Несущий хаос

Из больничного крыла я выходил как никогда веселый. Проведя там три дня, два из которых спал, я был неописуемо рад выйти оттуда. Энергия переполняла меня и требовала выхода. Люси, соскучившаяся за эти дни, посмеивалась и ходила хвостиком. — Без тебя совсем тут скучно, Ар-рри, — как обычно она протянула мое имя. Это звучало несколько как рык, а как-то мягко и лениво, -никто не бесил декана, он даже зельеварение доверил какому-то Флинту в твое отсутствие. Пусть он и умен, но таланта у этого Флинта ни капли! — Ну я же вернулся! — девушка надула щеки. — Попробовал бы не вернуться! — гневно сверкнула глазами, — я бы за некромантию взялась. Как по-твоему мне выпрашивать доступ в лабораторию если профессора я вижу лишь в большом зале!.. Она все сокрушалась. — …У меня же столько не использованных волос единорога! Я уже сварила пару зелий, но не удачных вышло больше!.. Слова летели и летели, их было много. — Куда пойдем? — я решил прервать поток. Люси задумалась. — Я хотела почитать, но, если ты не хочешь, — ее взгляд был умоляющим. — Идем, — тяжелый вздох, — я тоже хочу почитать по чарам книгу. Помнишь ту монету что мы нашли? Я думаю на ней чары. И там не одна монета, а две. По массе подходит. Люси задумчиво вертела в пальцах палочку. — Возможно, что-то такое я слышала, — она приняла более задумчивый вид и чуть не врезалась в человека, идущего нам на встречу, — не помню только где. В библиотеке людей было много. Все что-то читали, писали, в общем готовились уехать спокойно домой на рождество и не заниматься на каникулах эссе. К моему удивлению знакомых лиц не было. Свой поиск я начал с чар пространства. Если есть чары расширения пространства почему бы не быть чарам сужения? Пересмотрев много книг, я понял бесполезность этих попыток. Я ищу не то. — Ты все ищешь? — Люси подошла незаметно. Незаметно положила руку на плечо. Я чувствовал исходящее от нее тепло. — Да, — я нахмурился, — я не понимаю где я не прав. Если сужать пространство, то появиться искажение, а его у нас не наблюдается, значит там есть некий мешок, запечатанное пространство… у меня уже болит голова. В книгах ничего нет! На последних словах я в бессилии рычал. — Отвлекись, — девочка смотрела на меня строго, — Арри мы еще только на первом курсе, а ты полез в это пространство, которое в лучшем случае на седьмом изучают. Тяжело вздохнул и улегся на сложенные руки. — Как же все сложно! — протянул я, и снова поднял голову, — идем на ужин. Я дико хочу есть. Звонкий смех прокатился под сводами библиотеки. Посещающие сие священное тихое место зашипели на нарушителей тишины. Они решили удалиться побыстрее, и уже в коридоре продолжили разговор. — Может быть к профессору Флитвику обратиться? — да, такой вариант тоже был в моей голове, но он несет риски. Первый риск в том, что тайна будет уже не тайной. Второй это объяснение откуда взялось у нас это странное нечто. И третий тайна запечатанного внутри, если предположить, что изначальный хозяин этой вещицы Салазар Слизерин, то он мог запечатать там все что угодно. Но склоняюсь я больше к той легенде о тайной комнате и ужасу в нем. Может быть, что это монетка — это порт-ключ? Может. Может ли она содержать карту как пройти в эту комнату? Может. Может ли она быть ключом от двери за которой хранится карта/порт-ключ или еще какая-нибудь подобная вещь? Может. Быть может тут все, что угодно. А, следовательно, я не хочу ее показывать никому. Даже с собой приходится бороться чтобы посвящать Люси в мои идеи и мысли. Ужин прошел мимо меня, снова отчуждение и взгляды. За прошедшее время я научился их игнорировать.

***

Она, стоящая на платформе, казалась растерянной. Потерявшийся. Таинственной. Одетая в школьную мантию с безупречно выпрямленной спиной. Бледная. В миг на лице проступает озарение. Она делает довольно широкие шаги. Сокращает расстояние и предстает перед двумя пожилыми людьми. Я иду чуть позади. Она оглядывается. Я подмигиваю. Она снова отворачивается. Я ухожу. Секунда и я в Лондоне вздыхая полной грудью наполненный разного рода примесями. Дышится, после чистого воздуха Шотландии, не очень. Каждый раз при вдохе хочется хорошенько прокашляться. Том ждет меня. Чуть взволнованный, его выдают подрагивающие руки. Серьезный и немного хмурый. Он замечает меня и расплывается в улыбке. Руки перестают нервно подрагивать. — А ты подрос, малый! — треплет по макушке, — ты что удумал, отращивать волосы? — хитро улыбается, прищуривая глаза, — с девчонкой путать то не будут? Сейчас, стоя рядом с Томом, я осознаю, что действительно стал выше. Капюшон ранее находящийся на макушке, теперь откинут и белые словно бесцветные пряди мирно расположились по плечам. Сегодня я их не заколол. — Это не самое страшное, — делаю большие глаза словно в испуге, — я же тебе писал о моей ситуации. Том хмурится. — Может тогда переведешься? Ты писал, что есть возможность учится во Франции там, и еще где-то. Но нам с Вайолет Франция больше по душе. Если переезжать — то туда, — он серьезен как никогда. Я подхожу и обнимаю. Наконец-то семья! Я даже не думал, что так соскучился. Слезы радости накатывают. Я приглушенно смеюсь. — Я справлюсь. Справлюсь. Обещаю, — повторяю хитрое выражение на лице, — они у меня в итоге поклоняться моему портрету начнут. Мы засмеялись. — Идем, ну рассказывай, как там твоя подруга, не страшно ее оставлять одну в школе? — спрашивает Том у припаркованной машины. — Нет, ее все же забрали домой, — сажусь на заднее сиденье машины, — но лучше она бы осталась. Она рассказывала, что у них тяжелые отношения в семье. — Ну у всех не легкие. Куда едем? — Мужчина смотрит через зеркало на меня. — Как я и писал, мне нужно в магический квартал, так уж сначала к бару Дырявый котёл, надеюсь это ненадолго, — потираю переносицу, устало прикрывая глаза. Том смеется над моим жестом и выруливает с парковки. Я рассматриваю мелькающий за окном город. И понимаю. Понимаю, как скучал по всей этой суете. Краскам и технологиям! — Я тебя подожду вон в том кафе, ты осторожней там, — потом смутившись добавляет, — захвати мороженного того, Ева давно уже просит. Усмешка растекается по моим губам. — Ну раз для Евы, — хмыкаю и выхожу из машины. Перебежкой достигаю входа в бар. В нем сейчас много людей. Запах алкоголя, еловых веток и дыма окружает меня. Подхожу к стойке, за которой с серьезным видом мужчина чистит бокалы. — Чего тебе малец, — осведомляется бармен. — Мне бы в Косой переулок уважаемый, — киваю на вход и поясняю, — я не запомнил куда там тыкать. — Ну пойдем, — усмехается. На косом тоже царит праздничная обстановка. Люди заглядывают в лавки, пробегают мимо с объемными коробками. Суета наполняет волшебный мир не менее чем тот что остался за стеной. Подготовка к праздникам она везде такая. Иду к знакомому зданию Гринготтса. — Уважаемый… — я останавливаю первого попавшегося гоблина, — мне бы… — Все вопросы к Крюкохвату, — гоблин указывает на нужного, стоящего за стойкой. Я подхожу к указанному. — Уважаемый Крюкохват, мне бы процедуру, которая вскроет тайну моего рождения, — я смотрю на его скептично выгнутую бровь. — Вам бы с этим к матушке или батюшке подойти сначала, — ухмыляется, — «процедура» не из дешевых. — У меня есть деньги, если вы об этом, — я достаю маленький золотистый ключик. — Услуга тысяча галеонов, — резко выговаривает он, — если готовы, то вот стандартные договоры. Оплачиваете. Мы приносим клятву о неразглашении и не причинении вреда. — Согласен, — договор заключаем быстро. Клятвы принесены. И вот меня провожают в комнату. Комната больше напоминает округлую пещеру посреди которой стоит столб. Гоблин вручает мне изогнутый кинжал. — Порежьте кисть, — гоблин ногтем показывает, как это должно выглядеть, — и приложите сюда, — показывает на выемку. Провожу показанную операцию и отдаю кинжал. — Вторую руку приложите сюда, — показывает на вторую выемку под ладонь, — резать не нужно. Теперь представьте, что творите заклинание. Примерно минуту я стоял у столба ожидая результата. — Можете отходить, — гоблин протягивает мне скрученный лист пергамента, — результаты. Вскройте в надежном месте. Если хотите ознакомится немедленно то кабинет 10 золотых в час. — Нет спасибо, — я судорожно хватаю вожделенную бумагу. Меня проводят к выходу по дороге вручив кусок белой ткани. Я вытираю кисть, пореза как не бывало. Лоскут оставляю себе. Все же там моя кровь. Разбрасываться таким точно не стоит. По дороге обратно захожу за мороженым. Покупаю еще пару сладостей и торт. Иду к выходу. Через стекло кафе киваю Тому, и мы садимся в машину. Пока ехали до дома меня занимал интерес и желание вскрыть свиток. Нетерпение горело во мне, так уж забыв все свои вещи, а также купленные сладости я помчался в дом. В дверях поприветствовал вышедшую встречать нас Вайолет, крикнул, что у Тома долгожданное мороженное приставшей с вопросами Еве и помчался в комнату. Все та же. Комната была родной. Я остановился посреди под светом лампы. Руки вспотели. Я смотрел на желтоватый пергамент, запечатанный красной сургучной печатью. Дрожащими руками вскрываю печать. Разворачиваю. Вожу глазами по строкам. — К-как, — в ужасе смотрю на свиток. Сворачиваю его обратно. — Вайолет у нас свечи ведь есть? — кричу я. — Есть, но зачем они тебе? Я сжимаю и разжимаю руки. И правда зачем. Мне эту бумагу тащить в школу и тыкать в морду самым недоверчивым. Сажусь там, где стоял, закрывая лицо руками. Что за черт в моей жизни происходит. — Ты чего, — Вайолет подошла тихо. Обняла, — совсем плохо? Я тихо хихикаю, а после истерично смеюсь. — Лучше бы было плохо, — продолжаю смеяться, — давайте переедем? Ты же хочешь пожить во Франции? Будем жить где-нибудь рядом с Парижем… Истерика идет на спад. Вайолет проводит рукой по спине поглаживая, поддерживая. Она тянется к пергаменту. — Не трогай! — рычу, и уже тише добавляю, — пойдем вниз, я хочу побыть ребенком. А не каким-то выродком. Как же мне надоели эти козни всяких. Злюсь. — Ты знаешь, — наполняю грудь воздухом, — все эти аристократишки морды свои кривят, не разговаривают. Видишь ли, не по статусу. Я покажу им статус. Вайолет засмеялась. — Ты такой потешный, когда злишься, — проговорила она, когда отсмеялась, — все идем. Она поднялась и подала мне руку. — Будь собой, зачем тебе все это их признание? — она кивнула на сжатый в руках лист, — выкинь и просто будь собой. Я бы так и сделал, но от меня же не отстанут. Уже проклятие повесили же! Вот о нем лучше умолчу. Точно же ведь переедем. За столом мы застали всю в мороженном и шоколаде Еву. — Братик, — она счастливо улыбнулась. — это лучший подарок! Семья. Все навязанные школой чувства отступают. Что-то черное внутри засыпает. — Я рад что тебе понравилось, — улыбаюсь в ответ. — Я тебе нарисовала птичку! Она нам письма приносила, — девочка побежала куда-то из кухни, — Вот. На рисунке я едва ли узнаю сову. — Прям такая растрепанная прилетала? — пытаюсь не засмеяться представив, как вот такая сова прилетала. Хотя тут надо впадать в ужас. Ева важно кивает, и я не удержавшись смеюсь. — Идите, кушать, — зовет Вайолет, — Ева позови папу. — Папочка, я все мороженое съела, — раздается из коридора, — добавка нужна! Мы смеемся над находчивостью мелкой. Возвращается она уже на руках Тома. — Десерт потом, сначала съешь это, — Том подталкивает к малышке тарелку с едой. Она обиженно супится, но все же берется за вилку и принимается за поглощение. Как же я скучал по таким вечерам. Тихо, спокойно, по-семейному тепло. Ненавязчивая мягкая музыка, раздающаяся из радиоприемника. И эти люди. Семья.