Не главное

— И веди себя прилично. — Цзян Чэн, ты говоришь это в пятнадцатый раз. — Ты что, считал?! — Вчера ты это сказал раз десять, а сейчас обед. К вечеру, наверное, скажешь двадцать. Цзян Чэн недовольно покосился на Вэй Усяня. Оставить бы его в Пристани, пока он навестит сестру в башне Кои — спокойнее было бы и за Пристань, и за самого Вэй Усяня. Но тот не меньше соскучился по шицзе, и самое главное, ни за что не согласился бы отпустить Цзян Чэна одного. Сейчас они ссорились, выбирая подарки для Яньли. — В ордене Цзинь над такими только посмеются. При их богатстве… — Так я выбираю подарок не всему ордену, а шицзе, а она любит этот цвет. И вообще знаешь что, Цзян Чэн? Все равно нужны еще подарки для госпожи Цзинь и всех остальных, вот им ты можешь выбрать все что хочешь, я ни слова не скажу. А эти заколки все-таки куплю. — Как знаешь. Дела ордена без них должны были решать старшие заклинатели, все те же, кого он привык собирать в главном доме. Вэй Усянь вместо себя оставлял заклинателя из «новых», тоже молодого, постарше их всего на пять-шесть лет. Цзян Чэну он чем-то напоминал шестого шиди: такой же худощавый, всегда с как будто удивленным выражением лица. — Почему его? — рассеянно поинтересовался он. — Я сражался с ним, он не самый сильный. — Он самый справедливый. Будет делать все как обычно, за месяц вряд ли очень разболтаются. — Хорошо. — Давай полетим на мече? — осторожно предложил Вэй Усянь. — Хотя бы часть дороги, чтобы быстрее. Цзян Чэн понимал, что тот прав. Они и так совсем недавно уезжали ради свадьбы Яньли, не лучшее время в очередной раз оставлять Пристань на месяц без главы и его правой руки (а если сказать себе честно, то как бы не главы настоящего). Но надо же было убедиться, что с сестрой в Ланьлине все благополучно! Все было так, но Цзян Чэн теперь даже при необходимости избегал полетов на мече. Вэй Усянь стал намного сильнее, чем раньше, Суйбянь унесет двоих достаточно далеко, а потом можно и лошадей взять. Только полет, когда ты не можешь им управлять, совсем не приносит радости. Лучше уж верховая езда, тут все зависит и от коня, и от всадника, а кони в Юньмэн Цзян нынче были хороши, даже лучше, чем при отце. *** Цзян Чэн держался за плечи Вэй Ина, стоя на мече, и старательно не смотрел вниз. С тех пор, как он лишился золотого ядра, летать ему приходилось всего пару раз еще во время Аннигиляции, и тогда скорость решала все. Сейчас он с трудом справлялся с собой. Раньше, когда они развлечения ради иногда делали так, он в любой момент мог призвать Саньду и взлететь сам. Сейчас… Не удержавшись, он все-таки покосился на верхушки леса внизу, живот тут же подвело тошнотой. Никакие доводы, что Суйбянь легко выдержит двоих, а Вэй Усянь не даст ему упасть, не могли разжать судорожно сжатых на плечах пальцев. — Цзян Чэн, ты чего? — Вэй Усянь обернулся. — Тебе плохо, что ли?! Он кое-как спрыгнул с меча, чуть не свалившись, примерно за три чи до земли. — Что с тобой?! — Отстань, — Цзян Чэн согнулся, успокаивая рвущийся к горлу желудок. — Я… не могу! Вэй Усянь кое-как усадил его под деревом, хотя Цзян Чэн пытался отпихнуть, сунулся пощупать пульс. — Отстань! — Ну что ты, ну подумаешь, дойдем до ближайшей гостиницы и подождем повозку, все равно она едет за нами, какая разница… — Ты можешь заткнуться? — Прости меня, это я виноват, я предложил… — Вэй Усянь, с каких пор ты признаешь, что это ты виноват? — горько рассмеялся он, мотнул головой. — Да не смотри ты на меня так! Цзян Чэн вскочил, забыв о недавнем — Вэй Усянь вскочил следом — тряхнул его за плечи. Ему хватило бы сил трясти так долго, это Вэй Усянь уделял больше внимания духовным силам, чем телесным, а он только телесными и занимался — хватило бы швырнуть, приложить о ближайшее дерево, тот не смог бы противостоять без использования духовных сил… Вэй Усянь никогда не стал бы использовать их против него, если не считать учебных поединков, и от этой мысли снова стало тошно. И хорошо, что опустились на землю они посреди леса, где никто не видел, как глава ордена Цзян сидит, упершись головой в колени, а молодой господин Вэй держит руку на его плече. Или не очень хорошо, выбираться из леса потом пришлось три часа. Цзян Чэн хмуро предлагал Вэй Усяню слетать до ближайшей деревни за лошадьми, обещая, что не потеряется, не заблудится и вообще шага с поляны не сделает, но тот отшучивался и перепрыгивал через поваленные стволы. — Цзян Чэн, ты только не сердись сразу и не кричи, — останавливаться на ночь они не захотели, Цзян Чэн дремал и смотрел на кусок неба со звездами сквозь не до конца задернутый полог повозки. — Ну что тебе? — Просто скажи. Помнишь, когда дядя Цзян… До того, как нам вручили настоящие мечи, нас ведь учили с деревянными. Еще до того, как мы создали ядро… — Ты создал. Я-то тебя опередил. — Я начал позже, — Вэй Усянь привычно отмахнулся. — Ядро собирает силы, но они ведь есть и так. Меньше, но есть. — Вэй Усянь, ты думаешь, что ты самый умный? — Конечно! — Я не один такой после… после того как встретился с Вэнь Чжулю. Если бы от того остатка, который был до и есть теперь, был бы хоть какой-нибудь толк, думаешь, я бы не.? — Ты… пытался? — Больше, чем ты думаешь. Заткнись и дай поспать. *** Ланьлин и башня Кои, как и в прошлый раз, утопали в роскоши, уже не праздничной, для ордена Цзинь привычной, бьющей в глаза. Цзян Чэн всегда, случись оказаться здесь, мысленно сравнивал с домом и мрачнел. Даже до войны Пристани было далеко до башни Кои, и пусть новые дома выросли выше и богаче прежних — Ланьлин смотрел на них сверху вниз. То, что другие ордена находились в таком же положении, не утешало. Впрочем, встречали их с положенным почтением, кланялись главе ордена Цзян так, что даже Вэй Усянь за спиной не сопел, а сестра уже спускалась по высокой лестнице почти бегом. И не одна — Цзинь Цзысюань шел рядом, взял ее под локоть, умеряя бег. Вэй Усянь позади фыркнул. — А-Чэн, А-Сянь! — для них Яньли всегда была красивой, а теперь буквально светилась радостью. У Цзян Чэна втайне отлегло от сердца, он даже улыбнулся, здороваясь с Цзинь Цзысюанем. — Шицзе, какая ты нарядная! Ты для меня старалась, правда?! — Вэй Усянь наконец дождался своей очереди приветствовать, Цзинь Цзысюань дернул бровью, Цзян Чэн закрыл бы рукой лицо, но ситуация не позволяла. — Для вас, конечно, — засмеялась сестра. — Для А-Чэна и для тебя. Цзинь Гуаншань был в отъезде, и Цзян Чэн на это нисколько не обиделся. Зато госпожа Цзинь встретила его почти как родного сына, по крайней мере, отчитала с порога почти так же и отпустила разговаривать с Яньли в покоях молодых супругов. — А у нас еще гости, — сестра перебирала на ладони заколки-лотосы. — Они очень красивые, спасибо, А-Сянь! — Я знал, что тебе понравится! — Еще гости? — переспросил он. — К Цзинь Гуанъяо приехал глава ордена Лань. — Один? Без Лань Чжаня? — живо переспросил Вэй Усянь. — Он всегда приезжает один, — Яньли кивнула, а Цзян Чэн снова вспомнил последний совет. Почему Цзинь Гуанъяо умудрился стать названым братом главам ордена Лань и Не, а он остался… Нет, не один. Цзян Чэн перевел взгляд на болтающих Вэй Усяня и Яньли — Цзинь Цзысюань с невиданной для него учтивостью незаметно вышел. Всего три месяца они не сидели так вместе, и только сейчас он понял, что без сестры в Пристани стало тише, даже Вэй Усянь стал смеяться реже. — Шицзе, а скоро ли пригодится имя, которое я выбрал твоему сыну? — Вэй Усянь! — Цзян Чэн все-таки закрыл лицо рукой, а Яньли вдруг залилась краской. — Шицзе?! Сестра?! — они спросили одновременно и оба так же, как она, смутились. — Может быть, скоро, — Яньли улыбалась, краснея. — Глава ордена Цзян, — Лань Сичэнь улыбнулся, приветствуя. — Младший брат сказал мне, что вы приехали. Счастливое совпадение! Цзян Чэн поздоровался в ответ без привычной недоверчивой хмурости. Среди заклинателей всех орденов Лань Сичэнь и Не Минцзюэ были, пожалуй, единственными, от кого он не ждал подвоха или неожиданного удара хотя бы на словах. Ну, может быть, стоило добавить в этот список Лань Ванцзи. Но если выбирать, встретиться лучше всего было все-таки с Лань Сичэнем: главу ордена Не Цзян Чэн при всем уважении слегка побаивался, как и многие. Цзинь Гуанъяо скромно держался чуть поодаль, не мешая разговору. Цзян Чэн окинул его взглядом, невольно вспомнив и посещение Пристани, и последний совет орденов перед свадьбой Яньли. Лишь бы не заговорил снова о Вэнях! Раз уж совет одобрил, Цзян Чэн предоставил Вэй Усяню разбираться с его «подопечными», как он считает нужным. Наверное, тот как-то передал важные известия — ему до этого дела не было. Цзинь Гуанъяо, в свою очередь, как будто забыл обо всем, что касалось их последней встречи. Цзян Чэн неохотно поначалу участвовал в беседе, но, отвечая на вопросы, понемногу разговорился и даже вспомнил о том, о чем обычно избегал говорить, — как в Облачных Глубинах главы орденов приняли решение о восстании. — Лань Сичэнь рассказал бы лучше, — сухо добавил он под конец. — Это его заботы сделали все возможным. — Цзянь Ваньинь преувеличивает мои заслуги и преуменьшает свои, — Лань Сичэнь улыбнулся. — Младший брат жалеет, что был в то время далеко, — Цзинь Гуанъяо вздохнул. — Ты делал то, что должен был, А-Яо. Цзинь Гуанъяо взглянул на названого брата благодарно. — А где молодой господин Вэй? — видно, из скромности он решил сменить тему. — Разговаривает с Яньли, — Цзян Чэн только надеялся, что этим двоим надо было пошептаться не ради поисков невесты для него. — Молодая госпожа Цзинь всю башню Кои освещает своей улыбкой, — Цзинь Гуанъяо тоже улыбнулся, на этот раз почтительно, и Цзян Чэн согласно кивнул. — Шицзе, я даже просить тебя боюсь, госпожа Цзинь, наверное, и не знает, где здесь кухня! — смех Вэй Усяня слышен был из коридора, а при открытой двери стал еще громче. — Ну вот, теперь пришел Цзян Чэн, а я даже супа не успел попросить! — Неужели я вас оставлю голодными? Сестра смотрела на них с улыбкой, пока они ели, сама почти не прикасаясь к еде. — Госпожа Мэй хорошо следит за вами? — Хорошо, шицзе, и готовит отлично! — Вэй Усянь сунул в рот очередную ложку супа. Женщину, которая будет вместо нее заниматься хозяйством, Яньли выбирала сама перед отъездом. Цзян Чэн больше всего был доволен тем, что все кухонные и прочие женские дела по-прежнему, как при сестре, делались сами собой, не задевая его. — Уж ты-то знаешь, — съехидничал он. — Сколько раз в день ты бегаешь на кухню? — Должен же я проверить, чем тебя собираются кормить! — Ты хочешь сказать, что я привередничаю?! — А-Сянь, А-Чэн, — сестра и раньше так улыбалась, останавливая перебранку, но в ее улыбке появилось что-то новое. Цзян Чэн назвал бы это «материнским», только госпожа Юй так не смотрела. — Яньли, что ты скажешь о брате твоего мужа? — О каком из них? — О Цзинь Гуанъяо. — Он всегда добр и вежлив со мной, — Яньли слегка удивилась его вопросу. — Госпожа Цзинь часто бывает к нему слишком строга. — Цзян Чэн, зачем он тебе? — Вэй Ин, как дома, растянулся после еды на полу и покачивал согнутой ногой. — Просто так. Вечером, перед сном, Цзян Чэн все-таки счел нужным предупредить: — Вэй Усянь, веди себя скромнее. — Я никому за день не сказал сердитого слова и ни с кем не поссорился! А на Цзинь Цзысюаня даже не посмотрел лишний раз! — Как еще Небеса и Земля устояли на своих местах. Я не об этом. Это Ланьлин, а не Пристань. — Я не забыл. — Здесь слишком много чужих ушей, а Яньли теперь госпожа Цзинь, — Цзян Чэн начинал сердиться. — Все равно она моя шицзе! — Вэй Ин нахмурился. — Цзян Чэн, ты несешь чушь. Разве тебе нельзя с ней разговаривать, как дома? — Мне — можно. Вэй Усянь раскрыл рот ответить, закрыл и помрачнел. После неловкого молчания оба улеглись на свои места, Цзян Чэн завернулся в одеяло, но уснуть никак не мог. — Ты спишь? — позвал он шепотом, еще не зная, хочет ли извиниться или пояснить, что имел ввиду другое. Вэй Усянь не ответил, наверное, уже спал. *** — Глава ордена Цзян! Глава ордена Цзян! Цзян Чэн хотел было поскорее уйти, зная по опыту, что просящим рано или поздно удастся его разжалобить, и больше всего боялся, что это заметят. Поэтому выслушивать жалобы и мольбы он предпочитал на совете, где старшие расспрашивали, обсуждали и высказывались, а он мог принять решение, не опираясь на первое впечатление. Уйти все-таки не получилось. Люди прибыли не из такой уж дали — из земель, близких к Безночному городу, с жалобами на разгулявшуюся нечисть. Земли ордена Вэнь после войны поделили, как и все остальное. Тем, кто граничил с ними раньше, в том числе ордену Цзян, достаточно было просто передвинуть черту подальше; тем, кто нет, вроде ордена Цзинь, возместили деньгами и артефактами. Безночный город и земли вокруг него так и остались ничьими. Цзян Чэн не захотел бы владеть им даже за доплату, слишком мрачным это место стало после войны. Иногда там собирался совет орденов, по такому поводу город и пространство вокруг зачищали от нечисти заранее, но чем дальше, тем больше это место приобретало дурную славу. Или, наоборот, хорошую: для тех, кто стремился одержать громкую победу, там было раздолье. «Одни проблемы от ордена Вэнь. Даже когда их уже нет», — Цзян Чэн нахмурился. Нечисть границ орденов не знала и время от времени лезла на соседние земли. Стоило бы спросить у Лань Сичэня в башне Кои, может, в Гусу Лань придумали какой-то способ борьбы? Они с Вэй Усянем обсуждали это и пришли к выводу, что проще всего держать на границе сторожевые посты, но до воплощения руки пока не дошли. Вэй Усянь после возвращения из Ланьлина занялся натаскиванием адептов по-новому: меньше держал на тренировочном поле, чаще брал десяток то одних, то других, и отправлялся на ночную охоту в глушь, пропадая на несколько дней, а то и недель. Цзян Чэна не звали, а сам он никогда не стал бы напрашиваться, зная заранее, что станет обузой в дальнем пути. Конь никогда не догонит меч, боец, лишенный духовных сил, никогда не сравняется даже со средним заклинателем. Вэй Усянь напомнил ему про детские навыки — они действительно были детскими, сражаться с их помощью можно было бы разве что с мальчишками, едва-едва получившими настоящий меч. Вэй Усянь снова обещал придумать что-то, Цзян Чэн пропускал слова мимо ушей. Среди пострадавших от Вэнь Чжулю были намного более взрослые и опытные заклинатели, и никто из них не смог любым способом обрести прежнюю силу, а значит, и обманываться надеждами не стоило. Вэй Усянь может придумывать все, что хочет, но к нему пусть не лезет. После возвращения из Ланьлина что-то неуловимо изменилось. Вэй Усянь ничем не выражал обиды, Цзян Чэн даже не понял, обиделся ли он на неосторожные слова. Скорее всего, нет, Вэй Усянь никогда не таил камень за пазухой — если не говорил сразу, то забывал на следующий день, значит, и извиняться было не за что. Цзян Чэн думал, что в Пристани неуловимая граница, державшая на расстоянии, исчезнет, но она осталась, хотя внешне никто ничего не мог бы заметить. На людях Вэй Усянь по-прежнему следил за должным почтением главе ордена, за обедом садился на свое место и спал все на той же кровати в его спальне, но все это было не так. На то, чтобы поиграть в сянци, времени теперь тоже вечно не хватало. И если фехтовать Цзян Чэн мог и с другими заклинателями, то человека, с которым так же интересно было бы двигать фишки на клетчатой доске, в Пристани не было, всех более-менее сносных игроков он знал наперечет, сразился с ними не по разу и заранее мог предсказать исход битвы. Из подобающих главе ордена занятий, если не брать пример с Цзинь Гуаншаня, оставались музыка и живопись, привлекавшие Цзян Чэна ровно в тех рамках, которые положено было знать, и каллиграфия. Когда-то в Облачных Глубинах переписывание книг казалось им всем суровым наказанием, но нынче Цзян Чэн изменил мнение, обнаружив, что это занятие неплохо приводит мысли в порядок и занимает достаточно времени. Просители, отчеты, тренировки, каллиграфия, сянци — всего этого как раз хватало, чтобы заполнить дни в отсутствие Вэй Усяня. Стало быть, едва Вэй Усянь вернется, ему снова придется отправляться на ночную охоту… а почему? Что, Цзян Чэн не справится сам? До тех мест не так далеко, и он не настолько самонадеян, чтобы отправляться в одиночку. Он даже не будет лезть впереди других, настоящих заклинателей. Вэй Усянь, когда вернется, конечно, будет возмущаться, но может быть, Цзян Чэн окажется дома еще раньше него. — Позовите господина Чунтяна, — это был тот самый заклинатель, похожий на шестого шиди, которого Вэй Усянь оставлял за себя. — Глава ордена Цзян? — Выбери шестерых… нет, лучше восьмерых самых сильных адептов. Пусть собираются, на границе с Цишань опять неприятности. — Глава ордена Цзян прикажет мне их повести? — Я сам их поведу. Заминка перед поклоном-согласием была слишком заметна, как и удивление в глазах, но Вэй Усянь не первый год приучал адептов ордена, что приказы главы не обсуждаются. Выучил, однако, не всех, кто-то рядом, Цзян Чэн даже не понял, кто, не сдержался: — Но учитель Вэй еще не вернулся! — А я что, умер?! — он стремительно обернулся в ту сторону. — Или я не глава ордена Цзян, может быть?! Таких вспышек он всегда стыдился: потом, когда руки от гнева переставали дрожать, а лица и предметы приобретали ясность. Если б Цзыдянь его слышал — фиолетовая молния уже летела бы вперед. Таких вспышек не случалось давно, и в этот раз он кое-как обуздал себя, медленно оглядел стоявших и снова кивнул: — Пусть собираются. Талисманы прятались в рукавах, острые звездочки — в особом цянькуне на поясе, Саньду — в ножнах. Если кто-то из следовавшей за ним восьмерки жалел, что не может добраться до места на мече, то вслух не говорил. Вслух вообще почти не говорили с самого выезда из Пристани. Будь с ними Вэй Усянь, по дороге адепты наверняка хохотали бы, болтали, а у него за спиной был только стук копыт, позвякивание упряжи, изредка негромкий обмен словами, и снова тишина. А Цзян Чэну казалось, что в спину дует ветер, хотя листочки на деревьях почти не колыхались. Кажется, ни разу еще после войны он не покидал Пристань без черной тени за спиной и, сердясь сам на себя, незаметно пошевелился, выпрямляясь. Надо было не слушать его, давно ездить на охоты самому, одному, что он за глава ордена, если без Вэй Усяня шагу за ворота сделать не может?! *** Стоило больших трудов помнить, что его удел — не лезть вперед и хотя бы не мешать другим прикрывать. Кто-то делал это умело, кто-то так стремился загородить собой главу ордена, что чуть не попадал под Саньду. Чтобы остановить одним мечом без духовных сил ходячего мертвеца, его нужно буквально покрошить. На одном таком Цзян Чэн отвел душу, потом вспомнил про талисманы. Только с метательными звездочками было не так удобно, слишком много людей вокруг, а темной стали без разницы, в живую плоть впиваться или в мертвую. Никого редкого и опасного. победой над кем можно было бы втайне погордиться или небрежно похвастаться перед Вэй Усянем, они в этот раз не нашли. Заброшенные обычные кладбища, гули, мертвецы, неупокоенные еще со времен Аннигиляции — последних здесь всегда было много, на некоторых болтались обрывки белых одежд с красными завитками, и этих Цзян Чэн уничтожал с особенным удовольствием. Над головой сверкнул желтой звездой талисман — чужой, но пущенный явно привычной и сильной рукой, пригвоздил к земле мертвеца, над которым занес было меч один из людей Цзян Чэна. — Кто перебивает у нас добычу? — удар пришелся впустую, в уже неопасного противника, раздосадованный адепт выдернул меч. — Тот, кто к ней успевает первым, — голос был знакомым, и одежды знакомыми, Цзинь Цзысюнь выступил из-за деревьев, презрительно фыркнул, оглядев всех. Цзян Чэн вышел вперед, и тот слегка перекосился лицом, увидев его, поклонился неохотно. — Не ожидал встретить кого-то в такой глуши. — Если в такой глуши охотится глава ордена Цзян, что удивительного? — Мои земли рядом, — во время охоты они увлеклись и забрались довольно далеко, в «ничьи» места. Цзян Чэн запоздало подумал, что он как будто оправдывается перед Цзинь Цзысюнем, и рассердился. — Мудро со стороны главы ордена Цзян избирать врага себе по силам — тот, видно, тоже был недоволен испорченной охотой. Цзян Чэн потемнел лицом, но по лесу зашелестели ветки, и из тени быстро выскользнул еще человек, слегка запыхавшийся, как бы от быстрого бега, невысокий, тоже в золотом. — Глава ордена Цзян! — Цзинь Гуанъяо поклонился намного ниже и вежливее. — Прошу прощения, что невольно помешали вашей охоте. — Кто кому помешал, — процедил сквозь зубы Цзинь Цзысюнь. — Это ты предложил пойти сюда! Цзян Чэн не сдержал усмешку: судя по тому, что он недавно наблюдал в башне Кои, заносчивого и своевольного племянника главы ордена временно сплавили подальше. А Цзинь Гуанъяо, вероятно, приставили для присмотра и срывания недовольства за все упущения. — Мы уже возвращаемся, — с появлением Цзинь Гуанъяо Цзян Чэн слегка остыл, да и ночь близилась к утру, пусть он до сих пор не отставал от других, устроить привал и отдохнуть было бы славно, только на своей земле. Или чуть подальше, в гостинице, где будет огонь в очаге, вино, может быть, даже красивые девушки. И если бы они встретили кого-нибудь другого, его можно было бы пригласить с собой, но не Цзинь Цзысюня. В последнюю поездку в Ланьлин, когда Цзинь Гуаншань отсутствовал, Цзян Чэн привык, что носящие золотые одежды обращаются к нему почтительно. С Цзинь Цзысюнем они были почти ровесниками, но в башне Кои, под присмотром старшей госпожи Цзинь, тот вел себя куда скромнее, не обнаруживая пренебрежения. — Мне тоже нечего делать в этом лесу, где одни гули, ходячие мертвецы и навки. Это не добыча для настоящего заклинателя, — Цзинь Цзысюнь тоже развернулся, плеснув полами золотого ханьфу. — Что господин Цзинь имеет ввиду? — Цзян Чэн прошипел тихо, но очень четко. — А разве не так? — Старший брат, зачем так говорить, твои слова могут показаться обидными брату госпожи нашей Цзинь Яньли, — Цзинь Гуанъяо тронул Цзинь Цзысюня за локоть, но тот отдернул руку. — Не смей называть меня братом. — Разве не так? — Цзян Чэн усмехнулся-ощерился. — Разве Цзинь Гуанъяо не сын главы ордена Цзинь? А молодой господин Цзинь — не сын его брата? Цзинь Цзысюня перекосило всерьез, Цзян Чэн положил руку на рукоять Саньду, чувствуя, что люди за его спиной встали плотнее. Цзинь Гуанъяо, судя по его виду, жалел, что привлек к себе внимание. — Таких братьев нам иногда навязывают против нашей воли, — Цзинь Цзысюнь неприятно усмехнулся. — Разве я могу позволить себе обижать этого брата молодой госпожи Цзинь, — пауза была совсем короткой, но Цзян Чэн услышал в ней намек. — А где же второй… брат? Неужели глава ордена Цзян решился выйти из дома без своего цепного пса? — Молодой господин Цзинь возьмет свои слова обратно, или я вколочу их ему в глотку, — Саньду с тихим шорохом пополз из ножен. — Глава ордена Цзян, старший брат! — Легко обещать, когда за вами стоят ваши адепты! Глава ордена надеется, что его самого никто не вызовет на поединок? — Я принимаю вызов господина Цзинь, — Цзян Чэн знал только, что с поля боя не уйдет, пока его не вынесут.