Не альфа

      Всю неделю, после неудачного ареста, когда я видел Иосифа, он ходил словно окрылённый. Был улыбчивее и добрее, чем обычно, даже грешников порой щадил. Я, удивленный его поведением, не мог все понять, что же с ним творится. Иоанн, так же заметивший изменения, пытался все выяснить, но тот только загадочно улыбался и умело переводил тему. — Братья мои, не волнуйтесь за меня, Бог всего-лишь позволил познать прекрасное и чистое чувство — любовь. — соизволил ответить Иосиф, на очередной вопрос младшего брата, о его самочувствии. Теперь все встало на свои места. И его мечтательность, и радость. Так счастливо не выглядел он никогда, что означает омега наша — его истинная. — И как ее зовут? — решил узнать Иоанн имя счастливицы. — Его. — невзначай поправил его брат, и я застыл с кривой улыбкой, уже прекрасно понимая к чему это ведет. — Имени мне к сожалению узнать не довелось, но я исправлю это очень скоро. — с мечтательной улыбкой пролепетал Иосиф, радуясь словно ребенок. — Так кто он, если не секрет? — опасаясь своей догадки, спросил я. В памяти ещё свежо воспоминание, как Отец замер, когда на него одевали наручники. — Помощник.       Так я и понял, что достается самое «лучшее» не только мне. Иоанн ходил весь на нервах, постоянно причитая, что Помощник уж точно недостоин его брата. Вспоминая, как тот крыл всех хуями, удирая от наших бойцов, я невольно соглашался с выводами Иоанна. Милый на первый взгляд омега, оказался ещё тем сквернословом, да и к тому же курящим, что доложил мне один из солдат после слежки. Против я особо не был и в их отношения лезть не хотел, да Иоанн тоже в тайне ото всех покуривал, что я узнал, кстати говоря, совершенно случайно. Не нашел табака в кармане, да по привычке ляпнул: «Не найдется сигаретка?», а он на автомате мне ее и протянул. Посмотрели мы друг на друга, как на дураков, минуту, да закурили. Но разговор об этом не заводили, как и о недопитом коньяке на моем столе, да и о презервативе — на его.       Несмотря, на мое нежелание лезть в чужие отношения, я тайком поглядывал за ними. Брат, как всегда, может и дров наломать, а нам исправлять. А влюбленный он не ясно, на что способен, ибо таким я его не застал. Как позже стало понятно, порой они общались по рации, после чего Иосиф, считай источал радость. Да и я бы порадовался за него, но услышав один такой разговор, где моего брата посылают на все пять сторон, я понял, что нужно что-то делать, ибо главы культа с разбитым сердцем нам иметь не хочется. Конечно все было не так плохо, если учесть, что Помощник его ненавидит, то общались они вполне мило. Омега даже «заботливо» спрашивал о его самочувствии и интересовался, не собирается-ли Иосиф часом к «Вратам Эдема» ускоренным рейсом.       Был я свидетелем, как однажды Салага перепутал линию и минут пять, сначала рассказывал о том как Иосиф его заебал, а потом какие у него красивые глаза и, что тот зря носит очки. Тогда брат уставился в одну точку и беззвучно шевелил губами, словно молясь. Возможно он благодарил Бога, за то что тот услышал его, и любовь не безответна, как мы все раньше думали. Как только парень понял, что налажал, заткнулся на пару минут, не обращая внимания на то, с какой надеждой Иосиф просил поговорить с ним об этом. Но как оказалось омега умел, хоть и недостойно, принимать поражение, поэтому быстро тараторя выдал: «Ну, да, глаза у тебя заебись, красивые.» Да отключился. Тогда я и понял, что зря волновался. Помощник хоть и быдло последнее, но брата обидеть не хочет. (Пусть и пытался каждый разговор.) А что он не на нашей стороне — дело поправимое. Да и сам похоже еще не определился, как относится к Иосифу. Ну в конечном итоге, решил я к ним не лезть, в их отношениях и черт ногу сломит.

***

      Стэйси я взял под свое крыло. Не многим выпадала такая честь, о чем сразу пошутил Иоанн. Правда потом поставил, что на моем попечительстве он и месяца не выживет, ну, а я недели три ему дал. Он уже после первых двух дней боялся меня, как огня, даже не пытаясь угрожать полицией и их поисками как в первое время. А что будет через две недели, страшно подумать — в пасть волкам кинется или просто сдохнет от слабости.       Завидев меня, Пратт вцепился в прутья решетки, с надеждой смотря на меня. Все же я ему воду ношу. Хотелось бы знать, что он думает обо мне, может быть, он даже не знает, что здесь я главный, и принимает за какого-то слугу. Я сел перед ним на заранее поставленный стул и небрежно бросил в его клетку тарелку с сырым мясом. Его глаза расширились в изумлении, а рот невольно открылся. Стэйси резко накинулся на еду, словно его не кормили дней семь. Забавно, потому что так и есть. Он чуть-ли не давясь, жевал, заливаясь слезами. Воспитан он еще дурно. Я резко схватил его за волосы и оттянул от миски. Пратт с сильным испугом посмотрел в мои глаза. Дыша словно загнанный зверь, он вцепился в мое запястье, стараясь уменьшить натяжение. Я покачал головой и с силой ударил его лбом о железные прутья. Хватка на запястье ослабла, и Стэйси посмотрел на меня затуманенным, от боли, взглядом и слезами на глазах. — Плохой мальчик. — он, не полностью осознавая все из-за боли, не обратил внимание на то как я его назвал. — Разве я разрешал тебе начинать есть?       Я сжал его волосы сильнее и запрокинул голову, приводя в чувства. Он в замешательстве и страхе посмотрел в мои глаза, не понимая, что от него требуют. — Что делают плохие мальчики, когда провинились перед хозяином? — спокойным тоном подсказал ему я, аккуратно вытирая выступающую кровь на его пострадавшем лбу. Лицо Пратта вытянулось в изумлении и страхе. Не привык, когда его держат за питомца? Явно сейчас в мыслях называет меня психом. — Простите. — тихо и заикаясь, всхлипнул Стэйси, за что я потянул сильнее. Он немного привстал на колени, вновь пытаясь ухватиться за мою руку. По его щекам снова покатились слезы. — П-прошу. — замечая мое недовольство так же жалко тянет он, всхлипывая. Позорище. Мой истинный нытик и слабак, что может быть хуже? Придется постараться. Несмотря на сильное раздражение, я отпустил его волосы, аккуратно приглаживая их. Пратт немного расслабился, но продолжил ожидать какого-то подвоха. Все же он не виноват в моих несчастьях, да и я вымещать на нем свои обиды на жизнь, не собираюсь. «По крайней мере пока что», подумал я, доставая из кармана шкатулку.       Как-то выделять его среди остальных, я не планировал, но получилось как-то само. Не смог я без контакта с ним, хотя бы вдохнуть его запах, мне требовалось, чтобы не становится злее и не срываться. Но кормил как и всех, порой, когда день проходил особенно плохо, я выпускал его из клетки и гонял вокруг здания, под угрозой выпуска Судей. Конечно я не идиот, поэтому волков бы не спустил на него, после они же на моих бойцов кинуться, а потери среди них чреваты последствиями. Он еле переставлял ногами, после недели проведенной без движения, но бежал под страхом смерти. Скажем так, за Помощника отрабатывал. Солдаты издавали тихие смешки и видимо, бросали ему в след колкие слова, а те кто не делал этого, либо спокойно наблюдали, либо смотрели с сожалением. Он свалился у моих ног от усталости на третьем круге, явно не намереваясь в ближайшее время шевелиться, не то что встать. Я улыбнулся и тихо позвал его, почти что нежно. Пратт тихо заскулил, открывая глаза и приподнимая голову. Я ласково улыбнулся и похлопал по своей ляхе. Кажется ещё секунда и Стэйси задохнётся, не ожидавший, что я способен на что-то нежное, будь то улыбка или тон голоса. Он неверяще посмотрел на меня с минуту, а после доверчиво подполз ко мне на коленях. Хозяин доволен, хозяин не сделает плохо.       С любовью провожу ладонью по его сальным волосам, даря ощущение спокойствия. Зарываюсь в них рукой, перебирая и несильно оттягивая. Он послушно запрокидывает голову и прикрывает глаза. Бедняжка, так изголодался по человеческим прикосновениям, что ластится к собственному мучителю. Достаю фляжку с водой, не убирая руки, и отвинчиваю зубами крышку. — Видишь, как хорошо, когда ты послушный? — он неотрывно следит за флягой, но уверенно кивает, все же слушая меня. Подношу к его губам бутылку и он послушно открывает рот, позволяя себя поить. Словно заворожённый наблюдаю, как по его подбородку стекают капли, катясь дальше по шее, где заманчиво движется кадык. Стейси облизывает губы, когда я убираю уже наполовину пустую флягу, и недовольно выдыхает, но ничего не говорит. Если я сейчас же не уйду к себе, то точно опозорюсь, если не перед пленниками, то перед своими бойцами точно. Не знаю, мне радоваться или нет, когда в мои сорок шесть у меня так стоит, на то что я пою своего альфу. Пратт аккуратно и невесомо умещает свою голову на моем бедре, прижимаясь к нему щекой. Вскидываю брови в удивлении, но чужую голову не скидываю, а наоборот поглаживаю, на что он податливо ластится. Совсем оборзел, козел.       Только сейчас обращаю внимание с каким животным страхом на меня смотрят пленники. Они и раньше меня боялись до дрожи, но сейчас увидев, как я загонял этого парня, они ужаснулись. И с учётом, что считают они меня альфой — это смешно. Всего за две недели он стал исполнять любую мою прихоть. Встать, когда не держат ноги? Нет проблем. Вылизать мои пальцы? Без вопросов. Отсосать? Ну это уже мои мечты. Парня я насиловать не собираюсь, но его доверие довольно забавно. Некоторое время продолжаю перебирать его волосы, но после я встал, отведя его голову в сторону и подозвал одного из солдат. А бойцы фишку уже просекли, что я после встречи с Праттом — спокойнее и сговорчивее, вот и пользовались, да и Стэйси редко трогали, по зубам получить хочется не каждому. — В клетку его. — я оглянулся на поникшего Пратта и хмыкнул. — И не забудьте его покормить. — боец засуетился и активно закивал. Ещё бы он не выполнил мой приказ, тогда и его могли бы забыть. К примеру в клетке с судьями, ну это так, к слову. Я сделал глоток из все ещё открытой фляжки и оглядел периметр, не обращая внимание на слабое напряжение ниже живота. Ну, а теперь можно и в душ.