Алинор, спустя неделю после нападения на город Даск
Чем дольше гремела война на исконных землях высших эльфов, тем более мрачным становилось местное население. А путь, выбранный армией вторжения - смехотворной по численности, если верить армейским донесениям - приносил еще больше напряжения, ведь они шли не прямиком на юг, к столице, но на восток, словно бы пытаясь сначала охватить все крупные города, а вот уж потом. Хотя, почему пытаются? Именно так имперцы и делают, методично, ломая все преграды на своем пути. С первыми беженцами в столице Доминиона стали процветать страх, ужас, и в тоже время апатия, пофигизм, когда богачи пускаются в кутежи и оргии, ибо все равно скоро придет конец всему. С каждой новой вестью все меньше и меньше эльфов верили в возможную победу. Когда война шла на заморских территориях, все верили и надеялись, что уж вот это, очередное подкрепление сможет переломить ситуацию. Но не теперь, когда улицы уцелевших городов полнились беженцами, среди которых хватало и дезертиров из стражи или армий королей, лишенных своих владений. У всех на устах было имя Инквизиции; и стар, и млад страшились, ожидая увидеть на горизонте орла, раскинувшего свои крылья на своем насесте, которого несли над своими головами легионеры в багровых туниках, среди которых отчетливо выделялась легкая пехота с волчьими шкурами на спинах. Те, кто бежал из Лиландрила, бросил все попытки и надежды вернуть свой город; те, кто был в объединенном войске Клоудреста и Даска, и не стал искать укрытия за городскими стенами; все те, кто покидал свои дома, сбегая от войны, говорили о леденящем душу зверином вое, прокатывающемся над полем боя, эхом отражавшимся от городских стен. Они говорили о широкоплечих великанах в лориках сегментатах, крушивших все на своем пути; сливающихся с тенями лучников, чьей меткости могли бы позавидовать многовековые мастера лука; больше всех баек и слухов, один краше другого, были о грозных воительницах дивной красоты, чьи сила и магия поражали воображения, заставляя порой думать о том, что неведомые богини спустились в мир смертных лишь для того, чтобы покарать некогда благословенный народ... Аксанель ворочалась на своей пуховой постели, устланной атласным покрывалом; даже теплые и крепкие объятия мускулистого, напористого и покорного прислужника, выбранного для ублажения в эту лунную ночь, не могли принести ей покоя в последние дни. Аппетит пропал, сон не шел, проблемы и неразрешимые вопросы копились словно снежный ком. Круги под глазами после появления неумолимо чернели, косметика с трудом скрывала их. Вся ее многочисленная челядь, министры, военачальники, шпионы и маги не могли помочь. Краткий успех, когда пришла весть о захвате двух ближайших соратниц Инквизитора, что воодушевил дворец, рухнул словно карточный домик после того, как глава жреческого совета принес кошмарную весть, ибо ему было откровения - два ярых защитника народа альтмеров были убиты... Она слышала треск огня, запах горелой плоти и древесины, крики ужаса, стоны раненых и хрипы умирающих; все вокруг нее было завалено дымящимися обломками, лязгала сталь, грохотали шаги, мелькали тени, рычали звери. Огонь окружил ее со всех сторон, подгоняя, заставляя, вынуждая бежать вперед. Туда, где стоял он, вымазанный в крови, в мускульном нагруднике и порванном плаще, с блестящим орлом на груди, сияющем в отблесках пожаров. Его шрамы, глаза, даже разрез рта пылали огнем, а два клинка истекали алым ихором; вокруг него лежали трупы, он стоял на отрубленных конечностях, а за ним на шесте металлический орел с золотым оперением клевал голову эльфа, в котором она с ужасом видела себя, отца, мать, адмирала, подругу... Она резко проснулась оттого, что в ее опочивальню кто-то пытался тишком пробраться. Вскочив на постели, она уставилась в полумрак, где к ней кралась ее встревоженная служанка с едва светящим светильником в руках: - Ох, госпожа, вы уже не спите... - Фиани, что ты здесь делаешь? - спросила королева хриплым голосом, таращась во мрак. - Простите, госпожа, лорд Накарин настоятельно требовал разбудить вас, у него дело чрезвычайной важности, - пробормотала служанка, опустив глаза в пол. - "Это не терпит отлагательств, даже минута промедления окажется преступлением", - такими были его слова. - М-м-м... хорошо, помоги мне одеться, - протянула королева, и прислуга, не поднимая глаз, бросилась выполнять сказанное. Всего за полчаса заспанная и помятая, невыспавшаяся королева вновь стала прекрасной женщиной, готовой поражать своей красотой даже искушенного зрителя. Она расположилась в своем рабочем кабинете, куда спустя пару минут спешно влетел командующий армиями Доминиона, едва обозначив мало-мальски достойное королевы приветствие. Вместе с ним в помещение проник и магистр Кертаил, аккуратно поддерживающий под руку молодую эльфийку в потрепанных охотничьих одеждах, еще сохранивших признаки знатности происхождения этой особы, которая казалась Аксанель знакомой: - Простите, моя королева, за прерывание сна, - пробормотал волшебник, помогая усесться бледной альтмерке, с растрепанными рыжими волосами, выбивающимися из-под диадемы. - Уверена, что у вас была на это весомая причина, магистр, лорд. Хиарэль предупреждена? - правительница Доминиона обвела взглядом собравшихся. - Да, она уже начала действовать, - Накарин замер у стола, стоя боком и в стороне, чтобы не загораживать прочих ночных визитеров, и при этом самому из виду не пропасть. - Позвольте представить вам леди Индоэль, младшую дочь короля Даска, Алкараиля. - Несмотря на не самое подходящее время и место, я рада видеть вас, милая. Твой отец достойный правитель и прекрасный эльф... - Аксанель выдавила из себя милую улыбку, обращаясь к девушке, которая перевела на нее стеклянный взгляд зареванных глаз и что-то неразборчиво пробормотала. Нахмурившись, королева было открыла рот, но ее прервал маг: - Простите, моя госпожа, девушка больше недели не могла нормально поспать и поесть, так спешила в столицу... собственно, поэтому мы и были вынужденны разбудить вас, ибо вести, что принесла эта девушка, чрезвычайно важны... - В столь непростой период, когда враг ступил на наши земли, они не могут быть другими. - В этот раз они чрезвычайно важны, - слово взял Накарин, - Как вам известно, противник захватил уже всю северную часть острова. Лиландрил пал первым, Клоудрест был уничтожен в результате страшного сражения с неизвестными нам силами, которые первыми напали на город, а позже были уничтожены Инквизицией, что немало времени потратила в погоне за чудовищными тварями. Объединенная армия Даска и Шиммерена была разбита, а последний был и вовсе взят в результате непродолжительной осады. Несмотря на все разрушения и смерти, противник старался сохранять города и население в целостности, но теперь... - Накарин замолчал, нахмурившись, после чего развернулся к гостье, которая что-то едва слышно бормотала. Прошло несколько мгновений, прежде чем королева смогла разобрать: -... нет... больше... никого... всех... сразу... птица... пламя... - Я не совсем понимаю... - пробормотала правительница Доминиона, затем слово взял волшебник, чья кожа бледно сияла под немногочисленными источниками света: - Простите, госпожа, Индоэль так пострадала во время пути, что я напоил ее зельями, не только исцеляющими тело, но и затуманивающими разум. Она рассказала нам, как к стенам ее города подошла Инквизиция, представшая в кошмарном виде пылающих мертвецов. Их командующий троекратно призвал делегацию для переговоров, поклявшись в том, что те не пострадают... и слово свое сдержал. - ... или сдаемся... или погибнем... смерть с небес... пылающая птица... клекотала... обняла город крыльями... - продолжала бормотать девушка, которую стала пробивать крупная дрожь. Кертаил обнял ее, прижимая к своей груди и начиная нашептывать что-то успокаивающее пополам с применением магии. - Как я понял со слов девушки, он предложил сложить оружие, выдать всех талморцев и признать власть Империи. Она сразу отказалась... а затем их командующий вышел вперед, сотворил огромного орла из пламени, который рухнул на город и уничтожил его прямо на их глазах. Еще не успело опасть пламя, едва успел рухнуть магический барьер вокруг дворца, а городские стены продолжали сохранять собственное величие... в общем, вот... - альтмер положил на столешницу круглый предмет из металла, испещренный примитивными имперскими символами, гласящими, что необходимо влить ману в этот загадочный предмет, содержащий сообщение, адресованное именно королеве. - Не волнуйтесь, Ваше Величество, я тщательно проверил его - никакой угрозы этот артефакт не несет, - живо отозвался магистр магии, оторвавшись от своего занятия, что вызвало новые, едва слышимые, стоны со стороны едва живой принцессы. - Полагаю, вам необходимо самой все услышать... тише, девочка, тише, ты в безопасности... - Немного маны, Ваше Величество, - сказал Накарин, подталкивая металлический кругляш, - боюсь, вам необходимо самой узнать содержание послания. Едва энергия коснулась поверхности, как засияли грубо вырезанные знаки на нем, совершено не знакомые для правительницы. Не ожидая подобного, она уронила его на стол; кругляш рухнул на столешницу ребром, оставляя массу царапин и начиная кататься из стороны в сторону, пока вокруг него вспыхивали разноцветные огоньки, которые вскоре потухли, и артефакт вновь стал "безжизненным". Покосившись на своих советников и не заметив на их лицах удивления или озабоченности, Аксанель вновь взяла в руки предмет и пустила в него ману. Разноцветное сияние вскоре стало сливаться в единый поток, и стало столбом света, внутри которого материализовалась маленькая, живая фигурка, которая не раз являлась ей в кошмарах, а теперь будто бы воплотилась в жизнью Потрепанные доспехи, шлем с поперечным гребнем подмышкой, оборванная алая туника под металлом, покрытое старыми шрамами тело, изуродованное лицо и пылающие ядовитой зеленью глаза, которые спустя несколько мгновений загорались красным, затем снова зеленым, и все через неравные промежутки. Изорванный алый плащ трепыхался за его спиной - эльфийка ощутила ледяное прикосновение стихии, жар и страх, что окутывали ее в день приснопамятного визита предводителя Инквизиции в Алинор. Маленький трибун поднял голову, смотря прямо в глаза королевы, и заговорил: - Время игр, уловок и промедлений прошло. Все это стоило непозволительно больших затрат сил, моральных и физических, для меня. Больше не будет попыток вести переговоров, поисков компромиссов, это едва не стоило потери дорогих мне людей. Нарушители нашего с богами соглашения уничтожены и поглощены. Я, Марк Сергий Публикола, военный трибун, первый и единственный командующий XIII легиона, присягнувший на верность правителю Империи Семтимов, императору Титу Миду II, предводитель Инквизиции, объявляю Вам, королеве Алинора, правительнице Альдмерского Доминиона, Аксанель Лучезарной, ультиматум - сдавайтесь на милость Империи, откройте ворота столицы, выдайте всех членов Талмора, вместе с семьями и близкими, и тогда мы будем обходиться с вами по совести. Эльфийка с каждым услышанным словом становилась все мрачнее; голограмма - термин, неизвестный в этом мире термин - будто бы живая, переминалась с ноги на ногу, двигала головой и руками, но вот само лицо не выражало ничего, вместо него "говорили" языки пламени, вырывающиеся из глаз и рта. - Даск отказался сдаваться устами его принцессы, и был уничтожен. Весть об этом понесет принцесса уничтоженного морского града, в миг потерявшая все, что только имела. Я надеюсь, что видимое и слышимое ею станет сигналом, достаточным, чтобы правитель Гленвьева был более мудрым и сговорчивым, дабы выполнить наши требования. Алинор же будет ждать иная судьба. В случае отказа Инквизиция войдет в город и дойдет до дворца. И там, в полумраке залов, я вновь спрошу тебя, эльфийка. Коль и тогда ты откажешься, то Инквизиция вырежет каждого жителя, вне зависимости от возраста или политических взглядов. А тебя, королева Аксанель, я посажу на кол и отвезу во дворец к императору, но перед этим сожгу каждое селение, крепость и город, что продолжат сопротивляться... Пламя погасло, мини-трибун прервался, проводя ладонью по лицу, будто бы стягивая с себя некую маску, придавая чертам больше живости и "жизни". Холодный, яростный монстр вдруг предстал уставшим человеком, который продолжает тянуть лямку долга, который ему насмерть надоел, но который он бросить не в силах: - Все это время я старался беречь мирных жителей городов и деревень, чтобы вы, пустозвонные гордецы, как можно более мягко и безболезненно вернулись в Империю. Можете обвинять меня в том, что я обращал всех пленных солдат-женщин в сексуальное рабство, но то лишь для устрашения и снижения жертв. Лиландрил должен был стать образцом нового порядка, в котором мы восстановили разрушенное и передали власть имперскому гарнизону, чтобы продолжить кампанию... но, кажется, окружающие упорно пытаются свести все к резне, убийствам, хаосу, террору. Пришельцы из иного мира, интриги вампиров, вмешательства богов... я устал, я хочу покоя... Протяжный вздох сорвался с потрескавшихся губ, а затем вновь пламя скрыло его глаза и ротовую прорезь: - Остался последний рывок, и если мироздание жаждет хаоса и резни, я дам ей их, в полном объеме. Сдавайся или страдай, королева. В руках твоих советников и тебя самой судьба твоего народа. Изображение замерло, а спустя мгновение погасло; казалось бы, магия покинула неведомый артефакт, который королева Доминиона продолжала сжимать, вперившись взглядом в неизвестные руны и знаки на его поверхности. Тишину кабинета нарушали лишь звуки дыхание, шуршание одежды да редкие всхлипы принцессы, лишившейся в одночасье всего того, что некогда составляло ее жизнь. Военачальник смотрел на свою правительницу, ощущая, как сердце волнуется не только по причине переживаний по поводу событий последних дней. Даже уставшая, с темными кругами под глазами и морщинами на лбу и вокруг рта, Аксанель все еще оставалась самой прекрасной и желанной женщиной для счастливого вот уже более почти два века благополучного семьянина. Однако он продолжал оставаться верным своему слову, данному лунной ночью под балконом, выходящим в сад дворцового комплекса... - Ваше Величество? - он поразился про себя неожиданно хриплому голосу, с нотками интимности в тембре, которым он не рисковал обращаться к ней вот уже столько лет. Магистр магии поднял голову в недоумении, продолжая машинально бормотать слова заклинания, но Накарин уже успел взять себя в руки и вновь выпрямился, с каменным выражением лица. Заметила ли она эту мимолетную слабость или нет, осталось для него неизвестным. Альтмерка тряхнула головой, кладя артефакт на руки, после чего подняла взгляд на Кертаила: - Мастер, позаботьтесь, пожалуйста, о нашей гостье, а так же соберите своих коллег... надеюсь, к вечеру следующего дня вы представите план по укреплению обороны, а так же приступите к его реализации. - Конечно, Ваше Величество, - кивнул волшебник, после чего помог встать будто бы впавшей в транс девушке и потихоньку стал покидать кабинет. - Пошлите вести во все уголки остающихся нашими земель... нет, пошлите гонцов во все уголки государства. Пусть все истинные эльфы спешат к Алинору - здесь, под стенами и на улицах столицы Альдмерского Доминиона будет решаться наша судьба. Понадобится каждый, кто сможет держать клинок и стрелять из лука, - сказала она военачальнику, который коротко поклонился королеве, развернулся на каблуках и тоже направился к дверям. Ухватившись за ручку, он замер, вздрогнув, ощущая, как она сверлит его спину взглядом. Тихо потрескивал огонь в светильнике, когда он, не оборачиваясь, спросил: - Я ведь никак не смогу уговорить тебя покинуть город? - Нет, Наки, - ответила она куда более мягким тоном, в котором ощущалась улыбка, который практически никто во дворце не слышал в свой адрес, исключая двух близнецов - брата и сестру, детей королевы, которых более месяца назад тайно вывезли в Скайвотч. - Я благодарна, что ты позаботился о Сильванель и Тиреле, но как я могу покинуть свой народ в такое время? - Тогда, - хрипло ответил мужчина, сжав до скрипа дверную ручку, запнувшись, - тогда ты вынуждаешь меня сделать все, чтобы с тобой ничего не случилось. Снова. - Прости меня... - выдохнула она. - Не нужно, я ведь обязан оберегать тебя... впрочем, это то, что я выбрал тогда... - он постарался придать своему голосу веселости и уверенности, как делал всегда в моменты, подобные этому, которых было множество в прошлом. - Жалеешь, что связал свою жизнь с моей? - впервые, спустя много лет с той самой ночи, она задала тот вопрос. Мир изменился, особенно за последние пару лет, но ее тон, нотки, тембр, эмоции в голосе оставались прежними. Впервые за столько лет он вновь искренне и открыто улыбнулся, поворачиваясь к ней лицом: - Ты же знаешь, что я никогда не пожалею, - затем он покинул кабинет, крепко затворив за собой дверь. Она еще долгое время сверлила ее взглядом, сказав лишь раз, с болью и сожалением: - Именно поэтому мне жаль...Спустя неделю
Теплым солнечным днем Аксанель, в сопровождении военачальников и отряда дворцовой стражи, набранной из ветеранов Великой войны, почти каждый из которых истово сражался на руинах Имперского города с легионами Тита Мида II, наблюдая с крепостной стены, как истово спешат укрыться в городе потоки жителей, что порой даже бросали повозки со скарбом, лишь бы скорее попасть внутрь. С занимаемой высоты ей была отлично видна причина, в виде сияющих в лучах светила стройных рядах войска, которое в былые времена легко бы разбил любой из ее генералов, коих немало собралось за последние дни. Она все еще мрачно переживала судьбу Даска, но куда хуже ей стало после визита посланца Гленвьева, который передал, что народ, поддержанный стражей и ее командирами, свергнул с престола правителя, королеву Ливифиэль, ее прежнюю соратницу и близкую подругу, схватили и казнили всех агентов Талмора, а так же те, кто был намерен защищать город с оружием в руках. Впрочем, их было трудно винить - там отлично помнили мрачные рассказы двух выходцев из Даска, которые топили свое горе в вине, рассказывая одно и тоже - об уничтожение их родного города. Хватало там и тех, кто бежал с севера и запада острова, с земель, уже захваченных имперцами, в том числе и тех, кто лично сражался с ними. Народ Гленвьева выбрал свою судьбу, и даже ей, королеве, подобный выбор, глубоко в душе, казался предпочтительным. Впрочем, несколько сотен солдат изменили присяге и присоединились к силам, стекающимся в Алинор три дня назад. - Ваше Величество, прикажете отдать приказ закрыть ворота? - спросил один из капитанов стражи, склонив голову в трех шагах позади нее. - Нет, - выдохнула она, глядя за тем, как покачиваются гребни на шлемах кавалеристов, неспешно гарцующих на флангах колонны тяжелой пехоты имперцев по дороге, - дадим как можно большему числу беженцев укрыться за стенами. - Н-но тогда будет велик шанс, что противник воспользуется... - Нет, - повторила она, прерывая солдата, - не в этот раз. Он захочет устроить представление. Кровавое, ужасное, но не лишенное кошмарного изящества, построенное по определенным правилам. Попытка попасть на спинах - кажется, так вы говорите, лорд Накарин - бегущих соотечественников будет слишком простым и неинтересным для него. Он устал, но не настолько, чтобы отказать себе в удовольствии... - она вспомнила тот день, когда Марк Публикола прибыл в ее дворец и объявил войну от лица Империи. Вспомнила то послание из артефакта. Оба образа отличались друг от друга, и в тоже время были похожи как две капли воды. С того момента ее больше не беспокоили подобными вопросами. Магистр Кертаил пару раз появлялся рядом, отвешивая формальные приветствия на ходу, торопясь вместе со своими уставшими коллегами укрепить защиту столицы Доминиона. Стены заполоняли солдаты, подготавливающие котлы для смолы, запасные колчаны для стрел и болтов, заряды для баллист и камни для катапульт, однако все они не достигали места, где стояла королева. Даже звуки этой суеты, казалось бы, не решались нарушать уединения правительницы, за спиной которой безмолвно замерла ее стража, своей непоколебимостью напоминавшая изумительной работы статуи, которым неведомый скульптур придал поразительную живость. Лорд Накарин практически до самого вечера был занят проведением советов, осмотром позиций и подготовкой приказов на все те случаи, которые могло представить его воображение. Он с изумлением, во время очередного визита на стены, увидел, как Аксанель продолжает стоять, опираясь руками на промежуток между двумя зубцами, наблюдая за тем, как стражники подгоняют последних беженцев, как скрипят механизмы закрытия ворот, ведь на расстоянии уже двух полетов стрелы появились передовые отряды легиона, перестраивающиеся в боевые порядки. Она смотрела, как в последних лучах заходящего солнца светятся глаза на шкурах волков, накинутых на спины легкой пехоте с дротиками в руках, как блестит ярко начищенная легионная аквила, значки когорт и манипул, переливаются багрянцем гребни центурионов и декурионов. Вспышка пламени озарила центр построения, и в воздух поднялось нечто, горящее ядовито-зеленым, раскинув в стороны два огромных серых крыла. На стенах поднялась паника, охранники попытались было оттащить ее, спустить со стен, укрыть своими телами... - Оставьте меня, это не причинит мне вреда. Только не сейчас, - донеслось до Накарина, когда тот бросился вперед, вместе со свитой, обнажив клинок, желая защитить свою королеву. Крылатое создание пронеслось чуть ниже зубцов стены, заставляя выпустить в него множество стрел и болтов без всякой пользы, после чего оно поднялось выше и зависло над головами сгрудившихся вокруг Аксанель эльфов, ничуть не переживая по поводу десятков стрел, вложенных в тетивы лучших стрелков Тамриэля. Теперь ей представилась возможность получше рассмотреть его: торс прикрывала серая кожаная броня, изношенная, со следами множества попаданий: по самые плечи руки были обнажены, кожа была пепельно-серой, запястья прятались за массивными кандалами с остатками цепей, тихо звенящими из-за работающих крыльев за спиной создания. Голова, если таковая была, пряталась за изношенным капюшоном, под которым, на фоне непроглядной тьмы, светились изумрудным пламенем разрез рта, с грязно-желтыми, массивными зубами, и двумя провалами глазниц, которое огнем смотрело вокруг себя. - Я впечатлен вашими смелостью и уверенностью, Ваше Величество, - протянуло создание хриплым, леденящим душу голосом, широко и уродливо ухмыляясь. - Позвольте заметить, что сегодня вы выглядите как никогда великолепно. - Простите, что не могу ответить вам взаимной любезностью, не соврав нагло в глаза, трибун, - Аксанель нашла в себе силы улыбнуться, кивая в ответ на столь замысловатое приветствие предводителя Инквизиции. - Я не в обиде, госпожа Аксанель, - создание покачало головой, продолжая висеть в воздухе, - ибо глупо обижаться на правду. Я уродлив, ужасен... и давно смирился с этим. Полагаю, вы получили мое послание из рук принцессы Даска? Потому я намерен в первый, и, надеюсь, последний раз задать свой вопрос... - Именно так, а потому считаю, что нет смысла обсуждать что-либо. Я помню требования, озвученные во время вашего первого визита в Алинор, и, полагаю, с тех пор они не поменялись. Я не сдамся вам, не сдам город, не выдам членов Талмора и их семьи и не признаю власть догнивающей Империи над гордыми народами Доминиона, - твердо и непоколебимо, ощущая, как что-то глубоко внутри питает ее решимость, ответила Аксанель, вскинув голову и бесстрашно глядя прямо в пылающие очи Инквизитора. - У нас еще вся ночь впереди, - с оттенком веселья ответил крылатый кошмар, - а ваш народ уже показал готовность менять точку зрения. Мы еще поговорим, Ваше Величество, - он раскинул руки, а затем его голос громогласно прикатился от стен к другому концу города, к портовому району и пристаням. - Жители Алинора, солдаты Доминиона, горожане и беженцы! Мужчины, женщины, старики и дети! Я, Марк Сергий Публикола, командующий XIII легионом, Священной Имперской Инквизицией, приговариваю вас к очищению огнем! Вам дано два часа на подготовку, последнюю трапезу и прощание с близкими! Ешьте, пейте, гуляйте... пока можете. И помните - ересь рождает возмездие!Крепостная стена Алинора, ночь того же дня
Его семья никогда не славилась стремлением служить в армии или хотя бы вступать в ряды городской стражи. В основном его род занимался торговлей или искусством. Нередко его родственники занимали высокие посты в Торговой гильдии или же пользовались покровительством знатных семей, а то и самой королевы, Аксанель. Художники, скульпторы, резчики, поэты, писатели... их было много, авторитет всегда оставался на высоком уровне, и не было дня, когда они знали нужду... до тех самых пор, пока внезапно силы имперцев не вторглись на их родину. Настал тот самый час, когда искусство отходило на второй план, зато торговля, что называется, обретала второе дыхание. К сожалению, ему никогда не давалась магия чисел и секреты хорошей сделки; он пытался найти себя, рисуя картину и сочиняя стихи "на злобу дня", изобличая противника глупыми варварами, которых вскорости доблестная армия разобьет. Но ожидаемое чудо - вернее, закономерность, по мнению большинства простых альтмеров - все никак не случалось. Смутные слухи-страшилки, приходившие с территорий на материке, сначала стали обрастать подробностями, а первые беженцы, бывшие жители Лиландрила, преодолевавшие огромные расстояния, подтверждали многие из них. Едва оправившись от шока, он испытал прилив патриотизма, записался в стражу, и вот уже несколько месяцев учился ходить и сражаться в строю, вкушал, как ему казалось, суровые будни армейской жизни. Чудо, что родители смогли предотвратить его отправку в числе ряда подразделений на север и восток острова, где кипели тяжелые бои, причем не только с имперцами. С каждой неделей к городу прибивалось все больше и больше деморализованных остатков разбитых войск; самые сильные и упорные шли к Лиландрилу, где зрел мятеж под предводительством сбежавшей королевы. Придорожные и самые захудалые таверны полнились солдатней, рассказывающей в полупьяном бреду кошмарные истории о людях с волчьими шкурами, воющими во тьме, шумных всадниках с конями, плюющимися огнем, могучих тяжелых пехотинцах, каждым ударом разящих сразу по несколько солдат, лучниках, скрывающихся в тенях и разящих без промаха. А сегодняшним вечером он сам увидел их во всем своем кошмарном великолепии. Даже с высоты крепостной твердыни зрелище бесстрашно выстроившегося войска внушал - их окружала некая аура, заставляющая ежиться, словно на ледяном ветру. Их предводитель, отрастив крылья, выпуская изумрудное пламя из глаз и рта, обогнул крепостную стену, играючи игнорируя все стрелы и болты, выпущенные в него, и объявил потрясающим естество голосом, что дает им два часа на раздумья... Он наблюдал за тем, как крылатый монстр совершал ритуал вокруг рунного столба. Он открыл портал, откуда спешно, все это время, выходили подкрепления невесть откуда. Его капитан говорил, что этот проход может вести хоть прямо в Имперский город провинции Сиродил. Весьма удобный способ перебрасывать подкрепления откуда угодно. Он гадал, как же имперцы пойдут на штурм, ведь у них не было ни единого осадного орудия. Впрочем, если хотя бы еще несколько солдат противника умеют летать, как этот Инквизитор, беседовавший с сохранявшей мужество и стойкость королевой, то все... Он покачал головой, отгоняя отвратительные мысли, от которых желудок сворачивался в узел, после чего отправил очередную порцию каши в рот, почерпнув ту из миски, слушая, как за его спиной, по ту сторону крепостной стены, грохочут сталью тысячи и тысячи ног. Все то время, пока он стоял на посту, видя, как прибывают новые части имперцев, он гадал, как же те собираются брать город? Он слышал, как Инквизиция ломала ворота и делала бреши в стенах, но так же он самолично видел, как маги, во главе с магистром Кертаилом, укрепляли магическую защиту... и все же вопросы оставались, а страх креп. От любого мало-мальски близкого шума, что не укладывался в общий фон несения службы на стенах добрая половина бойцов вскакивала на ноги, хватаясь за оружие, но все тщетно, так только доводили и себя, и сослуживцев. Минуты мучительно сбивались в десятки, с каждым мгновением ожидание растягивалось все сильнее... Треск, лязг, едва уловимый слухом, почти исчезнувший за дуновениями ветра; тихий вздох, словно у спящего, едва проснувшегося разумного. Скрип кожи, скольжением стоп по поверхности. Он обернулся, замер, почти пустая миска и ложка упали, а руки потянулись к оружию рядом. Вспышка-отблеск костра на тусклой поверхности. Что-то острое впивается в подбородок. Конечности разом лишаются силы и крепости хвата. Все меркнет, проваливается во мрак. Только глаза сияют мертвенным огнем, освещающим впадины глазниц, изрытое шрамами лицо. И тихий шелест-голос впивается в разум, хриплый и холодный, словно лед: - Время вышлоВ это же время, улицы Алинора
Она плотнее закуталась в свой плащ, продолжая вышагивать вместе с патрулем по одной из улиц столицы, которую она охраняла уже не первый десяток лет. Традицией ее семьи было отдавать себя службе правителям Алинора и его населению, отлавливая воров и убийц, отслеживая соблюдение правил торговли, обеспечивая безопасность высоких гостей, даже участвуя в парадных мероприятиях. Служба была не из легких, однако уважение окружающих, весомое жалование и следование традициям с молодых ногтей позволяли справляться со всеми трудностями. До недавних пор. Ей немало рассказали семейных преданий о том, как было сложно в период, когда Доминион только формировался, а на территории острова постоянно шли ожесточенные сражения фактически гражданской войны, когда города боролись друг с другом за первенство, право надеть на своего повелителя корону правителя всего альтмерского народа. С тех пор миновало немало лет... одно лишь оставалось постоянным: для ее рода не было дело до событий, происходящих за пределами города. Когда Доминион присоединял к себе бывшие провинции Империи, Валенвуд и Эльсвейр, ее предки продолжали охранять улицы столицы. Когда Доминион сошелся в Великой войне с Империей, она праздновала свое повышение до десятника, а спустя три дня повязала банду спекулянтов в доках. Когда Империя неожиданно атаковала приграничные гарнизоны, она стала капитаном, получила в свое ведение целый городской район. Вся информация о состоянии дел на фронтах по ту сторону океана почти не доходила до офицеров, остававшихся на острове. Письма из действовавшей армии приходили редко, цензура свирепствовала. Теперь она не сомневалась, что тревожные звоночки уже тогда противно трезвонили, сигнализируя о надвигающейся катастрофе. Она сама пребывала в неведении до того дня, как в небе над столицей появился дракон - существо крайне мифическое, восставшее, по словам немногим вернувшимся из Скайрима, из мертвых в результате возвращения Алдуина, позже уничтоженного легендарным героем, Довакином, бывшего ее сородичем, что давало повод немножко возгордиться. Она видела, как крупный отряд дворцовой стражи, этих наглых выскочек, побелевших, словно мел, сопровождал одного-единственного имперца, в немного причудливой, крайне побитой броне, испещренного шрамами, будто бы она пытались сдержать лорда-вампира или даже целого даэдрического принца. Она лишь один раз встретилась с ним взглядом, мельком, но до сих пор, вспоминая тот момент, ее пробирали холод и страх, таким кошмарным был тот взгляд. После того визита Доминион узнал о катастрофическом положении дел на войне с Империей, потому как этот имперец объявил ультиматум королеве. А после, с одним-единственным легионом за несколько часов взял западные ворота острова, Лиландрил. Несколько недель спустя до Алинора добрались немногочисленные беженцы, выпущенные Инквизицией - новым имперским образованием, что наводило страх на таинственных и ужасных талморцев, что уж говорить про простых жителей и вояк. Они рассказывали о чудовищной магии, поджигающей и замораживающей стены, об оживших тенях, озверевших солдатах, которые голыми руками рвали тяжелобронированных стражников на куски, о смурных лучниках, превзошедших в мастерстве лучших стрелков-альтмеров... и о кошмарной судьбе всякой женщины из числа тех, кто брал в руки оружие. А теперь Инквизиция стояла под стенами ее родного города, захватив или спалив почти всю ее родину, разбив армии практически всех великих городов, набив столицу толпами перепуганных беженцев, уничтожившая Доминион менее чем за год. Она подняла голову, остановившись на полушаге, услышав, как нетвердо, робко, прозвенел тревожный гонг на стенах. Она едва заметила во мраке ночи, как потухают огни на переходах, как там, наверху, мечутся тени... после чего, скрепя сердцем, к которому тянулись леденящие душу когти, отдала приказ патрулю бежать со всех ног к воротам, уже прекрасно различая тревожные выкрики в управляющих подъемным механизмом башнях, разослав часть подчиненных к другим отрядам. Время прошло, час пробил. Их, возможно, последний час...Улицы Алинора, двадцать минут спустя
Он поудобнее перехватил копье, и прислушался к шуму битвы за две улицы до его позиции. Вся эта война, все это сражение за столицу, призывы, обещания и увещевания... на фоне разгорающихся пожаров, устраиваемых, как ни странно, только защитниками города сказанные ранее слова казались ему лишь пустым звуком. Как и речи его командира на пылающих улицах Имперского города перед решающим сражением, много лет назад. Хотя порой ему кажется, что все это было лишь вчера. Он, гордый солдат, офицер элитного отряда, выдающийся оперативник, отличившийся во время карательных операций в лесах бывшей провинции Валенвуд, герой ряда боев на территории Сиродила, не мог тогда себе представить, чем все это обернется. Он видел, как его лорд и закованный в броню императора неизвестный герой схлестнулись друг с другом в потрясающем поединке, демонстрирующем выдающееся мастерство обоих бойцов. Сражаясь своим излюбленным копьем, поражая одного за другим измученных, отчаявшихся легионеров, в глазах которых горели несгибаемое упорство и жажда сражения, он наблюдал за тем, как сверкали искры при столкновении оружия оппонентов, как насмешливо издевался предводитель войск Доминиона, ответом которому было сосредоточенное молчание. Его верность лорду пошатнулось при упоминании плана по открытию врат в Обливион. Его честь была растоптана фанатичным безумием своего кумира. Его стойкость и смелость обратились в прах после того, как могучий удар сразил его командующего, а выдыхающиеся солдаты Империи, открыв второе дыхание, с утроенной яростью набросились на остатки передовых отрядов войска. Весть о смерти их предводителя быстро разошлась по войскам... Он отделался относительно легко по окончании войны - его лишили наград и звания, и отправили в отставку; судьба многих его сослуживцев была куда хуже, а смерть от рук имперцев была едва ли не избавлением. Талмор и Доминион искали козлов отпущения, но судьба оказалась к нему благосклонна - лорд Накарин, хорошо знавший его по войне с Империей, довольно скоро нашел его и предложил уютное место в страже самой королевы Аксанель. Политика политикой, однако власти имущие понимали важность таких опытных воителей. Немало ветеранов нашли себя как инструктора или солдаты среди защитников великих городов Доминиона. Шли годы, он вновь зарабатывал себе авторитет, в конце-концов став командиром одного из отрядов дворцовой стражи, старался прививать уважение подчиненных к их городским коллегам, ибо те служили источником пополнения их рядов, а уж сколько раз им приходилось работать вместе для разрешения самых разных ситуаций. Он не любил сплетников, однако с вниманием относился к слухам о ситуации по ту сторону морских просторов, говоривших о прекрасной работе талморских юстициаров и грядущем реванше, что обязательно кончится победой Доминиона. Первые тревожные звоночки появились, когда до Алинора дошли вести о возрождении драконов, на которых стремились списать трагедию с сожженным посольством в Скайриме, где вовсю, стараниями талморцев, распалялся пожар гражданской войны, которая - вот чудеса! закончилась почти сразу же, как только был уничтожен контингент, надзирающий за соблюдением Конкордата Белого Золота. Вот только никто не подозревал, что драконы пощадят прислугу из местных, а так же овладеют навыками письма... Два года тишины, и вот Империя, которая вовсю начала сотрудничать с возрожденным орденом Клинков, ставящим Талмору палки в колеса при каждом удобном случае, учреждает неведомую Инквизицию, что в кратчайшие сроки уничтожает все посольства, без всяких объяснений. Потом армия и союзные силы погружаются в хаос из-за постоянных поражений, нападений в любое время дня и ночи и колоссального превосходства в силе тех, кто, казалось, находился в нескольких местах одновременно. Всего полгода - и материк потерян. Еще столько же, может чуть больше, и вот враг уже марширует по улицам столицы. С той стороны улицы к небу вознеслась огромная вспышка пламени; словно сухостой, загорелась таверна, в которой он любил отдыхать после службы в свободные дни, потягивая вино в углу, а по вечерам уплетать жаркое с травами, слушая игру нанятых музыкантов и наблюдая за ловкими перемещениями прекрасных официанток. С тех самых пор, как все его заслуги за Великую войны пошли прахом, жена ушла от него, забрав дочку и сына. С тех самых пор он так и не обрел новую гавань, и лишь сегодня вечером он был рад этому, ибо все его мысли были сосредоточенны на бое, а не на заботах о близких. Прямо на их позиции понеслось с десяток размытых теней, их глаза пылали алым, а мрак под шлемами-шкурами исторгал из себя леденящий душу вой. Вместе со своими сослуживцами он выстроился в линию, опустив копья, прикрывая лучников, натягивающих тетивы за их спинами. В отсветах пожаров, охвативших здание таверны, он заметил тусклый проблеск, а спустя удар сердца его сосед слева был выбит из строя вонзившимся в грудь причудливым дротиком. Еще миг - и смерть товарища отошла на второй план, уступая место тщетной борьбе за собственное выживание.Дворец правителя Алинора, спустя пятнадцать минут
Она не стала слушать своих телохранителей, советников, прихлебателей и друзей и вышла на балкон, выходящий на дворцовую площадь, возвышаясь над ней, а так же дающий отличный вид на весь город, в том числе и на его портовую часть. Все горело, наполняя воздух удушливым запахом гари, смешивающимся с вонью запекающегося мяса. Крики отчаяния, храбрости и гнева устремлялись ввысь, к темным небесам, стремясь убраться подальше от развернувшегося во всю мощь кошмара на этой земле. Каждую минуту то тут, то там вспыхивали новые пожары, разгоняя мрак. Тревожные набаты, до сего момента звонящие бесперебойно, умолкли. Со своего места она видела смазанные черточки, которыми с такого расстояния виделись все те, кто стремился найти убежище за стенами древней столицы. Аксанель было холодно, она плотнее запахнула полы своего плаща, расшитого золотом и мехом, приложила ладонь к груди, ощущая тревожное и рваное биение собственного сердца. Столько смертей, так много судеб загублено... ее тревожили мысли о том, не следовало ли еще тогда, тем днем, когда явился Инквизитор, умерить свою гордость, отбросить недовольство придворных и народа и согласиться вернуться в лоно Империи? Ее родина не была бы разорена кошмарными сражениями, которые вел один-единственный легион с колоссальными силами. Холод исподволь вновь стал касаться ее кожи, заставляя дрожать. Королева собралась было согласиться с просьбами стражи и вернуться под защиту стен дворца, когда она услышала мертвенно-сухие звуки хлопающих крыльев. Сгусток тьмы и угрозы приближался к ней, набирая высоту, пролетая над стенами так, чтобы едва-едва разминуться с зубцами защиты, окруженной магическим барьером... что с оглушительным хлопком развалился под воздействием неведомой силы. Не церемонясь, телохранители рванули ее на себя, толкнули через отрытые двери в зал: - Уведите ко.... кхах...х-х-х... - вскричал капитан ее охраны, отдавая приказ, а затем влажно захрипел. Обернувшись, едва переступив двери, Аксанель увидела, как могучего воина поднял на острие серого клинка облаченный в серое монстр, что два часа назад беседовал с ней на стенах города. Тьма под капюшоном теперь пылала алым, с перьев сыпались кусочки пепла, опадающие на искусно сделанные перила балкона, проплавляя в нем борозды и вкрапины. Воздух застревал на полпути к легким, в глотке, она силилась вдохнуть, отступая спиной вперед, глядя на то, как дрожащие и бледные воины и потерявшей блеск броне бросаются на крылатое создание, что каждым ударом клинка разрубало тех на куски, проходившим через металлы и плоть словно раскаленный нож сквозь масло. Она споткнулась о собранный ковер, упала на холодный пол, пытаясь отползти подальше он невозмутимого противника, который безэмоционально убивал цвет ее воинства, лучших из лучших, способных в одиночку сдерживать множество солдат и офицеров врага. Взревел нечеловеческим голосом кто-то в дальнем конце зала. Она обернулась, чтобы увидеть, как внутрь врывается Накарин, с искаженным от страха и гнева лицом, обнажающий свой переливающийся магией клинок, как вслед за ним спешат на защиту монарха бойцы дворцовой стражи. Несколько ударов сердца - и она уперлась затылком в стену, замирая на месте, не в силах, казалось бы, даже вдохнуть. Тусклое сияние блестело на доспехах ее защитников, в ушах звучали команды, кличи, хрипы, стоны, лязг стали о сталь и влажное хлюпанье разрываемой, терзаемой плоти. Миг, другой, или, возможно, вечность - и вот она задыхается своим вдохом, а ее защитники лежат, агонизируя, на полу, заливая все вокруг своей дымящейся и остывающей кровью. Накарин, истекающий кровью из пяти ран на теле, вновь поднимает свой клинок, пытаясь разрубить кошмарную тень. Удар сердца - и она смещается в сторону, ухода от выпада, проносится верхушкой над его головой, а после вновь ступает дальше. Военачальник замирает, а затем медленно, нехотя, его голова сползает в сторону и устремляется к залитому кровью полу. В повисшей внезапно тишине она слышит тихое: - Прос... ти... Тень, кошмар, ужасный монстр замирает в трех шагах от нее, сложив крылья за спиной, молчаливый, безэмоциональный. В разных уголках дворца слышались встревоженные крики, доносился лязг металла, топот десятков ног... она знала, что они уже не успеют, и закрыла глаза, принимая свою судьбу.