Хоук. Мариан Хоук.

В детстве Мариан ужасно не любила ухаживать за волосами. Расчесываться каждое утро казалось почти наказанием - целый час она вынуждена сидеть смирно, пока матушка пыталась привести в порядок воронье гнездо, которое ещё вчера было опрятными косичками. Не вертеть головой, не болтать ногами, не ёрзать. Просто сидеть и смиренно ждать. Обычно Мари старалась избежать этого, всячески пытаясь ускользнуть от бдительного ока матери. Только иногда, если косички слишком уж хлестали по плечам, соседские девчонки из зависти залепляли в них репей или мальчишки подкидывали какую-нибудь букашку, Мариан честно сдавалась сама. Чем доводила до ужаса Лиандру, которой приходилось часами выпутывать колючки или вычёсывать пауков из волос дочери. Правда, продолжалось это недолго. Годам к двенадцати Мари начала больше внимания уделять себе и своей внешности. Густая копна иссиня-чёрных волос перестала быть наказанием, превратившись в повод покрасоваться. Как бы невзначай распустить ленту в косе во время купания, или хитро уложить в сложную причёску, чтобы подружки кусали от зависти локти, а парни заинтересованно провожали взглядами. После смерти Малкольма Мариан одним резким, злым движением отцовского ножа срезала косу у самого основания, отсекая вместе с ней прошлую счастливую жизнь. Сначала было непривычно. Неудобно, неприятно. Стриженый затылок ощущался слишком открытым, голым. Мариан даже казалось иногда, что она чувствует отрезанную косу, что болят самые кончики волос на шее, как болел бы порез. А потом, незаметно для себя, привыкла. Больше не нужно было часами расчесываться по утрам, коса не хлестала по спине и плечам на бегу, не опутывала шею ночью. Мариан привыкла настолько, что отросшие со временем волосы стали мешать. Они спадали на глаза, лезли в рот, щекотали загривок и, при первой же возможности, Хоук их безжалостно укорачивала. Сначала абы как и ножом, позднее - перед зеркалом и ножницами. Снова и снова.