Записки имперца о... (СКИТАЛЕЦ - 2)

      Тот день, день гнева...       Нет, не так.       Тот день над всем Имперским городом... да что там над столицей Империи, над всей провинцией Сиродил выдался на редкость погожим: яркое солнце играло яркими, радужными бликами на еще толком не просохшей после ливней землей, промозглый ветер, словно по волшебству, сменился своим теплым братом-стихией; природа по достоинству оценила данные изменения - массы птиц, от мала до велика, отряхнув свои перья, затеяли веселую сутолоку в окрестных рощах и даже на крышах домов. Кошки, коих не было числа, выбирались из всех закоулков, растягиваясь на пятнах солнца и балдея от обилия тепла и света. Горожане радовались долгожданному улучшению погоды, массово выбираясь за город, на берега водоема, внутри которого располагалась столица-остров, или же выезжали к родственника в другие города провинции.       Радовались изменениям все, кроме высшего руководства Империи - генералитет, канцлер и его аппарат, и, конечно же, сам Император с настороженностью наблюдали за гостьями дворца, тесно связанными с главой Инквизиции, что прислал накануне весть о грандиозной победе над Доминионом. Столицу, Алинор, взяли штурмом за одну ночь, королева Аксанель громогласно, воспарив в небо, поддерживаемая самим Марком Публиколой, объявила о капитуляции государству Септимов, а последние очаги сопротивления на островах и материке были подавлены всего за две недели после грандиозного триумфа. Все бы ничего, да вот беда - верные Империи силы лишь защищали границы фактически одной провинции все время, которое занимала война, да занимала захватываемые Инквизицией города, как в Валенвуде и Эльсвейра, так и на исконных территориях альтмеров.       Да, был потерян при защите Лиландрила практически целый легион, но враг ответил за это... ох, как же он ответил! Местные вельможи, из посвященных, хватались за головы при заявлениях об убийстве двух (!) богов (!), подтвержденных гостями, один из которых позже отбыл в Скайрим, к жене и детям, что сам был богом. Собственно, за улучшение погоды как раз и стоит благодарить компанию женщин, которых "обменяли" на охранявших ранее жизнь и покой императора бойцов Инквизиции, собранных для финальных боев и зачисток Марком Сергием Публиколой - устав от частых дождей, которые лишь усиливали их мрачность, они, воспользовавшись предлогом, совершили волшебство, при виде результатов которого имперские маги тряслись от зависти и настойчиво пытались вызнать секреты заклинания, несмотря на многократные отказы.       В своем послании глава Инквизиции сообщал, что ему потребуется неделя, чтобы уладить дела на первое время, после чего он прибудет, вместе с дарами, к воротам Имперского города, в котором жили, понятное дело, не идиоты, что с первыми часами погожей погоды взялись за работу, готовя столицу к триумфальному празднику. Десятки, если не сотни, охотников углубились в чащи лесов, где сновали собиратели ягод и грибов, забивая дичь; множество рыбацких лодок и шхун выходили на промысел, собирая в сетях богатейшие уловы; из вновь присоединенных земель ехали делегации с богатейшими дарами и припасами для грядущего пиршества. Суровые редгары, смурные и покорные каджиты, настороженно-оптимистичные бретонцы, удивленно-утомленные данмеры - все народы некогда великой Империи вновь стекались в центр Тамриэля, чтобы своими глазами увидеть триумфаторов невероятно короткой и кровавой военной кампании.       За несколько часов до начала церемонии городская стража распахнула главные ворота, ведущие в город, значительный контингент сил выстроился живой цепочкой по центральной улице, сдерживая напирающую толпу, высыпавшую наружу. Многие торчали из окон, сидели на крышах, отдавая за свои места подчас кругленькие суммы предприимчивым владельцам недвижимости. Цены в зданиях, располагавшихся непосредственно у пути следования колонны, и вовсе были заоблачными. Над толпой висел гул оживленных разговоров, то и дело кто-то вытягивал голову, пытаясь разглядеть происходящее, не началось ли?       Наконец, кто-то из особо внимательных взволнованно вскрикнул, указывая куда-то в сторону, повыше верхних кромок крепостных стен. Стражники там засуетились, затрубил рог, словно бы на них сейчас собрались напасть. В тоже время между солдатней носились офицеры, орущие на подчиненных. Вскоре стало понятно, что так они призывают их к порядку, ибо вскоре суета бойцов затихла, а спустя пару минут они буквально прилипли к бойницам и промежуткам между зубцами, глядя на то, что было неведомо горожанам и гостям столицы. Послышался грохот, а после пространство расползлось, словно разрезанная ткань, открывая частичку смазанного нечто, переливающегося всеми цветами радуги.       Кто-то воскликнул, что это открылся портал в Обливион, поднимая панику, однако по толпе прокатился могучий окрик, бывший ничем иным, как голосом мага, заверяющего все, что нашествия даэдра не будет. То Инквизиция возвращается, открывая прямой портал из сердца разгромленного Доминиона. Давки удалось избежать, как и жертв... почти. А после гул возбужденно-испуганной толпы прервался ритмичным боем барабанов, что доносился из-за стен и раскрытых настежь ворот. Ритм был подхвачен музыкантами, стоящими вдоль всего пути следования, точно во двор дворца императорского дворца. Сквозь маршевую музыку донесся грохот тысяч ног и цокот копыт. Наконец, через ворота показались первые бойцы Инквизиции.       В кожаных доспехах, их плечи, спины и головы скрывались за шкурами волков, чьи глаза, казалось, все еще светились жизнью и яростью. Впереди них всех шествовал широкоплечий и высокий мужчина, с каменным выражением лица, сжимающий в покрытых шрамами руках потрепанный шест, на котором взгромоздился массивный, покрытый рытвинами и царапинами, но все еще гордый и угрожающий орел. Позади шествовало несколько десятков велитов, несущих флаги, штандарты и гербы взятых городов, крепостей, а так же знаки отличия богатейших и древнейших родов альтмеров. За ними следовали их братья по подразделению, многие из которых носили бусы с нанизанными на них характерными ушами эльфов.       Отдельно среди них выделялась группа полуголых эльфиек (многие матери, сестры, жены и девушки поспешили закрыть глаза своим родственникам мужского пола, особенно детишкам, которые, открыв рот, пытались избавиться от этой преграды и как следует рассмотреть происходящее), по отдельным деталям скудных одеяний которых можно было распознать в них бывших воительниц. Они шли, спотыкаясь, уперев взгляд в землю, не пытаясь смотреть по сторонам. Щеки многих блестели от дорожек, выложенных слезами; каждая из них шагала в том же ритме, что и инквизиторы, хотя те не заставляли их выдерживать его.       Следом, лихо свистя и смеясь, гарцевали на отборнейших, тонконогих скакунах, которых разводят лишь на альтмерских островах, всадники-эквиты, несущие на щитах, нагрудниках и шлемах эмблемы в виде сжимающих молнии рук, сияли в лучах светила своей надраенной броней, вместе с расшитыми золотом и серебром черпаками своих жеребцов и кобыл; многие кони несли на себе индивидуальные комплекты брони, украшенные драгоценными камнями и гербами побежденных домов и родов. Эти конники гарцевали вокруг длинной процессии из других всадников, коими были эльфийки в легких, чуть ли не прозрачных, платьях, сидящие на более грузных, широких и могучих конях самих эквитов. Их не заковывали в цепи, не надевали кандалы, их кожа не несла на себе следов старых ран или новых истязаний, но взгляды каждой были пусты и безжизненны. Словно куклы, они, покачиваясь, ехали на скакунах своих пленителей, не реагируя ни на что.       За ними следовал длиннющий караван, которым заправляли - к огромному удивлению множества гостей - залихватского, порой даже откровенно разбойничего вида, каджиты, в ушах которых сияли золотые серьги, что носили мало подходящие для них комплекты брони явно альтмерского производства. Мало кто - прежде всего, это были постоянные гости и обитатели императорской резиденции - подозревал или видел в них каджитских караванщиков, что оказали огромную помощь как в планировании военных действий, так и в ревизионно-вывозных операциях под руководством массово перебрасываемых на острова отрядов Клинков, которые занимались добиванием, при поддержке расквартированных частей Легиона, переведенных на особых основаниях в ведомство Инквизиции.       Многие генералы возмущались подобным самоуправством, и не только они, однако все нападки и обвинения с невозмутимым видом отклонил главком Туллий, спросив их: "Скажете это прямо в глаза Инквизитору Публиколе?" Все вопросы отпали разом - этот выскочка был на коне, фактически в одиночку закончив войну, преподнеся казавшийся прежде непобедимый Доминион едва ли не на блюдечке. Потери были довольно низкими - в битвах за ряд ключевых фортов в Скайриме, во время гражданской войны, потеряли больше, и это без сражений "в поле" и осад-штурмов городов. Но вернемся к нашим баранам: в повозках тех были сложены груды сундуков, заполненные изделиями из золота и серебра; отдельные три повозки, в центре колонны, охраняемые немногочисленными катай-ратами, бывшими в рядах караванщиков с самого начала конфликта, везли шкатулки, доверху набитые драгоценными камнями всех цветов и форм.       Колонну продолжали порядки гастатов - облаченные в кольчуги, несущие с собой по несколько дротиков, вместе с копьями, гладиусами, эти бойцы передней линии сопровождали расположившихся по центру пленных солдат и офицеров врага, из числа союзных альтмерам воинских формирований босмеров и каджитов: могучие катай-раты выглядели замученными и истощенными прямоходящими кошками, с блеклым, неопрятным мехом на телах. Их когти срезали, конечности сковали цепями; позы некогда гордых воинов Эльсвейра поникли, "обросли" горбами, плечи опустились, взгляды упирались в мостовую, по которой они шагали, не обращая внимания на торжествующие выкрики толпы.       Принципы, у которых, как и у гастатов, щиты были украшены эмблемами в виде латных кулаков, ничем не отличающиеся от сослуживцев, сопровождали выходцев из Валенвуда. Эти ловкие стрелки и фехтовальщики "предали" свой народ, служа в карательных отрядах, которые принимали самое активное участие в подавлении частых восстаний, занимаясь усмирением сородичей под пристальными взглядами гордых и надменных эмиссаров Талмора. Они и до поражения выглядели угрюмыми, черствыми, ведь не раз и не два их сослуживцы дезертировали, не выдерживая позора, и им приходилось преследовать их, пытать и казнить. Те же цепи, те же опущенные взгляды, как и у их кошачьих товарищей по несчастью.       Порядки тяжелой, молчаливой, "монолитной" пехоты Инквизиции сменили сияющие доспехи, гордые позы, чеканный шаг и живость во взглядах: бойцы возрожденного ордена Клинков, сияя улыбками, твердо чеканя шаг, вели избитых оборванцев, что качались даже без малейшего дуновения ветра, едва переставляя конечности. Извечные враги, оперативники Талмора, были разбиты, унижены, покалечены всеми доступными средствами. Самых выносливых заставили шагать, гремя цепями, по мостовым; всех прочих, коих было большинство, свалили кучами в повозки с кузовами-клетками. Со стороны зрителей слышались отдельные всхлипы-рыдания, полные радости; то тут, то там в воздух поднимались кличи: "Слава Клинкам!" "Слава драконоубийцам!". То был воистину момент полнейшего триумфа бойцов со славными и древними традициями, несмотря на то, что их работа свелась к поискам сбежавших талморцев и отлову их на территории как альтмерских островов, так и материковых владений.       Свет радости и триумфа вновь померк, когда через ворота прошли широкоплечие, высокие, мрачные и молчаливые триарии, элита Инквизиции; облаченные все, как один, в лорики сегментаты, с легкостью несли массивные щиты, похожие на те, что несли их собратья-копейщики, но в тоже время сильно отличающиеся от них; псы в шипастых ошейниках стояли на задних лапах у них на щитах, пламя угрюмой решимости сияло во взгляде каждого. Их марш потрясал улицы, дома, весь город; они вели облаченных в иссеченную, пробитую, изорванную броню толпу воинов-альтмеров, лишенных оружия. Там были солдаты всех городов... вернее, почти всех - в толпе не было ни одного ратника из Даска, сгинувшего в пламени гнева и возмездия Инквизитора.       Что же касается солдат Гленвьева, то тут все было сложнее. Небольшой отряд, не более сотни эльфов, в цветах и с гербами славного города, такой же побитый и измученный, шел отдельно от остальных, окруженный окутанными пламенем триариями. Чуть впереди шествовал герольд, который срывал голос криками, усиленными зельями и магией:       - Эти солдаты отказались подчиняться приказам своей королевы и дрались до самого конца за свою страну, собственные идеалы! Честь и хвала верным присяге и долгу солдатам врага! Честь и хвала!       Ему вторили их конвоиры, стуча клинками по щитам, в такт речи и шагам:       - Честь и хвала! Честь и хвала!       За мрачной монолитностью тяжелой пехоты следовал эфемерный, куда более темный и даже угрожающий мрак, растекающийся с плащей молчаливых, бледнокожих лучников; белоснежные птицы нелепыми кляксами красовались на них, скрывающих руки и тела по самые шеи, лишь руки некоторых виднелись ошеломленным зрителям, что сжимали уздечки лошадей, коих еще не видели на этом материке; светлых мастей, тонконогие и изящные, они на себе наслоения парчи, бархата и шелка, а так же торжественно-величавых седоков. То были короли и королевы, их жены и супруги, дети и родственники по различным кровным линиям, некогда гордые и могучие правители альтмерских городов.       И хоть в их осанке и бросаемых изредка на толпу взглядах еще читалась сила, гордость и чувство собственного достоинства, их окружение, сопровождение, и, самое главное, посеребренные цепи и кандалы ясно говорили о том, кто на самом деле сегодня был хозяином жизни, за кем сила, власть и богатство. Наконец, всю эту огромную колонну замыкала еще одна группа знаменосцев, несущих стяги Алинора и самой королевы Аксанель. Правительнице Доминиона гарцевала на белоснежном скакуне, к ногам которого, у самых копыт, подвязали золоченые бубенцы. Хвост и гриву расчесали да умаслили, чепрак и налобную пластину инкрустировали драгоценными камнями, а саму королеву облачили в одеяния столь легкие и воздушные, что казалось - стоит лишь подунуть ветру, ткань поднимется, и откроет всякому, имеющему глаза, сокровенную красоту прекрасной дивы...       Все портил вышагивающий рядом легионер, в шлеме с продольным гребнем, опустивший одну руку на рукоять клинка, покоящегося в поясных ножнах. Его лицо и тело были покрыты шрамами, плащ порвали и издырявили в сотнях схваток, иссекли мускульный доспех и наручи, но шаг его оставался крепким, взгляд твердым, а аура едва не сбивала с ног. К поясу своему он привязал поводок из золоченной цепи, которая заканчивалась на украшенном топазами ошейнике Аксанель, чьи руки сковали спереди аналогичными цепями. Солдат вскинул в воздух сжатую в кулак ладонь, едва ворота стали закрываться за его спиной со скрипом и лязгом. С уст его сорвалось:       - Ave императору! Ave Империи Септимов! Ave XIII легиону!       И ожила легионная аквила: массивный орел из металла вдруг повел головой, расправил крылья, поднялся в воздух, и на пару секунд показалось, что тень его силуэта накрыла весь город. Перехватило дыхание у толпы, будто бы разом выкрутили уровень громкости на полный ноль; тяжелая тишина опустилась на улицы столицы, лишь скрипели колеса повозок, цокали подкованные копыта лошадей да лязгали по мостовым тысячи и тысячи ног. Чей-то сын, смуглый мальчишка, на глазах которого навернулись слезы от того, что родители не давали ему спуститься вниз и сбежать подальше от "скучнага палада" встретился глазами с проходящим рядом Инквизитором, что будто бы взглянул ему в самую душу. Иссохли слезы, истерика была задавлена; завороженный, малыш подняв вверх свой малюсенький кулачок, привлекая к себе внимание как родителей, всполошенных его действиями больше, чем давлением офицера, а так же их соседей. С уст его сорвалось мягкое, но в тоже время твердое:       - Ave Инквизиции! Ave!       Словно спусковой крючок, его крик, что остался бы незамеченным в толпе, не будь она столь молчаливой, сбросил оцепенение: то тут, то там, сначала нерешительно, а после все более уверенно, раздались аналогичные призывы. Вскоре стены и дома столицы сотрясались от единодушного рева тысяч и тысяч глоток. И лишь солдаты Инквизиции хранили молчание, чеканя шаг, выражая свои эмоции слабыми улыбками и скупыми слезами, замеревшими в уголках их глаз. Ибо спустя сотни лет их вновь удостоили триумфа, их деяния и силу вновь возносила Империя, их заслуги признал сам император! Да, это были другой мир, другая страна и обстоятельства. Но эмоции, облегчение, даже счастье были сродни тем же, что они испытывали, стоя еще лишь разбитыми остатками нескольких легионов после триумфальной победы над варварами.

***

      В черной-черной комнате, за черным-черным столом, на черном-черном стуле сидел черный-черный человек... хотя человек ли? В принципе, это не важно - душа его однозначна черна, как и его шуточки. Много дней к ряду, будь тут посторонний зритель, можно было бы наблюдать странную пустоту и тишину в этой обители... всего подряд. Ее владелец все это время... просто работал, или делал вид, что работает. Обложился кучами бумаг, постоянно щелкал клавишами своего ПК, тихо матерился на трех сотнях языков себе под нос, ставил подписи, лепил печати, сканировал, распечатывал, составлял, сводил, вбивал - то есть с головой ушел в офисный перманентный ад.       Тзинч его разберет, сколько бы еще продолжалась эта идиотия, по другому не скажешь, но треснула по центру зала завеса, разошлась реальность в стороны, и в свете слепящего пламени, что на пару мгновений разогнало тьму по дальним углам, в "комнату" ступил триумфатор кампании возмездия, что вернула многие земли в лоно Империи Септимов в мире, известном как Тамриэль (или Мундус, кому как больше понравится). Глаза пришельца горели огнем решимости, а шаг был тверд и неумолим.       - Время приема граждан давно закончилось, заходите через пяток веков, - пробухтел, не поднимая головы от бумаг на столе, хозяин помещения, натирая затылок костяшками пальцев, прячущимися за перчатками.       - Вопрос не терпит отлагательств.       - О-хо-хо-хо... - протянул "клерк", качая головой. Миг, секунда, удар сердца - и вот его стол очищен от всего нагромождения бумаг, свитков и прочей макулатуры. Вновь Игрок предстает в своем блистательном виде, скрывая лицо на маской ухмыляющегося демона, из отверстий которых вырываются язычки пламени. - Вот уже почти год ты мне не звонишь, не пишешь, а теперь заваливаешься, как ни в чем ни бывало. Я думал, ты хотел отдохнуть от трудов праведных... неужто отпуск надоел, и ты решил вернуться к своим обязанностям? Вот ни за что не поверю.       - Я пришел просить освобождения.       - Ты с Глотки Мира упал? Совсем умом тронулся? Признавайся, нюхал благовония Перийата, запивая винишком в компании Сангвина? - Игрок смотрел на своего подопечного, как психиатр на очередного пытающегося откосить призывника во время медкомиссии в военкомате. - Забыл, что мы оба связаны буквой договора, подписанного кровью?       - Чьи положения ты раз за разом трактуешь в свою пользу, - ровное пламя вырывалось из глазниц и разреза рта маски грустного демона, вторя размеренному голосу уверенного в себе субъекта. - Я прекрасно помню, что связан по рукам и ногам соглашением. Но я прошу не за себя.       - Тогда за кого? Напортачил с Мирак во время дуэли с Морой что ли? Переборщил с воздействием? Нахера способную помощницу освобождать-то? В наше время такими кадрами не разбрасываются.       - Снова мимо. Я прошу освободить XIII легион от проклятия, висящего на всех нас, - торжественно провозгласил командующий подразделением, Марк Публикола. Не взревели трубы, не гремели барабаны, только краткое молчание повисло в воздухе на несколько секунд. Не дождавшись ответа, он продолжил:        - Я готов взять на себя всю тяжесть неоплаченного нами греха, и оплатить его позднее. Мои люди заслужили свободы, покоя, перерождения, новую жизнь...       Он замолчал, когда ему в грудь врезался перевязанный шнурком пожелтевший свиток, который Марк поймал на автомате. Игрок повел головой, призывая его ознакомиться с содержанием. Твердыми руками шнурок был развязан, свиток развернут, пылающий взгляд впился в буквы такого знакомого языка, с каждым мгновением разгораясь все сильнее. Едва дочитав до конца, Марк шагнул вперед, сотрясая поступью помещение и пуская трещины в месте приземления своей стопы:       - И ты молчал все это время?! С тех самых пор, как мы заставили сойти с ума сотни детей, запертых в том бредовом приложении? Где я уничтожил разумы Черноснежки и всех тех, кто вставал на нашем пути?!       - Ты не спрашивал, а я не был обязан тыкать тебя носом в каждое обстоятельство. Это ведь нужно тебе и твоим людям, не мне, - ничуть не смутившись и не испугавшись, отвечал Игрок, пожав плечами. - Теперь ты можешь отпустить одно из сильнейших своих орудий, болван.       - Они не оружие, они люди, со своими...       - Ты можешь называть их как угодно, сути это не изменит. Твое решение обрекло их на гибель, твои действия прокляли всех вас, твои призывы и приказы заставляли их еще больше осквернять свои души. Думаешь, очиститься, начать заново будет просто? Ты ведь не глупый малый, должен понимать последствия своих шагов, так что делай с этим, - он вновь кивнул на свиток в руках Скитальца, - что пожелаешь. Когда ждать твоего возвращения на работу?       - Не раньше, чем я обживусь в Тамриэле - ты задолжал мне крайне длинный отпуск за все время служения тебе. Уж за ликвидацию Стратега мне точно накапало премиальных на пару веков. - С дерзкой ухмылкой ответил Марк, глядя в лицо своему работодателю, ожидая чего угодно, кроме разочарованного вздоха и качания головой.       - Какой прок оттягивать неизбежное и притягивать неприятности? - Наблюдатель сунул руку в нижний ящик стола, вытаскивая сосуд с виски, стакан с несколькими кубиками льда. - Ты ведь все равно вернешься, а так лишь усугубишь боль от расставания и наживешь себе больше проблем.       - Это уже мне решать, - решительно заявил Марк, махая свободной рукой. - Я обязан дать ту семью, что жаждут женщины, окружающие меня все это время. Ты сам не раз говорил мне, чтобы я перестал их обманывать, успокоился, остепенился. Я лишь следую твоим урокам, начальник. Так что не смей вмешиваться! - добавил он с улыбкой, разворачиваясь на каблуках, махая рукой и двигаясь в сторону прорехи, что вновь наливалась пламенем "жизни". Едва дыра в пространстве затянулась, а комната-зал вновь погрузились в темноту, Игрок опрокинул в себя полный стакан с выпивкой, шумно выдохнул, с язычками пламени, а затем вновь уставился в экран компьютера, говоря несвойственным ему голосом:       - Не учатся ничему некоторые, и учиться не хотят... Кина американского насмотрелись, или крышу срывает от жадности? Ты ведь знаешь меня не первый год, а я таких, как ты, видел столько... слепой болван, ой слепой. Я-то даже пальцем не пошевелю, уважая твою просьбу, все дальнейшее будешь расхлебывать сам.

***

      Однажды небо над Вайтраном, и всем его владением, затянуло тяжелыми, свинцовыми тучами. Легион выстроился на равнине стройными рядами, по родам войск. Стяги повисли, доспехи истекали влагу, часть которой впитывала ткань, но никто не проронил ни слова, пока я перечислял все регалии, благодарности, награды и титулы, что перепали нашу долю. Я лишь повторялся, но тогда я перечислил их все, начиная от почетного звания "вечного инквизитора" для каждого легионера вплоть до Орлиной Стражи, как нас стали звать из-за аквилы.       Десятки пиров отгремели за казенный счет, реки эля и вина были пролиты и выпиты, сотни, если не тысячи, килограмм мяса съедено, а фруктов и овощей банально сожрано. В нашу честь поднимали тосты на каждом мало-мальски важном празднике во всех уголках имперских владений, возводились статуи и даже выбивались в скалах целые барельефы. Орлы стали эмблемой для всех легионов, переведенных в Инквизицию, что расквартировали на Саммерсетских островах, а их легаты стали генерал-губернаторами великих городов эльфов. Разумеется, гражданскими делами занимались соответствующие органы власти, легионеры-инквизиторы занимались защитой земель и борьбой с преступно-террористическими элементами, тесно сотрудничая с отделениями Клинков на соответствующих территориях.       Они взяли себе эмблемой нашего орла, их набирали лишь из "людских" народов, что сильно не нравилось оркам и эльфам, однако те выражали свое неодобрение тихо, опасаясь возможных столкновений с Инквизицией. Жизнь в Империи стала налаживаться, ибо в нее потекли рекой богатства, многие из которых альтмеры награбили еще во время Великой войны. Морровинд и Хаммерфел вели свои переговоры, и в Имперском городе бурно кипела работа над тем, чтобы заключить, как минимум, выгодные торговые и союзнические отношения, а как максимум, включить эти территории вновь в состав государства Септимов. Жизнь налаживалась, хотя в моих отношениях с женщинами все еще сохранялась напряженность.       Не простили меня за тот демарш перед последними днями кампании, когда я выслал их в Имперский город. На словах было одно, но по делам, тону, взглядам, я ощущал, что они продолжали обижаться на меня. И вот, в тот самый день, под проливным дождем, когда они, крайне недовольные тем, что я вытащил их из нашего поместья, раскинувшегося в долине реки, текущей через все владение Вайтран, расположились под специально возведенным навесом, я торжественно зачитал помилование Проклятого легиона, прощение всех грехов и освобождение от несения службы, право на перерождение и новую жизнь. Как и Игрок во время моего визита, так и мои братья по оружию удивили меня своей реакцией.       Они молчали.       Я не видел улыбок на их залитой водой лицах, не слышал даже попыток радостно воскликнуть, не мог их звуки радости задавить проливной дождь. Недосказанность, конфуз, замешательство все продолжались и продолжались, я ощутил волнение среди женщина за своей спиной, когда легионеры - все, как один - вскинули свои кулаки и ударили по броне:       — Ad Imperii Gloria! Gloria Romam! Gloria in imperatorem! Gloria militum! (Слава империи! Слава Риму! Слава императору! Слава военному трибуну!)       Вскоре легион отправился навстречу своей судьбе... Ну, как скоро - пришлось потратить немало усилий, чтобы пожать КАЖДОМУ бойцу руку, пожелать удачи в новой жизни, где вновь будут семья, возлюбленные, собственные дети... Более обстоятельным выдалось прощание с офицерами. Не один день прошел, а я все говорил, улыбался, жал руки, смеялся последним шуткам, ощущая, как с каждым ушедшим туда, за грань, на душе становится тяжелее. То ли проклятие переходило от каждого ко мне, без остатка, то ли тоска и грусть тянули меня вниз - до сих пор не знаю. Последним уходил Аквила. Он не шутил, не желал удачи, лишь смотрел в мои глаза. Уходя, не оборачиваясь, он бросил хриплое:       - Как глупо...       и скрылся в мареве портала. Дождь прекратился. Была темная ночь, даже лун на небе не было видно. И вновь я отчетливо ощутил, как что-то неведомое и важное с едва ощутимым треском лопающегося стекла взрывается осколками... Это чувство прошло, едва на плечо, скрываемое лишь мокрой тканью туники, легла такая теплая, горячая ладонь Акено. Я обернулся, и ночь воссияла от их теплых улыбок и радости в глазах. Возможно, лишь сейчас они смогли по-настоящему поверить в то, что теперь я принадлежу им, и больше не втянусь в военные действия где-либо. Краткие командировки по делам империи или, прости Господи, просьбам всяких Владык Демонов и иже с ними, коих я так долго игнорировал, не в счет.       Я думал... нет, мы думали, что хотя бы на несколько лет, а то и больше, над нашими головами не будут маячить угрозы и опасности не ниже смертельного уровня. Что теперь мы сможем пожить для себя, простой, семейной жизнью, подумать о детях, отдать друг другу себя без остатка. В то прекрасное время и Драйг, и Гай почти не давали о себе знать, рассудив, что нет нужды беспокоить меня своими вечными препирательствами или же опасениями по поводу какой-либо опасности. В ту ночь я думал о том, как Иллия будет рожать второго ребенка, пол которого Торвальд всеми силами старался не узнавать раньше родов. Приняв горячую ванну, сидя у теплого очага, мы думали, что же подарить счастливому семейству, или же что приготовить на ужин, всем вместе...

...а тревоги и предчувствия я оставил на потом.

***

      Как упоительно ужасны в Припяти вечера и ночи, особенно эта! И в лучшие дни здесь редко можно было встретить сталкеров, исключая короткий период штурма владений группировки "Монолит" силами объединенных кланов, вольняг и даже вояк с Периметра, про всяких наемников и говорить не приходится, а уж теперь... Город практически вымер - множество мутантов было забрано умелыми звероловами-фанатиками для грандиозного штурма демонических и божественных владений в ином мире, подавляющее большинство братьев, ведомых Хароном и его доверенными командирами, отправились очищать земли неверных и устанавливать новый порядок ради спасения душ...       Все закончилось провалом.       Орды тварей разбили, оболваненных бойцов перебили, не дав никому уйти. Впрочем, они и сами не собирались отступать, ибо не могли. Не было приказа и желания спасать свою жизнь. В итоге и без того ставшие скромными владения самой загадочной группировки Зоны Отчуждения сократились еще сильнее - жалкие остатки личного состава "забились" в темные переулки ЧАЭС и рьяно отбили малочисленные и редкие попытки проникнуть в сокровенную твердыню. Наконец-то и "Долг", и "Свобода" сумели создать мощные форпосты на территории знаменитого града ядерщиков, да и вольные бродяги сумели создать себе несколько в меру защищенных стоянок. Впрочем, с уходом фанатиков жить стало нисколечки не лучше.       Наемники.       Это слово в лексиконе искателей хабара и исполнения желаний стало едва ли не самым грязным в обойме ругательных "аргументов". Все еще неведомые заказчики совсем обнаглели, забрасывая в сердце ЧЗО многочисленные ватаги "диких гусей", которые плевали на кодекс чести, нормы морали, неписанные правила - разумеется, если они не касались их собственного выживания. Все то, что не было взломано и растащено до 2006, года рождения Зоны, и вплоть до сегодняшнего дня, стало активно изучаться, добываться, вывозиться, и все это под прикрытием хорошо вооруженных и обученных убивать отморозков обоих полов, которые слушались лишь своих командиров да тех немногих коллег по ремеслу, кто сумел прожить в Зоне достаточно долго, чтобы считаться ветераном и выживать в условиях возникновения в любое время катастрофы локального масштаба.       Вояки совместно с Долгом пытались им противостоять, и не без успеха. Все бы ничего, но вдруг наемникам стали активно оказывать поддержку веселые ребята в зеленых комбинезонах с волками на шевронах... и между этими двумя силами, регулярно сталкивающимися лбами, нередко гибли простые бродяги, пытающиеся заработать себе на жизнь и отложить на черный день, или переправить родственникам на "большую землю". В Зоне трудно вести полномасштабные военные действия, так что войнушка сводилась к обильным пострелушкам, обходам, засадам, атакам и контр-атакам с использованием стрелкового оружия, РПГ, изредка удавалось привлечь и использовать технику. И без того истерзанный военными действиями и временем город стал превращаться в руины, когда пришла еще одна беда, уже общая, оттуда, откуда и ждать-то давно перестали.       Сначала территорию вокруг ЧАЭС и Припяти накрыло внезапным Выбросом, среди бела дня, без прогнозов, первичных признаков и каких-либо иных примет, при виде которых опытные сталкеры зарываются поглубже, под землю, или спешат укрыться в постоянном лагере. Небо резко потемнело как раз в момент сражения между несколькими квадами долговцев с одной стороны, и парой групп наемников при поддержке снайперов-свободовцев с другой за территорию средней школы, под которой не так давно нашли тщательно скрытый шлюз, ведущий в очередной секретный объект минувшей эпохи. Налетели тучи, скрыв бледное светило, поднялся ужасный ветер, ветвистые молнии расчертили небосвод. Затряслась земля, затрещало пространство, поглощая матерные выкрики и проклятия на разных языках, когда способные ходить, или хотя бы ковылять, участники боя пытались найти укрытие и переждать катастрофу. Для других локаций ЧЗО этого Выброса просто не было. Смертоносная буря попросту не достигла даже границ Радара. Базы и опорные пункты группировок, военных и наемников кричали на всех частотах о внезапной волне, рассчитывая предупредить остальных... однако их вопли остались просто воплями.       А потом, внезапно, резко, все "голоса" смолкли, и в эфире шипела лишь статика.       Отбросив бесполезные попытки восстановить связь, противоборствующие стороны снарядили рейдовые группы, готовые, казалось, к чему угодно, с целью выяснения обстоятельств катастрофы. Был заключен временный пакт о ненападении между "Долгом" и "Свободой", на период действия которого оба клана обязались сотрудничать и не стрелять по своим непремиримым врага, до прояснения картины случившегося. Состоящие из бывалых ветеранов, увешанные оружием и провизией, эти отряды достигли окраин Припяти... в которой вновь царили ужасы, кошмары, мутанты... и, словно восставшие из пепла, как феникс, монолитовцы.       Со смертью Харона и большей части членов группировки процесс вербовки и подготовки будущих фанатиков не свернулся, а продолжал работать, как и полагается отлаженному механизму. Тьма разрушаемой от времени и аномальщины ЧАЭС скрывала в себе множество складов снаряжения и провианта, тренировочные площадки, казармы, узлы связи и даже целый автопарк техники. Оболваненные бойцы затаились, наращивая свою мощь, наблюдая за тем, как их враги подтачивают свои силы в грызне между собой. А затем их великая госпожа обрушила свой гнев на грешников, покарав их, дав возможность священным отрядам вернуть утраченные владения.       Наемников и военных перебили первыми - их базы располагались ближе всех к ЧАЭС, однако наблюдатели и разведчики проморгали возрождение поклонников Монолита. Связь была уничтожена, однако несколько крайне удачных бойцов группировок сумели дать знать о возвращении фанатиков в болотно-зеленой броне. Впрочем, это им мало помогло - огромные толпы мутантов заполонили улицы Припяти, сметая все на своем пути, не трогая лишь одаренных милостью Ее. Понеся тяжелые потери, смешанный отряд сталкеров с позором бежал, поджав хвост, едва не внеся на своих плечах ударные отряды монолитовцев, намеревавшихся отбить назад Радар и земли вокруг него. Сводный гарнизон объекта держит оборону уже много недель. Пока держит...       И вот, в ночь, когда на краткие часы прекращались все активные военные действия на подступах к легендарному объект, разразилась буря. Природная - поднялся ветер, полил дождь со снегом, небеса раскололи ветвистые молнии, освещающие окрестности стробоскопическими вспышками - буря сметала все на своем пути, и в этой катавасии особенно выделялась чудом уцелевшая больница, в давно покинутых палатах которой вновь горел свет. Впервые за долгие годы ВЕСЬ личный состав монолитовцев покинул ЧАЭС, расположившись в Припяти, сделав из нее неприступную крепость. Лишь несколько зданий и улиц рядом с мед.учреждением были пусты... впрочем, это ложь.       Там не было людей, только мутанты: стаи собак, ведомые пси-псами, патрулировали улицы, в тени подъездов и поворотов притаились кровососы, по крышам домов прыгали химеры, а на плечах псевдогигантов разъезжали контролеры, смотрящие во мрак бури пси-видением, выискивая малейшую угрозу... но для кого? Протяжный, женский крик, доносящийся из руин больницы, был тому ответом. В тщательно обставленной палате, в одиночестве, страдала девушка с фиолетовыми глазами и длинными волосами цвета вороного крыла, распластавшаяся на подушке. Ее лицо было искажено от боли, а пол, кровать и тумбочки были залиты кровавыми лужами.       Многие из неофитов-монолитовцев отбросили свои обязанности, упав на колени, не обращая внимания на мусор под ногами или лужи, стискивали ладони в молитвенных жестах, монотонно распевали здравницу, молили об успехе родов... но кто рожал? И главное - кого? Вновь вскрикнула женщина в палате, и вылетели окна в ее тщательно восстанавливаемой комнате, выбило двери. Контролеры, все как один, взвыли, прижимая ладони к ушам, а после падали со своих "скакунов"-псевдогигантов, замертво, блюя кровавой пеной, истекая кровью из слуховых отверстий, которая быстро растворялась в потоках дождевой воды.       Замерли псы и собаки, задрали голову к небу, истово и протяжно воя на темные тучи; глухо ворчали и трубили на своих местах кровососы, встав на колени; остановили свой бег химеры, оглашая окрестности своим потрясающим естество ревом! И вся эта какофония смолкла за миг до того, как слабый, детский крик рожденного существа возвестил о своем появлении весь мир, оставшийся глухим и бесчувственным к этому событию. Плакали кровавыми слезами монолитовцы, вознося хвалу Ей и Ему; небо остановило бурю и подарило мягкий свет звезд и луны истерзанной земле. Содрогнулся от ужаса Болотный Доктор в своей обители, свалился с постели на Кордоне, в своем бункере, Сидорович, увидевший во сне пронзительный взгляд зеленых глаз, дерзкую улыбку, и бушующее пламя, подвластное ЕЕ воле. И имя ей...

АНОМАЛИЯ