Не главное

В большом зале было так тихо, что слышно было даже легкое потрескивание дерева — лето выдалось жарким, стены новых зданий высохли до звона. Цзян Чэн окончил медитацию и наконец позволил себе вытереть пот со лба и расслабить спину. В Ланьлин Цзинь от жары страдали и держали в покоях медные тазы со льдом. В Пристани летний зной воспринимали как должное. Когда Цзян Чэн обнаружил, что стал хуже переносить жару и холод, он не стал ничего менять и спустя пару лет заставил тело подчиниться себе. Когда-то они с Вэй Усянем вместе проводили долгие часы в этом зале. Цзян Чэн подавил улыбку, хотя его никто не видел. Всей природе Вэй Усяня претила медитация и созерцание, тогда как он сам во время учебы старался как можно лучше сосредоточиться и только раздраженно шипел на попытки отвлечь. Теперь он приходил в этот зал один: Вэй Усянь или ухитрялся самосовершенствоваться незаметно, или больше не нуждался в этом. Цзян Чэн вместе со всеми видел, что Вэй Усянь стал еще сильнее, чем раньше, сильнее даже, чем во времена Аннигиляции. Медитировать ради увеличения духовных сил теперь было пустой тратой времени, но Цзян Чэн обнаружил, что обычная тренировка хоть с мечом, хоть с метательными стрелками потом тоже удавалась лучше, и потому не ленился подолгу пребывать в неподвижности и безмолвии Иногда Цзян Чэну казалось, что он сросся, сроднился с Пристанью настолько, что чувствовал происходящее в ней. Вот и сейчас его никто не посмел бы побеспокоить, но смутное ощущение, что есть что-то требующее вмешательства, заставило подняться. — Меня кто-то ждет? — поинтересовался он на ходу. — Прибыл молодой господин Цзинь, — в такие моменты слуги посматривали на него с суеверным почтением. Цзян Чэн кивнул, не уточняя. Если бы это был Цзинь Цзысюань, он бы привез с собой жену, Цзинь Цзысюнь не показался бы в Пристани добровольно, так что оставался только один молодой господин Цзинь. — Глава ордена Цзян, — Цзинь Гуанъяо поклонился. Цзинь Гуанъяо не бывал в Пристани после охоты. Цзян Чэн тогда выразил ему положенную благодарность и заставил сделать то же самое Вэй Усяня; посоветовался с сестрой, выбирая подарок достаточно изысканный и недостаточно ценный, чтобы не выглядел откупом, и забыл о Цзинь Гуанъяо до ближайшего совета. — Цзян Ваньинь, — суховато напомнил он, не желая возвращаться к формальностям после всех забот о весенней охоте. — Мне не сразу сообщили о прибытии гостя, сожалею, что пришлось подождать. — Ожидание в местах с хорошим фэншуем — не тягость, а отдых, — Цзинь Гуанъяо с мягкой улыбкой оглянулся вокруг, Цзян Чэн с тайной гордостью тоже обвел глазами здания вокруг главного дома. — А молодой господин Вэй сейчас в Пристани Лотоса? — Что-то случилось? — подозрительно поинтересовался Цзян Чэн. — Нет-нет, я всего лишь подумал, что ему будет радостно услышать вести о молодой госпоже Цзинь и ее сыне. — Сестра здорова? — Наша молодая госпожа и Цзинь Лин радуют всю Башню Кои, — Цзинь Гуанъяо снова заулыбался. — Она прислала со мной подарки для главы... для вас и молодого господина Вэй. Поодаль, и верно, стояли несколько заклинателей в золотых одеждах со слугами, несущими нарядные короба. — Прошу разделить со мной обед, — Цзян Чэн спохватился, что держать гостя в дверях невежливо. — Вэй Усянь сейчас в отъезде, но должен вернуться завтра. Вэй Усянь вместе с десятком адептов уже два дня как отправился в дальнюю деревню, где завелась неведомая нечисть, против которой не помогали амулеты. Цзян Чэн привык к его отъездам и первые пару дней обычно радовался относительной тишине в Пристани, потом — втайне — успевал заскучать. Кроме Вэй Усяня, свободно он чувствовал себя только с сестрой и Не Хуайсаном, но и та, и другой были далеко. Соблюдая вежливость, за обедом ни Цзян Чэн, ни гость не касались причины приезда. Говорил больше Цзинь Гуанъяо: от рассказов о Цзинь Лине перешел к новостям всего ордена Цзинь, потом к орденам Лань и Не. Цзян Чэн знал многое — точнее, знал Вэй Усянь, откуда-то узнававший обо всем, что происходит вокруг Пристани Лотоса, — но Цзинь Гуанъяо был ближе и с Не Минцзюэ, и с Лань Сичэнем и недавно навещал их. Знал он даже и о том, где нынче путешествуют Сяо Синчэнь и Сун Цзычень — оказывается, встретил их как раз по пути в Юньмэн. За чаем Цзян Чэн решил, что долг вежливости соблюден. — Мне приятно видеть в гостях человека достойного, но молодой господин Цзинь ведь прибыл не затем, чтобы передать мне подарки от сестры? — От Цзян Ваньиня ничего не укроется, — Цзинь Гуанъяо как бы извинялся, улыбаясь. — Дела складываются так, что если бы я знал о том заранее, я бы не попросил Цзян Ваньиня оказать мне честь и позволить заняться охотой Юньмэн Цзян. — Почему?! — Потому что я не осмеливаюсь теперь просить Цзян Ваньиня о помощи, чтобы не быть тем, кто требует уплаты за дар. — Что это значит? — Цзян Чэн нахмурился, не желая вникать в извороты учтивой речи. — Этот гость долго обдумывал некоторые мысли и просит Цзян Ваньиня выслушать и рассмотреть их. Если они покажутся достойными внимания, я буду благодарен, если Цзян Ваньинь скажет об этом в свое время на совете орденов. — Я слушаю. — Так сложился порядок, и так он восстановился в последние годы — почти вся Поднебесная поделена между великими и малыми орденами, избавляющими людей от нечисти. Заботами главы Цзян даже в самых глухих углах ордена царит мир и покой, — Цзинь Гуанъяо поклонился, Цзян Чэн сдержанно кивнул. — Мне приходилось много путешествовать, и в других местах я видел достойное сожаления. Малые ордена не всегда справляются, в глухих местах крестьяне не успевают сообщить о нечисти, пока она не разгуляется. Я долго думал, как можно было бы это предотвратить, и мне пришло в голову, что можно построить на равномерном расстоянии сторожевые башни, откуда можно было бы вовремя подать сигнал. Цзинь Гуанъяо замолчал, как бы ожидая вопроса. Цзян Чэн быстро обдумывал сказанное. — И кто, по мнению Цзинь Гуанъяо, должен взять на себя постройку башен и присмотр за ними, а также кому будет подаваться сигнал? — Цзян Ваньинь зрит в корень вопроса. Такая задача требует многих рук и золота и посильна только объединившимся великим орденам. Что до сигнала о помощи — если приставленные к башне адепты не справляются своими силами, они могли бы призвать на помощь старших. Цзян Чэн жестом остановил речь. — Я вижу, что Цзинь Гуанъяо недаром провел много времени в Цишань Вэнь. — Что глава Цзян имеет ввиду? — улыбка сбежала с лица Цзинь Гуанъяо. — То, что подобные мысли уже приходили в голову Вэнь Жоханю, когда он устраивал надзирательные пункты. Только орден Цзинь был равен им по богатству, и только силами Ланьлин Цзинь можно покрыть Поднебесную сетью башен. Цзинь Гуанъяо послан сообщить, что глава ордена Цзинь собрался стать новым солнцем? Цзинь Гуанъяо слегка побледнел и поклонился. — Я должен признаться, что неслучайно обратился к главе ордена Цзян. Всем известно, что глава ордена Цзян мудр не по годам, иначе не смог бы в такое короткое время восстановить орден. Глава предусмотрителен, и я теперь знаю, что может смутить людей в моей идее башен. Я не смею обманывать главу Цзян: да, я подумал об этом, вспоминая надзирательные пункты ордена Вэнь. Всякая вещь, как меч, так и мысль, может служить и добру, и злу. Прошу заметить, если Вэнь Жохань приставлял к ним своих людей, то на башнях должны нести стражу люди того ордена, кому принадлежит эта земля. Если я хочу, чтобы с помощью башен можно было кого-то подчинить, то это только нечисть и темные силы. Я прошу главу ордена Цзян рассудить и сказать свое мнение. Цзинь Гуанъяо снова замолчал. Цзян Чэн задумался, выискивая подвох. — А что об этом думает глава ордена Цзинь? — Отец... — Цзинь Гуанъяо сдержал вздох. — Отец придерживается мнения, что этому сыну следует думать о том, что приносит прибыль ордену, а не о том, что несет растраты. Цзинь Гуанъяо опустил ресницы, почти закрыв глаза. Цзян Чэну отчего-то вспомнилось: «Мне часто приходится делать вещи, за которые никто и спасибо не скажет». — А досточтимые Чифэн-цзунь и Цзэу-цзюнь? Лицо Цзинь Гуанъяо как будто осветилось улыбкой. — Мой второй брат считает, что эта идея хороша, как все, что служит защите людей, но земли ордена Лань и так живут в спокойствии. А Чифэн-цзунь всегда готов сражаться с нечистью, но с недоверием относится к тому, что предлагает младший брат. Цзян Чэн кивнул: этого и следовало ожидать от Лань Сичэня и Не Минцзюэ. — Я обдумаю то, что сказал Цзинь Гуанъяо, а пока прошу принять гостеприимство Пристани Лотоса. Цзян Чэн проснулся с ощущением смутного беспокойства, засевшим, как заноза. Не слышно было никакого шума, обычные утренние голоса за окном. Вэй Усянь еще не вернулся, но его и не ждали так быстро. Взгляд упал на картину, повешенную напротив постели только вчера — подарок сестры. Цзян Чэн проснулся окончательно, вспомнил про гостя и одновременно понял причину беспокойства. В Пристань теперь редко приезжали гости — разве что главы мелких орденов, живущих на землях Юньмэн Цзян и рядом. Цзян Чэн мог принимать их, а мог спихнуть на Вэй Усяня. Еще, конечно, их навещала сестра или вот Не Хуайсан задержался после охоты на неделю — но это были те, с кем Цзян Чэн мог не чиниться. Оказывается, он отвык принимать гостей равных или почти равных, от которых нельзя было отделаться, сославшись на занятость. Конечно, Цзинь Гуанъяо занимал в ордене Цзинь неопределенное положение, но Цзян Чэн принял его помощь, и не желал показаться теперь высокомерным или неблагодарным. Надо же было Вэй Усяню уехать именно теперь! Цзян Чэн еще не решил, какой ответ даст по поводу башен, да и после ответа не подобает выпроваживать гостя немедленно. Оказывается, было еще совсем рано, солнце еще только забралось в спальню. Цзинь Гуанъяо наверняка еще отдыхал, в Башне Кои вставали довольно поздно, по крайней мере, во дворце главы ордена. Цзян Чэн торопливо поднялся, чтобы успеть до пробуждения гостя завершить утреннюю тренировку. В запертом на ночь зале по утрам всегда было душно, Цзян Чэн приказывал открывать перед тренировкой окна и двери. Случайные зрители ему не мешали — ученики в это время были на поле, а слуги занимались утренними хлопотами. Лето стояло в разгаре, утренняя свежесть быстро улетучивалась, особенно во время прыжков и вращений с мечом. Пусть Саньду не летал в его руке, как пушинка, но выпады удавались сегодня особенно хорошо, а вороненые звездочки поражали цель. И сквозь их свист послышались легкие шаги по ступенькам. Цзян Чэн отбросил волосы, прилипшие к мокрому лбу, коротко поклонился. Цзинь Гуанъяо приветствовал его радостной улыбкой и низким поклоном. — Мой старший брат, Не Минцзюэ, высоко оценил умения Цзян Ваньиня еще во время поединка. Я вижу, что Цзян Ваньинь еще дальше продвинулся по этому пути. После таких слов неловко было съязвить, что опасно так подкрадываться к человеку, у которого в руках метательное оружие. Цзян Чэн еще раз кивнул в знак благодарности, направляясь к выходу, чтобы скорее переодеться и привести себя в подобающий вид. — Чифэн-цзунь слишком снисходителен ко мне. — Разве старший брат бывает снисходителен, да еще и слишком? — засмеялся Цзинь Гуанъяо, и этот смех неожиданно развеял недовольство. В самом деле, что плохого в приезде гостя, да еще и с подарками от сестры. А еще можно попытаться победить Цзинь Гуанъяо в вэйцзи, а то в пору подготовки охоты у них не было времени на долгие партии. Цзинь Гуанъяо гостил в Пристани Лотоса всего два дня, а на третий просил главу ордена Цзян извинить, но он-де не смеет ослушаться приказа отца вернуться как можно быстрее. Цзян Чэн немного даже пожалел о скором отъезде, но не успел заскучать в одиночестве, как Пристань огласили смех и радостные голоса — вернулся Вэй Усянь. — Как ты тут без меня? А это откуда? — Вэй Усянь тронул край свитка с картиной. — Это прислала сестра. Твои подарки я велел отнести к тебе, письмо сейчас покажу. — Шицзе написала?! Как она? И А-Лин? И павлин?! — Цзинь Цзысюань, — Цзян Чэн не смог сдержать улыбку. — Это все привез Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь остановился так резко, что черные полы одежд взметнулись. — Цзинь Гуанъяо?! Он здесь? Зачем? — Уже нет, он приезжал всего на два дня, по делу, и привез подарки сестры. Ты только что хотел идти есть? — Я могу есть и слушать, а ты не ешь в это время, так что можешь говорить! Что хотел Цзинь Гуанъяо? Или Цзинь Гуаншань? Вэй Усянь уплетал острую лапшу и кивал в такт словам Цзян Чэна. — И что ты ему ответил? — Что такое решение должен принимать совет орденов, но мне это кажется разумным. Кстати, он, оказывается, родом из Юньпина, ты знал? — Кто? — Цзинь Гуанъяо. Цзян Чэн узнал об этом почти случайно, когда спросил, не мучает ли гостя жара Юньмэна. Они сидели над партией вэйцзи, и Цзинь Гуанъяо сперва переставил фигурку, потом улыбнулся, как бы извиняясь, и ответил, что родился и вырос в Юньпине. Цзян Чэну показалось, что дальнейшим расспросам тот будет не рад, да и ситуация на доске требовала внимания. — Не знал, да и какая разница, — Вэй Усянь высыпал в опустевшую миску несколько маринованных слив и причмокнул самой круглой. — Что он еще говорил? Что вы делали? — Играли в вэйцзи, — пожал плечами Цзян Чэн. — Я проиграл два раза и три раза выиграл, — добавил он сдержанно, но с тайной гордостью. Выиграть у Цзинь Гуанъяо было нелегко. — А среди тех, кто с ним приехал, не было такого заклинателя, молодого, помладше нас? Того, который пострадал на охоте, ты же должен помнить? — Молодого — нет, — Цзян Чэн вспомнил спутников Цзинь Гуанъяо, все они были старше. — Того, которого лечила Вэнь Цин? Вэй Усянь, как ни в чем не бывало, забросил в рот последнюю сливу и кивнул, не выказывая никакого смущения. — Он самый. Сюэ Ян. Я слышал на обратной дороге, что его видели в Юньмэне, а еще слышал, что никто о нем не может сказать ни одного доброго слова. — Покажи мне того, кто скажет доброе слово о тебе, — привычно буркнул Цзян Чэн. — Ты, — засмеялся Вэй Усянь. — Наверное, люди обознались. Если бы Цзинь Гуанъяо взял его с собой как ученика ордена Цзинь, то зачем оставлял бы в Юньмэне? Лучше расскажи мне наконец, ты разобрался с жалобами? Что это была за нечисть? Вэй Усянь резко помрачнел, опустил голову и уставился на лежащую на столе ладонь. — Это была не нечисть, шиди. — А что тогда? Ты что, язык проглотил вместе со сливами? — Это были люди. Люди, которые переодевались призраками, а убивали так, чтобы это можно было списать на нечисть. — Я думал, разбойники перестали забираться в Юньмэн Цзян. Что ты сидишь, как на похоронах? Кто-то погиб? Ранен? Ты не смог поймать преступников? — Нет, Цзян Чэн, мы поймали их всех, некоторые разбойники погибли в драке, а остальных я привез. Из-за них мы задержались, не то я вернулся бы раньше. Из наших некоторые легко ранены, это неважно. Видишь ли, в чем дело. Им так легко удавалось обманывать крестьян, потому что они хорошо знали, как должны выглядеть такие случаи. Большинство из них — бывшие заклинатели. — То есть? Их ордена исчезли? — Они исчезли для своих орденов. Я поговорил кое с кем из выживших по дороге. Тот, кто их собрал, когда-то встретился с Вэнь Чжулю. Цзян Чэна будто посадили в ледяную бочку посреди летней жары. — Говори. — Он не сошел с ума, не стал заливать горе, но решил, что может мстить всему миру. Он собрал таких же, потом к ним присоединились еще люди... — Что ты с ним сделал? — Он сам покончил с собой, когда мы стали брать верх. Честно говоря, это было несложно.