Не главное

— Ну наконец-то, — по разрешающему кивку Цзян Чэна Вэй Усянь сунул нос в отложенный свиток. — На горе Байфэн! Цзян Чэн даже не обернулся, выпуская из ладони металлические звездочки. Черный с лиловым отливом вихрь пронесся к мишени, вгрызся в поверхность острыми загнутыми краями — тренироваться приходилось в перчатках, и хватало их ненадолго. Вэй Усянь вцепился в него с идеей метательного оружия не хуже, чем звездочки в дерево, Цзян Чэн начал сперва неохотно, потом увлекся, хоть и не оставлял обычных тренировок. Взмах руки — стрелка покрупнее могла и пробить мишень. Россыпь мелких не убьет, но если попасть в лицо… С колена, в обороте со спины, с левой, на слух, — получалось не все, но Цзян Чэн тренировался без понуканий, благо можно было не дожидаться живого противника, а заниматься самому хоть до посинения и отваливающейся руки. Нет, столько свободного времени ему не давали, глава ордена Цзян вечно кому-то был нужен. Но если выпадал час — теперь можно было не бродить по дому, ища себе занятие, пока Вэй Усянь пропадает на тренировочном поле. — Кого из адептов с собой взять, я знаю… то есть если ты одобришь. А вот за сбруей надо срочно ехать в Юньмэн, я же все хотел распорядиться насчет новой парадной, Цзян Чэн, что ты молчишь? — Не хочу, — звездочки закончились, пришлось идти к мишени собирать. Вэй Усянь догнал, вместе с ним складывал в шкатулку. — Оставь, у тебя перчатки без пальцев. — Ну и что, подумаешь. Чего не хочешь? — Ехать не хочу, — Цзян Чэн нахмурился и отвернулся. — Это первая большая охота после Аннигиляции, — тихо напомнил Вэй Усянь. — Знаю! Первая охота, первое собрание орденов, способ показать себя. Для простых заклинателей — возможность присоединиться к именитому ордену, для глав орденов — возможность пригласить к себе кого-то талантливого, переговорить с другими главами, заключить важные союзы… Цзян Чэн прекрасно понимал, что отказаться от приглашения ордена Цзинь — своими руками отодвинуть Юньмэн Цзян в число мелких орденов, но не хотел представлять, как на него будут все смотреть во время парадного выезда. Смотреть и шептаться — за проведенные дома месяцы он от этого отвык, внутри все заранее бурлило. — Что я, приеду и не буду участвовать в самой охоте?! — Почему не будешь? — Ты предлагаешь убить лютого мертвеца вот этим? — Цзян Чэн взмахнул рукой, стрелка длиной в ладонь со свистом рассекла воздух. — Я тут подумал… — О Небеса. Ну и? — На стрелки, да и на звездочки… на что угодно можно нанести знаки. Талисманы ведь работают в любых руках, если знать, как их применить. Тогда и такого хватит. — Давно придумал? — Позавчера. Глава ордена Цзян, — Вэй Усянь склонился перед ним. — Ваш слуга просит вас пойти вместе с ним на ночную охоту сегодня вечером. — Что, хочешь проверить, можно ли меня выпускать к людям? — В Юньмэн опять завелись речные гули, ты же знаешь, летом всегда… — До вечера ты не успеешь подготовить бяоцзы со знаками. — Уже. — Иногда я тебя ненавижу. — Только иногда? — засмеялся тот и ушел. Цзян Чэн проводил его взглядом, аккуратно скатал свиток с приглашением и глубоко вздохнул. *** Когда-то охота на речных гулей была для них почти развлечением, мальчишеской забавой, почти как стрельба по воздушным змеям, только еще интереснее из-за опасности. Вэй Усянь даже нырял и ловко вытаскивал утопленников, если рядом некому было прикрикнуть — Не вздумай нырнуть. — Не буду, глава ордена Цзян, — Вэй Усянь тихо фыркнул, но поклонился. Вода под лодками тихо плескалась, не спеша взметаться брызгами. Цзян Чэн сжал зубы: плавать и нырять он не разучился, но больше не мог долго продержаться под водой — не больше, чем обычный человек… А ведь это он, а не Вэй Усянь, нашел подводный проход из пещеры черепахи-губительницы! — Вот тут их видели, — листья лотосов остались позади, они выплыли на чистую от зарослей середину озера. Весной и летом речные гули всегда доставляли больше проблем, особенно ночью. Они не стали дожидаться заката — Вэй Усянь настоял — и сейчас можно было вглядываться в тени, мелькающие в прозрачной воде. Рыбы или?.. Рука лежала на эфесе меча, и Цзян Чэн не ошибся — рукоять сама толкнулась в ладонь; хорошему мечу не нужен заклинатель, чтобы почувствовать темную энергию и приготовиться к бою. Суйбянь вонзился в воду ровно, почти без брызг, и вынырнул, держа на острие извивающееся тело. — Цзян Чэн! — Не говори под руку! — стрелка, горящая знаками, попала точно в лоб покойника, и тут лодку качнуло так, что он еле устоял на ногах. Вэй Усянь кричал не для того чтоб напомнить, что делать — с другой стороны над бортом уже поднялись голова и плечи утопленника. Память сделала все само, Цзян Чэн даже подумал не успел, и Саньду не подвел. Тело упало обратно, а голова скатилась в лодку — он отодвинул сапог от скалящихся зубов. — Ты в порядке?! — Вэй Усянь прыгнул к нему с другого конца лодки, уже держа в руке Суйбянь. — Успокойся, смотрят, — процедил он тихо. — Все в порядке. Расправиться с гулями было не так сложно, как на озере Билин, а от бездонного омута хранили Небеса. Жители по берегам озер, заканчивая к вечеру повседневные дела, с любопытством смотрели, как они проплывали мимо, и Цзян Чэн, привычно скрестив руки на груди, не отворачивался от чужих взглядов, довольный сегодняшним вечером и собой. — Что, больше не выпрашиваешь локвы? — усмехнулся он, повернув голову в сторону Вэй Усяня. — Так нет локв, — деланно вздохнул тот и вгляделся в берег. — Сестрица, что у тебя в корзине?! — Яблоки, господин! Первые поспевшие, молодой господин хочет угоститься? Вэй Усянь оглянулся, получил кивок — Цзян Чэн подумал, что раньше тот в жизни бы не спросил дозволения — и направил лодку ближе к берегу, пока они не сблизились на расстояние броска. — Спасибо, сестрица! — Вэй Усянь поднес было яблоко ко рту. — Подбрось! — резко приказал он. Яблоко взлетело высоко, но стрелка догнала его; стальной хвост торчал из упавшего в лодку плода, как диковинный черешок. Девушка на берегу засмеялась и захлопала, к ней присоединились другие. — Вкусное, наверное, — Вэй Усянь выдернул стрелку из яблока, осмотрел с сожалением румяные бока, обтер и все-таки вгрызся. — А для Яньли ты повозку на охоту приготовил? — Ты хочешь, чтобы она поехала? Цзинь Цзысюань… — Госпожа Цзинь ясно написала, что хочет ее видеть. Если она не встретится с Цзинь Цзысюанем, потому что останется в Пристани, то и никого другого тоже не увидит. Еще немного, и ей только за тебя и останется выйти. Ты этого хочешь? — Цзян Чэн, что ты такое говоришь! Он усмехнулся про себя. Для Вэй Усяня жениться на шицзе было так же немыслимо, как для него самого, но не так-то часто Цзян Чэн находил слова, на которые тот не смог бы ответить. *** Цзян Чэн знал, что на него будут смотреть. Самый молодой из глав орденов, и не просто орденов, а великих. Несмотря на все скрытые и явные оскорбления Цзинь Гуаншаня, в приглашении он обращался к Цзян Чэну как к младшему, но равному. Самый… неспособный из глав орденов, и кому какое дело, как это было раньше. За протекший год, пока Пристань восстанавливалась из пепла, Цзян Чэн выучился носить надменную маску, смотреть поверх голов, приказывать, не сомневаясь, что приказ исполнят. И исполняли, потому что первым пример послушания начал подавать Вэй Усянь, и он же убедительно объяснял колеблющимся, как следует себя вести в ордене Цзян. Вэй Усянь сейчас тоже был рядом, вместе с ним верхом ожидал, когда пора будет выезжать на арену. Первым был сияющий белизной строй Гусу Лань, потом яростный Не Минцзюэ и изящный Не Хуайсан… — Вэй Усянь, — Цзян Чэн прервал поток шуток, которыми тот задевал окружающих. — Да, глава ордена Цзян? — По тропе я пойду один. — Мы же договаривались, что будем вместе! — яростно зашептал тот. — Один. Стрелу для выбора тропы я сумею пустить и сам. Что, мне ходить за тобой или любоваться закатом вместе с Не Хуайсаном?! — увидев лицо Вэй Усяня, Цзян Чэн добавил. — Можешь не беспокоиться, я не стану охотиться на нечисть высокого уровня. И сигнальные огни я не забыл. «Но использую только в самом, самом-самом крайнем случае». — И не спорь со мной. Слышишь, приглашают орден Юньмэн Цзян? Шагая по осеннему лесу, Цзян Чэн и злился, и радовался, вспоминая обрушившийся на них дождь цветов; радовался — потому что не будь этого, сложно было бы себя убедить, что девушки сдерживаются из страха; злился — потому что в Вэй Усяня они летели гораздо чаще. Хотя что ему за дело до бестолковых девиц! А госпожа Цзинь хорошо приняла Яньли, посадила рядом с собой. Цветок, брошенный сестрой, Цзян Чэн приколол к груди, и сейчас почти успокоился, взглянув на него. Нефритов, Не Минцзюэ и даже названого брата ему не догнать, но совсем бесполезным на охоте он не будет. В первый час дела пошли неплохо, Саньду и метательные стрелки не подвели против гулей и даже лютых мертвецов, но потом довольно долго нечисть не попадалась. Не могли ведь всю ее уже истребить? Цзян Чэн прислушался и пошел на далекие, неясные голоса. Он опять опоздал, как и в тот раз, когда Вэй Усянь поссорился с Цзинь Цзысюанем во время войны. Люди, шагавшие мимо, не видели его за кустами, еще не сбросившими яркую листву. — Я бы не хотел иметь в ордене такого человека, как Вэй Усянь! — В вашем ордене такого и нет. Этот юнец, надо отдать ему должное, очень талантлив. — Да-да, во время Аннигиляции Солнца он принес немало славы ордену Цзян. — Но глава ордена снял голову Вэнь Чжулю! — Потому что, вы же знаете… Вэнь Чжулю не мог во второй раз забрать то, что уже отнял раньше. И потом, Вэй Усянь тоже там был… — Но его дерзость и непочтительность переходят все границы! Кто он такой, всего лишь слуга ордена! А как он разговаривал с госпожой Цзинь?! — Молодой мастер Вэй очень силен, — завистливо протянул мальчишеский голос. — Он мог бы основать собственный клан. — Да кто захотел бы к нему присоединиться! — Я бы пошел… — Перестань нести чушь! — Зачем ему создавать собственный клан, — усмехнулся кто-то постарше. — Еще немного, и в его руках будет весь Юньмэн Цзян, разве он и сейчас не управляет им? Конечно, он отдает приказы от имени главы, но так всегда начинается. — В нем нет крови Цзян, орден его не примет. — Пока что не примет. Но если он женится на деве Цзян, кто знает, что будет дальше… — Лучше бы ему этого не делать, — вступил в беседу кто-то еще. — Я припоминаю слухи… Может статься, что право на место главы ордена у него все-таки есть. Цзян Чэн опомнился, когда в его руках с хрустом сломалась толстая ветка. — Сестра, что случилось? Вэй Усянь правда первым начал ссору? — Это все из-за меня, — сестра прятала лицо за рукавом и, как и в прошлый раз, твердила, что это она виновата, а Цзян Чэн чувствовал себя беспомощным, не зная, как утешить и кого покарать за ее слезы: Цзинь Цзысюаня, Вэй Усяня или обоих. — Где Вэй Усянь?! Яньли не знала, и адепты не знали, пока наконец не нашелся один, которому Вэй Усянь оставил записку. «Цзян Чэн, я все объясню, когда вернусь. Я знаю, что не должен сейчас уезжать, но это и правда срочно и важно, прости. И передай шицзе, что я еще раз прошу у нее прощения». Второй палки, чтобы ее сломать, в руках не было, Цзян Чэн даже удивился, что Цзыдянь по-прежнему холодно блестел на пальце: казалось, в нем столько злости, что она заменила бы духовные силы с лихвой. Первым человеком, кто смог объяснить, что произошло во время охоты, оказалась госпожа Цзинь. Она сама призвала Цзян Чэна, усадила напротив и спокойно пересказала то, что видела, не прибавляя, но и не смягчая чужую дерзость. — Я прошу прощения у госпожи Цзинь за поведение моего слуги. — Ты его считаешь слугой, а Яньли — братом? — уже не очень молодая, но гордая и властная женщина внимательно смотрела на него. — Куда он делся? — Я его отослал. — Никакого прока от этого Гуанъяо нет, даже охоту как следует организовать не смог. Я не для того тебя позвала, чтобы слушать извинения. Мне нет дела до дерзких мальчишек, но мой сын, как выяснилось, такой же бестолковый юнец. Яньли скромная и послушная девочка, она выслушает меня, но не услышит. Пусть она даст А-Сюаню еще шанс, и если он опять его упустит, мое терпение тоже исчерпается. — Я… госпожа Цзинь, я не хочу приказывать Яньли. — Я и не прошу тебя приказывать. Достаточно, если никто не будет ей мешать принять решение. Цзян Чэн поклонился, а когда поднял голову, увидел, что лицо госпожи Цзинь смягчилось, напоминая времена, когда она навещала любимую подругу, жену главы Юньмэн Цзян… — Я горжусь тобой, Цзян Чэн. Твоя мать тобой гордилась бы. Вот только Вэй Усянь ей никогда не нравился, — госпожа Цзинь, как и мать, не щадила собеседника. — Ты ему доверяешь? — Да, госпожа. — Не обижайся на меня. Я держала вас обоих на руках, и тебя, и Яньли, вы мне дороги больше, чем многие, кто носит имя Цзинь. Иди к сестре. Вэй Усянь вернулся через несколько дней. Цзян Чэн успел изойтись злостью сперва на него, потом на всех, кто чесал языками за их спинами. Даже в минуты ярости, когда он, вернувшись домой, метался за закрытыми дверями, — даже тогда он не верил по-настоящему в то, что услышал, и оттого злился еще больше. Слепы они все, что ли? Как можно было подумать, что Вэй Усянь, который спас ему больше, чем жизнь, теперь посягнет на его место?! «Никогда. Мне повезло… а жаль». Пытаясь думать рассудительно, Цзян Чэн соглашался с услышанным, продолжая чужую мысль: а для ордена Цзян и правда было бы лучше, если бы во главе его был настоящий заклинатель, и Вэй Усянь для этого достаточно силен. «Стремись к невозможному» — девиз ордена Цзян подходил ему больше, чем самому Цзян Чэну, даже отец так считал… И это если не думать о том, что лишиться ядра — лишиться не только духовных способностей. Он не сразу понял это — то ли после первой, то ли после второй простуды. Обычные люди так мало живут и так рано стареют, может, и он через каких-то тридцать лет станет развалиной! А Вэй Усянь, а все, с кем он учился и рос, будут по-прежнему молоды и сильны… Цзян Чэн слишком много был ему должен и ничего не мог отдать, разве что не мешать поднимать из пепла свой же орден. Если б Вэй Усянь не был таким верным и преданным братом! Тогда было бы не так стыдно за минутное недоверие и всю злость, которую он готов был обрушить на его голову. Осенние дожди, накрывшие Пристань, как нельзя лучше отвечали настроению. Вэй Усянь стряхнул у дверей капельки влаги, прежде чем поклониться. — И где ты был? — хмуро спросил он вместо приветствия. — Я сказал всем, что отослал тебя. — Спасибо. Цзян Чэн, прости меня, но разреши не отвечать? — Ты устроил скандал на охоте, заставил всех сплетничать об ордене Цзян, исчез в самое неподходящее время, и теперь считаешь, что достаточно сказать «прости»?! — Нет. Но мне больше нечего тебе сказать. — Хорош слуга, который не знает, что ответить господину, — едко усмехнулся он. — Слуга просит прощения, — Вэй Усянь поклонился, а Цзян Чэн вздрогнул. — Перестань! Ты нарочно?! — Что? — Вэй Усянь осторожно приблизился, заглянул в лицо. — Цзян Чэн, так вышло, я не мог иначе! — Перестань просить у меня прощения! Лучше бы ты был… не ты! Никто не смеет думать, что… — Цзян Чэн вскочил с места и заметался от стены к стене. — О чем ты? — Что ты хочешь занять мое место! Ну что ты молчишь?! Вэй Усянь дождался, пока он выдохнется, и встал за плечом. — Я не хочу быть главой ордена Цзян. Никогда не хотел. Ты же не поверил? — Почти, — он сжал кулаки, еле выдавив короткое признание. — И просить прощения не собираюсь. — И не надо, — Вэй Усянь даже сейчас смог рассмеяться. — Я бы еще не так злился на твоем месте. Цзян Чэн… — Да не будь ты таким правильным! — Ты первый, кто обо мне такое говорит, — Вэй Усянь неловко улыбался. — Ну хочешь, я украду на кухне курицу и не буду правильным? — Вон с глаз моих! Вэй Усянь исчез, а Цзян Чэн запоздало понял, что так и не получил ответа, куда тот уезжал. *** Неожиданно приехал Цзинь Гуанъяо, и непонятно было, от главы ордена Цзинь или сам по себе. Памятуя разговор с госпожой Цзинь, Цзян Чэн обходился с ним сдержанно, но вежливо, мало ли какие тот привез известия. Он не то чтобы презирал Цзинь Гуанъяо — просто редко обращал на него внимание прежде, хотя и отдавал должное его заслугам при Аннигиляции Солнца. Если Лань Сичэнь и Не Минцзюэ захотели с ним побрататься, это кое-чего да стоило. В голове мелькнуло, что в самом начале восстания они трое были достаточно близки, а никакого Мэн Яо тогда и рядом не было. Может быть, это у него сейчас были бы два названых брата, если бы… Но Цзян Чэн тогда сторонился людей, от всякого ожидая жалости или насмешки, а потом было поздно. «Ну и пусть». У него был Вэй Усянь, и ему было довольно. Вэй Усянь с самого приезда гостя таскался за ними хвостом, временно передоверив даже занятия на тренировочном поле, пока Цзинь Гуанъяо не поклонился однажды хозяину дома: — Я прошу главу ордена Цзян уделить мне несколько минут для беседы. — Я слушаю молодого господина Цзинь. — То, что я хочу сказать, не должно быть услышано другими. — Я доверяю Вэй Усяню. — Я не сомневаюсь в верности и скромности мастера Вэй, — Цзинь Гуанъяо поклонился и в ту сторону, — но все же мои слова предназначены только главе ордена Цзян. Хочет говорить о Цзинь Цзысюане и Яньли? Цзян Чэн кивнул Вэй Усяню: — Оставь нас. — Я слушаю. — Глава ордена Цзян, я поражен и восхищен Пристанью Лотоса. Вашими трудами воистину свершилось невозможное. — Не только моими. — Да-да. Молодой господин Вэй выдающийся заклинатель, с ним мало кто может сравниться. Жаль, что недоразумение между ним и моим братом на охоте не дало ему получить заслуженную награду, он куда-то пропал… — Я его отослал. — Да, мне передали. Если глава ордена Цзян простит, что я напоминаю о печальных вещах, я еще раз выразил бы восхищение, как быстро орден Цзян оправился после понесенных потерь. Чьи бы руки ни были к этому причастны, правит всегда голова, не так ли? Теперь мирные времена, и никто не может помешать грядущему расцвету. От клана Вэнь почти никого не осталось. — Что значит «почти»? — То, что кучка людей из одной ветви все еще жила в Илин, кого-то из них отправили в рудники… А когда пришли за остальными, там уже никого не было, они успели сбежать. И как ни странно, сбежали и те, кто был в рудниках. Кажется, это случилось как раз во время охоты на горе Байфэн, когда все, кто мог предотвратить побег, были там. — Действительно, — Цзян Чэн хмуро всматривался в глаза собеседника. Цзинь Гуанъяо мягко улыбнулся, как бы извиняясь. — Я прошу прощения у главы ордена Цзян. Я знаю, что ни глава ордена Цзян, ни кто-либо из его слуг не стали бы помогать никому из клана Вэнь… — Никогда! — Но молодой господин Вэй так быстро и неожиданно покинул гору Байфэн, и как раз в то время… Пошли слухи… И мой двоюродный брат встретил его неподалеку. Если бы глава ордена Цзян позволил проехать по землям Цзян или дал слово, что… — Молодой господин Цзинь говорит от имени совета орденов, на который почему-то забыли позвать орден Цзян? — Кто бы посмел забыть орден Цзян? — Цзинь Гуанъяо снова улыбнулся. — Тогда от лица главы ордена Цзинь? Я даю слово, что в моих землях нет никого из людей Вэнь. *** — Ты мне соврал. — Я тебе не сказал. — А есть разница? Зачем ты это сделал?! — Цзян Чэн, там были Вэнь Цин и Вэнь Нин. Я не мог им отказать, ты же помнишь… — А остальные?! — Цзян Чэн, если бы ты их видел! Старики, женщины и дети! Всего несколько десятков человек, это даже не клан — горстка. — Они из клана Вэнь. — И что? — Вэй Усянь сказал так тихо, что Цзян Чэну пришлось обернуться и подойти ближе. — Можно носить имя клана и не быть причастным к его делам. Можно не носить… Цзян Чэн скрипнул зубами. — Из-за тебя я солгал! — Ты не знал. Поэтому я и не хотел тебе говорить. — Не увиливай! Какая разница! А что, если Цзинь Гуанъяо добьется сбора совета, и у меня потребуют клятвы или допуска кого-то на земли Цзян?! — Их все равно не найдут, это такая дыра… — Ты мне соврал! Снова! Как тогда, с ядром, сказал, что знаешь, как вырастить новое! Нет, что я, ты же сказал, что знаешь, как все исправить! Опять скажешь, что это не было ложью?! Что ты еще решил за меня за моей спиной?! Из-за этих нескольких десятков ты готов поставить под угрозу орден Цзян?! — Цзян Чэн… Глава ордена Цзян. Прошуршала ткань. Цзян Чэн обернулся — Вэй Усянь стоял на коленях. — Встань немедленно! — он попытался поднять его, но безуспешно, снова метнулся к окну. — Вэнь Цин все еще может попробовать пересадить золотое ядро. Слова Вэй Усяня приковали к месту. Цзян Чэн сжал кулаки так, что пальцы заболели. Тогда он сгоряча отказался, еще не узнав до конца, чего лишился. Теперь знал и не мог не помнить и не думать об этом каждый день. Не украсть, не обмануть, не запугать, только взять то, что буквально суют в руки. Просто взять, обрести все утраченное, Вэй Усянь, может быть, даже обрадуется… И знать, как живется другому. Так же, как ему сейчас. Страшное, почти необоримое искушение черной тенью легло на лицо, и несколько минут в комнате не было слышно даже дыхания. — Если ты еще хоть раз мне про это скажешь, я лично вышвырну всех, кого ты спрятал, за пределы земель Цзян. Ты встанешь или нет?! — Благодарю главу ордена за то, чего я не заслуживаю, — судя по шороху, Вэй Усянь наконец поднялся. — Заткнись! — Спасибо. — Ты собрался их прятать всю жизнь? — Хотя бы первое время, пока люди не успокоятся. А там будет видно. Цзян Чэн? — Ну что тебе еще? — Просто чтобы ты знал. Есть путь, на котором духовные силы не нужны. Он надменно покачал головой. — Никто из ордена Цзян никогда не пойдет по пути тьмы. — Я знал, что ты так скажешь, — Вэй Усянь рассмеялся. — Поэтому я и служу тебе. И всегда буду, как обещал, помнишь? «Пообещай еще раз! Что я буду делать, если ты…» — Иди.