Не главное

Только с приездом Яньли Пристань стала походить на дом, а не на призрак. Дело было даже не в том, что на месте руин поднимались новые здания — теперь, как бы поздно ни вернулись они с Вэй Усянем в главный дом, сестра ждала их, подогревая суп на жаровне. Незаметно, Цзян Чэн даже не понял, когда именно, появились женщины из деревни и хлопотали как прежде — готовили, стирали, разносили уголь для жаровен. И люди вокруг повеселели, работа пошла живее. Приближалась зима. Первые снежинки тонули в стылой воде, порошили коробочки лотосов. Цзян Чэн после двух простуд волей-неволей смирился с тем, что выходить из дома надо в меховом плаще, и хмуро косился на Вэй Усяня — тому, как и большинству заклинателей, первые холода были нипочем. Времени завидовать, однако, не было: едва налаженная жизнь грозила рассыпаться заново. Между людьми все чаще вспыхивали ссоры, кому-то вечно чего-то не хватало. Как с этим быть, Цзян Чэн не знал, при отце такого не случалось. Как понять, кто говорит правду, а кто лжет? И что, если все думают, мол, дела в Пристани идут кое-как, потому что ее хозяин — мальчишка, да еще и калека? Вэй Усянь больше не ходил за ним хвостом, по крайней мере, не весь день напролет. Орден — не орден, если в нем не обучают адептов, и как-то так получилось, что именно Вэй Усянь теперь распоряжался на тренировочном поле. Это было правильно, сердце Цзян Чэна наполнялось гордостью, когда он видел на поле стройные ряды адептов в лиловом, хотя их все равно было намного меньше, чем раньше, но сам не решался к ним подойти, боясь насмешливых или, наоборот, нарочито вежливых взглядов и поклонов. В комнате с оружием теперь тоже был порядок, мечи блестели на своих местах. Цзян Чэн тронул лезвие, проверяя остроту, снял и подержал Саньду, повертел в руках точильный брусок. Когда послышались шаги, он хотел было сперва рявкнуть, что занят, но тут же понял: бесполезно. Так легко и стремительно ходил только Вэй Усянь, а он слушался приказов безукоризненно, но только в присутствии других. — Цзян Чэн, вот ты куда забрался. Я сам наточу потом твой меч, если хочешь, ты нужен в главном зале. — Что еще случилось? — хмуро глянул он через плечо. — Опять ссора. — Разберись сам. — Я не могу. Я не знаю, что делать, я же не глава ордена! — Я тоже не знаю!!! Вэй Усянь прикрыл уши и помотал головой, поморщившись. — А-Чэн, я же просил… — Я тоже не знаю, — он пересилил порыв швырнуть меч на полку, оружие не заслуживало обиды, но все равно ножны глухо звякнули. — Разве я — глава ордена?! Я — посмешище, я не понимаю, как отец это делал, я плохой сын и наследник, раз не научился у него, пока мог! Как это получается у Лань Сичэня?! Вэй Усянь встал очень близко за спиной, сопел в ухо, осторожно положил руку на плечо. Цзян Чэн дернул плечом, но ладонь будто приклеилась, и заново он сбрасывать ее не стал. — У Лань Сичэня есть Лань Цижэнь. Помнишь, дядя Цзян иногда приглашал в главный зал старших заклинателей? — Мы с тобой там никогда не оставались. — Ага. Всегда старались заранее улизнуть, — Вэй Усянь фыркнул. — Можно попробовать собрать тех, кто жил в Пристани раньше… и кого-нибудь постарше и познатнее из новых. Цзян Чэн молчал. Легче было работать от зари до зари в первые дни, чем разговаривать с людьми, сочетая в нужной мере властность и почтительность к старшим, принимать решения… — Я не понимаю. Эти же люди терпели во время войны и худшее, и потом, когда все надо было строить заново, никто не жаловался… Почему теперь они всем недовольны и вечно ссорятся? — Пойдем, — Вэй Усянь подтолкнул. — Тебя ждут… Хотя, знаешь, пусть ждут, не спеши. Где твой плащ? — он быстро, Цзян Чэн и возмутиться не успел, накинул ему на плечи плащ, растворил двери и занял свое место за плечом. Цзян Чэн прошел, подняв подбородок, между кланяющимися, занял место главы и тяжело оглядел всех. В зале было холодно даже в плаще, а может быть, его потряхивало от волнения, но складки ткани скрывали дрожь, и он только пошевелил озябшими пальцами. Вэй Усянь прикрикнул на спорщиков, начавших было переругиваться заново. — Глава ордена Цзян желает слушать по очереди. Ссора вновь началась из-за новичков, пришедших в Пристань в последние месяцы. Их было много — от старого ордена Цзян остались крохи, а люди приходили в поисках лучшей жизни и из разоренной округи, и даже из кланов, когда-то подчинившихся ордену Вэнь. Этих Цзян Чэн соглашался принимать неохотно, но иначе Пристань никогда не ожила бы так быстро. И в глубине души он все равно отдавал предпочтение тем, кого знал с детства. Спор возник, когда молодой адепт, пускавший когда-то с ними воздушных змеев, спасшийся только потому, что в страшный день отсутствовал в Пристани, возразил более взрослому и опытному заклинателю из «новых». Слово за слово, у каждого из противников нашлись заступники, и чуть было не случилось серьезной драки, если бы не вмешался третий — тоже из недавних, он сумел их разнять. На взгляд Цзян Чэна, все было ясно. Обижать своих людей он не собирался позволять никому, и если кому-то не нравятся порядки Пристани… Вэй Усянь, стоящий за спиной, издал негромкий звук, даже не кашель, но Цзян Чэн осекся и не сказал того, что уже готов был произнести. — Довольно. Вэй Усянь! Тот вышел вперед, глянул в глаза, как бы переспрашивая. — Глава ордена Цзян просит остаться в зале господина Лу… — Цзян Чэн переводил взгляд и кивал, а Вэй Усянь называл имена. — Господина Чань, господина Юй… Он больше не кивал, но Вэй Усянь быстро дополнил: — И господина Шен. Этот и в самом деле заслуживал приглашения, Цзян Чэн просто не разглядел его в дальнем углу, а Вэй Усянь, паршивец, поправил… Каждый из оставшихся в зале был старше его раза в два, а то и в три. Примерно поровну тех, кто помнил Цзян Фэнмяня, и пришедших издалека, и все они смотрели на него, ожидая решения. «Я не знаю!» Во время военных советов говорили по старшинству и значимости. Цзян Чэн, чтобы не гадать, кивнул ближайшему. — Я хочу знать мнение господина Лу о том, что вы видели и слышали. Сперва люди высказывались осторожно, поглядывая в его сторону, потом разгорячились и заспорили о мерах вины и наказания. Цзян Чэн слушал и обратил внимание на того, кто говорил меньше всех. — Проступок невелик, — господин Чань дождался, пока все устанут, и начал негромко. — Сам по себе он не стоит внимания главы ордена. Я — новый человек здесь, я пришел в Юньмэн Цзян обрести спокойную жизнь и благодарю главу ордена, что он счел меня достойным. Если ссоры внутри ордена станут делом привычным, наступит день, когда они разорвут Пристань Лотоса. Цзян Чэн кивнул и выждал еще немного. Пока шум окончательно улегся и все обратили лица к нему, было время додумать и принять новое решение. — Оба виновны и будут наказаны. Господин Чао нанес обиду и заслуживает удара дисциплинарным кнутом. Но ученик Линь тоже виновен в том, что не проявил почтительности к старшему. Он будет, когда придет время, чистить дно у Пристани. А господин Чао ему поможет, к этому сроку он как раз оправится от наказания. Вэй Усянь, напомни, кто их разнимал? — Господин Цзо. — За то, что пытался погасить ссору, он с сегодняшнего дня становится приглашенным заклинателем. Вэй Усянь, объяви всем решение главы ордена и накажи виновных. — Я?! — Вэй Усянь не забыл понизить голос так, чтобы не услышали сидящие дальше, но лицо выражало крайнее изумление и возмущение. — А кто? Я, что ли?! — так же тихо и гневно ответил он. — Но дисциплинарный кнут!.. — Я знаю, что это такое, в отличие от тебя! «Ты — мой меч и мои руки? Вот и будь ими!» — Слушаюсь, — Вэй Усянь поклонился и покинул зал после всех. — Яньли, ты не знаешь, где Вэй Усянь? — Наверное, еще в Храме предков. — Что он там делает? Позови его, пожалуйста. — Конечно, ужин вот-вот будет готов. Цзян Чэн подождал немного и тихо пошел за сестрой. Вэй Усянь действительно был в храме и, судя по всему, пришел сюда сразу после церемонии наказания — в той же одежде, даже в черных перчатках. Он сутулился на коврике, Яньли сидела напротив и гладила его по голове. — Представляешь, шицзе? Ты бы видела, как они все смотрели, как будто им сейчас что-то скажут, и все будет хорошо. Как глупо, — Вэй Усянь засмеялся, но казалось, что ему больше хочется заплакать. — А Цзян Чэн прав. Иначе нельзя было. — Пойдем, — Яньли взяла его за руки. — Пойдем, да. Не хочу его сегодня снова сердить, если опоздаю к ужину. *** К Новому Году жизнь в Пристани постепенно выровнялась. Нашлись люди, которым можно было поручить заниматься конным двором, оружием и прочим, что необходимо большому ордену, где живет больше тысячи человек. Обучение и ночные охоты оставались заботой Вэй Усяня, Цзян Чэн и хотел вмешаться иной раз, но не находил причины — все шло как надо, оставалось только удивиться, как самый легкомысленный и беспечный ученик ордена Цзян смог внушить подчиненным строгую дисциплину. Для важных дел теперь всегда собирали старших. Пока те спорили, Цзян Чэн слушал, а потом выносил решение. Наступил Новый Год, им обоим исполнилось по девятнадцать, и Яньли, как всегда, подарила им похожие подарки — заботливо расшитые ханьфу, только цвета разного. Вэй Усянь, хоть и был теперь днем занят, ночевал по-прежнему в его спальне, пренебрегая ворчанием хозяина. — Что, когда я женюсь, ты тоже будешь тут сидеть?! Вэй Усянь открыл было рот, закрыл, в глазах мелькнула мысль… — Начнешь искать мне жену — убью! — торопливо предупредил Цзян Чэн. — Тебя что, с собаками отсюда выгонять? — Не будь таким жестоким, — засмеялся тот, закутался в одеяло и через несколько минут уже спал. На самом деле Цзян Чэн так привык к его присутствию, что когда Вэй Усянь уходил на ночную охоту, долго не мог уснуть в тишине. А охоты теперь случались чаще прежнего, за долгое время, пока никто этим не занимался, вокруг развелись и духи, и навки, и речные гули, да и беспокойных мертвецов после войны прибавилось. Люди то и дело прибегали за помощью, только сил у ордена теперь было меньше. Ему хватало забот с утра до вечера, но все равно Цзян Чэн чуть не до слез завидовал уходящим на ночную охоту. И тем, кто занимался на тренировочном поле, — тоже: собственные тренировки он не забросил, но теперь отбивался от натиска Вэй Усяня не на глазах у всех. Никто не мог даже помыслить запретить хозяину ордена Цзян пойти в нем куда бы то ни было, но Цзян Чэн сурово нахмурил брови, чтобы никто не сомневался: он идет на тренировочное поле по делу, а не просто посмотреть. Редко случалось пройти по Пристани так: медленно, спокойно, оглядывая все вокруг. Ветер, пахнущий весной, колыхал яркие флаги со знаком лотоса, пустоты от сгоревших домов почти заполнились новыми — многие были выше или просто другими. Пристань изменилась, стала строже, надменнее, встречные исправно кланялись, но у причала было меньше торговцев, меньше слышалось веселых голосов… Про то, что торговцев стало меньше вместе с покупателями, а ученики были на занятиях, Цзян Чэн не подумал и к тренировочному полю подошел, нахмурившись уже всерьез. Он давно не видел Вэй Усяня во время занятий, на их тренировках тот не использовал и половину сил. Сейчас Цзян Чэн смотрел и поражался: когда тот успел так повысить свое мастерство?! Он сам вряд ли, даже раньше, смог бы противостоять этому черному вихрю. Злая и бесполезная зависть сдавила грудь. Его заметили, адепты одновременно, как по команде, поклонились. Вэй Усянь тоже, как всегда на людях, сложил ладони и наклонил голову. — Я нужен главе ордена? — Да. — Продолжайте, — Вэй Усянь кивнул ученикам и пошел следом. — Ты стал сильнее, — Цзян Чэн выждал, пока они отошли подальше. — Я должен быть сильнее их всех. Моя сила — твоя. — Помолчи. — Как прикажет глава ордена. Цзян Чэн, хорошо, что ты пришел. Кажется, я придумал, что можно сделать с твоими занятиями. — И? — Меч или сабля, как у Не Минцзюэ, — не единственное оружие, которое можно использовать, только никто об этом не думает. Боевой веер тоже не совсем подходит, а вот если стальная стрелка вроде бяо или цы, которую можно метнуть, да еще несколько сразу… Этого не будут ожидать, их сложнее отбить, чем простую стрелу, и стрел не выпустишь столько сразу. Или бяодао, стрелка-нож? — Чушь. — Я уже заказал в кузнице несколько и велю поставить мишень. Будем заниматься, пока ты не сможешь сбить подброшенное яблоко. — Ты что, всерьез думаешь, что это может пригодиться?! — Цзян Чэн резко развернулся. Вэй Усянь улыбался, но не насмехался. — Все может пригодиться. Потом я придумаю что-нибудь еще, а пока… Кстати, ты ведь что-то хотел мне сказать? — Угу. Подожди, зайдем в дом. — Я уже боюсь, — фыркнул Вэй Усянь. — Зачем, скажи на милость, ты искал щенка в Юньмэне? — Откуда ты знаешь? — Вэй Усянь, что было крайней редкостью, смутился и не попытался отшутиться. — Шицзе сказала? — Так зачем тебе понадобился щенок? — Я же не всегда здесь, — тот отвел глаза. — Я ухожу иногда… Хорошо бы, если бы рядом с тобой был кто-то верный, с кем можно поговорить… Или покричать. — Ты дурак?! Кто же кричит на собаку? — Я и подумал, может быть, если он будет маленький и нестрашный, я привыкну… — Дурак, — вздохнул Цзян Чэн и толкнул его в плечо. — Не надо. Не ищи. Я не хочу, чтобы ты боялся ходить по Пристани. Кто из адептов тебя будет слушаться, если увидит, как ты дрожишь от одного собачьего вида? И еще… я не хочу, чтобы ты боялся приходить ко мне. Спасибо. Последнее он сказал тише и тоже отвернулся.