенная "за глаза" Барад-Дуром, твердыня, подпирающая небеса, в которую мы и заявились вместе с притихнувшим дреморой, встретила меня узкими, темными проходами, едва освещаемыми редкими держателями для факелов и светильников, выполненными из костей, а некоторые вовсе из плоти, встретила меня вонью крови, разлагающейся плоти, раскаленного железа и дыма. Указанные ароматы смешались в столь сногсшибательную смесь, что не передать словами тому, кто ни разу не был в Ущелье Грешников или Твердыне Дознания в Аду, где нам с легионом довелось провести несколько тяжелых сражений с ордами кошмарных тварей. Здесь же переходы были зачастую пусты, а двери и стены, подчас казавшиеся выполненными из плоти, или, на крайняк, из хитина, через который проросли колючие шипы, чьи кончики светились и сочились от яда, выделяемого из самой сердцевины. На перекрестках и у "основных" - то есть самых массивных и загадочных - дверей замерла почетная стража в виде закованных в тяжелую броню дремор, головы которых прятались за шлемами-масками. Частенько им компанию составляли многочисленные элементали-атронахты, подчиненные воле своих кошмарных хозяев. Чем выше поднимались, тем "круче" становились духи - огненных на первых сменяли ледяные на средних, а верхние стали вотчиной летающих кусков породы, сцепляемых вместе магическими сущностями электричества. А так... ну, фонтанчики, фонтанирующие, пардон за каламбур, потоками крови, которую с наслаждением распивали походящие на местную разновидность друкарийских суккубов дамочки-соплеменницы провожатого, чья броня больше походила на "одежки" огненных элементалей (вылитые женщины, только без глаз и с жаркими языками пламени вместо волос), только еще более откровенные (бронелифчик-стайл практически). Они провожали меня жаркими взглядами, облизывая свои полные губы... вот только в глазах их была лишь жажда крови, боли и страданий. Моих. Так что в ответ я послал им немного скомканное видение, в котором я давил их головы собственными руками, превратившимися в драконьи лапы. Сучки прониклись, и более не пытались изображать похоть на своих рожах. Вплоть до самого зала для приемов меня сопровождали ничем не прикрытые взгляды, полные обещаний кошмарных мук и неимоверных проблемам для вашего покорного слуги. Я же, устав петлять по коридорам с еще живыми стенами, во время прохода по очередной галерее, с видом на бьющий из основания источник тошнотворно-желто-оранжевой энергии, предложил долететь за пару секунд до вершины при помощи движка за спиной. Держа сопровождающего над пропастью высотой в пару десятков этажей. Вбив забрало шлема подоспевшего стражника тому в черепушку, сломав несколько лицевых костей. Второму отстрелив левую ногу и правую руку, чтобы не махал вострыми железками. После этого над нами, словно гром, прокатился смех кого-то могучего и ужасного (кто же это мог быть, ума не приложу!), после чего за моей спиной открылся портал, из которого выкатился здоровенный гуманоид, чьей одеждой были лишь латные штаны да наручи, опоясанный двумя огромными, двухлезвийными, топорами, и пригласил хриплым голосом проследовать за ним. Я оставил дремору перевести дух и обдумать свое поведение рядом с перилами, и шагнул в нутро прохода, положив руки на рукояти клинков - Наглый смертный! - громогласный голос сквозил какими угодно эмоциями, но не гневом или ненавистью. На дальнем конце зала, куда меня перенесло, на возвышении, ярко освещаемом факелами (в то время как большая часть зала, исключая узкую дорожку, была была затоплена тьмой, которую ни драконий взор, ни ПНВ не могли взять), восседал на отделанном золотом и медью троне краснокожий гигант с отвратительной рожей, при четырех руках. Фигура монстра была на зависть любому культуристу, когти были размером с башню танка Т-90 (про рост вообще молчу, в зале могли бы, по моим прикидкам, спокойно разойтись два титана класса "Император", и сверху останется место для храма и "Громового ястреба") - в общем, Мерунес Дагон потрясал. - Посмел в моей же цитадели диктовать свою волю и стращать моих поданных! - Наглость - второе счастье, - крикнул я, сняв шлем, обозначив поклон. Взяв головной убор подмышку, я пошел по освещенной дорожке к трону. - К тому же, они первыми начали. И вообще, я гость - участник турнира или же пустое место? Разве мне не положен иммунитет от посягательств ваших миньонов, лорд Дагон? Вдруг они нанесут мне травмы, не позволяющие проявить себя во всей красе в боях состязания? - Тебе? Повредить? Гуа-ха-ха-ха! - даэдра запрокинул свою клыкастую голову, его гулкий смех раскатами отражался от невидимых углов и стен зала. - Кажется, я начинаю понимать, что в тебе нашел Шеогорат. Но вот другие? Гигант наклонился, сжав своими ручищами подлокотники трона, его голова зависла всего в паре десятков метров от меня: - Что в тебе нашел этот выскочка, Малакат? Или моя добренькая сестрица Меридия? - А ху... кхм, Мора знает, наверное. Он же гениальный всезнайка. Уж простите за наглость, но разве я прибыл сюда ради игры в вопросы-ответы? Наивно было полагать, что здесь будет проведен в меру честный кумите за обладание вострой артефактной железкой, в котором, помимо прочего, мне предоставят возможность устранить парочку проблем собственным планам в Тамриэле. Если турнира не будет, то можно я пойду? Можно даже не провожать, сам портал открою! Очередной взрыв хохота, повлекший за собой неожиданные изменения - разом вспыхнуло множество жаровен и факелов по периметру залы, открывая вид на высокие колонны, сделанные в виде огромных костей, покрытых металлом (или же это в самом деле были они?), упиравшимися в потолок, увенчанный витражом из алого стекла (больше напоминающим полупрозрачную перепонку-пленку), между которыми замерло несколько десятков бойцов всех рас. Было даже несколько магов! Однако меня интересовал один - эльф с бледным лицом, пепельной гривой волос, рассыпавшихся в творческом беспорядке по плечам его обугленной брони альтмерского военачальника. Пальцы его латниц покрывала искусная резьба, делающая их похожими на когти хищной птицы, классический мотив шлема Доминиона - обхватившую основание крыльями птицу - был заменен на оскал саблезуба. Все "птичьи" элементы и детали его брони были заменены более хищными, хотя основа была та же, что и у доспехов армии с Саммерсетских островов. Никаких перьев, только когти и клыки. Латный воротник был выполнен в виде скрещенных на груди лап кошака-переростка, умбон щита так и вовсе являлся скалящейся мордой хищника, глазами которого являлись два начищенных до блеска рубина. Судя по презрительному оскалу и огню, плещущемуся в кроваво-красных глазах без зрачков и белка, это и есть лорд Наарифин. И он явно знает о моем интересе к его персоне. Как же сильно ты изменился на каникулах в Обливионе, остроухий махинатор! - Теперь, с прибытием последнего участника, мы сможем начать турнир! Дрекарис - даэдрический принц кивнул на молчаливого истукана, открывшего мне портал в зал, - покажет вам ваши комнаты и расскажет о правилах турнира. А теперь прочь! Всего участников оказалось более двух десятков, так что раундов поединков предстояло немало. Наш экскурсовод отвел нас на один из средних этажей, оказавшейся жилым, разделенным на отдельные комнатки-кельи, где бойцы могли отдохнуть, залечить раны и подготовиться к следующему боя во время перерыва. Вне арены для боев запрещалось не то что обнажать оружие или начинать кастовать заклинания, но даже приближаться друг к другу. Дагон явно был ценителем ярких и красивых боев, которые требуют максимальной отдачи поединщиков, что, в свою очередь, обязывает принимающую сторону заботиться о чистоте подготовки к схваткам. Мне досталась одна из центральных комнат (которые, к слову, можно было бы быстро и без особых затрат перестроить в тюремные камеры), в которой имелись стол, стул, да кровать в дальнем конце, устланная тюфяком, сшитым из чьей-то кожи и набитым неведомым материалом. Едва за распорядителем боев закрылась, в влажным чавканьем, дверь, как я быстро опутал дверной проем парой растяжек, заготовки которых хранились в РДшнике, который, как и оружие, я мог призывать-отзывать по своему желанию. Оттуда же, усевшись на полу, я извлек приспособления для чистки и заточки оружия, после чего принялся медитировать, занявшись отработанными до автоматизма действиями.***
Спустя полчаса за мной явилась пара стражей-дремор, бывших, по совместительству, помощниками распорядителя на время турнира. В их обязанности входила охрана моей тушки во время перехода к аренам (коих было несколько. К слову, финал будет проходить на "свежем" воздухе, под открытым небом, где в качестве зрителей Дагон соберет самых-самых из своей аристократии, так сказать), вынос тела за их пределы в случаях, когда боец сам этого сделать не в состоянии (трупы они и вовсе вытаскивали словно кули с картошкой, а то и сами сжирали - кажется, у магов в качестве стражей были "паучихи", одну из которых я раздавил по пути сюда, а еще у некоторых были огромные ящеры, чьи клыки явно говорили об их презрении к траве и вегетерианству) плюс обеспечение едой, питьем и лекарствами. В общем, я считал, что все сложится намного хуже - нас запрут по клетям, где придется как получится обрабатывать собственные раны, бороться с заражением крови, латать броню, начищать и натачивать оружие, готовясь к следующему бою... В моих глазах властелин местного клона Преисподней поднялся на несколько пунктов. Глупо было относиться к нему исключительно негативно, основываясь на воспоминаниях об Обливионе, где Дагон был антагонистом. Тут ситуация такая же, как с Кхорном, ценящим не кровавый угар и упоение резней, но также воинские честь и умения. Арена для первых боев сильно напоминала помещение, где герой эпопеи Кризиса Обливиона таскал из столбов энергии сиггильские камни, закрывая тем самым порталы в царство даэдра, только более широкое, а площадка, где и должен был висеть камень, располагалась не точно над центром, но ближе к одному из краев, как место для императора в римском Колизее. Пол больше походил на живую и крепкую мембрану, отливая алым и пружиня подо мной при ходьбе, что доставляло некоторый дискомфорт и требовало времени для того, чтобы привыкнуть к такому полю боя. Центральное место "амфитеатра" занимал трон, занимаемый Дагоном, за спинкой которого расположились его генералы, каждый из которых представлял расу даэдра, подчиняющихся повелителю этих мест, исключая скампов и кланфиров-трицератопсов. Тут даже был грозовой атронахт, сопровождаемый парочкой огненных, скрестивший свои каменные конечности на висящей в воздухе груди и сверля бойцов - меня и моего соперника - взглядом своих вырезанных в руническом граните глаз. Противником оказался вождь одного из орочьих кланов, расположившихся в горах где-то в Валенвуде. Зеленокожий был поперек себя шире, закован в типичные для его народа доспехи облегченной версии, а оружием ему служили пудовые кулаки (латницы были "украшены" шипованными наростами) и два массивных топора с лезвиями в виде полумесяцев, отливающие изумрудным светом какого-то зачарования. Сходясь к центру площадки, где нас ждал превышающий всех участников распорядитель, я смог разглядеть его морду, которая неожиданно напомнила мне иллюстрацию к одной из книг по Ереси Хоруса, изображавшей искаженную от животного рева рожу Ангрона, скрестившего на груди свои цепные топоры. Если бы печально известный примарх загубленного легиона имел зеленую кожу и выступающие из-за губ клыки... - В первом бою сойдутся пришелец из иного мира, Марк Публикола, а так же вождь клана Зограш, Зураш гро-Брадук! - воскликнул Дрекарис, указывая своими ладонями-лопатами на нас по очереди. - Бой ведется до смерти одного из бойцов, сдачи или неспособности кем-либо продолжать бой. Господин Дагон отдельно требует от бойцов показывать в первую очередь владение оружием, а не разрушительной магией, которая и слабого волей и телом может сделать непобедимым до поры до времени! - Покажи все, на что ты способен, человек! - прорычал воин, поводя плечами, сжимая в руках рукояти оружия, едва распорядитель отошел назад на несколько шагов, пока я размышлял над истинным смыслом сказанное. То есть пока что очень не рекомендуется жечь все вокруг напалмом, иначе принц рассердится? Мне бы очень этого не хотелось. - Докажи, что ты истинный воин, и я лично прослежу, чтобы твои останки доставили в твой клан для достойных похорон! Немного перебрал мужик с пафосом, но в словах его я не ощутил насмешки или спеси. Нужно сделать пометку в мыслях о необходимости провести переговоры (снова) с кланами орсимеров хотя бы в Скайриме, и договориться, в случае успеха, о выделении отдельных преференций и плюшек крепостям в провинции. Не зря орков считают лучшими кандидатами в легионеры. - Если будет позволено, я передам твои останки и броню в твою крепость, вождь, - обозначив поклон, я обнажил гладиусы, которые почти тут же поднял вверх, блокируя практически мгновенные рывок и удары противника. Лезвия нашего оружия скрипели друг на друге, высекая искры, после чего я оттолкнул от себя орка, переходя в наступление. Однако тот парировал почти все мои удары, от некоторых уходя ловкими перемещениями корпуса, умудряясь контратаковать. Крепок, силен и быстр - прекрасный воин, который мог бы доставить массу неприятностей любому противнику. Поэтому я и стал немного серьезнее. Когда орк отбил мой двойной удар, поставив лезвие и навершие рукояти одного из топоров, одновременно атакуя другим, я отпрыгнул назад, уходя от атаки и получая пространство для маневра, чем тут же воспользовался зеленокожий. Коротко рыкнув, он бросился следом, став моей тенью - не завершив прошлую атаку, он уже начал следующую, намереваясь рассечь мне грудную клетку. Однако я отвел ногу назад, одновременно смещая корпус, пропуская удар мимо себя и атакуя в ответ, в голову, чуть выше латного воротника. Этот маневр орк разгадал, и потому подставил свой топор под удар... оказавшийся обманкой, в то время как я сам нанес удар другой рукой по его выставленной вперед ноге, отрубая голень чуть ниже колена. Потерявший опору воин стал заваливаться вперед, даже не осознав лишения одной из конечностей, и я "догнал" его ударом-обманкой, изменив траекторию - лезвие вошло точно под нижней кромкой задней поверхности шлема, и отрубила голову точно между челюстями, с легкостью пройдя через нащечную часть шлема. Орк умер без хрипов и стонов, свалившись на пружинящую поверхность арены лязгающей грудой металла и плоти, а я же, взмахнув клинками, тем самым сбрасывая часть ихора с лезвий, замер в левой части ямы, глядя на трон с Дагоном, в ожидании его решения и дальнейших действий. Никаких аплодисментов, криков, рева проклятий - просто тишина, нарушаемая звуками дыхания и треска огня в жаровнях и факелах. Владыка этих мест так же не проронил ни слова, лишь кивнув, словно бы отмечая и принимая очевидное. Два дюжих валкиназа, бывших "сервами" вождя, подхватили его тело и потащили прочь с арены, в то время как Дрекарис сухо объявил победителя и отпустил меня до следующего боя, объявляя очередную пару бойцов - мастерицу клинка из Гильдии Воров Валенвуда, Синдонель, и магистра магии из града Шиммерен, трехсотлетнего Синдарина... Времени перерыва между боями с лихвой хватило на то, чтобы очистить клинки от крови, наточить их (хотя гладиусы и без того были острыми и жадными до горячей плоти и крови, текущей по жилам врага) и наскоро перекусить белковым батончиком и энергетиком собственного приготовления. Где-то спустя час за мной пришли стражи, и привели в другую арену, больше по размерам и высоте бортиков. Я поинтересовался у них, чем вызвана необходимость смены поля боя, и, к своему удивлению, получил ответ: тот самый магистр из Доминиона уничтожил одну из стен амфитеатра, попутно едва не зашибив парочку участников-аргониан, своими заклинаниями школы Разрушения, причем не стандартными стихийными - огнем, льдом и электричеством - но довольно редкой, местами забытой специализацией - Землей. Ловкая лесная эльфийка тщетно пыталась пробиться через защиту земляных стен и земляного же атронахта, которые вырастали перед нею уже спустя пару минут после начала боя - альтмер еще оказался сносным воином, под мантией которого нашла себе место мелкоячеистая и крепкая кольчуга, отразившая два смертельных удара - в сердце и подмышечную артерию - за которые, кажется, магик прочел темп и ритм ее движений, после чего принялся загонять добычу, тоже без особого успеха - воровка была очень ловкой и гибкой, что дополнялось кожаной броней, сидевшей на ней словно родной покров. Но недостаточно, чтобы пережить тюрьму из земляных плит, превративших девушку в подобие кремовой начинки пирожного, размазанного тонким слоем по мягким пластинкам теста. Сначала удалось замедлить акробатку, поймав в ловушку одну из ног, потом вторую, а потом и все тело целиком. Непривычно одаренный маг получился, очень неприятный соперник. Впрочем, он наверняка куда слабее в ближнем бою, несмотря на навыки и возраст, так что стоит придерживаться давно выработанной для таких противников тактики - сокращение дистанции и ближний бой. Однако подобные повреждения не могли уничтожить арену, которую вскоре же паукообразные дреморы, как одаренные в плане магии, починили своими чарами. А вот разнес на кирпичики амфитеатр ни кто иной, как лорд Наарифин, командующий войсками Доминиона во время войны в Сиродиле. Умница, красавец, богач, популярный при дворе королевы Аксанель, правительницы Саммерсетских островов, заседающей в Алиноре, столице метрополии Доминиона. Стражи сказали, что он закончил бой одним ударом, после которой магический барьер схлопнулся, а стены рассыпались на отдельные кривые фрагменты, похоронив под собой тела служителей и заставив Дагона ступить на небольшой кусочек чистого от обломков пространства. Интересная картина получается... этот отожравшийся на магической мощи Обливиона остроухий поц еще опаснее, чем я предполагал. С него станется чуть ли не в одиночку захватить Имперский город и распять Тита Мида II на верхушке Храма всех богов, в назидание другим врагам Доминиона. А там, глядишь, и весь известный мне мир прогнется под пятой высоколобых захватчиков. А там и до очередного Кризиса Обливиона рукой подать будет... Интересна так же словоохотливость и умелость стражников в роли расказчиков - подобное отношение и отзывчивость явно неспроста. Таким образом хотят отсеять слабым духом? Внести хаос в наши разобщенные и стремительно сокращающиеся порядки? Или это собственная инициатива дремор (в моем случае)? "Не о том думаешь, партнер", - попенял мне тогда ящер, едва в конце узкого и темного тоннеля показался свет, исходящий от освещающих новую арену светильников, "Лучше придумай, как без последствий расправиться с нашим очередным соперником". "Соперницей, мой чешуйчатый и надоедливый друг. Соперницей" Закутанной в шкуры, чей мех казался выделанным мастером-таксидермистом; чуть ли не каждый волосок переливался цветами радуги в отсветах пламени, магического и "физического". Молодая, с виду, женщина не старше тридцати лет опиралась на посох, походящий на срезанную ветвь ясеня, в навершие которой был вставлен мутный хрусталь. Лицо и видимые части тела покрывали татуировки, сама волшебница (если это воровка или лучница, то я - Рогал Дорн) не носила обуви, и с улыбкой встречала меня, своего соперника. Ясное дело, что инстинкты визжали об опасности этой прелестницы, и дело даже не в том, что она ела сырое мясо, отрезая мелким кинжалом куски от свежайшей, еще кровоточащей, вырезки, а глаза ее напоминали тлеющие угли. Просто дамочка была моим соперником, а проигрывать мне было нельзя никак, или после имперцы мне припомнят каждого легионера, погибшего по вине моей расслабленности. Не куплюсь на смазливую мордашку. "Боишься, что тебе "дома" всыпят за шашни на стороне, да еще в прямом эфире?" - ехидно пошутил тогда древний дракон, на что в ответ я его посла к Тзинчу в гости. - В этом бою сойдутся победители первого круга боев, Марк Публикола, имперский воитель из иного мира, и Антаниэль, хранительница лесов Клоудреста! - пафосно объявил распорядитель, после чего отошел на безопасное расстояние. Как я понял спустя пару мгновений, эта вариация друида повелевала жизненными силами природы, призывая себе на помощь окружающие растения и животных. С нее бы сталось оживить вековые деревья и натравить их на меня... если бы они здесь имелись конечно. Однако подобные мелочи явно не волновали эльфийку с ярко-салатовым цветом кожи. Возможно, она сама давно уже стала частью природы, и могла порождать растительность из своего тела (а там и до животных недалеко...), что остроухая и продемонстрировала, когда ее кожа превратилась в кору, а ее лицо вообще стало походить на причудливо сморщенную кору какого-нить многовекового дуба, которая, из-за превратностей судьбы, стала похожей на лицо симпатичной женщины с волнистыми волосами. Глаза вспыхнули пронзительной синевой, руки резко удлинились, превратившись в гибкие отростки-хлысты, которыми она собралась было опутать меня с ног до головы и задушить, но ей помешало пламя. - ГИЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯГХ! Воспламенившее сочные ростки-руки и побежавшее на ее тело со скоростью водомерки по водной глади. Боль явно была адской, однако не лишила друидки возможности соображать. Неведомым образом она сбросила с себя пылающие части измененного тела, что стали весело догорать на полу-мембране арены, почти сразу же превратившись в пепел, который с едва ощутимым шелестом потянулся к моим стопам, втягиваясь в бронированные сапоги под пристальными взглядами собравшихся. "Не стой столбом, добей же ее!" - лязгнул льдом Гай, побуждая к действиям. В ответ я окутал тело пламенем, даже не обнажив клинки, после чего двинулся в сторону оправившегося от урона полурастения - полуженщины, которая прекратила отращивать себе лишние конечности - наоборот, ее тело приняло практические прежние размеры, а кожа-кора стала лосниться от маслянистой жидкости. Сколько бы лет не было этой девке, но она явно не дура, так что это явно не нечто легковоспламеняющееся. Когда между нами оставалось всего пара шагов, она вскинула руку, в которой сжимала посох, и обрушила на меня волну электрических разрядов, тряханувших тело. Выругавшись под нос, я перекатился в сторону, уходя от новой порции бодрящих атак, после чего, выхватив "Длань" из кобуры, закончил бой длинной очередью в древесный силуэт. "Это было... несколько не спортивно", - прокомментировал Драйг ситуацию, пока прислуга вытаскивало истекающее зеленоватой жижей тело (а точно ли эта Антаниэль была альтмеркой? Может быть, мутировавшим спригганом? Плодом любви дамочки-растения и эльфийского мага колоссальной мощи?), а меня формально объявляли победителем и отправляли на отдых, который, по моим прикидкам, должен был быть в два раза короче - или длиннее, в зависимости от приходи Дагона, который снова наблюдал за боем. "Главное победа, и неважно, какими методами и средствами", - я встретился глазами, на выходе с арены, с еще одним участником - пепельношерстным каджитом, превосходившим размерами Карджо в латных доспехах раза в два, будучи облаченным лишь в подобие шаровар и опоясанным двумя кривыми клинками-скимитарами. В его вертикальных зрачках я прочитал интерес. Хищнический, словно бы кошак жаждал моей смерти. И только потом я заметил амулет с изображением знака Доминиона, висевший на его пушистой груди, перечеркнутой двумя старыми и кривыми шрамами. "Куда же делось твое человеколюбие?" - судя по тону, дракон веселился. "Смеешься, да? Оно кончилось еще на службе императору и Риму"....***
Он сидел в центре своей каморки-камеры, закрыв глаза, слушая, чувствуя тишину. Стены и двери этой части башни, где собрались, по воле Дагона, лучшие воители со всего Тамриэля (подобное выражение вызывало лишь кривую ухмылку бледных губ), поражали своей звуконепроницаемостью. Быть может, слуги принца даэдра слышали куда больше других... Ровный поток мыслей вновь колыхнулся, когда Наарифин вернулся к теме состязаний за обладание даэдрического клинка. По сравнению с Испивающим Души - орудием, добытым им во время одной из многочисленных схваток где-то на просторах Обливиона - он был пшиком, мелочью... поводом получить возможность вернуться в реальность. "Чертов герой, чертова Империя!" - мысли пробудили воспоминания о минувшем, которые разбередили старые раны, уничтожив остатки умиротворенного настроя, в который военачальник армии Доминиона погрузил себя силой воли. Он вспомнил руины Имперского города и поражение от облаченного в императорскую броню лжеца, разрушившего его грандиозные планы, в результате чего он надолго сгинул в Обливионе. Многие думали, что навсегда, что он погиб. Но ненависть и жажда мести поддерживали эльфа в самые темные и кошмарные часы его скитаний, двигая вперед его усталое и разбитое тело, не давая рухнуть в пропасть безумия. Наарифин искал выход, чтобы вернуться в Тамриэль. Он искал силу, что позволит ему освободиться и покарать виновных в его кошмарном существовании на протяжении многих лет, вылившихся для него в столетия, ибо время в Обливионе порой течет так, как ему вздумается, или какова будет воля его хранителя, властителя этого осколка потустороннего. Талморец изменился. Перестав быть живым в полном понимании этого слова, ибо сила, коей он обладал, была чужда самой жизни. Губительные силы, пропитавшие его клинок, обладающий извращенным и кровожадным разумом, были смертельны для его владельца, но лишь если он был смертным. Он изменился. Глаза сменились кроваво-красными сферами, кожа местами побледнела, местами обуглилась, покрывшись кошмарными шрамами от ужасных ран, некоторые из которых постоянно кровоточили, сочились отвратительными выделениями, но весь ужас был скрыт за обугленной броней, казавшейся чудом уцелевшей за столетия битв и скитаний... но истина была куда более запутанной и ужасной. Длинный клинок и неровной крестовиной пульсировал в руках владельца, испуская едва видимое, рубиновое, сияние, а их совокупная мощь... достаточно сказать, что каждое обнажение Испивающего Души высвобождало разрушительный вихрь, разрушивший арену, и превращая в ничто его соперников в этом фарсе, прозванным турниром. Дважды. После прислужник Дагона запретил использование этого кошмарного оружия без разрешения повелителя. Наарифин был вынужден согласиться с этим требованием, полагаясь теперь на свои скорость, мощь тела и смертоносность доспехов, столь же жадных до крови и жизни жертв, как и их владелец. Один за другим падали орки-берсерки, охотники-босмеры и свирепые каджиты... даже слуги Доминиона, коим не посчастливилось оказаться на его пути, не успевали удивиться и поприветствовать его как верного генерала Доминиона прежде чем он уничтожал их своим напором. Он ждал финала, в котором, без всяких сомнений, сойдется с пришельцем из иных миров, что жаждал уничтожить его бывшую родину. Он и сам был не прочь вырезать тех чинуш из столицы и городских магистратов, думающих лишь о обогащении, но не победе над бледной тенью былой Империи Септимов. Быть может, в другой ситуации, они могли бы объединиться... однако взаимная ненависть сводила подобную возможность на нет. Мощь этого воина в алой броне, смеющего открыто смотреть в глаза Дагона, обладающего расположением еще нескольких принцев даэдра, была неоспорима... однако он, как и прочие его соперники, будет уничтожен, душа - поглощена, а сила впитана! Чуть повеселев, Наарифин вновь сосредоточился на потоках энергии внутри своего тела. В уголках губ выступили капельки угольно-черной жижи, частицы которых сорвались вниз и оставили на ровной и гладкой поверхности пола несколько крапинок, словно бы на них капнули кислотой. Нужно было восстановиться перед очередной схваткой, отделявшей его от славного боя с противником, которого можно было бы назвать достойным.***
После разрушения еще нескольких арен - к беспорядку, творимому ушлым эльфом, присоединился и Марк Публикола, рассвирепевший во время боя с широченным каджитом, который, проявляя чудеса ловкости, уходил от стремительных и смертельных выпадов воина (про него говорили, что он стал воплощением Хирсина, но лишь в плане ловкости и скорости. Сила его, хоть и превосходила таковую у большинства представителей других рас и даже его сородичей, была не в силах пробить защиту алых доспехов, оставляя на них лишь полосы царапин да редкие вмятины из-за особо удачных и сильных атак. Однако уже этого с лихвой хватило на то, чтобы воин с душой дракона осерчал и взорвал арену, затопив оную волнами пламени и закоптив пошедшие трещинами стены башни. Поэтому для финала была выбрана арена под открытым небом при твердыне, которую Дагон часто использовал как временную резиденцию, то есть укреплена она была куда лучше, и предполагалось, что напор двух колоссально мощных смертных она с легкостью выдержит. Это было актуально еще по той причине, что посетивший лишь часть первых боев, владыка этого плана Обливиона удалился к себе, узнавая все новости у распорядителя арены, присутствовавшего на каждом поединке. А теперь вновь возвращался на почетное место, дабы лично лицезреть финальный бой, обещавший стать украшением всего этого фарса. Никто, к слову, не просил пощады и не сдавался. Живым с арены уходил лишь один из поединщиков. А потому решение Марка, молчаливо вышагивающего за стражей к выходным воротам по длинному коридору, потолок которого терялся где-то далеко наверху, во мраке, оставить возлюбленных в Тамриэле было правильным, ибо тех, кто проигрывал, но умудрялся выжить, просто-напросто добивали на месте. Таких было немного, и среди них не было соперников финалистов - их противники погибали, нередко превращаясь в обугленные и раскиданные по всей поверхности арены ошметки. Они шли навстречу друг другу, не замечая стражников, что их сопровождали. Оба держали шлемы подмышкой, оба приобрели репутацию непобедимых среди множества зрителей (которые выживали при разрушении арен, конечно же. Хотя были и те, и немало, кто наблюдал за "прихотью" Мерунеса Дагона из других мест, в тысячах лиг, или на расстояниях, которые невозможно измерить обычными способами, за границей между Обливионом и Мундусом. Оба сверлили друг друга пронзительными взглядами: глаза эльфа сверкали холодной яростью, глаза Скитальца тлели сдерживаемым, рвущимся с цепи, гневом. Оба догадывались о мощи соперника. И оба знали, что сегодня выживет лишь один. Марк, по своим расчетам, провел в пустынных, пылающих землях под затянутыми тяжелыми облаками около двух суток. Несмотря на предоставляемые часы отдыха, он желал поскорее убраться отсюда и, как следует откушав, завалиться спать. Мыслей о близости с кем-либо из подруг хоть и не вызывали у него отторжения, но и не будоражили собственное естество. Воин полагал, что бой будет тяжелым, и эмоционально он будет опустошен. Наарифин же, напротив, предвкушал триумфальное возвращение в реальность, напитанным мощью пришельца, где он заставит королеву склониться перед ним и признать его правителем всего Доминиона. Позже его будет ждать пышная церемония коронации, война с Империей, но в тот вечер его будет ждать она - смиренная, обнаженная, на огромной постели в королевской спальне, готовая исполнить любую прихоть своего нового господина. Если она будет хорошо стараться, то, быть может, он сделает ее своей королевой... и главной женой. При всем жизненном опыте Аксанель, даже ей не в силах утолить голод, заставляющий альтмера ЖАЖДАТЬ. А потому жен и наложниц у него будет множество... Возможно, лишь Дагон да Дрекарис были ближе всех к пониманию истинного развития событий. Принц Разрушения с интересом наблюдал за медленно сходившимися к центру арены поединщиками, подперев квадратный подбородок двумя левыми руками. Скука и ярость снедали его с того самого момента, как воплотившийся в Мартине Септиме Акатош победил его на руинах Храма в центре Имперского города, вдобавок закрыв дорогу из Обливиона. Смертные продолжали ему мешать и позже, разрушив планы этого выскочки Наарифина руками Безымянного, но теперь... Неважно кто победит - он в любом случае получит удовольствие. Конечно, хотелось, чтобы этот бледный остроухий выскочка реабилитировался и таки открыл разлом в мир смертных, но если победит этот Скиталец, опекаемый его братьями и сестрой... что же, одним чемпионом станет больше, да еще каким! А уж его планы... они так же были по душе Дагону.***
Начало поединка... нет, форменного хаоса - так будет правильнее - я помню смутно. Вот громадный распорядитель дает команду, Наарифин мгновенно кладет руку на рукоять своего клинка... а потом я уже лечу в мешанине камней, полуорганического покрытия, после хлопка, пустившего время в бешеный галоп. Я ощутил, как волна энергии просочилась через броню, касаясь тела и намереваясь пробраться в душу, дабы вкусить ее призрачной плоти, но выдержал эту атаку, как и падение в груду обломков, засыпавших меня частично, в которую превратились колонны, поддерживающие помост, на котором восседал сам Дагон, а так же все, находившееся на самой арене - решетки ворот согнуло и вырвало из петель, стражников сдуло... "Отчет!" - рыкнул я, сталкивая руками П-образный обломок со своей груди, пытаясь вырвать ногу из плена, застрявшую в какой-то щели, придавленной еще одним куском неизвестного материала.Целостность внешних элементов брони: 95% Желаете начать процесс восстановления?
"Б-было бы неплохо", - судя по всему, этот выскочка не торопился добить меня, так что следовало использовать каждую секунду по назначению. Вот же сука, застал врасплох! Расслабился на легких боях, где мне практически ничего не угрожало, а вот этот "атомный самурай" вполне может разобрать меня на запчасти при должном усердии и мощи, которой ему хватает.Запущен процесс самовосстановления. Примерное время завершения: 24 часа 00 минут 00 секунд. Внимание! Вы можете ускорить процесс, заменив...
"Да помню я, помню! Драйг, быстрая проверка основных систем, как то - связь, аудио- и видеообнаружения, медподдержки оператора. Соединись с АГК и "Дланью", отслеживай общее количество боеприпасов, отдельно - в магазинах, снаряженных в оружии"Выполняю экспресс-анализ систем бронекостюма "СКАД-9" типа "Драйг"... пожалуйста, подождите...
Тем временем я вырвался из плена обломков, попутно протерев лицевой щиток, порадовавшись тому, что ни малейшей трещинки не образовалось на обзорном экране, лишь немного пыли чуть ухудшили обзор на лениво стоящего по центру арены (часть, находящаяся за его спиной, ничуть не пострадала, однако. Значит, он умеет направлять в том числе и ударные волны!) эльфа, ухмыляющегося окровавленной улыбкой, опираясь на рукоять воткнутого в покрытие клинка, коим он и наводил шороху. Кажется, он был уверен в том, что я, как минимум, получу тяжелые травмы. Хер тебе по всей морде! Я "вернул любезность", выстрелив сгустком энергии, оставившим кратер на том месте, где находился падший лорд, ушедший прыжком через голову назад, превратив маневр в эдакий цирковой пируэт, неприятно напомнив мне акробатические умения кровожадных тварей, населяющих Коморру, дальних родичей Наарифина. Ну что же, будем считать, что мы обменялись приветствиями, вот только обмен получился неравноценным. В таком случае: "Отменить анализ". "Партнер?" Вместо ответа я обнажил Деймоса и Фобоса, снимая замки с духовной тюрьмы, позволяя губительной энергии начать вытеснять понемногу горячую драконью силу, ощущая, как жизненное тепло понемногу покидает тело в то самое время, как бросился в атаку на скалящегося альтмера, который разрубил воздух на уровне пояса, отправляя очередную волну энергии, принявшей вид иссиня-черного лезвия косы, который я пропустил над собой, упав на колени, теперь защищаемые не форменными штанами, но щитками, нашитыми на офицерские сапоги, подбитые гвоздями. Едва угроза прошла над головой, я резко разогнул ноги, подбрасывая тело в воздух, разрезая пространство двумя огненными хлыстами-взмахами гладиусов, намереваясь разорвать тело талморца на две неровные части. От одной из атак он ушел, сместив корпус в сторону, другой же приняв на лезвие чернолезвийного клинка, который сначала остановил, а затем, пусть и с трудом, но поглотил огненную ауру, оставив лишь едва заметный скол на режущей кромке. Результат явно не устраивал нас обоих, а потому следующий обмен ударами не заставил себя ждать. Тошнотворно-черная волна энергии окутала клинок, и перед самым ударом лезвий друг о друга попыталась перекинуться на меня. Часть этой хренотени была поглощена пламенем, которое аннигилировалось, но несколько капель перекинулись на руку, начиная прожигать кожу и плоть под ней, превращая ткани в темную жижу, которая начинала разъедать кости. Вспышка пламени, окутавшая тело и заставившая отступить Наарифина, уничтожили неведомую заразу, оставив на руке рваные раны, в которых виднелись покрытые оспинами кости. Однако боли уже не было... почти. Только жжение по всему телу, привычное, ставшее уже чем-то привычным для меня в такие моменты. Я прижал лезвия клинков друг к другу, сращивая их в единое оружие, покрытое жижей из пепла, осыпающегося с него, после чего взмахнул перед собой, пуская волну праха в эльфа. Военачальник, словно бы почуяв опасность, перепрыгнул через нее, и в падении атаковал меня ударом сверху вниз, рассчитывая, что я не успею парировать его атаку. Однако я вновь разделил меч и парировал атаку левым гладиусом. - Грррх, - скрежетнули зубы противника, когда он перемахнул через меня и, приземлившись, согнул ноги в коленях и круговым ударом попробовал отрубить мне ноги. Подпрыгнув, я развернул тело в воздухе и нанес удар ногой в область головы, но эльф перекатом ушел в сторону, после чего взмахнул клинком, намереваясь отрезать мне атакующую конечность, но промахнулся. Приземлившись, я перекатился по земле, оказываясь рядом с противником, принимая на скрещенные клинки его атаку, отталкивая клинок от себя, вскакивая на ноги и нанося, попеременно, рубящие и колющие удары гладиусами. Несколько раз мне удавалось доставать до доспехов, которые не могли выдержать все попадания, и вскоре лезвие жаждущего крови оружия окропилось черной жижей, которая текла по жилам эльфа. Сцепившись клинчем, я ударил его головой, шлемом о шлем, согнув наносник и разбив ему нос и губы. Взрычав по звериному, проклятый толкнул меня плечом, одновременно нанося стремительный удар своим клинком, от которого я ушел прыжком назад. Фобос вонзился в пол в том месте, где находилась стопа эльфа, которую тот успел убрать за мгновение до попадания, одновременно убирая клинок в ножны, вспыхнувшие кратко багровым импульсом. Едва я коснулся ногами пола, как он вновь обнажил свой меч, вызывая краткий, не столь мощный, как прошлый, взрыв энергии, ушедший по большей части в верхнюю плоскость, ибо я вновь вынудил его уклоняться, бросив Деймос в область груди. Разрушительная волна с треском врезалась в купол барьера, накрывающего арену, с упорством и маниакальностью берсерка пытаясь прорваться сквозь преграду. Сначала по невидимой защите пошла одна трещина, вспыхнувшая синеватыми змейками-молниями, потом вторая... далее разрывы единой сетью стали расползаться по верхней кромке. Барьер выдержал... на этот раз. Я видел все это краем глаза, катаясь по земле, уходя от ударов вражеского клинка, вспахивающего пол арены, оставляя на ней глубокие борозд. Я выбросил было руку в сторону, и едва успел одернуть пальцы до того, как их отхватило черное лезвие, разминувшись с ним всего в паре миллиметров - я едва ощутил, как режущая кромка проскрежетала по кончикам когтей на перчатках. Крутанувшись на спине, я ударил по ногам Наарифина, который подпрыгнул, потеряв пару мгновений для атаки, успев, наконец, схватить Фобоса и вскинуть руку до того, как меч вскрыл броню на левом плече, намереваясь пройти через торс до правого бедра. - С-с-с-силен, - прошипел противник, оскалившись тошнотворной улыбкой почерневшими от той дряни, что наполняла его тело, зубами. - Верткий и упорный, как и все имперцы, уверенные в своей мощи. Но что ты станешь делать, когда я отрублю тебе руки и ноги? Станешь ли молить о пощаде, или же примешь свою судьбу? Ответом ему был краткий выстрел драконьим импульсом, заставившим его на миг отшатнуться, что дало возможность перекатиться в сторону, где лежал Деймос. Схватив рукоять правой рукой, я перекатился через голову назад, вскакивая на ноги и выставляя вспыхнувшие пламенем лезвия в сторону эльфа, вновь спрятавшего клинок в ножны. Я перевел дыхание, практически не ощущая движения грудной клетки; зрение подернулось алой пеленой по периферии, однако черную фигуру, стоящую полубоком ко мне, я видел ясно. Как и его намерения - использовать образовавшуюся паузу для подготовки очередной атаки. Шаг, другой - он сгибает колени, наклоняя корпус вперед, подталкивая большим пальцем левой руки за крестовину клинок, сжимая его правой рукой, обнажая клинок и рассекая им воздух на уровне пояса, отправляя очередную ударную волну. Я было приготовился парировать, когда отметил ее незначительные размеры - если прошлые напоминали гигантскую волну цунами, то эта походила на метательный нож. А за ним летели второй, третий, четвертый... им не было числа, срывающихся с режущей кромки, под разными углами, выбрасываемые ударами Наарифина, использующего дистанционную технику. Я отбил одну, вторую, третью... пропустил одну, разрезавшего защиту левого плеча и распоровшего плоть; вторую, вскрывшую правое запястье; еще одну, еще и еще... пока, наконец, я не стал напоминать рассеченный манекен, сбитый приливной волной основной атаки, отправившей меня в груду обломков, что были некогда помостом. Снова. Однаковсе шло по плану
***
Наарифин позволил себе выдохнуть, чувствуя, как клокочет и хрипит его нос, пытаясь вдохнуть пропитанный пылью и железистым привкусом воздух, ощущая, как черный ихор едва заметно жжет выдубленную под пялащим солнцем и промороженную на лютом морозе планов Обливиона кожу, стекая с разбитых губ на подбородок, окропив лицо, сочясь из других ран на теле, сползая по рукам, торсу и ногам, падая на плоть арены и терзая ее своей ядовитостью. Бой ожидаемо вышел тяжелым - молчаливый имперец, носящий глухой шлем, не обмолвился ни словом, методично атакуя, проявляя завидную ловкость и владение стихийной магией на высочайшем уровнем - огонь, укрощенный им, собранный в жгучие шары, лишили его части шипов на брони, едва не расплавив проклятые доспехи, чудом расходясь по траектории с его телом. Клинки же были достойны его Испивающего Души, обладая столь же яростным нравом, охочим до плоти и крови противников владельца. Однако он все же сумел сломить сопротивление врага, броня которого не смогла выдержать отравляющую ауру клинка - почерневшая, ломкая... Наарифин видел, как под ударами его жал она трескалась, разваливалась на обломки, обнажая иссушенную, покрытую шрамами и язвами, плоть, вгрызаясь в него, сметая наглеца. Теперь его сила станет его, как и свобода, обещанная Дагоном. Он вернется в Мундус и поставит смертных на колени перед собой, наместником Принца Разрушения! И все же, в глубине души, его терзал червячок сомнения. Да, враг был силен, яростно атаковал, терзая его броню и плоть... и все же он не ощущал в нем всепоглощающего желания победить, уничтожить того, кто обратил Имперский город в руины, виновный в смерти тысяч граждан Империи Септимов. Словно бы... словно бы этот Марк сдерживался, ожидая чего-то, или же проверяя его силу... Нет, быть такого не может! Чтобы этот имперец сомневался в... Треск камней прервал его размышления. Обломки выстрелили в воздух во всех направлениях, однако треск не затих после этого, а наоборот, стал лишь громче. То трещало пламя, окутавшее тело преобразившегося имперца - открылось его покрытое шрамами лицо, искаженное гневным оскалом, с пылающими глазами, а закрытые доспехи сменились на вполне узнаваемые офицерские, только потрепанные - изорванный плащ, дыры в нагруднике, разбитый левый наруч, срезанный гребень на шлеме... все это окутывало потрескивающее пламя, подпитываемое самим Марком, который с каждым шагом двигался все быстрее, пока не сорвался на бег. Холодок пробежал по спине эльфа, когда возопившие инстинкты потребовали у него отпрыгнуть в сторону, и вовремя - на том месте, где он стоял миг назад, уже раскрылся кратер, затопленный пламенем, в который приземлялся успевший прыгнуть имперец. Не успели носки его сапог коснуться пламени, как он, словно бы оттолкнувшись от язычков огня, ринулся в атаку, но теперь Наарифин сумел заблокировать атаку, наблюдая краем взгляда, как огненная аура пытается пробиться через тьму, которой сочилась его броня, то напирая, то отступая, окутывая его тело. А еще он ощутил то самое желание - уничтожить противника любой ценой. - Да, вот оно! Наконец-то! - надавливая на лезвие левой рукой, правой, перехватив поудобнее рукоять, он ударил крестовиной клинка по скуле Марка, раз, другой, но тот даже не шелохнулся, не сводя взгляда с лица противника. Наконец, он сумел отбросить его на пару шагов, после чего ударил снизу вверх, попадая по скрещенным клинкам и отправляя его в полет еще дальше. Наарифин решил, что не стоит больше затягивать и заниматься позерством. Вновь клинок занял место в ножнах, накапливая силу, которую они вдвоем множество дней, не имевших начала и конца, собирали с трупов павших, явившихся по его душу. Вновь, едва ноги противника коснулись земли, и он бросился в бой, продолжая сохранять молчание, он начал атаковать его короткими, режущими сгустками... - Даэдра тебя подери! Атаки не могли пробить броню, вязли в подернутой тленом, увядшей плоти, не в силах выжать и каплю крови из многочисленных ран, из которых вырывалось пламя. Скрестив руки перед собой, Марк атаковал, и два алых росчерка сорвали шлем с головы едва успевшего уклониться эльфа, превращая их в гору обломков... вместе со стеной, перед которой стояла цель. Импульс атаки был столь силен, что пробился вплоть до наружных слоев, и разрушил их, вырвавшись на свободу.***
Башни, в которых часто пребывал владыка этого кошмарного, по внешнему виду, плана Обливиона, как правило, возвышались над остальными строениями подобного рода. Да что там строениями - часто эти укрепления, пронзающие небеса, перегоняли горные пики, и без того крутые, чьи вершины часто терялись в серой пелене тяжелых облаков. Поэтому было неудивительно то, что ее было видно издалека, даже из-за горных гряд и руин стен, ворот и укреплений былых времен. Другое дело, что она очень редко сотрясалась, несмотря на общее беспокойство процессов терраформирования - то тут, то там вспучивалась порой земля, выпуская потоки лавы, перекрывая старые пути и создавая новые, прокладывая русла иных ручьев, рек, вливающихся в общую сеть... лишь когда владыка изволил бушевать по тому или иному поводу. Однако сейчас этому не должно было быть никаких причин - Дагон ведь собрал лучших воинов среди смертных и устроил турнир, себе на потеху. Темные стены мрачной твердыни содрогнулись раз, другой... хрупкая и недолгая пауза разразилась взрывом, вырвавшим кусок каменной плоти из огромного шпиля, который содрогнулся от болевых спазмов, не выразив более никак своих эмоций. И вновь башня замерла, словно бы в ожидании чего-то. Окрестные наблюдатели, от которых не укрылись изменения во внешнем виде резиденции, могли ощутить - и чем дальше они находились, тем слабее были ощущения - как внутри зреет нечто могущественное и опасное, словно нарыв... который, лопнув, повлек за собой необратимые изменения. Резиденция Мерунеса Дагона взорвалась. Примерно в своей середине, где уже зияла дыра, во все стороны выстрелили куски стены, а верхушка шпиля, с доброй третью надстройки, взвилась в воздух, поднятая колоссальной, неведомой силой, тогда как нижняя треть твердыни стала стремительно рассыпаться, словно карточный домик, под действием разрушительных сил и физических законов. За темными обломками виднелись танцующие алое и черное пламя, терзающие друг друга, словно две ядовитые змеи в борьбе за территорию. За всем этим ярким зрелищем две точки, полетевшие дальше обломков, и куда более стремительнее. То были два виновника творившегося безобразия. Один обладатель огромного клинка и черной брони, сочившейся черной жижей, которая расплескивалась за спиной бледно-серо-чернокожего эльфа с кошмарным оскалом, за которым следовал яркий сгусток пламени, принявший форму облаченного в разбитые доспехи имперского офицера человек, со множественными ранами на теле, из которых вырывались языки пламени, равно как и из его рта и глаз. Не было никаких криков и звуков, которые они могли издавать - все потонуло в грохоте разрушаемой башни. Выкрутив голову назад, завидев, что алый воин продолжает его преследовать, бледный остроухий что-то выкрикнул - лицо его исказилось от гнева - и взмахнул клинком, от лезвия которого отделился темный полумесяц, устремившийся к противнику, который отбил атаку резким взмахом-росчерком левой руки, отправляя снаряд в ближайшую горную гряду, на которой еще держались остатки основания крепостной башни. Ударивший в основание, полумесяц вгрызся в горную породу и пронзил ее насквозь, вызывая обрушения, которые увлекли остатки укрепления вниз, вызывая сход колоссальной лавины, которая накрыла в самом низу, на горной дороге, беззащитную колонну с рабами. Не выжил никто - ни смертные, ни дозорные-даэдра. Не заметившие - или не знавшие - этого инцидента нарушители продолжили свой полет-скачки, перепрыгивая реки лавы и горные пропасти, отталкиваясь от пологих, вертикальных склонов, вызывая обвалы камней, которые часто перерастали в лавины сродни той, которую они уже устроили. Эльф то и дело, оборачиваясь, атаковал противника, на что тот отвечал ловкими уворотами, иногда возвращая атаки отправителю. Наконец, Наарифин замедлился, приземлившись на одну небольшую площадку, венчавшую горный пик в нескольких километрах от разрушенной башни. Он вложил клинок в ножны, закрыл глаза и, контролируя дыхание, замер, чуть согнув ноги. Преследователь было нарастил темп, разрезал пространство перед собой огненными дугами, устремившимися к добыче... Эльф открыл глаза, прошептал нечто, отчего его броня взорвалась выбросом темной жижи, втягивающейся в рукоять клинка, который он стремительно обнажил, рубанув воздух. Еще слово. Огненные дуги почти достигли брони эльфа, намереваясь разорвать его на части. Лишь почти. Удар сердца спустя взрыв сотряс до основания гору, вспучил берега огненной реки, которая вспучилась, поднимая в воздух тысячи тон расплавленной массы, поднявшейся на уровень десятого этажа. Холмы и плоскогорья в округе просто исчезли, от огненного воина не осталось и следа, а сам пик превратился в тонкую спичку, поддерживающую нетронутую площадку, на которой стоял чернобронный мечник, убирающий отработанным до автоматизма движением клинок в ножны. Треск сотряс остатки горы, которая, едва крестовика коснулась ножен, стала разваливаться на обломки, по которым прыжками стал спускаться этот разрушитель. Однако едва его нога ступила на очередной камень, как его сбила с ног волна пламени, отправляя в беспорядочное падение, то и дело останавливаемое спиной или животом об тот или иной обломок, пока все не закончилось приземлением на землю, усыпанную кусками породы. Воткнув острие клинка в землю, эльф сумел подняться, сплевывая черную жижу вместе с парой зубов, с ненавистью глядя на пылающего воина, спускающегося с с куска породы размером с трехэтажный дом. Наарифин ударил по земле свободной рукой от переизбытка чувств, выругавшись шипящим языком, едва походящим на эльфийскую речь, после чего вскочил на ноги, перехватывая клинок двумя руками, напитывая лезвие ядовитыми энергетическими потоками... Лязг оружия перемежался с треском раскалываемой породы и взрывами, сотрясающими округу. Секунды скапливались в минуты, когда, после очередного обмена ударами, яростно взревев, эльф попытался ударить противника, разрубив его от макушки до пят, но Марк отпрыгнув в сторону, а атака ушла в землю, вминая и раскалывая ее, образуя неровную окружность радиусом в сотню метров, которая стала стремительно проседать, выпуская наружу потоки лавы. Оба мечника бросились бежать, обмениваясь дистанционными атаками, преследуемые обваливающейся землей и лавовыми гейзерами, начинающими бить из-под земли... Жижа вытекала из многочисленных пробоин в доспехах эльфа. Тяжелое дыхание, дрожащие ноги... однако клинок он сжимал крепко, держа его в стойке быка. Его соперник обзавелся массой новых ран, из которых вытекало пламя, а правый глаз исчез в рваной ране, однако он так же не собирался сдаваться. Перехватив клинки обратным хватом, он бросился вперед, чуть петляя между вздыбленной землей и кусками породы, тогда как эльф готовился вновь взорвать его, но уже наверняка. Марк взвился в воздух... сверкнула молния, расчертившая небо за его спиной, и Наарифин увидел, как через контуры офицерской брони проступила кожаная куртка, из-за спины выстрелили-выросли серые крылья, осыпающиеся пеплом, а искаженное и израненное лицо сменилось тьмой, которую разрезали два малых росчерка-глаза и усеянный желтыми зубами рот, из которых вырывались язычки пламени. Рука дрогнула, он запнулся, лишь на мгновение. Которое решило все.