Не главное

Цзян Чэн подумал, что еще спит, когда проснулся очень рано и увидел прямую спину Вэй Усяня, сидящего в позе для медитации. — Ты что? Кошмар приснился, что ли? Вэй Усянь медленно обернулся, сосредоточенное выражение сменилось привычной улыбкой. — Проснулся? Тогда вставай, тренироваться пора! — Пойдем снова на гору. — Какая разница, — Вэй Усянь остановился на тренировочном поле, где и без них было полно народу. — Ты со мной разговариваешь или со своим мечом? — Цзян Чэн не собирался выставлять себя на всеобщее посмешище. — Пойдем отсюда. — Нет. Когда-нибудь все равно надо, — добавил тот почти шепотом. — Насмотрятся — надоест. Возможно, Вэй Усянь был прав, очень скоро им предстоят настоящие сражения, где спрятаться будет негде. И нет времени, чтобы довести до идеала то, что у него осталось, и чем быстрее зрелище станет привычным для окружающих, тем лучше. Но вот так сразу выставить напоказ свою слабость — это как содрать с раны присохшую повязку, как прыгнуть в воду, чтобы научиться плавать или утонуть. Он, Цзян Чэн, даже не помнил, когда научился плавать, но приезжие адепты иногда делали именно так. — Давай, — тихо сказал Вэй Усянь и обнажил меч. Цзян Чэн больше не замечал любопытных взглядов — после тренировок с раннего утра сил на это не оставалось, как и на мысли, смеется ли над ним кто-то. Еще одним неприятным открытием стала слабость тела, лишившегося духовных сил. Вэй Усянь успевал ввязаться еще в пару поединков, а у него уже дрожали руки и ноги. Голод, усталость, боль — все это ощущалось сильнее, чем прежде. И так живут все, кто не смог стать заклинателем? И он теперь…? — Тебя все-таки покусал Лань Ванцзи? — уже не первое утро он встречал, наблюдая спину сидящего Вэй Усяня. — В ордене Лань много сильных заклинателей. Наверное, в их порядках что-то есть. Но вино они все равно зря запретили, — друг улыбнулся и бросил в него подушкой. Цзян Чэн отправил ее обратно и отвел взгляд. Вэй Усянь всегда ленился — у него все получалось и так — но сейчас старался изо всех сил, и Цзян Чэну казалось, что за несколько последних дней тот уже стал сильнее, чем раньше. — Драться за двоих ты все равно не сможешь, — сквозь зубы проговорил он. Все тело еще со вчерашнего дня болело так, что одна мысль о движении вызывала ненависть. — Но я хотя бы попробую, — Вэй Усянь прыгнул на него, отбирая одеяло. — Вставай! В этот день противостоять было намного сложнее, и Цзян Чэн наконец догадался: Вэй Усянь использовал духовные силы, хотя и не в полной мере. — Ты с ума сошел?! — разозлился он. — А ты как хотел? Предупреждать каждого противника: я не могу?! — Вэй Усянь сдул с лица прядки, они у него всегда выбивались из хвоста. — Берегись! Суйбянь взлетел и ринулся вниз, Цзян Чэн еле успел отбить, тут же понял, что меч двигался к нему медленно, торопливо глянул по сторонам… Пробежавшись глазами по лицам, он поймал взгляды Не Хуайсана, Лань Ванцзи, еще многих знакомых и незнакомых. Все-таки на них смотрели, все видели, как он еле справился с прямым нападением, да и то вполсилы. Он вогнал Саньду в ножны и ушел с тренировочного поля так быстро, что Вэй Усянь смог догнать его только на краю. — Глава ордена Цзян? Они с Вэй Усянем разругались в пух и прах и молча сидели теперь по углам, не глядя друг на друга. Появление адепта с белой лентой на лбу пришлось кстати. — Глава ордена Лань просит посетить его. Цзян Чэн встал не оглядываясь, но скосил глаза за порогом: длинные вечерние тени повторяли друг друга, Вэй Усянь шел следом, шаг в шаг. — Глава ордена Лань просит молодого господина Вэй подождать здесь, — у двери адепт снова поклонился. Вэй Усянь удивленно поднял брови и раскрыл было рот, но Цзян Чэн кивнул. — Подожди. Тот прислонился к перилам крыльца и засвистел какую-то песенку, а Цзян Чэн шагнул за порог цинши. Лань Сичэнь ждал его вместе с Не Минцзюэ. На совет это не походило, но задавать вопросы первым тоже не годилось. В комнате было чисто, просто и свежо, на коленях хозяина лежала флейта. — Мой младший брат видел сегодня ваш бой с молодым господином Вэй, — полуулыбка Лань Сичэня была привычной, вежливой и необидной. — Мой тоже, — Не Минцзюэ разглядывал его в открытую, наверняка заметил, как тяжело он сел. — Лань Ванцзи считает, что ход вашего поединка слишком сильно зависит от вашего настроения. Вы горячитесь и совершаете ошибки, которых можно избежать. Глава ордена Не тоже горяч характером, — Лань Сичэнь слегка поклонился в сторону присутствующего. — Я играю для него по вечерам мелодию Омовения, она помогает очистить сознание и сосредоточить силы. Если глава ордена Цзян хочет, то может приходить вместе с главой ордена Не. — Мне нечего сосредотачивать, — сегодняшнее происшествие совсем выбило из колеи, он с запозданием прикусил язык. — Эта мелодия считается полезной даже для младших адептов, — Лань Сичэнь мягко улыбнулся. — Глава ордена Цзян желает ее услышать? — Да. Благодарю главу ордена Лань. *** Главное, что понял Цзян Чэн о первом настоящем бое, было: «Все не так». Круговерть клинков, криков, оскаленных лиц, неожиданных ударов мало напоминала поединки, скорее, какую-нибудь очень опасную ночную охоту. И Вэй Усянь был рядом каждый миг, мелькал черной тенью, прикрывая спину, отбивая боковые удары. В итоге Цзян Чэн вышел из сражения разве что с царапинами, зато пришлось помочь Вэй Усяню перемотать правое предплечье. — Затянется, — друг помахал рукой, слегка поморщившись, и улыбнулся. Рана и правда была невелика и неопасна… по крайней мере, так он думал раньше, а теперь чувствовал уязвимость каждым участком кожи и даже представить не мог, что делал бы, если бы у него за спиной никто не стоял. Нет: если бы у него за спиной не стоял Вэй Усянь, которого не заменил бы весь отряд, пришедший из Юньмэна. — Вэнь Жохань послал большой отряд в Ланьлин, когда узнал, что орден Цзинь начал войну, — Цзинь Гуаншань как будто съел неспелую локву и прикрывал теперь веером сведенное оскоминой лицо. — Мне неудобно говорить об этом, но Ланьлин — богатый город, богаче других. Если он попадет в руки врага, то станет хорошим оружием против нас. В этот раз Цзян Чэн сидел наравне с прочими главами орденов, а Вэй Усянь привычно разместился позади. Цзян Чэн слышал его тихий смешок на словах «начал войну». Цзинь Гуаншань красноречиво намекал на необходимость послать на защиту своих земель дополнительные силы и, к сожалению, был прав. Спрашивать, по какой причине Ланьлин недостаточно укреплен, смысла не имело, главы орденов согласно кивали. — Глава ордена Цзян? — Цзинь Гуаншань обратился к нему последнему. Конечно, Цзян Чэн — младший среди всех, но тот же Лань Сичэнь старше всего на несколько лет, а глава ордена Цзинь спросил его в числе первых! — Я отправлюсь в Ланьлин сам, и все мои люди тоже. — Может, не стоит брать с собой шицзе? — Вэй Усянь подпер щеку кулаком. — Мало ли… — Госпожа Цзинь ее любит. Она позаботится об А-Ли, как только мы доберемся до Ланьлина. — Кто же будет вам готовить, — неслышно подошедшая сестра поставила перед ними полные чашки. — Вы ведь оба такие привереды! — Шицзе, если бы ты знала, чем нас кормили в лагере Вэнь! — Поэтому теперь я буду с вами. Вэй Усянь улыбнулся ей, Цзян Чэн тоже скупо растянул губы. К счастью, шицзе благоразумно решила принести пользу не среди воинов, а среди тех, кто их кормит и встречает после боя. Это было тяжело, но безопасно, и сестра вовсе не гнушалась трудиться вместе со служанками, многие из которых даже не знали, что она — молодая госпожа Цзян. — А-Сянь, твоя рука? — Еще болит, ложку поднять не могу, — Вэй Усянь фыркнул, Цзян Чэн стукнул по столу. — Прекрати! — Все зажило, я даже повязку размотал. В ЛанъЯ еще не доходили войска Цишань Вэнь, здесь не было сожженных городов и разгромленных кланов. Если бы Цзинь Гуаншань не проявил осторожность — а Вэй Усянь наверняка сказал бы «не перетрусил», — Ланьлин справился бы и сам. Они лишь несколько раз сталкивались с небольшими отрядами, и в одной из этих коротких стычек Цзян Чэн получил стрелу — тоже в предплечье, только в левое. Случайная стрела — не проигранный поединок, тем более жилы были целы, на такие раны обычно и внимания не обращали, если только наконечник не оказывался ядовитым. Но к вечеру поднялся жар, дергало от плеча до кончиков пальцев. Цзян Чэн баюкал подвешенную руку, а Вэй Усянь сидел рядом с таким видом, будто был виноват и в выстреле, и в том, что не стал живым щитом. Потом пришла шицзе и прогнала его отдыхать. — Я посижу с А-Чэном. Цзян Чэн мог бы и одной рукой налить себе чая и улечься спать. Но ранился и попадал в неприятности обычно Вэй Усянь, и сестра часто сидела именно с ним, а с Цзян Чэном — почти никогда. Сейчас он послушно сидел, выпрямив спину, как в детстве, когда его учили, как подобает себя вести за столом, только руки не мог сложить как положено. Яньли налила чая и даже придержала чашку, и от этого Цзян Чэн тоже не смог отказаться. — Тебе тоже надо отдыхать, — Вэй Усянь уснул, они говорили шепотом. — Я смогу поспать завтра утром, — в полумраке глаза шицзе были больше и темнее. — Бедный А-Чэн. Он обещал себе больше не плакать никогда, ни за что, и сейчас тоже не заплакал, только согнулся перед ней, как в поклоне, уткнувшись головой в колени, в теплую ткань, пахнущую кухней. Так было больнее, но так было лучше. — А-Чэн, — шицзе вздохнула так, будто тоже сдерживала слезы. — Почему… — Так было надо, — буркнул он в колени, может быть, она и не расслышала, потому что переспросила. — Надо? — Надо! — он резко выпрямился, зашипел сквозь зубы, хватаясь за руку пониже раны. — Иначе бы нас обоих поймали! Тогда, по пути из Пристани Лотосов! Яньли прикрыла рот рукой, а Цзян Чэн, опомнившись, глянул в угол, но Вэй Усянь спал крепко и даже не шевельнулся от их шепота. — Не говори ему, — он осторожно сжал пальцы сестры. — Никому не говори! Никогда! *** С чего началась ссора, Цзян Чэн сразу и не понял. Когда он появился, Вэй Усянь уже лупил Цзинь Цзысюаня почем зря, а тот, на удивление, почти не отбивался. А рядом стояла заплаканная Яньли и еще целая толпа сбежавшихся на шум заклинателей. — Глава ордена Цзян, уймите своего человека! — Цзинь Гуаншань ворвался следом за ним. «Месяц назад вы меня главой не считали», — Цзян Чэн встретился с ним глазами и повысил голос. — Вэй Усянь! Тот немедленно остановился, опустил руки, только глаза все еще пылали гневом и ноздри раздувались. — Я прошу прощения, — Яньли вдруг протиснулась вперед. — Это я во всем виновата. Мне не стоило… — она торопливо поклонилась, всхлипнула и почти выбежала вон. — Шицзе! — Догони ее и успокой, — но Вэй Усянь сорвался с места одновременно с его словами, не нуждаясь в подсказках и приказах. Цзян Чэн перевел на Цзинь Цзысюаня тяжелый взгляд. Какова бы ни была роль клана Цзинь в войне, если их наследник посмел оскорбить Цзян Яньли… — Я прошу прощения у главы ордена Цзян, — до того как будто окаменевший Цзинь Цзысюань наконец отмер и поклонился совсем не так изящно, как всегда. — Я невольно обидел деву Цзян и прошу передать ей, что очень сожалею об этом. Цзинь Гуаншань внимательно оглядывал их обоих, окружающие жадно ловили каждое слово. Цзян Чэн помедлил. Что бы ни случилось, сестра жива и здорова, и если бы дело было в другом, она не стала бы сама просить извинения перед уходом. Расспрашивать сейчас — привлекать лишнее внимание, Яньли это точно не понравится. Вместо ответа он только кивнул и пошел туда, куда убежал Вэй Усянь. — Я его когда-нибудь убью, — Вэй Усянь точил меч, ожесточенно двигая бруском, как будто собирался совершить убийство прямо сейчас. — Поверить какой-то девчонке и довести шицзе до слез… Неужели он ей все еще нравился?! — Если бы не нравился, она бы не готовила для него тайком, — Цзян Чэн покосился на него. Вэй Усянь вспомнил, видимо, по чьей вине распалась помолвка Яньли. — Ну и хорошо, что она увидела наконец, что он за человек! — резкие звуки сделались совсем неприятными. — Девчонка притворилась, что это она о нем заботится, а этот павлин и поверил! Да она в жизни не приготовила бы ничего подобного! Они долго и бестолково утешали заплаканную сестру, не зная толком, что сказать. Вэй Усянь несколько раз пообещал убить Цзинь Цзысюаня, но Яньли почему-то вовсе не обрадовалась. Наконец их нашли служанки госпожи Цзинь. Сейчас сестра, наверное, уже спала в ее спальне, женщины умеют успокаивать друг друга лучше. Вэй Усянь наконец удовлетворился остротой лезвия и прекратил точить. — Я никому не позволю оскорблять орден Цзян. Пусть никто не думает, что мы проглотим обиду, иначе нам потом голову не дадут поднять. Цзян Чэн, на «я» собравшийся было возразить, на «мы» и «нам» передумал и усмехнулся, вспомнив лицо Цзинь Гуаншаня. Сестра утром вышла к ним с завтраком аккуратная, приветливая и ласковая, как всегда. Цзинь Цзысюань не показывался. — Лечит синяки, наверное, — Вэй Усянь воинственно поболтал палочками в чашке. — Идем на поле, пока дождь не начался! Тело привыкло к новым нагрузкам и почти не жаловалось. Чувство слабости не исчезло, но притерпелось, притихло внутри. Дождь разошелся еще по дороге на поле, пришлось прятаться в домик. — Смотри, как смешно они бегут, — Вэй Усянь выглядывал в окошко и хохотал. — И еще кто-то вышагивает, смотри! Цзян Чэн дернул его за руку от окна. — Пойдем лучше в другую комнату. Сейчас здесь будет слишком тесно. Через несколько минут за стеной действительно загомонили, заговорили заклинатели, уходившие тренироваться раньше них. Оба переглянулись, когда прозвучало имя Цзинь Цзысюаня. — Как посмел этот Вэй Ин, он даже не принадлежит к клану Цзян! — Они воспитывались вместе, если бы кто-то обидел твою шицзе… — Но ее брат принял извинения! — А что ему оставалось делать? Только если Вэй Усянь всю жизнь будет теперь драться за него, он ведь, вы знаете… Цзян Чэн сжал кулаки, Вэй Усянь начал медленно подниматься. — Замолчите! — громкий и резкий голос Не Минцзюэ перекрыл общий шум. Видимо, тот не боялся дождя и только теперь переступил порог. — Было бы неплохо, если бы каждый господин мог быть уверен, что настолько же хорош для своих слуг. Было бы очень неплохо, если бы вы все смогли стать такими слугами, что не оставили бы своего господина даже в бессилии, — глава ордена Не говорил, будто гвозди вколачивал. — А я еще посмотрю, кто из вас после встречи с Вэнь Чжулю останется воином, а не превратится в тряпку. За стеной стало тихо. Цзян Чэн все еще стискивал кулаки и не смотрел в лицо Вэй Усяня.